"Осколки нефрита" - читать интересную книгу автора (Ирвин Александр)

КНИГА ПЯТАЯ

1-е Немонтеми, 10-Кролик — 29 марта 1843 г.

Предрассветный ветерок еще только просыпался в деревьях, но Стивен не спал, прислушиваясь к дыханию пещеры. Он не спал всю ночь. Шарлотта в конце концов выставила его на крыльцо, где он мог сколько угодно ворочаться, не мешая ей. Увидев, что небо над верхушками деревьев посветлело, Стивен выбил трубку и пошел вниз по тропе к входу в пещеру. Он знал, что сегодня должно произойти нечто очень важное, и это знание заставляло его нервничать. Уже почти три дня голос в голове Стивена болтал без умолку, напоминая ему, что, когда время придет, Стивен должен быть готов. Уже скоро. Все эти дни Стивен почти не спал и был весьма не в духе от усталости и несбыточного желания еще раз увидеть Тлалокан. Даже когда ему удавалось задремать на часок, сны не приходили, и Стивен решил, что только в пещере он сможет снова увидеть этот сон. Почему именно в пещере, он и понятия не имел, однако уже больше недели боялся и близко подойти к Залу мумии, если не…

Если не что? Стивен не знал, и чем больше он думал о голосе в пещере, о чакмооле и о том, что ему самому предстоит сделать, тем меньше понимал что-либо в происходящем. Голос давал обещания, угрожал, играл на любви Стивена к пещерам и в то же время вызывал в нем страх, не позволявший в пещеру войти.

«Ты будешь свободным человеком», — обещал голос. Но что такое быть свободным человеком? У человека есть семья, он владелец собственности и вершитель своей судьбы. Голос обещал ему все это и одновременно тянул за ниточки, словно марионетку, — так разве ж это свобода?

Стивен снова задумался о том, что именно голос скрывает от него.

«Я бы отдал все — все на свете! — чтобы стать свободным человеком, — думал Стивен. — Но какая же это свобода, если мной помыкают, как… как рабом?»

Прислушиваясь к дыханию пещеры, Стивен решил, что на все эти вопросы он скоро получит ответ. Он почти ожидал возвращения голоса в любой момент, однако когда голос и в самом деле прозвучал, то прозвучал вслух и донесся из-за спины.

— Стивен. У нас мало времени.

Стивен обернулся и увидел стоящего позади чакмооля, нервно поглядывающего на рассветное небо. Он держал за руку белую девочку с покрытым язвами лицом, как будто у нее оспа, одетую в длинное черное пальто, из-под которого выглядывали зеленые перья. У девочки был такой вид, словно она вот-вот заснет на ходу, однако на ее усталом лице Стивен не заметил ни тени страха.

Это зрелище оказалось чуть ли не самым странным из всего, что уже довелось повидать Стивену: каким образом чакмооль, который выгладит совсем как негр в простой рабочей одежде, сумел проехать по дорогам с белой девочкой? Людей сжигают живьем и за меньшее!

Переполненный любопытством Стивен уже собрался задать этот вопрос, когда чакмооль его опередил:

— Она должна спать, а нам с тобой надо многое обсудить. Поторапливайся.

От основной тропы, ведущей к пещере, ответвлялась короткая тропинка, проходившая по краю неглубокого овражка. Она вела к входу в пещеру Диксона. Во время войны 1812 года в пещере Диксона, как и в Мамонтовых пещерах, добывали селитру, и возле входа все еще стояли несколько полуразвалившихся сараев. Пещера Диксона ничего особенного собой не представляла: всего лишь несколько ярдов ничем не примечательных проходов, и с тех пор, как в ней перестали добывать селитру, про пещеру и вовсе забыли.

Стивен завел чакмооля и девочку в старый сарай для инструментов, стоявший в стороне от тропы.

— Спи, крошка Нанауацин, — сказал чакмооль и нежно дотронулся до лба девочки, которая тут же улеглась прямо на земляной пол и уснула. — Ты должен о ней позаботиться, — приказал он Стивену, когда они вышли из сарая. — Принеси еду и одеяла. Следующие пять дней она не должна знать ни в чем отказа.

— Кто она? — поинтересовался Стивен. Он знал, что уже давно перешел границы дозволенного, но участие в похищении белой девочки заставляло его нервничать.

Хотя для похищенной она уж больно спокойно себя ведет.

— Сначала зайдем в пещеру, — ответил чакмооль, вновь настороженно поглядев на небо. На востоке желтые и розовые полосы поднимались все выше. — Сегодня не следует разговаривать на виду у солнца.

Когда первые солнечные лучи засверкали на покрытых росой листьях, Стивен с чакмоолем уже пролезли сквозь Щель Гучинса. Стивен на ощупь добрался до Ротонды, однако остановился, почувствовав, что чакмооль пошел направо, в Одобон-авеню вместо Главной пещеры. Стивен нашел сложенные штабелем выдолбленные стволы тополей и достал спрятанный в них несколько месяцев назад фонарь.

— Я без света не хожу, — сказал он, зажигая спичку. — Все-таки не каждый может видеть в темноте.

— Темнота пугает лишь тогда, когда полагаешься на свои глаза, — ответил чакмооль, замедляя шаг, но не останавливаясь.

— Ну да, понятно, — хмыкнул Стивен. Все эти загадочные реплики уже действовали ему на нервы. — А я и без глаз вижу, что если ты идешь туда, куда я думаю, то это неверный путь.

Чакмооль остановился и посмотрел через плечо. Даже в слабом свете фонаря видно было написанное на его лице нетерпение.

— Я пришел сюда еще в те времена, когда твои предки охотились на обезьян в Африке, — буркнул он. — Иди за мной.

«А мне наплевать, что ты разозлился», — чуть было не брякнул Стивен. Однако любопытство взяло верх: он проглотил свою гордость и последовал за чакмоолем.

Из Одобон-авеню они повернули в короткий извилистый проход, который Стивен назвал Улицей летучей мышки. Она выводила к Глубокой трещине — провалу такой глубины, что Стивен туда решался только заглядывать. А заканчивалась Улица летучей мышки огромной куполообразной ямой, в которую невозможно было спуститься. Разве что чакмооль знал что-то, чего Стивену не удалось обнаружить. От этой мысли сердце забилось быстрее, хотя Стивен и расстроился, что не сумел сам найти короткий путь.

Ну конечно же: чакмооль стал спускаться в Глубокую трещину.

— Эх, черт побери, — пробормотал Стивен. Надо было выбрать минутку и заглянуть туда раньше.

— Погаси фонарь. — Голос чакмооля донесся снизу и уже звучал издалека. — Тебе понадобятся обе руки.

Лезть в неизвестную трещину без фонаря? Стивен был не прочь рискнуть ради поисков новой пещеры, но это уже просто безумие! Он помедлил на краю расщелины в виде полумесяца.

— Стивен, разве это не твоя пещера? — Эхо сделало слова чакмооля невнятными, однако Стивен хорошо его понял. Похоже, чакмооль уже где-то почти на дне и остановился, чтобы подразнить его.

Стивен закусил губу. От него снова требуют показать себя. Вечно одно и то же: с ним обращаются как с дрессированной собакой, пока он не пройдет какой-нибудь экзамен. Ну что ж, не в первый раз: ведь он сам научился читать в библиотеке Горина и перелез через Бездонную яму по лесенке. Но этот раз станет последним. Чакмооль посулил награду, и Стивен был намерен ее получить.

Стивен задул фонарь и сделал глубокий вдох, привыкая к окружающей темноте. Сел на край расщелины и, вытянув ногу, нащупал на противоположной стене уступ. Трещина была достаточно узкая — меньше четырех футов шириной, по крайней мере у верхнего конца. Вполне можно спуститься в распоре, хотя далеко так не уйдешь, да и попотеть придется. Стивен уперся другой ногой и опустился вниз, упираясь спиной в одну стену и медленно перебирая ногами по противоположной. Он обнаружил, что даже в темноте может выбрать новый уступ, прежде чем встать на него. Расщелина постепенно сужалась, и в конце концов Стивен смог перебирать руками и ногами — словно спускался по двум лестницам одновременно. Плечи и бедра дрожали от напряжения.

«Выбраться наверх будет нелегко, — подумал он. — Разве что удастся пройти через Гроб гиганта».

Внизу трещина сужалась настолько, что в нее едва можно было протиснуться. Стивен видел отверстие: темная дыра, настолько же чернее окружающей темноты, насколько солнце ярче звезд. Покачиваясь из стороны в сторону, он ввинтился в дыру по бедра и замахал ногами в поисках опоры.

Однажды Стивену рассказали, как один бедолага спустился в распоре футов на сто и тут выяснилось, что дыра внезапно расширяется, а у него уже не оставалось сил, чтобы влезть обратно наверх. В таком случае остается только бросить вниз фонарь, чтобы посмотреть, куда полетишь, и надеяться, что при падении не убьешься насмерть. Или не упадешь в поток, который унесет тебя в подземную речку, промывшую эту пещеру. А если сломаешь ногу, то кто-нибудь найдет тебя до того, как ты умрешь от травм, жажды или холода. Тому бедолаге повезло: дно пещеры оказалось футах в шести внизу, и он ничего не сломал. Однако у Стивена было ощущение, что если подобное случится сейчас, то падать придется долго.

Ему удалось зацепиться большим пальцем ноги за трещинку, и он перенес на эту ногу вес всего тела, протискивая в отверстие плечи. Дальше стало легче — словно карабкаешься внутри ствола дерева; влажные каменные стены кажутся на ощупь шершавой корой. Нащупав ногами ровное дно, Стивен даже огорчился.

«А это я назову Провалом Бишопа, в честь себя самого, — подумал он. Спина и ноги гудели. — Ох и мерзкая расщелина! Недаром никто до сих пор не попытался сюда залезть».

Вот это настоящее лазание по пещерам. Все, что Стивен сделал до сих пор, не идет ни в какое сравнение — даже отчаянно смелая (и успешная) попытка перелезть через Бездонную яму.

Чакмооль оказался прав: Стивену не нужны глаза в его собственной пещере. Он мог бродить по ней до бесконечности, излазать каждый уголок, не нуждаясь в свете, — черт возьми, ему и вода-то не нужна! Он может пить и есть эту темноту, дышать ею и обходиться без воздуха. Здесь он свободен!

— И это еще только начало, Стивен, — сказал чакмооль. Его голос доносился со всех сторон одновременно, словно был частью темноты и дыхания пещеры.

Стивен почуял воду — значит, они в Речном зале. Позади и над ними — Глубокая трещина, а под слоем камня внизу он чувствовал речной поток.

— Теперь тебе не нужны глаза и уши, ты просто знаешь, и это знание нельзя отобрать, — объяснил чакмооль. — Однако за такие способности нужно платить.

Стивен моргнул и потянулся вперед, чтобы коснуться стены: вокруг внезапно сгустилась темнота. Он прищурился в тщетной надежде, что сохранилась хотя бы тень этого… нельзя назвать его зрением — тень этого чувства. Но снова стал таким же слепым, как сверчки, прыгающие по камням. А фонарь лежал на краю ямы, далеко наверху.

— А сейчас, Стивен, мы поговорим о цене. — Судя по голосу, чакмооль подошел ближе.

— Говори! — выдохнул Стивен, умоляя слепоту отступить.

— Все деяния имеют цену, а цена великих деяний измеряется жизнями.

Стивен привалился к прохладной стене Речного зала, уже зная, что за этим последует.

— Ты собираешься убить девочку, — сказал он.

Чакмооль не торопился с ответом.

— Ты видел сон. Сон о райской земле, верно? Девочка, Нанауацин, должна попасть туда, чтобы мы могли выполнить свою задачу.

Чакмооль замолчал, и в тишине послышалось невнятное бормотание речного потока. Стивен еще слишком живо помнил спуск по трещине — помнил охватившее его возбуждение и чувство полноты жизни. Лучше всего он чувствовал себя в тесноте пещер. Каждый день доктор Кроган настаивал на постройке дорог, улучшении гостиницы — и вообще делал все возможное, чтобы открыть пещеру толпам посетителей, которые нарушат ее покой. Стивен много раз давал себе слово сделать все, что угодно, лишь бы сохранить пещеру такой, какой она была пять лет назад. И теперь у него появился шанс.

Но стоит ли этот шанс жизни девочки?

— На карту поставлено гораздо больше, чем эта пещера, — сказал чакмооль, словно читая его мысли. — Должен родиться новый мир. Сейчас ты раб и всегда был рабом; сколько бы ты заплатил за то, чтобы получить свободу? Чтобы жить в мире, где твои дети никогда не узнают хлыста надсмотрщика или молотка аукционера? Величие оплачивается жизнями. Девочка Нанауацин принесет рождение нового мира свободных людей, а мир хозяев и рабов станет лишь воспоминанием.

— Я…

— Стивен, ты должен принять решение, — заявил чакмооль. — Время истекает.

Стивен вспомнил разговор с Ником Бренсфордом на Рождество. «Выбрось из головы все эти гигантские замыслы, — сказал Ник. — И эту идею лучше тоже выбрось из головы. Доктор Кроган ни в жизнь не даст тебе уехать в Африку».

«Ради тебя, Ник, — подумал Стивен и почти поверил самому себе. — Ради тебя и таких, как ты».

— Что я должен сделать? — спросил он.

Арчи сидел на носу лодки в надежде, что теплое утреннее солнце вытопит остатки кошмарных снов из его головы. Солнце поднялось уже довольно высоко, однако на лодке стояла непривычная тишина. Стоило Арчи подняться на ноги, и он чувствовал такую усталость, словно день подходил к концу, а не едва только начинался.

Странно, что он не мог вспомнить свой сон. В последнее время он, наоборот, слишком хорошо помнил сны и не знал, как от них избавиться.

— Доброе утро! — пропел он, попытавшись подавить неприятные ощущения напускной веселостью. — Мари, ты еще не приготовила твой замечательный кофе?

Долгое время никто не отвечал. Потом вместо улыбающейся Мари из-за занавески, отделявшей семейную спальню, на палубу вышел суровый Питер Дейгл.

— Доброе утро, Арчи, — тихо сказал он.

— Питер, что-то случилось? Где девочки?

— Внутри. И останутся там, пока ты не сойдешь на берег.

В голосе Питера звучали почти враждебные нотки. Арчи ничего не мог понять: вчера вечером они смеялись и шутили возле очага и хором подпевали Мари. Арчи тоже пел вместе со всеми французские народные песни, хотя по-французски знал всего несколько слов. Весь вечер он провел в полном изумлении: ни разу в жизни он не проводил время так весело да на трезвую голову. Арчи все еще дивился этим воспоминаниям — они были одновременно и далекие, и близкие, словно утешительное видение, куда можно вернуться в плохие времена.

А теперь Питер, похоже, совершенно забыл вчерашнее. Арчи охватило чувство потери, как будто внезапная перемена в отношении к нему Питера лишила воспоминания всей их прелести.

— Питер, что…

— Что случилось? — резко оборвал его Питер. — Арчи, Богородицей клянусь, прошлой ночью ты чуть не оказался за бортом. Если бы я не верил, что в глубине души ты порядочный человек, я бы тебя… — Он замолчал и подошел поближе к Арчи. — Я не хочу, чтобы это слышали девочки, особенно Соня.

— Что я натворил? — спросил Арчи. Он ненавидел просительные нотки в своем голосе, но происходило явно нечто большее, чем обычная размолвка между мужчинами. У Арчи появилось ужасное ощущение, что его изгоняют из круга избранных, лишают счастья, которое ему довелось испытать вчера, а он так и не понял за что.

Внезапно мир вокруг него треснул, и из трещин потекли воспоминания о сне.

— Ничего такого страшного ты не натворил, — ответил Дейгл. — Мой дядя часто ходил во сне, и я понял, что ты спишь, хотя и разговариваешь. Но то, что ты говорил… Арчи, у меня есть пистолет, и, ей-богу, этой ночью ты чуть не отдал Богу душу.

— Прости, Питер. О Господи, что бы я ни наделал, мне очень жаль, честное слово!

Да что же там произошло, в конце концов? Арчи просил — умолял! — о прощении, хотя его обвинитель так и не сказал, в чем дело. «Питер, неужели ты не понимаешь, что для меня значит быть с вами?» — чуть не закричал он.

Но ему оставалось лишь повторить свой вопрос:

— Питер, что стряслось? Что я натворил?

— Ночью ты ворвался внутрь, откинув занавеску в сторону, словно собирался поймать любовника в спальне жены. Мы с Мари сразу проснулись, но девчонки спят крепко. И слава Богу, по-моему, они тебя очень любят, мои девочки. Они никак не поймут, почему сегодня утром я не выпускаю их наружу.

Питер посмотрел на реку. Открыл было рот, но снова замолчал. Арчи ждал, отчаянно нервничая, но не желая его торопить.

Наконец Питер обернулся к нему.

— У тебя нож — там, за поясом, — сказал он. — Вчера ты держал его в руках.

— Господи Боже, ты ведь не думаешь, что я поднял бы на тебя руку?

— Тише! — Питер нервно оглянулся на закрытую занавеску. — Дело не во мне. Мы с тобой быстренько бы разобрались. Я переживаю за Соню.

Фрагмент вчерашнего кошмара всплыл в памяти, и Арчи почувствовал ледяной комок в животе: Джейн в одежде чакмооля лежит на плоском каменном алтаре и блаженно улыбается. И на ее лице нет шрамов. Она улыбается, глядя на него снизу вверх, а он смотрит; как его руки заносят над ней нож.

— Никогда, — прошептал Арчи. — Никогда я не подниму руку на Джейн.

— Арчи! — бросил Питер. — Если ты еще раз это сделаешь… кто такая Джейн?

— Я имел в виду Соню. — Голос Арчи дрожал. Талисман ожил и забился в такт пульсу.

— Кто такая Джейн?

— Моя дочь. Она примерно ровесница Сони, и я… я очень давно ее не видел. — Арчи сел, испугавшись, что осколки сна выведут его из равновесия. В голове роились чудовищные образы: руки скелетов шарят в темной воде в поисках жизни, теплая кровь льется по рукам Арчи.

— Питер, скажи, пожалуйста, — выдавил Арчи, — я угрожал Соне?

— Нет. — Питер смотрел ему в глаза. — Ты держал нож, направив его на себя. Но разговаривал ты с ней… нет, не так. Ты ни с кем из нас не разговаривал. Ты смотрел на Соню и говорил, не сводя с нее глаз. А твои руки… ты словно боролся с ножом, направляя его на себя вместо кого-то другого. С кем бы ты на самом деле ни разговаривал, ты и с ними тоже боролся. — Питер заговорил медленно, выбирая каждое слово с величайшей осторожностью. — Арчи, я уверен, что ты человек хороший. У меня на такие вещи нюх, и я ему доверяю. Я не думал… не думаю, что ты хотел причинить вред моим девочкам. — Питер вынул из кармана серебряный крестик и поцеловал его. Бросил еще один взгляд на занавеску и продолжил: — Я боюсь, что тебя одолеют, сломают твою волю. Арчи, ты одержим демонами. Демон сидит внутри тебя, и ты должен его изгнать. Будь я священником, я мог бы тебе помочь… а может, и нет. — Питер молча вертел крестик в руках.

Ярость Питера слегка утихла, и Арчи стало легче дышать.

— А почему священник не смог бы мне помочь?

— Потому что это не христианский демон, — ответил Питер. — Ты не звал Господа на помощь, а имена, которые ты называл, не упоминаются в Писании. Вряд ли я их вспомню, хотя… Кто такой Наваци?

— Наваци? Не знаю. — И тут Арчи осенило: на самом деле он знает это имя и даже начинает понимать, что произошло. — Нанауацин, — сказал он.

— Точно. Ты так называл Соню. Кто это?

— Это Джейн. Я не зову ее этим именем, но кое-кто другой зовет.

Теперь Арчи точно знал, что случилось: во сне чакмооль говорил его устами, Арчи играл роль чакмооля в жертвоприношении.

«Неужели чакмооль может мной управлять? — подумал Арчи. — Неужели может заставить меня принять сон за реальность? И как мне тогда с ним бороться?»

Но ведь ночью он же боролся! Одному Господу известно, что произошло бы, если бы Арчи не сопротивлялся. Скорее всего его тело уже лежало бы под какой-нибудь корягой, как затонувшая «Моди».

Арчи внезапно понял, что именно этого и добивался чакмооль.

«Он снова попытался меня убить. Почему же он меня боится?»

Пытаясь нащупать ответ, Арчи вспомнил слова Таманенда: «У Того, кто заставляет все расти, есть враг. Его враг — это твой союзник». Интересно, что это за союзник и как получить от него поддержку?

Ответ наверняка находится где-то среди сведений, собранных Арчи после того февральского разговора с Барнумом. Арчи сосредоточился на этом вопросе, напрочь позабыв о Питере Дейгле и всем остальном. Ага, вот оно! Ответ выплыл из мутных глубин комментария Аарона Бэрра к «Валам-олум».

Шиутекутли. Бог огня и времени. Если Тлалок повелевает землей и водой, то Шиутекутли — его естественный противник.

Теперь отдельные кусочки мозаики сложились в цельную картинку: почему Стин испугался при виде вспыхнувшего кролика; отчего ухо Арчи загорелось в зубах Циркача; и нож, самое главное — это нож. Он принадлежит Шиутекутли, как медальон с перьями принадлежит Тлалоку. Арчи не мог расстаться ни с тем ни с другим, потому что стоял на ничейной полосе между двумя богами. Именно поэтому чакмооль пытался его убить — или хотя бы свести с ума. Арчи для чакмооля как кость в горле — ничего не подозревающий исполнитель воли противоположного начала. Если Арчи нельзя использовать, то его нужно убить.

И прошлой ночью чакмооль почти добился своего.

— Питер, — медленно произнес Арчи, — почему ты попросту не убил меня?

— Я никогда никого не убивал, — ответил Питер. — И надеюсь, мне никогда не придется это сделать. Ночью я уже подумал, что придется, но не сумел спустить курок. Если бы ты сделал хоть шаг к моим детям, к Мари или ко мне… тогда бы я выстрелил. А так я только смотрел, как ты борешься со своим демоном. Арчи, я не хотел посылать тебя в ад. А этот демон проехался бы на твоей душе прямо в пекло. — Питер невесело засмеялся. — Может, я просто-напросто струсил. Но я хотел, чтобы ты остался жив и сам изгнал демонов. Удачи тебе, Арчи, и пусть Господь будет к тебе милосерден. — Питер встал и протянул руку. — Надеюсь, ты найдешь свою дочь.

Со слезами на глазах Арчи пожал протянутую руку.

«Милосердие Господне, — подумал Арчи. — Если что-то и может меня спасти, так это милосердие семейства Дейглов».

— Есть кофе и вчерашний хлеб, — сказал Питер, возвращаясь к своим домашним. — Позавтракай, если хочешь.

— Спасибо. — Голос Арчи дрогнул. — Конечно, хочу.

Весь день Арчи провел на палубе в одиночестве. Он работал шестом и пытался заполнить пробелы в своих умозаключениях.

У него есть две вещи: одна, полученная от чакмооля, принадлежит Тлалоку, а другая, как и сама Джейн, отмечена огнем Шиутскутли — который, похоже, известен под разными именами. Бэрр также называл его Уэуэтеотль, Ометсотль и Древний бог.

Однако нож имел отношение к обоим богам: если огонь каким-то образом связал нож с Шиутекутли, то сам пожар был устроен в честь Тлалока. И что из этого следует?

По мере приближения к Луисвиллу на реке становилось все оживленнее. Арчи невольно вглядывался в людей на палубах проходивших мимо пароходов в поисках Руфуса — мысль, конечно, дурацкая, но кто его знает. Старый пьянчужка прыгнул в воду задолго до того, как «Моди» взорвалась. Если он вообще умел плавать, то вполне мог добраться до берега и сесть на проходящее мимо судно или дойти пешком до Марлона Макгрудера.

А вот трое рабов вряд ли имели шансы выжить. Арчи надеялся, что Гетти получит свое за то, что держал их в кандалах, — каким бы судом его ни судили в загробной жизни.

Странная мысль. Арчи никогда не считал себя особенно религиозным. Можно сказать, он стал христианином случайно, просто потому, что родился в Америке. Ему никогда не приходило в голову, что существует нечто помимо рая и ада, спасения и проклятия. Ну еще есть чистилище — где он и пребывает со времени утреннего разговора с Питером. Однако то, что Арчи испытал в последние месяцы, вызывало неприятные вопросы.

Как бы там ни было, решил Арчи, если дух Гетти предстанет перед Тлалоком, а не перед Отцом небесным Иеговой, то так ему и надо! С другой стороны, а вдруг Тлалок вознаграждает таких извращенцев, как Делберт Гетти? Вознаграждает порочные натуры, которые продают, покупают и заковывают людей в кандалы?

Арчи осознал, что рассуждает как аболиционист. Надо полагать, это результат того, что он увидел на борту «Моди». Три человека погибли у него на глазах — только потому, что были закованы в кандалы.

Опять он отвлекся. Почему путешествие по воде заставляет его терять нить рассуждений? С этим нужно бороться. Чакмооль с удовольствием использует провалы в сознании Арчи, и не всегда рядом окажется кто-то вроде Питера Дейгла, чтобы прийти Арчи на помощь. Проблема рабства не выходила у него из головы, и Арчи никак не мог понять почему.

Ближе к вечеру Питер свернул в боковой приток Огайо и встал у короткого пирса на набережной Луисвилла. Мари и дети — даже Соня — вышли пожелать Арчи счастливого пути, а Реймон бросился к нему и застенчиво обнял.

Питер прогнал детишек обратно в каюту и хлопнул Арчи по плечу:

— Ну что ж, удачи и Божьей помощи.

Мари вручила Арчи небольшую сумку.

— Немного еды и еще кое-что, — сказала она.

Арчи перебросил сумку через плечо, и в ней звякнули монеты. От такой доброты у Арчи снова выступили слезы на глазах. Вчера они чуть не убили его, чтобы защитить себя, а сегодня уже все простили и дают пищу и деньги.

Он даже не попытался скрыть дрожь в голосе.

— Я даже не знаю, что сказать, — выговорил он заикаясь.

— Не надо, — ответила Мари. — Возьми это, Арчи. И наши тебе наилучшие пожелания. — Она расправила завернувшуюся лямку на его плече. — А теперь иди. Ищи дочку.

Арчи стоял на причале и смотрел, как Питер и Мари работают шестом, выводя лодку обратно в основное течение реки. Они присоединились к длинной очереди судов, ожидающих прохода через шлюз у водопадов Огайо, и он потерял их из виду, но все равно еще долго продолжал стоять и смотреть.

«А я так и не пожелал Дейглам удачи, — подумал он. — Ведь им еще через горы перебираться».

Большая плоскодонка, нагруженная табаком, пристала на место, где стояли Дейглы; ее стали разгружать, и Арчи пришлось убраться с дороги. Он пошел вдоль набережной, выглядывая дилижансы. Сегодня, наверное, уже слишком поздно ехать в Мамонтовы пещеры, но, может быть, удастся купить билет на завтра?

Ну и что дальше? Найти проводника и попросить показать дорогу к чакмоолю? Знаете, такой чернокожий парень в накидке из зеленых перьев? Иногда еще в ягуара превращается?

«Если понадобится, именно так я и сделаю», — подумал Арчи. Хотя вряд ли до этого дойдет. Чакмооль наверняка почувствует его приближение, да и талисман точно так же предупредит Арчи о близости чакмооля. А потом — кто кого.

Погоди-ка, сегодня же как раз первый день этого, как его… немонтеми — несчастливых дней? Арчи в обратном порядке отсчитал дни до его встречи с Таманендом. Обряд должен состояться в полночь второго апреля, то есть уже в первые секунды третьего. Сегодня среда, двадцать девятое — точно, сегодня первый несчастливый день. Хоть одна хорошая новость среди всего этого безобразия. Следующие пять дней чакмооль ничего предпринимать не станет — не пойдет на риск, чтобы не сорвать церемонию.

Если до субботы удастся найти Джейн, можно попробовать ее попросту выкрасть. Тогда следующий подходящий момент наступит только через пятьсот двадцать лет, и чакмоолю придется ждать рождения другой девочки в полночь на третье апреля в… так, это будет две тысячи триста пятьдесят первый год от Рождества Христова. Арчи и Джейн спокойно смогут жить вместе, и, может быть, какое-нибудь землетрясение тем временем засыплет чакмооля, чтобы будущие Райли Стины до него никогда не докопались.

Мысль о Стине обнаружила в планах Арчи слабое место: хотя чакмооль будет бездействовать в течение пяти дней немонтеми, его сообщники вовсе не обязаны сидеть сложа руки. Или все-таки ограничение распространяется и на них? Кто его знает!

Стин может прятать Джейн, или Ройс может поджидать за углом, чтобы завершить начатое в декабре. Арчи уже понял, что не получится застать чакмооля врасплох, просто появившись перед ним.

«Я все еще слишком мало знаю, — думал Арчи, следуя за толпой, — похоже, там продавали билеты на дилижанс. — Придется положиться на интуицию».

Тогда нужно добраться до пещеры. Начнем с этого. А все остальное как-нибудь приложится в процессе.

В первом окошке, куда подошел Арчи, продавались только билеты на экспресс в Нэшвилл, однако агент подсказал, что офис дилижансов на Мамонтовы пещеры расположен всего в сотне ярдов к западу.

— Они, наверное, уже закрылись, — заметил агент. — Но вы зайдите утром.

Арчи поблагодарил и отправился в указанном направлении. Солнце садилось, стало холодать. Может, еще удастся купить билет, а там посмотрим, хватит ли подаренных Мари денег, чтобы снять номер в гостинице. Если нет, придется ночевать под открытым небом. Арчи уже начал к этому привыкать.

Офис оказался закрыт, однако рядом с окошком висело расписание: дилижанс в Мамонтовы пещеры отправлялся каждое утро в восемь часов, и билет стоил два доллара. Арчи порылся в сумке и обнаружил, что у него есть почти десять долларов, в основном серебром.

От такой щедрости у Арчи опять выступили слезы на глазах. Если все, кто уезжает на Запад, такие прекрасные люди, то жить там будет очень здорово. Арчи вдруг пришло в голову, что они с Джейн могут перебраться через горы точно так же, как Питер и Мари со своими детишками. Зачем оставаться в Нью-Йорке? Арчи наверняка потерял работу, и по здравом размышлении ему стало ясно, что на самом деле Беннетт и не собирался давать ему место репортера.

Прилив оптимизма вскружил Арчи голову. Интересно, почему в последнее время он так эмоционален?

На Западе у редакторов нет таких предрассудков. Им нужны хорошие и сообразительные сотрудники с опытом работы на печатном станке.

«Ну что ж, — подумал Арчи. — То-то Джейн удивится!»

Арчи поймал себя на том, что улыбается. Он шагал по Третьей улице в поисках пристанища на ночь в полной уверенности, что все будет хорошо. Он отказался от идеи просто выкрасть Джейн; во-первых, это трусость, да и в любом случае чакмооль скорее всего узнает о приближении Арчи, даже если не сможет точно выяснить его местонахождение. С этого момента никаких секретов быть не может — и за помощников да сообщников тоже не спрячешься. Арчи собирался покончить с этим раз и навсегда. Ни один отец не должен больше испытать то, что выпало на его долю.

Арчи прошел мимо двух гостиниц (слишком роскошных на вид) и направился к третьей — на другой стороне улицы и примерно на квартал дальше от набережной. Вспомнив, что он снова в городе, а не среди друзей, Арчи убрал сумку под пальто и невольно коснулся ножа, спрятанного в ножнах на пояснице. Он чувствовал в себе силы и готовность справиться с задачей; нужно хорошенько выспаться, и тогда он будет готов бороться с чакмоолем на его собственной территории.

Выбранную Арчи гостиницу окружали пивные бары. В дверях толпились гуляки и кучками выходили на улицу. Арчи наблюдал за толпой, вспоминая похожие вечера в кабачке Белинды и жалея того бедолагу, которому приходилось убирать за пьяницами Луисвилла. Он слегка улыбнулся: какое невероятное стечение обстоятельств завело его сюда!

И тут ему бросилась в глаза одна из фигур в толпе — Арчи заметил красный кант на брюках. Он остановился и отошел в темную подворотню шляпной мастерской. Узнав Ройса Макдугалла, Арчи разом помрачнел.

Сначала он хотел просто пойти своей дорогой, найти другую гостиницу и уехать рано утром. Однако Арчи быстро сообразил, что если Ройс здесь, то и Стин должен быть неподалеку. Если его сон что-то означал, то Джейн уже в руках чакмооля, и Стин должен знать, где она. А Ройс знает, где найти Стина.

Ну и что теперь делать? Можно пойти следом за Ройсом в надежде, что Кролик наведет на Стина. А если Ройс уйдет от слежки? Тогда и время даром потеряешь, и ничего не добьешься.

В таком случае остается напасть на Ройса из засады и силой вырвать ответы. Мысль непривычная, даже идиотская: справиться с Ройсом будет не так-то просто.

Арчи напомнил себе, что у него есть оружие. И если уж быть идиотом, то сейчас для этого самое время.

Ройс уронил горсть монет на ладонь индейца, сидевшего на табурете возле входа в гостиницу. Потом выбрался из толпы и пошел обратно по Третьей улице, к набережной.

«Дозорных расставил, — подумал Арчи. — А сам теперь будет ждать возле окошка кассы».

А может быть, он расплатился с индейцем за виски, или за бабу, или еще за что-нибудь.

«Спокойно, — сказал себе Арчи. — У тебя и так проблем хватает, нечего выдумывать новые».

Арчи торопливо обдумал ситуацию. Возможно, идея совершенно идиотская, но он не может позволить себе роскошь сделать еще одну ошибку. Лучше всего решить, что Ройс идет к окошку кассы, а еще лучше — оказаться там первым.

Старательно скрываясь от дозорного Ройса, Арчи прошел несколько кварталов обратно на север и на восток — к причалу, где он впервые вступил на землю штата Кентукки. Пахучие тюки табака исчезли, однако под причалом валялись сломанные бревна и прочий мусор, среди которого можно было спрятаться, — оттуда вся набережная будет как на ладони. Арчи осторожно, чтобы не зацепиться за торчащие гвозди, перелез через груду мусора и устроился позади нее — на заросшем травой участке между мощеной улицей и берегом реки.

Оттуда он наблюдал за пешеходами, выходящими на набережную, пока не заметил Ройса. Кролик остановился на углу и оглядел причалы. Потом неторопливо прошелся мимо офиса дилижансов Мамонтовых пещер и занял позицию почти прямо напротив Арчи.

Арчи скрючился в своем укрытии и наблюдал за Кроликом, пока не стемнело. Время от времени он ворочался, разминая затекающие ноги. Хоть бы Ройс отошел куда-нибудь в менее людное место, где на него можно внезапно напасть!

Ройс стоял, привалившись к крыльцу баптистской церкви, откуда мог видеть всю набережную до самого Шиппингпорт-Айленда на западе. Он мог бы даже заметить Арчи, если бы ночь не была такой пасмурной, а фонари в порту такими тусклыми.

Над головой Арчи последние запоздавшие лодки разгружали свои товары. Моряки и грузчики бросали на Арчи косые взгляды, однако никто не стал его прогонять. Судя по всему, в Луисвилле нередко прятались за грудами мусора, а может быть, никто не хотел связываться с человеком без уха, да еще и явно не новичком на реке.

С каждым часом все громче становились голоса и музыка из кабаков на главной улице и в отходящих от нее переулках. Арчи сообразил, что рано или поздно его укрытие выдаст проходящий мимо пьяница или местный констебль. Местечко здесь было довольно пустынное — дальний конец восточной части набережной, — однако время от времени по причалу над головой Арчи топали сапоги стражей порядка, да и народу проходило достаточно много: кто-нибудь того и гляди обратит внимание на бродягу, притаившегося за бревнами.

Внезапность — его единственное преимущество перед Ройсом. На этом строился весь план. Но Ройс спокойно стоял, покуривая сигару и не сводя глаз с пристани, хотя скорее всего догадывался, что до утра придут едва ли несколько лодок.

Черт побери, ну конечно же! Вот ведь идиот! Арчи наконец сообразил, в чем дело: Ройс откуда-то узнал, что Арчи уже здесь, и именно поэтому расставил дозорных, а потом вернулся в порт, чтобы не спускать глаз с единственного места в Луисвилле, куда Арчи должен рано или поздно прийти, — офиса дилижансов, отправляющихся в Мамонтовы пещеры.

Арчи, пытаясь скрыться от Ройса, сам себя загнал в ловушку и сидит теперь, как кролик в высокой траве: стоит пошевелиться, и тебя заметят.

Нет, погоди-ка, ведь эту ситуацию можно как-нибудь вывернуть наизнанку: Ройс не знает, где находится Арчи, и не знает, что Арчи знает, где находится Ройс. Значит, нужно как-то умудриться заманить Ройса в ловушку, а не пытаться нападать на него из засады. Мысль гениальная, вот только как ее осуществить?

Не успев обдумать все последствия, Арчи встал, демонстративно огляделся по сторонам и пошел вдоль реки на запад. Он энергично шагал, никуда не сворачивая, направляясь вниз по течению, к концу набережной, где улочки становились уже. Арчи бросил взгляд на баптистскую церковь и убедился, что Ройс оставил свой пост и затерялся в толпе. Арчи не пытался высмотреть Кролика: будем надеяться, у Ройса хватит ума не потерять след.

Проходя мимо нескольких покрытых сажей винокурен, Арчи заметил промежуток между ними, настолько узкий, что его нельзя было назвать даже переулком. Скорее это был просчет строителей. Арчи остановился на секунду, чтобы Ройс наверняка его увидел, и свернул в проход.

Промежуток оказался едва шире плеч, и внутри было так темно, что Арчи не видел, насколько далеко идет этот лаз. Он двигался вперед, пинками отбрасывая с дороги пустые бутылки и прочий мусор в надежде, что успеет скрыться до того, как Кролик пойдет следом. Когда глаза привыкли к темноте, Арчи разглядел шагах в тридцати — сорока проулочек пошире, пересекавший тот, по которому он шел. Арчи бросился бежать — наполовину от страха, а наполовину с целью создать побольше шума, чтобы Ройс помчался за ним, не успев освоиться в темноте.

Поворачивая за угол, Арчи поскользнулся на мокрых кирпичах возле бочки с дождевой водой и со всего маху приземлился задом, отбив копчик. Сбоку послышался треск. Арчи поднял глаза и увидел футах в десяти огромную свинью, тяжелее его самого раза в два. Свинья посмотрела на него долгим взглядом, словно прикидывая что-то, и пошлепала вниз по переулку — расплывшаяся туша неожиданно грациозно двигалась на крошечных копытцах.

Арчи вытащил нож и прижался к стене возле задней двери винокурни. Слева в бочку капала дождевая вода. Сердце с такой силой колотилось в ребра, что Арчи чувствовал, как спина бьется об мокрую стену.

«Точно кролик, — подумал он. — Только загнанный не собаками, а Кроликом».

Не жизнь, а сплошная ирония судьбы. Однако этот кролик не помрет от страха, не дождетесь.

Кто-то вышел из прохода, и Арчи воткнул нож ему в живот.

В ту долю секунды, когда нож еще не вошел в тело, у Арчи мелькнула ужасная мысль, что это вовсе не Ройс, а какой-нибудь попрошайка или воришка в поисках легкой поживы.

«Господи, а вдруг я убил невинного человека?»

Нож вошел по самую рукоятку, заскрипев лезвием по кости, и на руки Арчи хлынула теплая кровь. Человек задохнулся и схватил Арчи за запястье, увлекая за собой на землю. Когда он упал, его хватка ослабела, и Арчи смог высвободить нож, а заодно разглядеть, что его жертвой и в самом деле стал Ройс Макдугалл.

Ройс лежал на боку, подтянув колени к груди и зажимая обеими руками живот. Он хрипло постанывал и скрипел зубами.

— Ааах… Ты убил меня, Арчи. С-сукин ты с-сын… — На его губах запузырилась слюна.

Арчи поднялся на ноги и смотрел, как кровь Ройса капает с его рук. Прошлой ночью во сне…

Вокруг стало светло как днем, и, посмотрев в пасмурное небо, Арчи увидел тень кролика на луне: он вел за собой Сенцон Мимишкоа в сумасшедшем танце вокруг земли. От запаха крови в Арчи проснулся голод; сквозь кости и кожу умирающего человека он увидел в груди напряженно бьющееся сердце.

— Йоллотль, эцтли, — сказал он. — Омпа онквизан тлатликпак.

Покрытое потом лицо Ройса исказилось страхом.

— Нет! — взмолился он, пытаясь отползти на бессильных ногах. — Только не это! Господи, я ведь все равно умираю, разве тебе этого мало?

Арчи присел рядом с ним на корточки, вдыхая запах крови. Он смотрел, как кровь стекает между пальцами, течет по разветвляющимся венам под кожей. Черные муравьи собрались в сложные завитки узоров вокруг пятен крови на кирпичах. Нож был голоден, он горел в руках, и Арчи тоже был голоден.

— Прескотт, пожалуйста… — прохрипел Ройс. Он поскользнулся на собственной крови и упал на спину, все еще скребя пятками по земле. — Прошу тебя. Это была работа. Репутация… — Он замолчал и уставился на что-то поверх плеча Арчи. — Стин! — Ройс хотел закричать, но его голос был едва слышен. — Стин, о Госпо…

Треск выстрела оборвал его слова. Этот звук расколол образы и запахи, обрушив на Арчи холодную реальность, будто внезапный ливень. Он увидел нож, покрытый потеками крови, словно подписью умершего. Жизнь человека пролилась на его руки, на пальто и на затихающий голос внутри: «Если бы я хотел получить больше, чем его жизнь, я бы съел его душу».

— Развращает абсолютно, не так ли? — со смехом сказал Райли Стин. — Дружище, уж я-то знаю!

Он встал перед Арчи, заслонив неуклюже распростертое тело Ройса, и помахал коротеньким револьвером.

— Кролики, — хихикнул он. — Неудачники и пьяницы. Вовсе не то, что вам нужно, мистер Прескотт. И не то, что мне нужно. Я не делаю одних и тех же ошибок дважды.

Стин провел пальцем по плоскости окровавленного ножа Арчи.

— Гемоглобин. Частички. Маленькие красные клеточки. Или, если перед вами стоят другие задачи, эцтли. Чальчиутль — драгоценная жидкость, питающая богов, на которой держится весь наш мир. Звучит глупо, верно? Но мы с вами знаем, что так оно и есть на самом деле. Посмотрите на меня, мистер Прескотт.

Арчи закрыл глаза, разрывая связь с зажатым в руках ножом. Потом снова открыл и посмотрел на Райли Стина.

На лице Стина расплылась усмешка маньяка — настолько широкая, что в нескольких местах губы треснули и запятнали белоснежные зубы, среди которых выделялся единственный гнилой резец — почерневший, словно трухлявый пенек в весеннем лесу. Щеки и губы покрывала высохшая корка крови. Кровь продолжала медленно сочиться из пустых глазниц.

«Он попал Ройсу прямо в лоб, — подумал Арчи. — А ведь у него нет глаз».

Даже в таком неспокойном районе, как порт, выстрел привлечет внимание. Арчи предпочел бы убраться отсюда — и чем быстрее, тем лучше.

— Урок, который следует извлечь отсюда, мистер Прескотт, — дружелюбно сказал Стин, постучав по краю пустой глазницы, — состоит в том, что следует быть осторожнее с желаниями. Фраза, безусловно, банальная, однако ни одна фраза не становится банальной, если в ней нет определенной доли истины.

Арчи попытался ощутить мстительную ярость, которую испытывал к Стину раньше. Ничего не осталось. Чакмооль явно сотворил со Стином какую-то пакость: Стин — а точнее, кошмарная ухмыляющаяся пародия на него — стоял между человеком, которого он только что убил, и человеком, которого когда-то пытался убить, и все равно кривлялся как клоун. Арчи не мог найти в себе решимость поднять на него руку.

— Стин, зачем ты убил Ройса? — спросил Арчи. — Я не поверю, что ты хотел оказать мне услугу, к тому же он бы все равно умер.

— Конечно, умер бы. Однако я на самом деле оказал вам услугу, мистер Прескотт. Если бы я не застрелил этого парнишку, ты вырвал бы у него сердце и слопал его, как фруктовый лед. Не очень… — Стин поперхнулся от смеха и зажал себе рот руками. Он затрясся, словно чахоточный в приступе кашля; струйка густой жидкости закапала из глазницы на грязные кирпичи. — Не очень-то подобающее поведение для того, кто спасает дочь, — выговорил он, справившись с собой.

— А тебе-то какое дело? — спросил Арчи. Он все еще не пришел в себя после убийства Ройса, и болтовня Стина начинала его раздражать.

— Приличия, — торжественно заявил Стин. — Особенно теперь, когда я смотрю на все другими глазами, я считаю нужным соблюдать приличия. Когда я стал союзником чакмооля, то поступил так потому, что было бы предосудительно — или, если угодно, несправедливо — упустить такую возможность исправить ошибки мистера Бэрра. Возможность написать историю нации. Историю мира.

— А жизни людей значения не имеют? Моя жизнь? Жизнь моей дочери? — Арчи заметил, что края поля зрения стали заволакиваться красным туманом, и сдержал эмоции. Что бы ни говорил Стин, водном он, безусловно, прав: Арчи не может себе позволить соблазниться властью, которую предлагает чакмооль. Он должен сохранять голову ясной.

Лицо Стина исказилось хмурым удовольствием. Он заговорил тоном терпеливого учителя, обращающегося к глупому ученику:

— Мистер Прескотт, великие дела оплачиваются жизнями. Я где-то услышал однажды эту фразу, и я в это верю. Сравните жизнь вашей дочери с изменением курса истории — вы ведь наверняка видите разницу?

— Я вижу сумасшедшего маньяка в бреду! — зарычал Арчи и встал, направив нож на Стина. — И только поэтому твои кишки не вывалятся на землю. А теперь убирайся с дороги!

— Мистер Прескотт, ну разумеется, я сумасшедший. На моем месте вы бы тоже сошли с ума. — Стин нацелил револьвер чуть выше пупка Арчи. — Вот только у этого сумасшедшего еще осталась одна пуля. Давайте лучше побеседуем.

— Стин, если хочешь меня убить, то стреляй. Мне некогда болтать с полоумными. — Арчи сполоснул нож в бочке с дождевой водой, вложил его в ножны и вымыл руки. Потом развернулся и пошел прочь, чувствуя направленный на поясницу ствол.

— Одну минутку, мистер Прескотт. — Стин подбежал к нему и пошел рядом. — Вы же не думаете, что я стал бы тратить время на убийство мистера Макдугалла и ваше спасение лишь для того, чтобы покончить с собой? — Он внезапно замолчал. — Хотя… Ха! Какая ирония! Это было бы смешно, вы не находите?

— Отстань от меня, Стин, — ответил Арчи на ходу.

Он прошел еще шагов десять, и тут Стин сказал:

— Я знаю, где ваша дочь. Она уже в пещере, и я могу показать место.

«Это просто уловка, — подумал Арчи. — Какой-то сумасбродный план, чтобы меня отвлечь».

Тем не менее он остановился и посмотрел на Стина:

— И с какой стати ты мне это расскажешь? Еще один щедрый подарок?

— Да нет, — фыркнул Стин. — Скорее уж личные интересы. Ты борешься против чакмооля, и я тоже против него. Как говорят арабы: «Враг моего врага — мой друг».

— Стало быть, ты хочешь отомстить? Чакмооль вырвал тебе глаза, и ты хочешь с ним поквитаться?

На обезображенном лице Стина не осталось ни тени веселья.

— Прескотт, ты ничего не понимаешь, — мрачно сказал Стин. — Да я бы согласился еще раз потерять глаза, если бы это означало, что я всего лишь ослепну. Я больше не человек! Не человек, понимаешь? — заорал он и вдруг снова зашелся смехом. — Мое… мое сердце бьется в груди, но я вижу… вижу… — Слова Стина перешли в оглушительный хохот, он упал на колени, и слезы промыли дорожки сквозь засохшую кровь на лице.

Если никто не обратил внимания на выстрел, то такой припадок наверняка не останется незамеченным. Арчи молча смотрел на Стина, пока тот не перестал трястись и не улегся на бок, задыхаясь и обливаясь потом.

— Я вижу то, что видят мертвые, — наконец сказал Стин. — Какая ужасная насмешка!

«Так вот что я видел, когда убил Ройса, — подумал Арчи. — Вот почему стало так светло — и зачем мертвым свет?»

Он вздрогнул и невольно проникся к Стину некоторой симпатией. Стараясь не поддаваться чувствам, Арчи слегка пнул безумца носком ботинка.

— Где Джейн?

Стин поднял голову, и его изуродованное лицо загорелось щенячьим восторгом.

— Великолепно! — закричал он. — Поехали со мной!

— Эй, Стивен. Что ты делаешь?

Стивен уронил на пол одеяло, только что взятое с полки в прачечной гостиницы. Обернувшись, он увидел в дверях доктора Крогана, одетого в пижаму и халат. Тусклый свет свечи в его руке делал суровое выражение лица еще мрачнее.

— Что-то похолодало сегодня, доктор Кроган, — ответил Стивен. — Шарлотта покашливает, и я не хотел бы, чтобы она застудилась еще сильнее.

Стивен никак не ожидал, что его полуночный поход в прачечную заметит не кто-нибудь, а сам доктор Кроган: обычно он ложился еще до девяти вечера; что он здесь делает в пижаме в такое время?

— Бедняжка, — сказал Кроган. — Я загляну к ней утром.

— Да нет, не надо, — мгновенно запротестовал Стивен. — Ей просто нужно быть в тепле, ничего страшного.

— Стивен, ты что, врач? — Кроган позволил вопросу на мгновение повиснуть в воздухе. — Насколько я знаю, нет. Мне только не хватало вспышки лихорадки именно тогда, когда наконец потеплело. В ближайшие недели будет очень много работы.

Стивен понял, что возражать бессмысленно. Интересно, что скажет Шарлотта, когда он попросит ее прикинуться больной перед доктором Кроганом? Чувство юмора было одним из достоинств, которые привлекли Стивена в будущей жене, однако Шарлотта захочет знать, что он делал в прачечной, и придется придумать какую-нибудь историю. За их недолгую совместную жизнь Стивен еще ни разу не соврал жене, и ему очень не хотелось начинать.

Однако нельзя забывать, что на карту поставлены гораздо более серьезные вещи.

— Да, сэр, — ответил Стивен. — Скоро начнут приезжать посетители. Я бы хотел быть спокоен за Шарлотту, пока я в пещере.

— Хорошо. Я зайду утром. — Кроган вошел в прачечную и поставил свечу на полку над гладильной доской. — А теперь выверни карманы и потом можешь идти.

Стивен уже сделал шаг к двери, прежде чем полностью осознал слова доктора Крогана.

— Вывернуть карманы? — недоуменно повторил он.

— Уж будь любезен. — Тон Крогана не оставлял сомнений, что вежливая фраза была чистой формальностью. Он отодвинул в сторону стопку простыней и постучал по расчищенному месту на гладильной доске. — Клади сюда. Кто-то тащит из гостиницы всякие мелочи. На тебя это не похоже, но, с другой стороны, ты ведь оказался здесь среди ночи. Кровь не вода, надо понимать.

Стивен чуть не задохнулся от ярости. В голове мелькнула безумная картинка: задушенный Кроган лежит на полу прачечной, а они с Шарлоттой ударяются в бега. Вот только куда бежать? Пещера сделала Стивена в некотором роде знаменитостью. Да и не стоит Кроган того, чтобы покидать из-за него пещеру.

Стивен молча вывернул карманы, аккуратно выкладывая каждую вещь на гладкую ткань, покрывавшую гладильную доску. Трубка, кисет с табаком, карманный нож, спички, свеча и пригоршня монет.

Кроган перебрал имущество Стивена, задержав внимание на золотой монете профессора Тетерсфилда.

— Ладно, — наконец сказал он. — Можешь взять одеяло. Утром я загляну к Шарлотте. — Он остановился в дверях и подмигнул Стивену. — Мои наилучшие пожелания супруге! — сказал он и вышел.

Стивен положил трубку, нож и все остальное обратно в карманы. Он кипел от злости, которая только больше накалялась от невозможности выплеснуться. Стивен подобрал одеяло и, свернув, сунул его под мышку, а потом долго стоял, поворачивая в руках золотую монетку. Ему хотелось выбросить ее, зашвырнуть в реку, потому что Кроган обратил на нее внимание. Однако она напоминала Стивену и о других вещах: он вспомнил, как монета поблескивала на дне Бездонной ямы, и снова подумал о данных ему обещаниях.

«В понедельник утром, доктор Кроган, вы убедитесь, что кровь и в самом деле не вода», — сказал он себе, положив монетку в карман.

Когда Стивен вошел в заброшенный сарай, девочка не спала, поглаживая накидку из перьев, словно мурлыкающую кошку. Она взглянула на него и, заметив одеяло, сказала:

— Я не замерзла.

— Вот и хорошо, — ответил Стивен. — Но ведь ты, наверное, проголодалась? — Он поставил перед ней небольшую кожаную сумку. — Хлеб, сыр, вяленое мясо и немного сушеных яблок. Шарлотта — это моя жена — насушила их прошлой осенью.

— Ух ты, яблочки! — Девочка открыла сумку и взялась за фрукты, не переставая поглаживать зеленые перья. — Вяленое мясо я не люблю. Оно слишком соленое.

«Да она просто принцесса!» — подумал Стивен. Нисколечко не боится. Ведет себя так, словно он слуга и принес ей в спальню королевский обед. Или она сумасшедшая, или знает что-то, неизвестное Стивену.

— Ну и что, все равно мясо надо кушать, — сказал он. Кажется, именно так нужно говорить в подобных случаях?

— Мой папа сказал бы то же самое, — ответила девочка и скорчила рожицу. — Только я вовсе не обязана его слушаться. Да и тебя тоже.

«Она точно не в себе», — решил Стивен. Однако чакмооль приказал обращаться с ней как с принцессой, давать ей все, что пожелает, и ни при каких обстоятельствах не выпускать из сарая до субботнего вечера, когда Стивен должен будет привести ее в Зал мумии и ждать там появления чакмооля. Стивен ничего не понял из этой бессмыслицы, но он повидал достаточно странных происшествий, чтобы отнестись к указаниям серьезно. А девчушка и впрямь похожа на принцессу — даже сидя среди сгнивших инструментов шахтеров, с набитым сушеными яблоками ртом и несмотря на покрывающие лицо струпья. Красавицей ее не назовешь, однако есть в ней что-то величественное и необыкновенное. Она кажется средоточием всего, что должно произойти.

«Знает ли она, что умрет? — подумал Стивен. — Должна знать, даже если не признается в этом. Я с первого взгляда понял, что она как-то помечена. Интересно, а не помечен ли я тоже?»

Стивен отмахнулся от этой мысли.

— Ты больше ничего не хочешь? — спросил он, надеясь, что девочка захочет чего-нибудь, что придется стащить у Крогана из-под носа. Злость снова вскипела в нем, но Стивен ее заглушил. От того, что он будет всю неделю злиться, никому лучше не станет. Кроган и так с него глаз не спускал, а после сегодняшнего Стивен едва ли сможет хоть на секунду остаться один, без присмотра доктора или его осведомителей.

Ничего, в понедельник утром все изменится. Абсолютно все изменится в понедельник утром — благодаря этой маленькой девочке.

Она не ответила на вопрос Стивена. На лице появилось мечтательное выражение, и она снова принялась поглаживать накидку. Стивену стало не по себе. Девочка выглядела так, словно слушала кого-то — может быть, тот же самый голос, который говорил раньше со Стивеном. Она склонила голову набок и задумчиво кивала в пространство перед собой.

— Как тебя зовут? — спросил Стивен во внезапном приступе ревности. С тех пор как приехал чакмооль, голос замолчал, и хотя Стивен знал, что сейчас просто время такое, неподходящее, он все равно обиделся: ведь девчонка-то слышит что-то!

— Папа зовет меня Джейн, — сонно ответила она. — А чакмооль — ты знаешь, что когда-то его звали Нецауальпилли? — чакмооль зовет меня Нанауацин, и это мое настоящее имя.

— Ага. — Чакмооль предупредил Стивена, что отец девочки преследует их. Интересно, когда он здесь появится? Он тоже помечен? И тоже должен умереть, как и его дочь? Имени отца Стивен не знал, а спрашивать не хотел. Все и так скоро выяснится.

Девочка уснула, повернувшись на бок и положив ладошки под голову. Зашуршали перья — казалось, что накидка обернулась вокруг спящей девочки, оберегая ее.

«Точно так же, как она оберегала чакмооля, когда я его нашел», — подумал Стивен. Он положил одеяло на землю и вышел за дверь.

Может быть, сегодня он выспится. Скользнет под одеяло рядом с Шарлоттой, неторопливо займется с ней любовью и будет спать, пока не взойдет солнце и не припрется доктор Кроган. Сейчас Стивену больше всего хотелось спокойно проспать всю ночь. А еще больше ему хотелось, чтобы все это кончилось. Однажды проповедник сказал, что потревоженная совесть не имеет покоя, а кое-что из сказанного чакмоолем определенно растревожило Стивена.

И тут он вспомнил слова доктора Крогана: «Кровь не вода, надо понимать», и совесть утонула в таких глубинах сознания, откуда ее голос был почти не слышен.

3-е Немонтеми, 12-Собака — 31 марта 1843 г.

Заметив у дорожной заставы вывеску с рекламой трактира Белла, Арчи едва не завопил от радости. Час был предрассветный, то есть они провели в пути больше суток, и хотя лучшей дороги Арчи не видел во всей Пенсильвании, чувствовал он себя таким избитым, словно спустился по Ниагарскому водопаду в бочке. Лодыжка болела, спину щипало — старые волдыри засохли и кожа натянулась.

«Мамонтовы пещеры, штат Кентукки, — возвещал указатель на шлагбауме. — Самая большая пещера на свете. Прекрасная гостиница. Без выходных».

— К обеду будем на месте, — весело заметил Стин, поворачивая на мощеную дорогу, ведущую к пещере. — Хотя, если вы очень проголодались, можно заехать в трактир Белла и насладиться там завтраком.

Стин неизменно находился в нездорово приподнятом расположении духа, и это сводило Арчи с ума, однако он продолжал потакать сумасшедшему: все-таки у Стина был револьвер.

— Нет, лучше поедем дальше, — ответил Арчи, сделав вид, что обдумал предложение Стина. — Я в гостинице пообедаю.

На самом деле он был голоден как волк: припасы, полученные от Мари, закончились еще позавчера.

— Как угодно, — отозвался Стин. — Все равно до вечера воскресенья ничего не произойдет. Будет ужасно жаль, если после всех ваших трудов и лишений следующие два дня покажутся вам скучными. — Стин захихикал.

Уже через два часа путешествия в фургоне Арчи пришло в голову, что, прежде чем они доберутся до Мамонтовых пещер, он или убьет Стина, или сам спятит. Стин без умолку болтал о чакмооле, пещерах, Аароне Бэрре, Геродоте, своих поездках в Кентукки — обо всем, что всплывало на поверхность его расстроенного рассудка. Большая часть его болтовни казалась Арчи полной бессмыслицей.

В первую ночь, когда ливень прошел и показалась луна, Стин закричал: «Ну конечно же!» — и нарисовал в воздухе круг двумя пальцами, указывая на лошадь справа.

— Миктлан, — сказал он, и лошадь упала замертво.

— Ха-ха-ха! — развеселился Стин. — Я знал, что это сработает!

Он повернулся к Арчи.

— В Миктлане никогда не было лошадей, — сообщил он. — Интересно, что его обитатели о них подумают. Надо будет спросить Люпиту, когда я ее в следующий раз — хе-хе! — увижу.

Стин расхохотался, когда Арчи слез на землю, чтобы высвободить мертвую лошадь из упряжи — надо же как-то ехать дальше!

С тех пор все продолжалось в том же духе. Арчи всерьез решил, что в Стина вселился какой-то сумасшедший дух придворного шута: то он во весь голос декламировал непристойные стишки, то перевирал цитаты из Шекспира и Бена Франклина.

Вчера утром — они как раз переплыли на пароме Солт-Ривер, причем паромщик поплевал между пальцев на колеса фургона, — Стин вдруг вытянулся во весь рост, откинул голову и заорал: «Я Кролик!»

Арчи не понял и возразил:

— Я думал, Кролики на тебя работают.

Стин запрыгнул обратно на козлы, и фургон покачнулся.

— Нет уж, пьяница ты этакий, я тебе не Дохлый Кролик. Я Точтли, Кролик на луне. — Он показал вверх, и Арчи мог поклясться, что увидел на заходящей луне кролика.

Джейн как-то сказала «Кролик», глядя на луну. Интересно, она его тоже видела? В состоянии ли она вообще что-нибудь видеть сейчас?

— Что еще за Точтли? — спросил Арчи.

— Обманщик. Бог хаоса, пьянства и нелепых выходок. Мертвые всегда рады Кролику: жизнь в Миктлане довольно однообразна.

Где-то после полуночи Стин принялся неумеренно восхвалять трактир Белла: какой он замечательный и как прекрасно там готовят. Теперь он снова вспомнил о трактире.

— А какая у них жареная свинина! Язык проглотишь! — взревел Стин на рассвете. — Хотя, конечно, — более трезво добавил он, — мясо мне теперь есть трудновато, особенно на косточках. — Стин промокнул уголок сочащейся глазницы. — Все мертвые кажутся родственными душами. Забавно, не так ли?

— Ну еще бы, — согласился Арчи. Они свернули на дорогу, построенную доктором Кроганом.

Потеплело. Они тащились по извилистой грунтовой дороге; справа вздымались холмы, с которых стекало множество ручьев, разбухших от талых вод и вчерашнего ливня, а слева холмы уступали место травянистой равнине, покрытой неглубокими коническими впадинами.

— Карстовые воронки, — внезапно сказал Стин. — На песочные часы похожи, верно? Вода просачивается сквозь них, словно время, и капает в пещеру. Под нами сейчас пещеры. Они под холмами, под травой — они везде. Слышишь?

Стин стал насвистывать какой-то марш, потом переделал его в «Вперед, воины Христовы».

«Почти приехали», — подумал Арчи. Из бессмысленной болтовни Стина он все же выудил кое-какие полезные сведения. Теперь он знал, кого искать, когда они доберутся до пещеры — будем надеяться, к полудню. Чакмооля нашел раб, мулат по имени Стивен.

Однако Арчи не знал, где чакмооль прячет Джейн, и Стин ни за что не хотел об этом говорить.

— Увидишь, когда приедем, — повторял он в ответ на настойчивые расспросы Арчи.

Если Джейн в пещере, то, насколько понял Арчи, Стивен сможет ее найти. А если нет, то по крайней мере сможет отвести Арчи в то место, где чакмооль проспал триста лет. Обряд наверняка состоится именно там, и, так или иначе, Арчи должен был там оказаться заранее.

Ну а дальше что? Нападение закончится тем, что чакмооль его выпотрошит, как рыбку, — скорее всего прямо на глазах у Джейн. Арчи не справиться с чакмоолем своими силами — противник умеет менять форму, владеет волшебством и бог весть чем еще. Как же можно уравнять шансы?

«У Того, кто заставляет все расти, есть враг, — говорил Таманенд. — Его враг — это твой союзник». И Стин тоже сказал примерно то же самое: «Враг моего врага — мой друг». Однако Арчи не знал, как можно воспользоваться помощью Шиутекутли. Если, конечно, именно это и следует сделать.

Арчи снова почувствовал, что оказался в самом центре борьбы между неведомыми божествами. Он уже лучше представлял себе, что поставлено на карту, но понятия не имел, как использовать доступные силы. А кое-какие силы явно были ему доступны, судя потому, какой нечеловеческий голод охватил Арчи, когда он воткнул нож в Ройса. К сожалению, те же самые силы могли с легкостью превратить его именно в то, с чем он пытался бороться.

«Вот это была бы самая настоящая насмешка, — мрачно подумал Арчи. — Да уж, Стину бы такое пришлось весьма по вкусу».

Нужно непременно выяснить, где находится Джейн. Без этого все остальные сведения все равно, что карта без указания сторон света.

— Стин, мы почти приехали, — устало сказал Арчи, делая еще одну попытку. — Где Джейн?

— Мы все ближе и ближе, — ответил Стин. — Мистер Прескотт, ваша настойчивость утомительна.

— А я думал, ты именно поэтому хотел, чтобы я с тобой поехал, — проворчал Арчи. — Менее настырный человек для твоих планов вряд ли сгодится.

— Ваша правда. Вообще-то, если хотите знать, никаких планов у меня нет. Планы полезны лишь тем, кто думает, что время имеет ценность. Все остальные просто делают то, что нужно делать в данный момент. На данный момент наши интересы совпадают, а что будет завтра или в следующий четверг — кто его знает? Время — странная штука. Освобождение от времени — основное удовольствие сумасшедших.

— Но для меня время небезразлично, и мне нужен план. Что мы, по-твоему, будем делать, когда доберемся до пещер?

— Мы? Ничего. Я полагаю, вы тут же отправитесь на поиски своей дочурки. Что касается меня, то я буду делать то, что нужно, когда время придет. — Стин фыркнул и снова засвистел. Больше Арчи не сумел из него вытянуть ни слова. Стин переставал свистеть лишь для того, чтобы указать на какую-нибудь особенность ландшафта и похихикать.

Равнину снова сменил лес: дубы, кедры и клены. Незадолго до полудня фургон со скрипом остановился перед гостиницей «Мамонтовы пещеры» — зданием футов двести в длину, окруженным широкой верандой. Четыре кареты стояли перед конюшней у южного конца гостиницы. На другой стороне посыпанного гравием круга для разворота экипажей, на краю крутого склона, сгрудились хижины. Чернокожие женщины развешивали белье и копались в огородиках, а мужчины перекрывали крышу одной из хижин.

От круга, мимо хижин рабов, вниз по склону шла тропа и скрывалась под высокими деревьями.

Арчи едва успел осознать все эти детали, как солнце достигло зенита, и Райли Стин радостно закричат:

— Там! Он там! Сначала был шепот, а сейчас я его прекрасно слышу!

Арчи заметил, что на них оборачиваются, однако не мог даже пошевелиться. По телу пробежала дрожь, и его затопил водопад звуков и запахов: дым и бормотание, капающая вода и холодная затхлая сырость.

Когда Арчи пришел в себя, Стин уже ковылял к тропе.

— Да! — завопил он в сумасшедшем экстазе. — Там! Я слышу его!

Стин бросился бежать и вскоре помчался со всех ног. Двое рабов закричали, пытаясь остановить его, и понеслись за ним следом, однако он оказался далеко впереди. Стин пролетел вниз по тропе и исчез из виду, а через несколько секунд Арчи почувствовал, как из-под земли донесся глубокий вздох.

«Он ушел домой», — подумал Арчи ни с того ни с сего. И прежде чем он успел ухватиться за эту мысль и понять, что она означает, раздраженные голоса вытеснили ее из сознания.

Арчи моргнул и увидел плотного мужчину в официальном костюме. Мужчина смотрел прямо на него и, кажется, ожидал ответа.

— Простите, вы что-то сказали? — спросил Арчи.

— Я говорю: куда это его понесло? — Южный акцент незнакомца стал еще заметнее от негодования. — Посетители могут входить в пещеры только в сопровождении проводника. Здесь не благотворительная выставка.

— Не знаю, — озадаченно ответил Арчи. — Он вдруг соскочил и помчался.

— А что это он там кричал? Черт побери! — Мужчина (должно быть, доктор Кроган) повернулся к рабам, которые стояли, глядя вслед исчезнувшему Стину: — Чего вылупились? Бегите за ним! Вытащите его оттуда!

Доктор Кроган вновь обратил внимание на Арчи и заметил фургон.

— Да это никак был Стин? — спросил он. — Что на него нашло?

— Вы знакомы?

— Он приезжал сюда прошлой осенью. Купил мумию, которую мы нашли в пещерах. Я сомневался, стоило ли ее продавать, однако Стин предложил очень хорошую цену. А вы кто? — Кроган подозрительно уставился на Арчи. — Если вы хотите осмотреть пещеры, то должны нанять проводника. Бестолковые посетители, погибающие по собственной глупости, отпугивают остальных.

— Именно это я и собирался сделать. В смысле, нанять проводника. Меня зовут Арчи Прескотт, — представился Арчи и слез с козел. Кроган коротко пожал протянутую руку.

— Доктор Джон Кроган. Так, а на Стина-то что нашло? — снова спросил он.

— Честное слово, не имею ни малейшего представления, — честно признался Арчи. Интересно, много ли Кроган знает о чакмооле? Вряд ли. Судя по его словам, он продал мумию в качестве музейного экспоната и не более.

— А Стивена можно нанять? — поинтересовался Арчи. — У меня мало времени, и я… в общем, мне посоветовали пойти именно с ним.

— В самом деле? Ну что ж, у Стивена превосходная репутация, однако все наши проводники прекрасно знают свое дело. — Крогану явно не понравилось, что Арчи потребовал именно Стивена. — Сегодня он уже проводит экскурсию, но, может быть, завтра или в воскресенье. Устраивайтесь в номере, и я пришлю к вам Стивена. А теперь простите, но мне нужно заняться вашим другом Стином, который столь внезапно потерял рассудок. Всего доброго, мистер Прескотт. — Кроган решительно зашагал вниз по тропе.

Арчи взял номер в гостинице и устроил в конюшню обессилевшую лошадь.

«Не забыть бы хорошенько осмотреть фургон Стина», — подумал он.

Арчи вошел в свой номер и растерялся: ну а теперь-то что делать? Ему не терпелось сделать хоть что-то, каким-то образом заставить чакмооля проявить себя, а больше всего он хотел найти Джейн.

«Где ты, доченька? — подумал он. — Знаешь ли ты, что я за тобой приехал?»

Но не может же он пойти искать ее по всему лесу или в одиночку забраться в пещеру! Придется подождать Стивена. В любом случае раньше вечера воскресенья ничего не произойдет. Арчи утешил себя мыслью, что по крайней мере пережил это путешествие. Несмотря ни на что, добрался до Мамонтовых пещер. Теперь остается только ждать.

Единственное, что он мог сделать, — это принять ванну. Арчи отскреб с кожи грязь трехнедельного пути, а потом сидел, отмокая в горячей воде, пока она не остыла и он не замерз. Вернувшись в номер, Арчи почувствовал себя невероятно освеженным. Даже зажившая рапа на бедре перестала болеть — впервые за многие месяцы.

Арчи незаметно уснул, и его разбудил стук в дверь.

— Минутку, — отозвался он, все еще не проснувшись окончательно. Странно, за окном уже стемнело. Он нашел брюки и открыл дверь.

Молодой мулат, лет двадцати с небольшим, приподнял запыленную шляпу:

— Мистер Арчи Прескотт? — Его одежда была заляпана красновато-коричневой грязью; непослушные волосы, волнами спадающие на воротник, тоже покрывала грязь.

«Господи Боже, — подумал Арчи. — Да он же вылитый Фредерик Дугласс[16]».

— Да. А вы Стивен? — Мулат кивнул. — Ага, замечательно.

Арчи вспомнил, что так и не успел поесть — с этим Стином все из головы вылетело. В животе громко забурчало.

— Прошу прощения, — смутился Арчи. — Я… не могли бы мы поговорить за ужином?

Лицо Стивена потемнело, однако голос не дрогнул.

— Разве что вы захотите поужинать на веранде позади гостиницы.

— О Господи! — Арчи готов был сквозь землю провалиться. — Извините, я не подумал.

— Ничего, — ответил Стивен. Он широко улыбнулся, и такая резкая смена настроения встревожила Арчи. — Одевайтесь, я подожду вас на веранде.

— Доктор Кроган говорит, что у вас мало времени, — сказал Стивен, когда Арчи устроился на обширной веранде с ужином и полной кружкой пива.

— Мало, — подтвердил Арчи. Он тщательно выбирал слова: неизвестно, насколько можно приоткрыться на виду у всех.

В столь поздний час на веранде не было никого, не считая прислуги, время от времени забегавшей на кухню. И тем не менее у Арчи возникло неприятное ощущение, что их разговор могут легко подслушать.

— Времени у меня только до вечера воскресенья.

— Ну что ж, — ответил Стивен. — Не думаю, что вам придется ждать так долго.

Он глотнул из карманной фляги и протянул ее Арчи, однако тот отказался, несмотря на соблазнительный запах спиртного. Оглядываясь назад, Арчи понимал, что именно выпивка незаметно убаюкала его бдительность на борту «Моди» — а сейчас он никак не мог позволить себе расслабиться.

— Как насчет завтрашнего утра? — подмигнул Стивен и снова приложился к фляге.

— Завтрашнего утра? Замечательно, однако вы ведь уже заняты?

— Ник или Мэт могут пойти вместо меня. Иногда они называются моим именем только для того, чтобы посетитель мог сказать, что сам Стивен был его проводником. — Стивен засмеялся, словно его забавляла собственная известность.

Арчи не мог поверить своему везению.

— Хорошо, — сказал он, поднимая кружку приветственным жестом. — Значит, завтра.

— Если вы хотите провести в пещерах весь день, то к семи утра уже нужно выходить. Я встречу вас в вестибюле гостиницы.

В этот момент дверь кухни распахнулась, и на веранду вышел доктор Кроган.

— Мистер Прескотт! — дружелюбно воскликнул он, захватив Арчи врасплох: никак снова начнет про Стина спрашивать!

«Хорошо хоть никто не видел Стина вблизи, — подумал Арчи. — А то как бы я объяснил, каким образом слепой может побежать к пещере по кратчайшему пути!»

Кроган, очевидно, решил, что оплачивающему номер постояльцу можно простить странного спутника. В формальном вечернем туалете Кроган выглядел как настоящий богатый горожанин. Он подошел к столику, за которым сидели Арчи и Стивен, и Арчи мгновенно невзлюбил доктора.

— Ни одному из моих проводников так и не удалось найти мистера Стина, — сказал Кроган. — Боюсь, не случилось ли с ним чего. Вы уверены, мистер Прескотт, что ничего не можете добавить, как-то пролить свет на его действия?

— Мы всего лишь путешествовали вместе, — извиняющимся тоном объяснил Арчи. — Мы едва знакомы.

— Какая жалость! — Кроган покачал головой. — Ну что ж, вы, кажется, договорились? — Он наклонил голову в сторону Стивена. — Прошу прощения за то, что вам пришлось ужинать на веранде. Если бы это зависело только от меня, то какой разговор, я и сам не однажды разделял трапезу со Стивеном, верно, Стивен?

Внимание молодого мулата было целиком поглощено набиванием трубки.

— Да, сэр, — ответил он.

— Тем не менее определенные приличия следует соблюдать. Я расскажу вам престранную вещь. — Кроган засунул большие пальцы за пояс и хихикнул. — Эта мумия, которую я продал мистеру Стину, — он глянул на Стивена, но тот не поднимал глаз, — она приснилась мне прошлой ночью. Как будто она снова в пещере и лежит на том же месте, где ее нашел Стивен. И вдруг сегодня приезжает мистер Стин и убегает в пещеру, словно непослушный мальчишка! Вряд ли старина фараон поставил бы Иосифа в тупик таким сном, как вы полагаете, джентльмены?

Кроган засмеялся, и Арчи рассмеялся в ответ, хотя от рассказа доктора у него волосы встали дыбом. Теперь понятно, почему Кроган не особо стремится разыскать Стина: судя по всему, чакмооль, даже спящий, может подчинять людей своему влиянию.

«Чакмооль хочет, чтобы я попал в пещеру, — подумал Арчи. — Расчищает мне путь. Что он задумал?»

— А может быть, это просто неспокойная совесть, — продолжал Кроган. — Я весьма неловко себя чувствовал, продавая останки человека, однако мистер Стин очень хорошо умеет убеждать.

Кроган снова бросил взгляд на Стивена, который зажег трубку и смотрел на доктора сквозь облако дыма с запахом вишни. После долгой паузы Стивен пожал плечами и отвернулся.

Кроган перевел взгляд на Арчи.

— Я слышал, Стин продал мумию Барнуму, — сказал он. — В Нью-Йорк. Это правда, мистер Прескотт?

— Правда, — ответил Арчи. — Барнум выставил мумию в своем музее. Я ее там видел.

«А еще я видел, как она откусила человеку руку и вырвала его сердце, а в это время сухие стебли снова пустили побеги», — подумал он.

— Что ж, — ответил Кроган, — возможно, она принесет пользу науке. Доброй ночи, мистер Прескотт, и тебе, Стивен. — Он неторопливо прошел по веранде и скрылся за углом.

Встревоженный сном Крогана, Арчи еще раз обдумал, что именно можно рассказать Стивену. Тот казался погруженным в свои мысли; он рассеянно попыхивал трубкой и крутил в руках золотую монетку.

— Стивен, — наконец решился Арчи, — я хотел бы спросить у вас кое-что, но… нет ли здесь более уединенного местечка?

Напускное безразличие на лице Стивена сменилось едва заметной понимающей улыбкой.

— Пойдемте, прогуляемся немного, — сказал он.

От задней стороны гостиницы в лес, по краю спускавшейся вниз долины, шла тропинка.

— Там внизу родничок, — сказал Стивен, показывая в темноту. — Из пещеры выходит. Я называю его река Стикс, потому что… — Он посмотрел на Арчи; в тусклом свете горящей трубки выражение его лица прочитать было невозможно. — В общем, завтра сами увидите.

Через несколько минут они вышли на заросшую травой полянку с дюжиной незатейливых надгробных камней — Арчи не сумел разглядеть даты.

— Это кладбище для проводников, но пока нас умерло не так уж много, — сказал Стивен. — Сейчас здесь лежат рабы и чахоточные из санатория, который доктор Кроган устроил в пещере.

— В пещере жили люди?

Стивен фыркнул.

— Жили, но недолго. — Он зажег спичку, и крохотное пламя сделало окружающую темноту еще чернее. Стивен запыхтел трубкой.

Арчи догадался, что Стивен дает ему возможность заговорить, и прокашлялся.

— В пещере мне бы очень хотелось кое-что посмотреть.

— Что именно?

— То место, где вы нашли… мумию. — Арчи наблюдал за реакцией Стивена, но ничего не смог понять.

— Ну… — хмыкнул Стивен, — вообще-то дойти туда непросто.

— Мне кажется, я в хорошей форме.

«Если бы я мог видеть его лицо, — подумал Арчи. — Не видя выражения лица, все равно что с запертым сейфом разговариваешь».

— Да нет, дело не в форме, — ответил Стивен. — В реке может быть слишком много воды.

— Это очень важно, — настаивал Арчи, — исключительно важно для меня. Я должен увидеть то самое место.

— Мистер Прескотт, все зависит от уровня волы. Есть вещи, над которыми я не властен. И вообще, зачем вам именно туда?

«Потому что моя дочь умрет там и какие-то непонятные силы зла будут выпущены на свободу, — хотел ответить Арчи. — Потому что я хочу снова обнять дочь и почувствовать себя отцом».

Однако вместо этого, заранее зная, что Стивен распознает ложь, Арчи сказал:

— Из научного любопытства. Мумию практически не изучали, и…

— Мистер Прескотт, вы учений?

«Сказать ему „да“? Как он сможет догадаться, что я не ученый? Какой-то раб из захолустного Кентукки», — подумал Арчи.

Вот только почему он был уверен, что Стивен догадается?

— Я так и думал, — сказал Стивен, нарушая затянувшееся молчание. Он выбил трубку об ближайшее надгробие. — Пора ложиться спать, мистер Прескотт. В это время года утро наступает быстро.

— Стивен, я должен увидеть это место. Прошу вас.

— Все зависит от уровня воды, — повторил Стивен и зашагал обратно к гостинице.

Джону Даймонду невыносимо хотелось снова очутиться в воде. Он ощущал холод, хотя и не страдал от него — всего лишь чувствовал себя неуютно.

— Не столько человек, сколько рыба, извини, Джонни. Не столько мертвый, сколько живой, — тихо простонал Даймонд. На слове «мертвый» маленький кусочек нижней губы отвалился и прилип к верхним зубам.

От подножия горы взывали спокойные волы родника.

— Я скоро, — сказал Даймонд. — Вот только присмотрю за Ребусом.

Даймонд видел, что Ребус встревожен: он отошел от Престо, направляясь прямиком к гостинице, однако, не доходя ярдов пятьдесят до освещенных мест, повернул обратно в лес.

Даймонд дрожал, но возвращаться в воду пока нельзя. Надо посмотреть, что задумал Ребус.

Престо пошел к гостинице, и Даймонд рассеянно дотронулся до обрубка правой руки. Вроде как-то глупо требовать долги, перейдя в другой мир, а все же…

«За тобой должок, Престо, — подумал он. — Мое тело по-прежнему принадлежит мне, и я потерял кое-какие части».

Рука больше не болела — вообще-то она с самого начала почти не болела, — однако Даймонд заметил, что оставляет кусочки себя по всему штату Кентукки. Особенно когда слишком много времени проводит на суше.

Бесшумный, как привидение, — хи-хи! — Даймонд последовал за Ребусом на маленькое кладбище, а потом по боковой тропинке вниз в долину. Даймонд чувствовал дыхание пещеры, доносившееся из карстовой воронки, по краю которой они проходили. Ребус шагал медленно, руки в карманы, и Даймонд радовался, что не надо торопиться. От спешки он быстрее разваливался на части.

Тропинка петляла, обходя холм, и снова спускалась вниз. Где-то впереди был вход в пещеру, и оттуда воняло чакмоолем. Ребус подошел к пещере поменьше, огляделся по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, проскользнул к покосившемуся сараю.

Даймонд держался на расстоянии, притаившись за нависающим выступом. Он внимательно наблюдал, стараясь не думать о воде, — эти мысли отвлекали. Деревья тоже отвлекали его внимание от Ребуса: полные дремлющей жизни, они нависали над головой и сонно шептались, вызывая зевоту.

«Под моими мертвыми ногами жизнь просыпается после долгого сна, — думал Даймонд. — Как бы я хотел уснуть!»

Он поймал себя на том, что прошептал это вслух, унесенный лавиной голосов из деревьев, земли и собственной головы, где Люпита болтала без умолку, как неугомонный попугай. Даймонд постарался сосредоточить внимание на Ребусе, который в последний раз оглянулся и открыл скрипучую дверь. Он скрылся внутри, дверь закрылась, и Даймонд подполз поближе, проклиная невнятные голоса в голове, заглушавшие негромкие слова, которые доносились из сарая.

Один из голосов принадлежал девочке.

«Она здесь, — подумал Даймонд. — Нанауацин здесь. Что мне теперь делать?»

Он помахал рукой вокруг головы, отгоняя непрошеные голоса, витающие в воздухе, затем повернулся и пошел по тропе обратно, с удовольствием откликаясь на зов воды.

— Твой отец здесь, — с трудом выговорил Стивен. Девочка казалась еще более величественной, словно королева, и Стивен чувствовал себя неловко, как будто говорить ему позволялось только тогда, когда к нему обращались. Она выглядела госпожой, несмотря на покрытое струпьями лицо. Струпья росли, как плесень, и Стивен мог поклясться, что теперь они покрывали и те места, на которых раньше не было шрамов.

«Так вот каково разговаривать с королевой, — подумал он. — Даже если это жалкий огрызок королевы и ей не дожить до следующего рассвета».

— Мне все равно, — ответила Джейн. — У меня больше нет отца. И ты никогда раньше меня не видел.

Она улыбнулась — губа треснула и закровоточила.

— Я была уродлива и никому не нужна. А теперь без меня нельзя обойтись, понимаешь? Очень скоро что-то должно произойти, и без меня оно случиться не может. Папа мог бы помочь, но не захотел. Ему все равно. — Улыбка слегка погасла. — Он бы предпочел, чтобы я умерла.

— Это несправедливые слова, — ответил Стивен. — Зачем бы он приехал в такую даль, если бы не хотел помочь?

«А зачем, интересно, ты задаешь такие вопросы? — спросил себя Стивен. — Ведь ты уже выбрал, на чью сторону встать, или собираешься повернуть обратно?»

Нет, дело не в этом. Ему совсем не нравится то, что должно случиться с Джейн, однако на карту поставлено гораздо больше, чем жизнь одной девочки. Знает ли она, чего так радостно ждет? Вряд ли. Но сейчас бесполезно говорить ей об этом. Подарив Джейн накидку, чакмооль как-то заколдовал девочку.

«А стал бы чакмооль это делать?» — тихонько спросила совесть — слабенькое эхо, вынуждавшее Стивена задавать вопросы, о которых он и думать не хотел. По крайней мере до понедельника.

«Если она не знает, — продолжала совесть голосом Джона Даймонда, — ты ведь знаешь, что ты должен сделать?»

Он знал. И поэтому не мог спросить девочку.

«Если ты поступаешь правильно, то почему ты не можешь посмотреть правде в глаза? Извини, Джонни. Я думаю, ты просто боишься ее ответа. Ты ведь именно поэтому взял маску, да?»

— Заткнись, — пробормотал Стивен.

«Спроси ее, и тогда тебе больше не придется бояться ответа».

— Хорошо. — Стивен сделал глубокий вдох. — Джейн, ты…

— Меня зовут Нанауацин, — сказала она, решительно выпячивая подбородок и натягивая накидку на узкие плечики.

Стивен попробовал опять:

— Нанауацин… — Ему не понравилось звучание этого слова: казалось, что в нем есть некая сила, что, произнося его вслух, Стивен превращает слово в реальность. — Ты знаешь, что должно произойти в воскресенье вечером?

— Я покину свое тело, — не колеблясь ответила девочка. Перья одобрительно зашелестели и погладили ее по щекам. — Я знаю, что буду по нему скучать. Особенно после того, как исчезли шрамы. Я снова стала красивой, видишь? Но я пойду в долину, где всегда тепло и светит солнышко, и я буду там важной особой. Ты же видел долину? Она похожа на рай, верно?

Джейн потрогала лицо там, где его поглаживали перья, и Стивен увидел толстую корку коросты, покрывавшую тыльную сторону ее кистей.

— Мне никогда не будет холодно и не придется просить милостыню, — медленно, словно произнося молитву, продолжала девочка. — И я никогда не буду одинока.

Тут она широко зевнула и прикрыла глаза.

«Ее усыпляют, — подумал Стивен, не зная, имеет ли он в виду накидку или чакмооля — да и какая разница? — То же самое случилось и в прошлый раз, когда я попробовал с ней поговорить».

Но ведь она сказала, что знает. Она видела долину. Стивен снова вспомнил свой сон — если это был сон — и подумал о женщине, Чальчиутликуэ. Она сказала: «У дыма есть своя прелесть — прелесть новой жизни, купленной ценой смерти». Если девочка видела долину, то наверняка видела и дым. Она должна знать.

Совесть забормотала что-то, однако Стивен отмахнулся от ее слов, прежде чем они сложились во фразы и приобрели смысл. Девочка уснула, и все зашло уже слишком далеко.

— Величие оплачивается жизнями, — прошептал он.

Привалив дверь снаружи, Стивен торопливо пробирался сквозь ожившую ночь, мечтая лишь о том, чтобы укрыться в объятиях сонной Шарлотты.

4-е Немонтеми, 13-Обезьяна — 1 апреля 1843 г.

К половине седьмого, когда на небе все еще сияли звезды и на востоке только разгоралась бледная полоска зари, Арчи уже был в вестибюле гостиницы. Прошлой ночью он вернулся к себе в номер около десяти и долго не мог уснуть. После пяти внезапно проснулся, взвинченный и с туманом в голове от усталости и напряженного ожидания. Арчи понятия не имел, что будет делать, когда доберется до пещеры, но что толку валяться в постели в предрассветной мгле и высасывать из пальца дурацкие планы? Легче от этого не становится.

Логичнее всего было бы рассказать обо всем Стивену. Если Стивен поверит хотя бы наполовину, то появится шанс привлечь его на свою сторону; а если нет, то хуже не будет, и, по крайней мере, удастся разведать путь по пещерам. С другой стороны, если Стивен не поверит в эту историю, то придется найти способ как-то проникнуть в пещеры в одиночку, причем заранее, до начала обряда, чтобы подготовить неожиданную атаку. А как ее подготовишь, когда чакмооль окажется предупрежден о появлении Арчи уже после первой экскурсии со Стивеном, а то и раньше. Однако чакмооль все равно ничего не сможет предпринять до полуночи в воскресенье, когда ритуальный нож должен вонзиться в тело Джейн, — если Арчи не придумает чего-нибудь получше того, что до сих пор приходило ему в голову.

«Я скорее умру, — поклялся себе Арчи. — Либо он меня, либо я его. Устроить чакмоолю засаду шансов нет, мне остается только надеяться на свою силу воли. А также на загадочного союзника, кем бы он ни был. „Найди Хранителя маски“ — что бы это значило?»

Стивен внезапно появился в дверях, ведущих в вестибюль из танцевального зала. Арчи вздрогнул: он высматривал Стивена из окон.

Арчи встал и потянулся за пальто — и тут вспомнил, что оно осталось в номере. Он решил, что пальто будет помехой в узких проходах. Хотя кто его знает, Стивен настолько уже в плечах и в бедрах, что и без пальто Арчи вполне может застрять.

«Я все равно доберусь куда надо, — подумал Арчи. Появление Стивена подстегнуло его решимость. — Ну подумаешь, обдеру немного шкуру об камни, ничего со мной не сделается».

— Плохие новости, — торжественно произнес Стивен. — Сегодня в пещеру идти нельзя.

— Нельзя? Но ведь вчера…

— Первое апреля, мистер Прескотт, — довольно ухмыльнулся Стивен и кивнул на дверь. — Переоденетесь в робу, тогда и пойдем.

— Это было не смешно, — заметил Арчи по дороге к пещере. Ему было неудобно в брезентовой робе, и он судорожно пытался расправить под ней одежду.

— Не нервничайте так, мистер Прескотт, — ответил Стивен на ходу. — В пещере напряженный человек непременно застрянет, зацепится какой-нибудь выступающей частью.

— Если такими шуточками вы пытались меня развеселить, то я… — Тропа сделала крутой поворот, Арчи увидел вход в Мамонтовы пещеры и невольно замолчал.

Грубые каменные ступени уходили футов на тридцать вниз, в глубокую впадину с отвесными стенами. Вдоль лестницы тянулась сломанная труба из выдолбленных стволов и исчезала в пасти пещеры.

— Господи! — выдохнул Арчи, пораженный не столько размерами — хотя гигантское отверстие под нависающей глыбой известняка походило на полуприкрытый глаз самой матери — земли, — сколько ощущением дыхания: едва заметный ветерок, теплый по сравнению с предутренней свежестью на поверхности, коснулся его лица, словно пальцы любопытного привидения. Арчи невольно затаил дыхание, и у него появилось странное чувство, что таким образом он ответил на вопрос, который даже не расслышал. Во рту пересохло, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и талисман тоже забился в такт пульсу.

Арчи сделал глубокий вдох, задержал дыхание и медленно выдохнул, заставляя себя сосредоточиться на стоящей перед ним задаче. Если Джейн в пещере, он должен пойти за ней, чего бы это ни стоило.

— Ну же, мистер Прескотт, — позвал Стивен. Он уже спустился по грубой лестнице до самого низа и стоял, небрежно опираясь на ствол упавшего дерева, которое лежало корнями вверх. — Погодите, вот окажетесь внутри и увидите, какая она огромная.

Где-то над головой Арчи раздалась прерывистая дробь дятла, отдаваясь эхом в кронах деревьев. Последнее «прости» из мира воздуха и света.

Стивен был прав. Когда Арчи оказался внутри и, пригнувшись, протиснулся сквозь узкий проход, который Стивен называл Щелью Гучинса, стало уже не так страшно. Стивен болтал привычной скороговоркой гида всю дорогу через первый огромный зал, Ротонду, и еще около мили вниз по слегка изогнутому проходу, так называемой Главной пещере. Арчи кивал и машинально поддакивал в нужных местах, пытаясь привыкнуть к невероятным размерам пещеры и негромкому стуку падающих капель воды.

Он не мог отделаться от ощущения, что все это было намеренно создано некими позабытыми, но невероятно могущественными силами. Главная пещера, высотой футов тридцать и шириной около сорока, простиралась в бесконечность, словно заброшенные дворцовые палаты, сквозь которые некогда шествовали королевские процессии. Ротонда была еще больше — значительно больше любого когда-либо виденного Арчи помещения: в ней легко хватило бы места для целой фермы.

Стивен называл боковые ответвления, мимо которых они проходили: Готик-авеню, Кентукки-клиффс, Ворота циклопов. Едва миновав сводчатый вход в Готик-авеню, Стивен поднял лампу и осветил два камня, каждый из которых был выше человеческого роста.

Присмотревшись, Арчи разглядел остатки нацарапанного узора.

— Что это такое? — спросил Арчи у Стивена. — Какой-то вход?

— А как по-вашему? — ответил Стивен и пошел дальше.

Каждая пещера манила Арчи, как белые пятна на карте манили Марко Поло и Васко да Гама — неотразимо привлекательные и полные неведомых опасностей. Несколько раз Арчи открывал было рот, чтобы спросить Стивена, где тот нашел чакмооля, но каждый раз прикусывал язык. Стивен знал, что именно Арчи хотел увидеть, и тем не менее прошлой ночью ушел от разговора. Лучше уж дождаться, пока Стивен сам заговорит на эту тему.

Арчи пришло в голову, что здесь не действуют обычные правила поведения для свободных и рабов. Эти правила придуманы для жизни на поверхности — точно так же, как лопаты и кирки, забытые в пещере давно ушедшими горняками.

«Я здесь чужой, — подумал Арчи. — А Стивен свой, и все в его руках».

— Гроб гиганта, — объявил Стивен, освещая глыбу камня не менее тридцати футов длиной у правой стены пещеры. Камень и в самом деле напоминал гроб настолько, словно ему намеренно придали такую форму: по всей длине тянулась трещина, отделяя верхнюю часть толщиной в три фута, — точь-в-точь крышка гроба.

— А вампиры оттуда на закате не вылетают? — поинтересовался Арчи. Собственный голос показался ему странным — не то чтобы приглушенным, а каким-то бессильным. Арчи неуверенно засмеялся, пытаясь подавить вновь вспыхнувшую нервозность.

Стивен улыбнулся в ответ и кивнул, как бы говоря: «Вот теперь ты начинаешь понимать».

— Я иногда побаиваюсь, что окажусь одним из них, — сказал он.

От расчищенной тропы Гроб гиганта отделяла выемка в полу. Стивен спустился на дно выемки и махнул Арчи, приглашая идти следом.

— Как вы думаете, мистер Прескотт, если бы я сейчас провалился сквозь землю, вы бы сумели найти дорогу назад?

— Конечно, — тут же отозвался Арчи, хотя вовсе и не был в этом уверен. — Нужно просто идти по тропе и держаться правой стены в Ротонде, верно?

Стивен кивнул.

— Но у вас же не будет лампы. Вы хорошо ориентируетесь с закрытыми глазами?

Арчи осенило. Так и есть: здесь, внизу, Стивен уже не раб. Он буквально держит жизнь Арчи в своих руках — и ясно дает это понять.

«Интересно, сколько раз Стивен уже разыгрывал эту сценку? — подумал Арчи. — Он не об осторожности напоминает — незачем ему напоминать мне об осторожности, — просто хочет показать, что я в его власти».

Раб на поверхности, Стивен становился хозяином положения, как только дневной свет угасал за первым же поворотом Главной пещеры. И Стивен хотел, чтобы Арчи об этом знал.

«Незаурядная личность!» — подумал Арчи, снова вспомнив Фредерика Дугласса: оба мулаты, подбородки у них одинаковой формы и даже волосы похожи.

Арчи промолчал. Стивен посмотрел ему в глаза долгим взглядом и ухмыльнулся во весь рот.

— Ну а теперь начинается самое интересное, — сказал он. — Нам сюда.

Стивен повернул назад и повел Арчи вдоль крутого спуска, в пещеру с низко нависающим потолком.

— Когда-то здесь прямо на полу стояла деревянная чаша. Хотя обедать еще рановато. Разве что вы проголодались.

— Нет, ничего, пойдемте дальше. — Арчи решил принять правила игры Стивена. — А там что? — поинтересовался он, указывая на отверстие слева.

— Так, ничего особенного. Нам вот сюда, — ответил Стивен.

Арчи последовал за ним. Несколько минут они молча шли по узкому извилистому коридору, в котором едва можно было выпрямиться во весь рост.

— Осторожнее здесь, — наконец прервал молчание Стивен и посветил лампой направо. — Мы у Седловидной ямы.

Тропа, огибающая яму, показалась Арчи опасно узкой. Ступив на край зияющей дыры, он почувствовал головокружение и обнаружил, что совсем потерял чувство направления.

«Вот теперь мне нипочем не найти дороги обратно, — подумал Арчи. — Наверняка провалюсь куда-нибудь — не в эту дыру, так в другую, которую Стивен забыл упомянуть».

— Это еще маленькая яма, — сообщил Стивен, когда они подошли к перекрестку двух проходов. — Футов сорок, не больше. Большая вот она.

Арчи повернулся влево и увидел, что прямо перед ними тропа сужается, превращаясь в узкую полоску грязи между крутым обрывом справа и полной темнотой слева. На краю обрыва стояло несколько деревянных столбиков, словно кто-то попытался поставить ограждение.

«Господи Боже, — подумал Арчи. — Какой сумасшедший проложил эту тропу?»

И в этот момент талисман запульсировал на груди.

«Не здесь ли нашли чакмооля? Или он и сейчас здесь?» Арчи напряженно вглядывался в темноту за пределами круга света от лампы Стивена, однако пропасть слева все время притягивала его взгляд.

— А когда вы здесь побывали впервые? — спросил Арчи.

— Два года назад. В то время я еще не знал этой тропы, пришлось лезть через провал по лестнице.

— По лестнице?! Ничего себе, а какой глубины эта пропасть? — Арчи поймал себя на том, что еще немного — и начнет молоть чепуху. Но Господи Боже, пересечь пропасть по лестнице — да возможно ли это? Талисман продолжал дергаться, отвлекая Арчи именно тогда, когда ему требовалось полностью сосредоточиться на переходе.

Стивен, похоже, не замечал волнения Арчи.

— Трудно сказать наверняка, — пожал он плечами. — Сейчас сами увидите.

Стивен вынул из заплечного мешка моток бечевки, поднес к нему спичку и подозвал Арчи поближе.

— Смотрите, как она будет падать.

Арчи подошел к краю, насколько хватило смелости, и посмотрел вниз, вцепившись в столбик с такой силой, что побелели пальцы.

Брошенный Стивеном факел падал, медленно вращаясь и освещая выщербленные стены пропасти. Прошла целая вечность, прежде чем факел ударился о нагромождение камней на дне — посыпался фейерверк искр.

— На том конце футов сто двадцать или около того, — сказал Стивен. — А эта куча камней под мостиком лежит еще глубже. Я даже не знаю насколько.

— А на дне вы не бывали? — Арчи не спускал глаз с факела. Огонь догорел, и темнота вновь поглотила дно пропасти.

— Нет, не бывал. Понятия не имею, можно ли туда вообще спуститься. Наверное, можно, но, видимо, спуск начинается где-то далеко отсюда. Это самая глубокая пропасть, которую я видел. Кто его знает, куда она выходит в глубине и с какими пещерами соединяется.

— А как она называется?

— Бездонная яма, — хихикнул Стивен. — Раньше я думал, что так оно и есть.

Оставив позади Бездонную яму, они двинулись по изогнутому коридору. Потолок неуклонно снижался, а грязь становилась глубже: на каждом шагу Арчи увязал по щиколотку, не чувствуя твердой почвы под ногами. В этой пещере еще только зыбучих песков не хватало! В конце коридора талисман притих — Арчи уверился, что Бездонная яма если не логово чакмооля, то определенно с ним как-то связана. Надо непременно узнать у Стивена, есть ли дорога на дно ямы; Райли Стин болтал, что Стивен частенько водил своих подопечных в еще не исследованные части пещеры. Может быть, он и Арчи сводит.

«Скоро надо бы спросить Стивена, где он нашел чакмооля, — подумал Арчи. — И что бы ему такое рассказать про Джейн, чтобы он не подумал, что я спятил?»

Тут Арчи увидел, куда они направляются, и все мысли вылетели у него из головы.

— Добро пожаловать в Извилистый лаз. — На губах Стивена появилась озорная улыбка. — Теперь он шире, чем был раньше. Каждый, кто здесь проходит, выносит на себе немного грязи.

В стене пещеры виднелась дыра фута четыре шириной и не больше двадцати дюймов высотой.

— Держите голову как можно выше, — предупредил Стивен, — и будьте осторожнее: под грязью есть трещина, где может застрять нога.

— Спасибо, что предупредили, — выдавил Арчи. В горле опять пересохло, и он не мог отделаться от мысли, что всего в нескольких дюймах над его головой нависает стофутовая толща известняка.

Стивен заметил нервозность Арчи и посерьезнел.

— Старайтесь не останавливаться. Ползти здесь всего лишь пару сотен футов, а потом будет большая пещера. Ползите на свет лампы, — бросил напоследок он, протолкнул фонарь вперед и протиснулся в дыру.

«Можно и не лезть ни в какие дыры, — подумал Арчи. — Стивен никуда не денется, приползет за мной обратно».

Он впервые почувствовал, как здесь холодно.

«Если Джейн здесь, то ей тоже холодно, — внезапно раздался голос в голове Арчи. — А вывести ее отсюда некому».

— Она… — Арчи запнулся и проглотил готовые вырваться слова. Кому это он отвечает? Ведь вслух никто ничего не сказал.

«Прескотт, сейчас не время слышать голоса в голове и тем более разговаривать с ними», — напомнил себе Арчи.

— Мистер Прескотт, вы что-то сказали? — В узком лазе голос Стивена звучал приглушенно. В слабом свете, который пробивался между телом Стивена и стенами, Арчи едва мог разглядеть свои ноги.

— Уже иду, — отозвался Арчи сквозь стиснутые зубы. Он просунулся в дыру, нашел зацепы на покрытых грязью стенах и стал протискиваться вслед за Стивеном.

Из Извилистого лаза Прескотт выскочил задыхаясь, с таким видом, словно за ним черти гонятся. Многие посетители реагировали точно так же, однако к страху Прескотта примешивалось что-то еще. В Арчи чувствовалась какая-то отчаянная решимость, которая всплыла на поверхность, когда он посмотрел в Бездонную яму.

«Он добрался сюда чисто на силе воли, чтобы найти дочь, — подумал Стивен. — Интересно, насколько еще его хватит?»

— Давайте пройдем немного вперед, а потом перекусим, — предложил Стивен.

Прескотт кивнул, и они пошли по куполообразному Залу огромного облегчения. Подходящее имечко, ничего не скажешь. Теперь, когда снова можно было выпрямиться во весь рост, Прескотт вздохнул с явным облегчением.

Стивен повернул налево и привел Арчи в Речной зал. Слева пол отлого уходил вниз, к берегу реки Эхо. Однако Стивен показал в противоположную сторону — вверх и направо.

— Там есть огромная пещера, если хотите, можем посмотреть, — предложил он.

— Нет, спасибо, — отказался Арчи. — А чем это пахнет, водой?

— Это река Эхо. Надо бы поглядеть, не сильно ли она разлилась.

— А мумию вы здесь нашли?

— Не совсем. Иногда разлив реки преграждает путь туда, где я нашел мумию. К тому же здесь удобное местечко для остановки на обед.

В конце спуска Стивен остановился и посмотрел на черную поверхность озерца, названного Мертвым морем.

«Зачем тащить Прескотта в такую даль? Если я собираюсь с ним что-то сделать, то какая разница, где именно?»

Чакмооль хочет, чтобы Прескотт умер. Он весьма недвусмысленно дал это понять. Стивен уже не один раз мог бы убить Прескотта: легонько подтолкнуть на краю Бездонной ямы, и все дела. Седловидная яма бы тоже сгодилась.

Тогда почему он этого не сделал? Прятать девочку куда опаснее: если это обнаружится, то Стивена незамедлительно повесят на ближайшем суку — а то и сожгут заживо. А вот если Прескотт оступится на краю ямы, никто ничего не заподозрит. Стивен не слышал, чтобы в последнее время кто-то погиб в пещерах, однако всякое может случиться. Стивен просто-напросто не мог заставить себя убить Прескотта: за что его убивать?

Во имя нового мира! Разве свобода твоих детей и внуков не стоит его жизни? — спросил голос чакмооля.

Стивен почувствовал запах дыма. Тлалокан.

«Люди в оковах или мертвецы, возжигающие жертвенные огни, — разве у меня нет другого выбора? Разве я должен выбирать между рабством и убийством?» — подумал Стивен.

Вовсе незачем Прескотта убивать: достаточно убрать с дороги. Пещера такая огромная, что в ней можно плутать много дней, даже с фонарем.

Прескотт прервал размышления Стивена.

— А там что? — поинтересовался он, опускаясь на колени перед проходом, который вел на дно Бездонной ямы.

Стивен чертыхнулся про себя. И зачем он повел Прескотта этой дорогой?

Хотя понятно зачем: чтобы убедиться. Стивен надеялся, что страх чакмооля перед Прескоттом не обоснован. Однако Прескотт уже дважды навострил уши, как собака, почуявшая белку, — оба раза, когда они пересекали дорогу, ведущую в Зал мумии. Прескотт каким-то образом может чувствовать чакмооля, и чакмооль об этом знает. И не просто знает, а боится Прескотта.

— А, эта дыра… Я не знаю, куда она ведет, — соврал Стивен. — Пещера огромная, в ней гораздо больше мест, где я никогда не бывал, чем тех, которые я знаю.

Стивен подошел к Прескотту и заметил нечто странное. Под робой на его груди что-то двигалось, подергивалось, как зверек, пытающийся выбраться наружу.

Интересно, когда Прескотт смотрел в Бездонную яму, было то же самое? Стивен бы наверняка заметил такое, хотя, с другой стороны, ужасно трудно оторвать взгляд от каменных стен, которых никогда не касалась рука человека и лишь на мгновения осветил падающий факел.

«Так вот как Прескотт чувствует присутствие чакмооля — у него на шее какой-то талисман».

— Это здесь вы нашли мумию? — спросил Прескотт, словно не расслышал слова Стивена.

— Да нет же. Я ведь сказал, что никогда не ходил этой дорогой. Пойдемте, мистер Прескотт. Нужное вам место гораздо дальше.

«И не вздумай уличить меня во лжи, — подумал Стивен. — Не заставляй меня делать то, чего я не хочу».

Прескотт поднял глаза на Стивена, заметил, что тот не отрывает взгляда от его груди, и поспешно прикрыл рукой подергивающийся комочек.

— Это… ну, магнит, — заикаясь, выдавил Прескотт. — Здесь, наверное, залежи каких-то металлов. Мумия, она это… на магниты странно реагировала, и я подумал… — Он не договорил.

«Ага, конечно, над нами триста футов известняка, а у него магнит пляшет, как капли воды на раскаленной сковородке», — подумал Стивен.

— Пойдемте, мистер Прескотт, — повторил он, стараясь придать голосу убедительность, — мы еще не дошли до нужного вам места.

Стивен протянул руку и положил ее на плечо Арчи.

Плотина в голове рухнула, и многоголосый хор затараторил на все лады: голоса смеялись и вопили, словно молчали целую вечность, а теперь не могли наговориться и болтали так быстро, что слов не разобрать.

Стивен отшатнулся от Прескотта, оглушенный непрекращающимся гомоном, сквозь который прорезалась единственная связная мысль: «Прескотт вернул мне голоса. Чакмооль заставил их замолчать, а Прескотт выпустил на свободу».

Когда Стивен оторвал руку от плеча Прескотта, гомон стих, превратившись в шепот, однако не исчез. Точно так же, как раньше, начиная с момента, когда Стивен впервые вошел в пещеру семнадцатилетним мальчишкой, голоса неумолчно шептали в голове, бормотали на дикой смеси разных языков — знакомое ощущение, словно домой вернулся.

Разве теперь он сможет поднять на него руку?

Стивен осознал, что уставился прямо на Прескотта, и неуклюже попытался объяснить свое странное поведение.

— Споткнулся ненароком.

— А, понятно. — Лицо Прескотта ничего не выражало. — Ну тогда пойдемте, поищем ча…

— Нам сюда, — ответил Стивен. Помог Арчи подняться и повел дальше вглубь пещеры.

Стивен продолжал показывать и рассказывать, но как-то рассеянно, будто обязанности проводника занимали его мысли в последнюю очередь.

Названия достопримечательностей стали отдавать черным юмором: река Стикс, озеро Лета, Чистилище.

От прогулки на лодке по реке Стикс и озеру Лета Арчи бросило в дрожь. Стивен бесшумно работал веслами, опуская их в черную как ночь воду.

— Слава Богу, хоть не шестом отталкивается, — подумал Арчи. — Это было бы уже слишком!

Они вылезли из лодки и пошли вниз по отлогому спуску. Арчи поинтересовался, как далеко им еще идти.

— Мили четыре, пожалуй. Вы устали?

— Да нет, просто любопытно. А сколько времени занимает дорога туда и обратно?

Стивен задумался.

— К закату вернемся на поверхность, — наконец ответил он.

Арчи обрадовался, что воды в реке оказалось немного и путь был открыт, однако он ясно понимал: без Стивена дороги назад ему не найти.

«Скоро мне придется с ним поговорить, — подумал Арчи. — Он ведь видел, как талисман трепыхался у меня на груди, и наверняка понимает, что здесь что-то не так. Наверное, надо было с самого начала ему все рассказать, и будь что будет».

Однако теперь уже поздно жалеть об упущенных возможностях. За обедом предстоит преинтереснейший разговор.

Речки остались позади, и характер пещеры изменился: просторные округлые залы, из которых в основном состояла Главная пещера, сменились узкими высокими коридорами. Стивен показал Арчи гипсовые цветы — похожие на комок снежинок нежные наросты камня в трещинах. Иногда приходилось идти, расставив ноги, опираясь на выступы противоположных стен, а между ног была глубокая трещина.

Арчи не мог избавиться от ощущения, что ближайшие к входу залы были созданы по определенному плану, а дальше извилистые коридоры сливались в один многоуровневый лабиринт. Несколько раз ему казалось, что они снова проходили по уже пройденным участкам, которые вдруг изгибались или спускались неожиданным образом. На полу опять появилась грязь и заблестели лужицы.

Внезапно коридор круто повернул и превратился в узкий лаз. Арчи заколебался — на него снова накатила паника.

— Этот подлиннее Извилистого лаза, но не такой тесный, — подбодрил его Стивен. — А то, что вы увидите на другой стороне, с лихвой вознаградит все усилия.

С этими словами он протиснулся в лаз, держа лампу перед собой.

Арчи полез следом, отталкиваясь ободранными коленями и не спуская глаз со света лампы, чтобы не потерять голову от мысли, что потолок почти касается затылка. Правда, в отличие от Извилистого лаза, этот был довольно широкий, и Арчи скоро втянулся в ритм движения: локоть, колено, локоть, колено и не смотреть вверх.

Когда лаз расширился, и можно было выпрямиться, Арчи уже улыбался. Страх исчез или превратился в эйфорию: в конце концов, многим ли довелось такое испытать? Ползать по забитым грязью пещерам не каждому придет в голову. Да и красота здесь все же необычайная — мрачное, ничем не приукрашенное великолепие.

— На Земле нет ничего прекраснее, верно?

Стивен усмехнулся:

— Погодите несколько минут, еще не такое увидите.

На протяжении мили они прошли три гигантских зала, в каждом из которых Арчи застывал с раскрытым ртом, пораженный их невероятными размерами: свет лампы не достигал потолка, пол уходил вниз, ниже уступа, по которому они шли, а противоположная стена едва виднелась в темноте.

В последнем зале они слезли вниз, остановившись на ровном участке, где, словно памятники, высились огромные камни.

— Неплохое местечко для обеда, как вы полагаете? — заметил Стивен.

— Да уж, — выдохнул Арчи.

Стивен снял с плеча сумку и вытащил из нее жареную курицу и кусок сыра. Глотнул из фляги и протянул ее Арчи. Тот снова отказался: в таком месте не хотелось притуплять чувства алкоголем.

«Теперь я начинаю понимать, как люди могут проводить столько времени в пещерах, — подумал Арчи. — Возможно, я начинаю понимать Стивена».

Почувствовав возможность найти общий язык, Арчи приободрился. Пора уже кое-что объяснить — Стивен поймет.

— А здесь… ну, ничего странного в последнее время не происходило? — спросил Арчи.

— Пещеры вообще странное место, — заметил Стивен, не переставая жевать. — Когда люди попадают под землю, уходят от дневного света, то они все равно, что моряки посреди океана. Всякое может померещиться. Посетители частенько утверждают, что видят в темноте, если я погашу лампу. Может, и впрямь видят. Лично я ничего не вижу, хотя иногда чувствую себя этакой летучей мышью: глазами ничего не видать, а в голове все равно картинка. Мистер Прескотт, вы когда-нибудь оставались в полной темноте? Когда ни зги не видно? В темноте пещеры в пяти милях от выхода?

Арчи покачал головой.

— А знаете, такую темноту начинаешь чувствовать. Прямо-таки кожей чувствуешь: малейший проблеск света делает тьму невесомой, а здесь, внизу, она давит. Давит со всех сторон. Вы не читали у Платона «Аллегорию пещеры»? — Стивен с наслаждением выговорил каждый звук названия. — Я читал. Хотя вы, наверное, думаете, что все рабы неграмотные.

— Неграмотных и среди белых хватает, — ответил Арчи, но Стивен, похоже, пропустил его замечание мимо ушей.

— Платон пишет, что люди, прикованные в пещере, видели только тени вещей снаружи. Ну а меня приковали к этой пещере, когда я был еще мальчишкой, и иногда мне кажется, что настоящий мир здесь, внизу. А все, что наверху, — это и есть тени, которые прячут настоящий мир — мир, готовый родиться.

Арчи снова показалось, что Стивен опьянен переменой ролей, властью, которую он получает под землей, и затеял какую-то свою игру.

Что же он видел? Что именно ему известно? Арчи хотелось вскочить на ноги и заорать: «Стивен, где чакмооль? Что он сделал с моей дочерью?»

Однако он полностью зависел от Стивена, и ему оставалось только молча кивать и ждать, что Стивен сделает дальше.

— Я не ученый, — сказал Арчи.

— Знаю. Кто же вы, мистер Прескотт?

— Я ищу свою дочь, — выпалил Арчи. — Она… ее украли, и мне кажется, она здесь. Я знаю, что она здесь.

Его слова повисли в воздухе. Стивен молчал. В полной уверенности, что Стивену что-то известно, Арчи ждал ответа.

Что именно знает Стивен? И какую роль он играет во всем этом? В надежде разобраться в происходящем Арчи вновь вспомнил слова Таманенда: «Найди Хранителя маски. Он разрывается, и ты должен вернуть ему покой». Что же Таманенд имел в виду?

«Вернуть ему покой». Почему он разрывается? И что может сделать Арчи, чтобы вернуть ему покой?

Стивен молчал, задумчиво уставившись на слабый огонек лампы.

«Сейчас или никогда», — решил Арчи.

— Стивен, мне нужно увидеть место, где вы нашли чакмооля. Он забрал мою дочь, и я намерен освободить ее.

Проходили секунда за секундой, сливаясь в единое мгновение, случающееся лишь тогда, когда что-то важное остается невысказанным, — мгновение, до краев переполненное ожиданием.

Все чувства Арчи обострились до предела: он ощущал громадный невидимый купол над головой, запах дыма от лампы, холодный камень под ногами и звук собственного голоса, повторяющего: «Я намерен освободить ее».

Стивен продолжал сидеть молча, словно сам превратился в мумию и прирос к полу пещеры за это бесконечно долгое мгновение.

Наконец он встал и закинул сумку на плечо.

— Там, наверху, — сказал он, махнув рукой, в которой держал лампу. — Я думаю, там вы увидите кое-что интересное.

Через несколько минут Стивен остановился.

— Вот как выглядит настоящая темнота, — сказал он и потушил лампу.

Арчи зажмурился, услышал звук падающих капель воды и снова открыл глаза. Он видел только яркие пятна — отблески погасшего пламени на сетчатке, — но и они скоро померкли. Осталась лишь невообразимо густая тьма. Как и говорил Стивен, тьма была физически ощутима — она мягко давила на тело, напомнив Арчи дыхание пещеры, которое коснулось его любопытными невидимыми пальцами. Однако эта тьма не задавала вопросов: она уже знала все ответы.

Арчи казалось, что давление темноты удерживает его на плаву посреди какого-то огромного пространства. Он очутился в невесомости и не знал, где заканчиваются его ноги и начинается пол.

«Словно младенец в темной утробе, — подумал он, — или душа, вылетевшая из тела. Если бы свет внезапно вспыхнул, то стало бы видно, как я выдыхаю тьму и как она тает, сливается с тенями».

Арчи вдруг осознал, что свет есть отсутствие тьмы — а вовсе не наоборот.

Стивен зажег спичку, и пламя задрожало, как крохотное солнце. От спички Стивен поджег три мотка бечевки и палкой закинул их повыше, на выступы в стенах целой серии гигантских куполообразных залов. Арчи насчитал пять залов, расположенных полукругом и таких высоких, что свет факелов не достигал потолка. Он увидел ручеек, который услышал в темноте: капли со стуком падали на каменный пол, вспыхивая в свете факелов яркими самоцветами.

— Никогда раньше здесь не был, — сказал Стивен. — Я знал, что, судя по звуку, здесь должна быть пещера, и немаленькая, однако так далеко никогда еще не заходил.

Факелы угасали, и темнота вновь поглощала величественные каменные своды.

— Мне нравится приводить посетителей в неизведанные места, — заметил Стивен. — Вы неплохо освоились в пещере, мистер Прескотт. Лучше многих.

— Она похожа на собор, — выдохнул Арчи, когда факелы погасли, а в глазах еще полыхали яркие пятна. — Если вы нашли чакмооля именно здесь, то я прекрасно понимаю, почему он выбрал это место.

— Чакмооль здесь повсюду, мистер Прескотт. В каждом уголке пещеры. В темноте, которую можно почувствовать на ощупь, и в невообразимом мрачном величии, которое доступно взору. Это пещера чакмооля. — Голос Стивена плавал в пространстве, словно исходил сразу со всех сторон.

— Пусть забирает себе свою пещеру, — ответил Арчи. — Но я не позволю ему забрать мою дочь.

Стивен помолчал.

— Нет, мистер Прескотт, чакмооль не может забрать себе пещеру. Этот ваш чакмооль здесь повсюду, но пещера принадлежит и мне тоже. Там, наверху, об этом никто не знает. Наверху мне не принадлежит ничего. А здесь новый мир ожидает своего рождения.

Арчи услышал, как по пыльному полу зашаркали шаги.

— Мистер Прескотт, вы вернули мне голоса, и, стало быть, человек вы неплохой. Вы пытаетесь спасти свою дочь, потому что, кроме нее, у вас ничего нет, верно? Что ж, у меня нет ничего, кроме этого нового мира, а ваша дочь — всего лишь девчонка, далеко не единственная на свете.

Арчи понял, что происходит, и почувствовал, как тьма обволакивает его со всех сторон. Он был прав, когда подумал вчера, что, войдя в пещеру, окажется прямо в ловушке, подготовленной чакмоолем.

— Стивен, прошу вас…

— Нет, мистер Прескотт, я не могу отказаться от нового мира. — Что-то загремело, упав на камни в том месте, где стоял Стивен. — Если вы тот, за кого я вас принимаю, то это поможет вам выбраться из пещеры. Я должен был вас убить, но не могу.

— Стивен, а как же моя дочь… Прошу вас! — Арчи вытянул руки и не мог найти опоры. — Пожалуйста, не бросайте меня здесь!

Стивен не ответил. Шелест его шагов затих в темноте.

— Стивен, не уходите! Стивен! — Арчи захлебнулся криком. Парализованный удушливой темнотой, он все выкрикивал имя Стивена.

5-е Немонтеми, 1-Трава — 2 апреля 1843 г.

Стивен словно во сне прошел мимо пещеры, направляясь к сараю. Плотный туман низко стелился между стволами деревьев, закрывая тропу, однако ноги сами знали, куда идти. Солнце только что взошло, но утренней свежести не чувствовалось. Солнечный свет казался туманной дымкой, которая липла ко всему окружающему, капая с ветвей и превращая птичьи трели в неразборчивое бормотание.

Стивен опять не спал всю ночь — лежал без сна рядом с Шарлоттой, а в голове все тараторили невнятные голоса. Шарлотта дважды прижималась к нему, запуская пальчики в кудрявые волоски на животе и начиная поглаживать, и оба раза Стивен не дал ей зайти дальше. Неразбериха в голове и неспокойная совесть лишили его мужской силы. Ему хотелось предупредить Шарлотту, сказать ей: «Золотце мое, мне остался лишь маленький шаг до убийства — один, совсем маленький шаг».

А потом в нем вспыхнуло желание овладеть ею, прижать к себе изо всех сил, а когда она станет засыпать, поговорить с ней. Оправдаться: «Ведь я делаю это не только ради себя. А ради наших детей, ради всех чернокожих детей, которые родятся на этот свет и смогут сказать: „Я свободен“. Разве такая цель не оправдывает мои действия?»

Может быть, он все же уснул. Во всяком случае, среди ночи он впал в забытье. Иногда голоса затихали, превращаясь в негромкое журчание, похожее на шум отдаленного потока. А иногда Стивену приходилось вцепляться в одеяло, чтобы не забыть, где он находится. В углах комнаты вспыхивало пламя — и угасало, оставляя резкий запах гари. Шарлотта сонно бормотала и беспокойно ворочалась в постели, однако не просыпалась.

Стивен решил, что провел ночь где-то между сном и бодрствованием — в месте, где видел и ощущал чужие сны. И в глубине души он был уверен, что сны эти принадлежали не человеку из мира живых.

Ему так и не удалось вырваться из этого места: даже открыв дверь хижины, он все еще оставался между сном и явью. Скрип покосившейся двери принес новую волну голосов, но что они говорят, не разобрать. Прескотт вернул ему голоса, однако Стивен перестал их понимать. Это из-за Прескотта или дело в нем самом?

«Я не убийца. Я сделал это ради моих и чужих детей — детей, еще не рожденных на свет. Их жизни дороже, чем жизнь какой-то девчонки».

При виде Джейн Стивен опешил. За несколько дней, проведенных вдали от солнца, ее кожа стала почти прозрачной; запавшие глаза лихорадочно горели. Она так исхудала, что на шее проступила пульсирующая жилка. Принесенное Стивеном одеяло валялось в углу, на ржавой лопате. За последние два дня, с тех пор как Джейн поела сушеных яблок, она не притрагивалась к пище: вся еда так и лежала там, где ее оставил Стивен.

Хуже всего были язвы. Когда чакмооль привел Джейн, Стивен видел исчезающие шрамы на ее лице и руках, и уже тогда она почесывала болячки — немногочисленные маленькие болячки, которые чесались, как и положено заживающим ожогам. А теперь язвы покрывали половину лица девочки, почти закрыв один глаз и стянув в сторону правый уголок рта, словно в ухмылке. Руки тоже были покрыты струпьями, и пальцы срослись вместе, превратившись в крючья. А Джейн все поглаживала зеленые перья кецаля, и перья гладили ее в ответ — от их прикосновений на еще чистой коже появлялись язвы.

— Уже пора? Пожалуй, я буду скучать по этому телу — теперь, когда его исцелили. Но ведь время пришло? — Болячки на губах треснули, а когда Джейн улыбнулась, нижняя губа лопнула и закровоточила. Видно было, как под коркой засохшей крови двигается почти закрывшийся глаз, вглядываясь мимо Стивена, — видимо, Джейн надеялась, что чакмооль тоже пришел. Когда она посмотрела прямо на Стивена, он едва сумел удержаться от желания убежать.

— Да, время пришло, — ответил он. — Тебе пора завершить свой путь.

Она встала, плотнее запахнув накидку.

— Ура, время пришло! — воскликнула Джейн, и голоса в голове Стивена повторили ее слова.

Арчи не знал, как долго он звал Стивена, прежде чем потерял голос и свалился на землю, все еще издавая невнятные, сиплые звуки. Там, где нет света, нет и времени. Лежа на боку, Арчи осторожно пощупал вокруг, чтобы убедиться, что лежит не на краю невидимой пропасти, — и сдался.

«Здесь я и умру, — подумал он, чувствуя, как в тело проникает пещерный холод. — Если я останусь здесь, то сойду с ума или умру от жажды. А если попытаюсь идти, то земля разверзнется у меня под ногами, мой труп будет гнить в яме и станет любопытной находкой для какого-нибудь ученого лет через сто.

Меня снова погребли заживо».

Он не мог двинуться с места. Стоит ему пощупать пол пещеры, и окажется, что там пропасть, что Стивен завел его на каменное острие и вокруг только пустота, а он погребен в этой пустоте, в воздушном пузыре внутри каменной толщи.

Конечно же, все это чепуха: ведь он видел пещеру при свете и знал, что рядом стена — твердая стена, переходящая в твердый пол, который тянется под куполообразным сводом, нависающим над головой.

Однако здесь было так же холодно, как и в могиле на пивоварне, а в темноте ничего нельзя знать наверняка. Снаружи вполне может светить солнце, а внутри есть только тьма.

«Если солнце взошло, то уже наступило воскресенье. В воскресенье вечером Джейн должна умереть», — внезапно пришла непрошеная мысль, и Арчи попытался с ней поспорить.

«Джейн умрет быстро, — ответил он. — А мне на это надеяться не приходится».

Арчи задрожал, чувствуя, как холод глубже проникает в тело.

«Хочешь быстрой смерти? Вставай и иди. Упадешь в яму. Высохнешь и сморщишься, как чакмооль высох, пока дожидался, когда же его найдут».

— Не вынуждай меня к этому, — хрипло простонал Арчи. — Какая разница, если выхода нет?

«Что сказал Стивен?»

— Ничего не сказал.

«Что сказал Стивен, перед тем как уйти?»

— Какая разница? Ведь он ушел.

«Престо, ты хочешь перед смертью сойти с ума? Хочешь помереть в темноте, весь в слезах и соплях? Ты этого хочешь?»

— Нет, — ответил Арчи.

«Ты этого хочешь?»

— Он… уронил что-то.

«Что он сказал?»

— Он сказал: «Если вы тот, за кого я вас принимаю, то это поможет вам выбраться из пещеры», — выдавил Арчи сквозь стиснутые зубы. — Но ведь он наврал про все остальное — почему же я должен поверить его словам?

«Он также сказал, что мог бы убить тебя. В этом он тоже соврал?»

— Не заставляй меня это делать. Я сделал все, что мог.

«Когда чакмооль вырежет сердце твоей дочери, она тоже так подумает?»

— Она умрет быстро.

«Какая разница, быстро или медленно? Она умрет. А что, если Стивен сказал правду? Что, если ты можешь отсюда выбраться? Престо, ты ведь разговаривал с мертвыми. Что ты скажешь Джейн, когда она окажется в мире мертвых?»

— Не заставляй меня, — снова простонал Арчи и все же пополз, ощупывая каждый дюйм впереди.

Стивен повел Джейн в пещеру, не зажигая лампы. Способность видеть в темноте, которую чакмооль когда-то дал ему попробовать, снова вернулась, когда он потушил лампу и оставил Прескотта в пещере. Стивен знал, что это был подарок, награда за выполненную работу. Он служил хозяину, и хозяин его вознаградил. Доктор Кроган сделал бы то же самое.

Вспомнив о Крогане, Стивен задумался, как он будет объяснять свое отсутствие. На сегодня у него не было ни одной запланированной экскурсии, но, даже если никто из посетителей не пожелает воспользоваться его услугами, ему все равно достанется. Кроган разозлится, что Стивен пропустил службу в церкви за рекой. Доктор хотел, чтобы его рабы ходили в церковь.

«Ну так я и иду в церковь, — подумал Стивен, наблюдая за Джейн, — он все еще не мог назвать ее Нанауацином. Она с готовностью шагала впереди: похоже, не только он мог видеть в темноте. — Только это другая церковь, и мой собственный Спаситель идет рядом со мной».

Кроме того, когда наступит утро, Кроган может орать сколько влезет — это уже ничего не изменит.

Стивен вел Джейн по тому же пути, что и ее отца, — вокруг Гроба гиганта и мимо Бездонной ямы, возле которой девочка остановилась и жадно посмотрела вниз.

— Мы уже близко, правда? — нетерпеливо спросила она. От ее болячек стало исходить слабое свечение, нездоровый свет, напомнивший Стивену мертвое сияние утреннего солнца.

— Совсем близко, — кивнул он, и они пошли дальше.

Грязь в Извилистом лазе не приставала к перьям накидки, и Джейн вылезла в Зал огромного облегчения такая чистенькая, словно ее только что выкупали. Она начала болтать, постоянно повторяя, что будет скучать по своему телу, но все равно с нетерпением ждет завершения пути. Половину того, что она говорила, разобрать было невозможно: болячки мешали открывать рот и звуки выходили невнятные. Джейн, похоже, не обращала на это внимания, и Стивен перестал прислушиваться — голоса в голове становились все громче, и некоторые из них повторяли болтовню Джейн.

Девочка обогнала Стивена и первой полезла по узкому проходу из Речного зала в Бездонную яму. Когда Стивен добрался до ямы, Джейн прекратила болтать: она уже была в Зале мумии. Стивен остановился, глубоко вдохнул и лишь тогда протиснулся вслед за Джейн.

В Зале мумии горел настоящий свет, освещая массивный барельеф на стене и жертвенный алтарь под ним. Джейн стояла перед чакмоолем, и на ее обезображенном лице было то самое выражение, которое Стивен видел на лицах колдуний-вуду, когда с ними говорили их боги.

Чакмооль погладил покрытую болячками щеку девочки, и с его когтей потекли капли света. Он потерял человеческий облик: на остроконечных ушах торчали кисточки шерсти, череп удлинился, лицо превратилось в кошачью морду. Накидка подергивалась: перья то застывали на месте, становясь чешуйками, то снова трепетали, как и положено перьям.

Чакмооль повернулся к Стивену. Джейн застыла на месте, улыбаясь здоровой половиной лица. Она закрыла глаза и слегка покачивалась, в такт с волнами, пробегавшими по ее накидке.

— Стивен, — прошипел чакмооль. Между кошачьими клыками двигался раздвоенный язык. — Ты хорошо поработал.

Он прикоснулся ко лбу Стивена, и тот поперхнулся: голоса замолкли.

— Хорошо, да не совсем, — мурлыкнул чакмооль. — Прескотт все еще жив.

Стивену показалось, что все его мысли обнажились под прикосновением чакмооля.

— Он… он не сможет сюда добраться, — выдавил Стивен. — Он потерял дорогу. Только я смогу его найти.

Чакмооль зарычал и вдавил когти в кожу Стивена.

— Так найди его! — проскрипел он. — И на этот раз сделай, как велено.

Когти втянулись, но из четырех неглубоких порезов потекли тонкие струйки крови.

— Стивен, не подведи меня. Твои мечты еще не воплотились в жизнь.

Он потерял способность видеть в темноте. Нет — чакмооль отобрал ее тем же самым прикосновением, которым заставил голоса замолчать, разметав их, как порыв ветра разметывает листья.

Стивен стоял на дне Бездонной ямы, посреди обвалившихся сверху камней, и вспоминал, как он ликовал, когда впервые здесь оказался. Еще до того, как нашел Зал мумии. До того, как вынес чакмооля из пещеры. И до того, как отдал маленькую девочку в руки убийцы. А теперь он должен найти Прескотта и убить его. Чакмооль непременно узнает, если Стивен попробует увильнуть.

Стивен вытер со лба кровь. Когда становится слишком поздно пойти на попятную? Уже поздно, решил он. Чакмооль мог запросто разорвать ему горло — и наверняка так и сделает, если Стивен посмеет ослушаться.

«Ну что ж, — подумал он. — Теперь я стану убийцей. Сделаю тот самый последний шаг».

Он зажег лампу и двинулся обратно в Речной зал.

Сможет ли он теперь посмотреть в глаза Шарлотте? Поймет ли она, что он изменился? Разлюбит ли его из-за этого?

Чакмооль испытывает его преданность. Когда Стивен убьет Арчи, чакмооль придумает что-нибудь еще. И будет ли этому конец?

Возле Мертвого моря Стивен заметил что-то странное на полу. Половинка сырой картофелины. И как она сюда попала? Картофелина издавала необычный запах — что-то очень знакомое, но никак не вспомнить, что именно.

Стивен принюхался. Аромат вызвал поток воспоминаний о рождественском параде, устроенном в прошлом году доктором Кроганом, — пахло миррой.

— Что, Ребус, чакмооль дал, чакмооль взял?

Из воды Мертвого моря высунулась голова Джона Даймонда.

— Я отдал Прескотту маску, — ответил Стивен. — Не моя вина, если он не возьмет ее.

— Подстраховаться пытаешься? Извини, Джонни, так не пойдет. — Даймонд вылез на сушу. С него ручьями текла вода. Стивен разглядел, что у Даймонда не хватает большей части одной руки, да и другая тоже пострадала. Стоял Даймонд неуклюже: одна нога была короче. С лысого черепа слезали клочья кожи.

— Мертвец, поискал бы ты себе могилу, — заметил Стивен. — Пока еще можешь до нее добраться.

— Это меня не волнует. Здесь повсюду сплошная могила. Меня ты волнуешь, Ребус. — Даймонд поморщился, расшатывая зуб языком.

— Почему это?

— Престо собираешься убить? Собираешься, я вижу. А зачем?

— Сам знаешь зачем. Ты знал обо всем гораздо раньше меня и просто морочил мне голову. — Стивен вспомнил про картофелину и выбросил ее.

— Ничего подобного. Мертвецы делают что могут. Ты сам себе голову морочишь. Зачем тебе убивать Прескотта?

Стивен помолчал.

— Даймонд, а ты был рабом?

— Не-а. Родился свободным. Хотя сейчас это уже не так.

— Тогда тебе не понять. Человек, точно такой же человек, как и я, считает меня своим имуществом. И мою жену тоже. Если требуется убить кого-то, чтобы получить свободу, то я готов. — Стивен невольно повысил голос.

Даймонд поднял укороченную руку и захихикал.

— Извини, Джонни, то есть Ребус, не могу приставить палец к губам, как положено. Но ты потише, не надо, чтобы чакмооль нас услышал. — Даймонд высвободил шатавшийся зуб и выплюнул его в Мертвое море. — Так ты говоришь, новый мир, да?

Стивен кивнул:

— Именно это поставлено на карту.

— Понятно. Ребус, а ты не спрашивал себя, в чем разница? Чакмооль дает обещания, а потом грозится убить тебя, если ты его ослушаешься. Так чем он отличается от твоего нынешнего хозяина?

— Мертвец, дело не во мне. Это ради моих детей, ради всех чернокожих детей, которые еще не родились на свет.

— Ага. Ты что, думаешь, эта маленькая девочка будет единственной жертвой? Откуда возьмутся новые жертвы? Ребус, а тебе не приходило в голову, что чакмооль может захотеть вырвать сердце у твоей дочери?

— Ты…

— Я уже задавал тебе этот вопрос. Слушай внимательно. Почему ты думаешь, что новый мир, — Даймонд махнул рукой в сторону Бездонной ямы, — будет лучше того, в котором ты живешь сейчас?

Стивен молчал.

— Подумай об этом, Ребус. Подумай, пока идешь убивать Престо.

Даймонд поковылял прочь, оставив Стивена в одиночестве разглядывать поверхность Мертвого моря.

Каждый камешек, попадавшийся под руку Арчи, казался ему маленьким чудом — твердым кусочком реальности, не поддающимся окружающей пустоте.

Арчи мучительно медленно полз на животе, надеясь, что двигается в правильном направлении. Он избегал малейших углублений в полу — а вдруг это яма? Его грызла мысль, что он мог перепутать направление и теперь заползает глубже в пещеру, но Арчи упорно продолжал двигаться вперед. Если ему суждено умереть, то он умрет на ходу.

Левое плечо задело за твердую вертикальную поверхность. Арчи поднял руки вверх и развел их в стороны. Слава Богу, стена! Если он не перепутал направление, то по этой стене можно будет добраться до входа, где Стивен уронил на пол какую-то деревянную штуку.

«Новый мир», — сказал Стивен перед уходом.

Интересно, а видел ли Стивен этот новый мир? Слышал ли потрескивание горящих сердец, видел ли столбы дыма от жертвенных костров? Что показал чакмооль Стивену?

— Если увижу его опять, то спрошу, — прохрипел Арчи. Ему невыносимо хотелось пить. Язык распух и прилип к гортани. — Когда я его увижу.

Арчи встал и привалился к стене. Протянул руку вверх — над головой пустота. Значит, он все еще в куполообразном зале: проход, который вел в зал, сужался к потолку, и Арчи мог бы нащупать камни сверху, даже не подпрыгивая. Честно говоря, отрывать ноги от пола ему совсем не хотелось.

Арчи постепенно приходил в себя. С темнотой можно как-нибудь совладать.

«Меня уже однажды хоронили заживо, — подумал он. — Так чего мне бояться какой-то пещеры?»

То, что Стивен бросил на пол, должно лежать где-то у входа, но не рядом со стеной, потому что Стивен шел обратно из центра зала, когда погасил фонарь. Придется отойти от стены, чтобы поискать эту штуку.

От этой мысли Арчи стало не по себе и голова снова закружилась. Но ничего другого не оставалось. Нельзя же просто идти вдоль стены обратно к реке. По дороге слишком много перекрестков и скользких склонов. Единственный способ выжить — найти то, что оставил ему Стивен.

Арчи пришло в голову, что, пожалуй, Стивена есть за что благодарить. Ведь он мог запросто убить Арчи. Бросив его в отдаленной части пещеры, Стивен нарушил приказ — да еще и оставил Арчи лазейку. А зачем бы ему это делать, если единственное, что у него оставалось, — это новый мир, обещанный чакмоолем?

«Да ведь он колеблется! — подумал Арчи. — Разрывается между обещаниями чакмооля и его жестокостью. Ведь Стивен наверняка знает, что чакмооль собирается убить Джейн. Он сам так сказал».

Получается, Стивен его испытывает? Пытается найти что-то еще, во что он может поверить. «Найди Хранителя маски, — сказал Таманенд. — Он разрывается, и ты должен вернуть ему покой».

«Ну давай же, — подумал Арчи. — Надо что-то делать. Надо поскорее найти Хранителя маски. Да и саму маску тоже. Значит, сначала ищем маску. Прекрасно».

Определенная цель — найти предмет, маску, упавшую на землю, и, судя по звуку удара, деревянную, которая лежит где-то рядом с входом в эту пещеру, — помогла Арчи сосредоточиться и приглушила слепой ужас.

«Я вполне могу с этим справиться», — подумал он.

А вот насчет вернуть покой… Как можно вернуть Стивену покой?

— Арчи, не будь идиотом, — произнес он вслух. — Стивен — раб, а чакмооль — чернокожий.

Но если чакмооль пообещал Стивену свободу, то что мог предложить ему Арчи?

Арчи вспомнились слова священника, с которым он разговаривал прошлой осенью в Нью-Йорке. Охотники на дроздов крадут детей. Ну надо же. Ведь у Арчи тоже украли дочь, а он об этом даже не подозревал. Понятия не имел, сколько общего у него с негром, который бежал по улицам Файф-Пойнтс в погоне за похитителями дочери. Арчи столько всего о себе не знал. Он подумал о трех рабах на «Моди» — они утонули из-за кандалов на ногах.

«Я даже не знаю, как их звали. Альфонс, Панч, Джуди — это ведь наверняка не их настоящие имена. Никто не должен умирать такой смертью, и каждый из нас немножко виноват в том, что это произошло».

— Хорошо, Стивен, — произнес Арти вслух, и его голос разнесся по всему залу. — Если тебе нужна свобода, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать тебе свободу.

«А если я так и останусь здесь, то сделать ничего не смогу».

Стало быть, где-то на камнях под ногами лежит маска. Арчи прижался спиной к стене, потом сделал два шага вперед, шаркая ногами по полу. Развернулся кругом и сделал два шага в обратном направлении — стена оставалась на месте.

— Пора. — Он сделал четыре шага вперед, повернул налево и отсчитал пять шагов. Пол начал подниматься. Выход из пещеры должен быть прямо перед ним. Если, конечно, он не перепутал направление. Думать о такой возможности не хотелось — по крайней мере не сейчас. Арчи снова повернул налево, сделал шаг и плюхнулся на пол, зацепившись ногой за выступающий камень. Полежал неподвижно, стараясь сообразить, где находится. Пол под ним слегка понижался влево — значит, стена должна быть прямо впереди. Он побоялся удариться головой о низкий потолок прохода и не стал вставать на ноги. Встал на четвереньки и медленно пополз туда, где должна быть стена.

Рука нащупала что-то гладкое. У Арчи екнуло сердце. Он пощупал предмет обеими руками, поднял его и покрутил из стороны в сторону. Маска. Из полированного дерева — под пальцами чувствуются древесные волокна.

«Если вы тот, за кого я вас принимаю, то это поможет вам выбраться из пещеры», — сказал Стивен. Арчи думал, что маску нужно будет надеть, но у нее не было ни завязок, ни прорезей для глаз — просто вогнутый кусок дерева с выступом на месте носа и узкой прорезью для рта.

Ладно, можно приложить ее к лицу и так держать. Маска оказалась тяжелее, чем он ожидал, но не настолько, чтобы он не мог ее удержать — ради спасения жизни Джейн и своей собственной.

«А также бесчисленного множества других жизней», — подумал Арчи, вспомнив небеса, потемневшие от дыма жертвенных костров.

Маска удобно легла на лицо. Арчи держал ее и ждал, что же будет дальше. Через секунду он понял, что зажмурился, когда надевал маску. Арчи открыл глаза, и ресницы задели гладкое дерево.

Талисман вдруг примерз к его груди, и Арчи резко вздрогнул. По груди расплывался обессиливающий холод, сердце словно тисками стиснули, и дышать стало невозможно. Арчи схватился за талисман, и пальцы мгновенно онемели. Он оторвал талисман от груди и вскрикнул от боли, вырвав заодно и кусок кожи. Талисман прилип к ладоням, руки пронзила боль и потекла ледяной волной к трепещущему сердцу.

Арчи попытался выбросить талисман, но не смог. Голова закружилась, и он упал лицом вниз, выставив перед собой онемевшие руки.

От удара талисман оторвался, но не до конца, и Арчи начал лихорадочно тереть ладони об пол. Наткнулся на лежащий на полу камень и поскреб по его краю — ободрал руки до крови, но с каждым разом талисман понемножку отрывался. Арчи тяжело дышал, со свистом втягивая воздух сквозь прорезь в маске. Сердце стучало медленно и тяжело, как барабан во время похорон генерала.

«Ну если и это не поможет…» — подумал он, вставая на колено и кладя руки на пол. Талисман примерз между ладонями. Арчи наступил одной ногой на талисман и резко дернулся всем телом вверх.

Талисман оторвался вместе с мясом. Арчи поспешно отскочил в сторону, споткнулся и упал, на сей раз не выставляя пораненных рук. Он увидел, как лохмотья кожи, прилипшие к талисману, скукожились, словно листья в огне, и живот скрутило в тугой комок. Арчи понял, что снова может дышать, и с облегчением втягивал в себя воздух, чувствуя, как в руки возвращается тепло. На грудь перестала давить невидимая тяжесть, сердце вновь забилось — сначала с перебоями, а через мгновение застучало быстро и взволнованно, и каждый удар болезненно отдавался в ребрах.

Арчи понял, что может видеть в темноте. Он видел талисман — перья кецаля склеились от крови, к ним прилипли кусочки кожи. А впереди ясно виднелся выход из пещеры. Арчи посмотрел на руки — их пронизывала пульсирующая боль, которая была гораздо сильнее, чем когда Ройс ударил его ножом в бедро; пальцы и ладони выглядели так, словно попали под нож неопытного мясника. Арчи прикоснулся к лицу окровавленными пальцами и обнаружил, что маска все еще держится. Теперь она ничего не весила и надежно держалась на месте, закрывая глаза. Совершенно непонятно, почему она не отваливается.

«Теперь я сам стал Хранителем маски, — подумал он. — Неужели Таманенд именно это имел в виду? Тогда мне пора вернуть себе покой».

Как только Арчи вспомнил Таманенда, что-то неуловимо сдвинулось, будто невероятно огромное лицо приблизилось к нему и стало внимательно наблюдать. Арчи встал и посмотрел вокруг, однако существо — если это было реальное существо — оставалось за пределами его поля зрения. Оно лишь жадно следило за Арчи, не проявляя ни враждебности, ни дружелюбия, и от такого любопытства Арчи стало не по себе.

«Это маска привлекла его внимание, — догадался Арчи. — Оно ждет, что я сделаю дальше, наблюдает за мной, как тот мистер Уилсон в подвале пивоварни».

А если Уилсон — нет, как его, Поуп — был посланцем Ометеотля? Арчи невольно вздрогнул от такой мысли.

Когда кролик вспыхнул у мальчишки в руках, Стин, должно быть, почувствовал на себе точно такой же взгляд. Он ведь сказал, что за ним наблюдают, предупредил Ройса, что уэуэтеотль следит за ними, и пошел на самые странные меры предосторожности, лишь бы не привлекать внимания Древнего бога. Ну еще бы, ведь Стин действовал в интересах Тлалока.

«Этот враг — твой союзник», — сказал Таманенд. И в то же время предупредил, что полного доверия союзник не заслуживает.

Нож за поясом потеплел, и Арчи решил, что на данный момент лучше постараться не привлекать к себе внимания.

Если ему повезло, то без талисмана чакмооль потеряет его след. А с другой стороны, он променял талисман на маску, да еще и добавил собственной крови и кожи в придачу, и кто его знает, чего теперь ждут от него взамен.

Арчи вспомнил, как возле пивоварни Стин настоял, чтобы Ройс и Циркач шли точно по следам Арчи. После этого Кролики прожили довольно долго, так что стоит попробовать этот трюк.

«Даже если это мой союзник, то на данный момент я все же предпочел бы обойтись без посторонних глаз», — подумал Арчи.

Он осмотрел пол и увидел цепочку следов Стивена. Может быть, уэуэтеотль примет его за Стивена. Ступай след в след, Арчи направился в лабиринт, в котором где-то прятался чакмооль — и Джейн.

Арчи шел по следам Стивена через безымянные коридоры, и ощущение слежки постепенно исчезло. Следы виднелись даже на голых камнях, и Арчи понял, что видит не настоящие следы, а остатки ауры: отпечатки босых ног были не вмятинами, оставленными ботинками, а отмечали присутствие человека.

«Я все еще слеп, — подумал Арчи. — Я вижу чужими глазами».

Чьи же это глаза?

Пробираясь по длинному лазу, Арчи вновь почувствовал на себе взгляд Древнего бога. Каждый раз, когда ободранные ладони касались сырого щебня на полу, Арчи вздрагивал всем телом от оглушающего всплеска боли, однако, несмотря на такие адские муки, он отчетливо чувствовал терпеливый взгляд уэуэтеотля — этот взгляд давил на затылок, как камень.

Неужели так будет каждый раз, когда Арчи не удастся ступать след в след за Стивеном? А если Стивен не пошел обратно к чакмоолю, как тогда скрыться от взгляда Древнего бога?

А нужно ли скрываться? «Этот враг — твой союзник». Таманенд изъяснялся загадками, но говорил только правду. Внимание Древнего бога можно каким-то образом использовать в своих целях.

«Да какая, в конце концов, разница? — подумал Арчи, вытаскивая из раны на большом пальце треугольный камешек. — Я понесу Древнего бога на спине, если потребуется».

Но как только Арчи миновал лаз и снова пошел по следам Стивена, слежка снова пропала. С трудом продвигаясь вперед, Арчи прошел сквозь Чистилище, где негромко плескалась река Эхо.

«Я просто умираю от жажды», — подумал он, не осмеливаясь остановиться. Кто знает, как долго он пролежал в куполообразном зале, — а вдруг церемония уже начинается?

Нет, вряд ли: в таком случае Древний бог перестал бы обращать на него внимание. Время наверняка еще есть. Однако дело не только во времени: с талисманом или без него, чакмооль наверняка заметит Арчи, стоит ему прикоснуться к речной воде.

Арчи торопливо шагал вперед, проклиная разгорающуюся боль в пояснице: шаги Стивена были гораздо короче, и Арчи приходилось семенить даже на ровных и широких участках тропы. Лодыжка снова разболелась и грозила вот-вот подвернуться. Он все чаще спотыкался от усталости, а один раз чуть не свалился в реку.

«Зато перестал бы страдать от жажды», — подумал он. Однако благодаря маске Арчи видел, что в реке двигаются какие-то тени, сплетаются в вихри и ждут, пока кто-то сделает неосторожный шаг. Ему вспомнился чанек. Интересно, чьи тела и души несут дозор, наблюдая за Арчи из воды?

Измотанный дорогой сквозь Чистилище, Арчи с удивлением увидел, что лодка все еще привязана к колышку на каменистом берегу озера Лета. Эта странность его не встревожила. То, что он сумел зайти так далеко, само по себе казалось чудом.

Должно быть, лодку оставил Стивен. Вот только сам-то он как добрался обратно?

С лодкой Арчи повезло, хотя грести израненными руками оказалось нелегко. Он оторвал полоски ткани от рубашки и как мог перебинтовал ладони. Отвязал лодку и столкнул ее в воду.

До противоположного берега озера Лета плыть было недалеко. Затем путь лежал по берегу реки Стикс, до естественного мостика. Через несколько минут Арчи вошел в ритм и равномерно работал веслами, стараясь не обращать внимания на боль в руках и груди.

Внезапно что-то потянуло его за правую руку, и Арчи чуть не выронил весло. Посмотрев вниз, он едва удержался от крика.

В воде плавал рулевой «Моди» Альфонс. Раздувшиеся руки ухватились за весло, а зубами он вцепился в окровавленный край размотавшейся повязки. С бессмысленным выражением на лице и горящими от голода глазами, Альфонс жевал ткань и тащил руку Арчи в воду. Под Альфонсом плавали Панч и Джуди, которых тянули вниз ржавые кандалы.

Арчи осенило. В воду попала кровь! К воде прикасаться нельзя, особенно здесь.

Он отпустил весло, торопливо развязал повязку и отбросил ее как можно дальше назад. Окровавленная полоска ткани размоталась в полете и упала в воду, как неуклюже заброшенная леска. Вода вокруг нее тут же вскипела: мертвые всплыли на поверхность и дрались за угощение. Весло выскользнуло из рук Альфонса, а зубами он все держался за ткань, и его оттащило назад. Он перевел взгляд на Арчи и не сводил с него глаз, пока не исчез в темной воде.

Арчи подумал, что неплохо бы решить, что нужно делать, или хотя бы выяснить, чего делать нельзя. Нельзя допускать, чтобы кровь попадала в реку, — это во-первых. Никого не убивать, во-вторых.

Он посмотрел за борт: тени в воде снова рассеялись в течениях. Форму теням придала его кровь. За этим стоит нечто важное.

Как же он мало знает! Если Стивен преодолел свои сомнения, то скорее всего его придется убить, чтобы добраться до чакмооля. Нож у Арчи есть, однако тот случай с Ройсом, тот ужасный соблазн, затихающее сердцебиение, отдающееся прямо в голове…

Арчи вовсе не был уверен, что сможет замахнуться на Стивена ножом, — только не теперь, когда он уже знает, что из этого выйдет. Если ради победы над чакмоолем Арчи самому придется стать таким же чудовищем, это будет не победа, а поражение.

Единственный человек, на которого Арчи не боялся направить лезвие ножа, — это он сам. Он вспомнил, что как минимум дважды просыпался с ножом в руках, уверенный, что может воткнуть его в сердце и таким образом прекратить свои мучения. Происшествие на борту лодки Дейглов подтверждало его догадку: нож можно использовать только в целях защиты. Арчи убил ножом человека, и в результате едва не расстался с душой, а с другой стороны, нож помог ему избавиться от чего-то, что Питер Дейгл назвал демоном.

«Что я выигрываю, направив нож на самого себя?» — задумался Арчи.

Этот вопрос не выходил у него из головы, пока он причаливал к илистому берегу озера, внимательно следя, чтобы кровь не попала в воду.

Арчи перешел реку Стикс по естественному мостику и направился к Мертвому морю и дальше, к расщелине, которая, по его убеждению, вела в логово чакмооля. Он прибавил шагу, резво прыгая по следам Стивена, и вдруг застыл как вкопанный. В следующем зале кто-то насвистывал «Вперед, воины Христовы».

Райли Стин сидел на каменном выступе над рекой Стикс и болтал в воде обутыми в сапоги ногами. Увидев Арчи, он перестал насвистывать, кивнул и улыбнулся. Корка грязи и засохшей крови, словно маска, покрывала его лицо.

— Неплохо придумано, мистер Прескотт, — заметил он с видом охотника, делающего комплимент коллеге. — Я вижу, вы кое-чему научились в ту ночь у пивоварни. Вы, наверное, прокатились на лодке по этой чудесной реке? Ни с чем несравнимая прогулка, вот только для азартных игр темновато.

— Стин, я думал, ты умер. — Арчи не двинулся с места. В мясистой руке Стин сжимал револьвер: не направляя его на Арчи, но и не отводя в сторону.

«Непонятно, зачем Стин меня здесь ждал, — подумал Арчи. — И почему чакмооль позволил ему все это время шататься по пещере?»

— Ну разумеется, я умер, мистер Прескотт, как я могу быть жив, если я вижу то, что видят мертвые, и слышу их разговоры. Кстати, ваши шансы на успех стали предметом спора, и на вас активно делаются ставки.

— В самом деле? А на что могут играть мертвые?

«Надо заставить его болтать, — подумал Арчи. — Все время задавать ему вопросы».

— На стихи, иногда на песни, но большей частью на шутки. — Стин хихикнул. — Мертвецы обожают розыгрыши. Я, конечно же, сделал свою ставку и именно поэтому так засиделся здесь.

Стин поплескал ногами в реке, разгоняя собравшиеся вокруг сапог тени, и передвинул револьвер так, чтобы дуло смотрело почти прямо на Арчи.

— Я хочу вам рассказать одну историю, мистер Прескотт. Во время премьеры Девятой симфонии Бетховен был уже совсем глухой и не слышал музыкантов. Тем не менее он торжественно размахивал дирижерской палочкой, хотя ее движения никак не соответствовали происходящему на сцене, поскольку музыканты ориентировались на первую скрипку. Когда симфония закончилась, Бетховен продолжал махать палочкой, пока музыкант, игравший первую скрипку, не встал и не развернул его лицом к залу, чтобы композитор увидел овацию, устроенную зрителями.

Со мной, мистер Прескотт, случилось то же самое. Музыканты играют написанную мной музыку, не обращая внимания на дирижерскую палочку в моей руке. Бетховен написал музыку, которую не мог услышать, а я подготовил рождение мира, который никогда не смогу увидеть. Но хотя на премьере музыканты игнорировали Бетховена как дирижера, теперь все знают, что именно он написал Девятую симфонию, — точно так же и мне история воздаст по заслугам. Способность видеть то, что видят мертвые, позволяет посмотреть на вещи в перспективе. И с этой точки зрения я вижу, что моя роль в происходящем не уменьшилась, несмотря на то, что я лично не в состоянии вкусить преходящие плоды успеха.

Стин так увлекся своим рассказом, что не заметил, как в воде появилась тень. А вот Арчи прекрасно видел неровные очертания человеческой фигуры с укороченной по локоть рукой. Джон Даймонд.

«Но ведь у Даймонда есть тело, — подумал Арчи. — Или по крайней мере было неделю назад».

Может быть, кровь Стина попала в воду и теперь его кошмары обретают форму?

— Если я позволю вам вмешаться в церемонию и благодаря какой-нибудь счастливой случайности вы справитесь с чакмоолем, то история не сохранит никакого упоминания обо всем, что я сделал. Вы пойдете своей дорогой и постараетесь поскорее все забыть, а этот черномазый Стивен никому не скажет ни слова. Мистер Прескотт, я не могу допустить такое. Не могу позволить, чтобы все происшедшее не оставило следа, чтобы обо мне позабыли, как о каком-то бродячем безумце. Я мертв, и все, что у меня осталось, — это история. Я думаю, вы меня понимаете. — Стин поднял пистолет.

В этот момент Джон Даймонд выскочил из воды и вцепился пальцами уцелевшей руки в мясистое горло Стина. Даймонд повалился обратно в реку и потащил за собой Стина, который размахивал руками, пытаясь удержать равновесие, и одновременно нажал на спусковой крючок.

Пуля попала Арчи прямо в лоб. Его сбило с ног, он упал на спину, и в глазах потемнело.

«Это не Стивен устроил мне ловушку, а Стин», — подумал он.

Арчи попытался сесть, но ему удалось лишь перевалиться на бок. Он протянул руки, надеясь нащупать какую-нибудь опору, что-нибудь, за что можно ухватиться и удержаться на месте. Ноги затряслись, и Арчи снова повалился на спину.

Кто-то кричал, возбужденные голоса смешивались с яростными всплесками воды. В этой неразберихе отчетливо прозвучала одна фраза: «Стин, за мной, кажется, должок».

Значит, это все-таки Джон Даймонд. Перед глазами Арчи всплыла картинка: Даймонд озадаченно смотрит на свою изуродованную руку, а захлебнувшийся собственной блевотиной чанек лежит на полу кабинета в заброшенном доме Бленнерхассета.

«А Стин-то как попал к Бленнерхассету? — Мысли путались. — Мне нужно добраться до Кентукки. Только нельзя прикасаться к воде».

— Боже мой! — воскликнул он. Арчи привиделось, что он снова на борту «Моди» во время взрыва, и вспомнились трое закованных в кандалы рабов, которые задыхаются под водой, не в силах дотянуться до поверхности.

Тут Арчи потерял сознание, соскользнул в воду, где умирающие рабы хватали его за ноги, а призрачный образ Хелен дрожал в языках пламени.

Его разбудил свет — настоящий свет, от которого раскалывалась голова. Арчи отшатнулся и прижал руки ко лбу. От прикосновения ладони обожгло болью — впрочем, болело везде: лицо, грудь и вообще все тело.

— Мистер Прескотт. — Голос принадлежал Стивену. Арчи невольно улыбнулся, хотя от этого сломанный нос пронзила боль и из него потекла кровь.

— Что, Стивен, пришел меня прикончить?

— Вставайте, мистер Прескотт. Некогда валяться. — Стивен поднес к лицу Арчи часы, но Арчи не мог сфокусировать взгляд: отраженный от корпуса свет ослеплял.

Стивен убрал часы и схватил его за плечи:

— Мистер Прескотт, до полуночи осталось двадцать минут. Нужно идти.

Он потянул Арчи вверх и помог встать на дрожащие ноги.

— Стивен, в меня стреляли. Мне попали в голову.

Стивен нагнулся и поднял что-то с пола пещеры. Маска — точнее, половина маски. Она треснула ровно посередине, и на разломе виднелась полукруглая выемка.

— Никогда не встречал везунчика, которому бы так попали в голову. Пойдемте, нам пора.

— В меня стрелял Стин, — сообщил Арчи, когда они обходили Мертвое море. — Где он?

— Уплыл по реке Стикс. И Джон Даймонд тоже.

Они остановились перед проходом, который вел в Бездонную яму. Арчи узнал это место: он потихоньку приходил в себя.

— По-моему, этих двоих мы больше не увидим, — заметил Стивен. — А теперь идите за мной. Вы слышите, мистер Прескотт? Ползите на свет моего фонаря.

«Нужно ползти на свет», — повторял про себя Арчи.

Стин умер, Ройс и Циркач тоже. Все трое, которым Арчи поклялся отомстить, мертвы, однако не от его руки. Ройс бы наверняка умер от раны, нанесенной ножом, но ведь это Стин его прикончил. И все же Арчи отнюдь не жалел, что все так получилось. Когда в голове все еще гудит от пули, попавшей прямо в лоб, то тут не до мыслей о мести. Ему повезло, что он остался жив. Хотя за последние месяцы это далеко не первый подобный случай.

Арчи машинально полз вслед за Стивеном, морщась, когда в узких местах приходилось опираться на руки. Ометеотль снова обратил на него свой взгляд — а может быть, это Арчи вновь осознал направленное на него внимание.

Испытующий взгляд легонько давил на затылок и, казалось, облегчал боль в груди и в руках, а вот из носа по-прежнему текла кровь. Она капала с подбородка, оставляя следы на грязном полу, но Арчи не замечал этого, полностью сосредоточившись на предстоящей задаче — победить последнего противника, а там… А там видно будет. Главное сейчас — это Джейн.

Стивен выбрался из лаза и обернулся, поджидая Арчи. Лаз выводил не на дно ямы, а на вершину каменной осыпи, которая полого уходила в темноту слева. Стивен сидел на корточках под валуном размером с фургон Райли Стина. Он прижал палец к губам и помог Арчи выбраться из лаза.

— Мистер Прескотт, теперь вы пойдете один, — едва слышно прошептал Стивен. — Простите меня за то, что я сделал, но сделал я это по тем же причинам, по которым действуете и вы. — Стивен улегся на живот и поставил лампу на ровную площадку на несколько футов ниже. — Держитесь влево. До самого низа свет не достанет, но вы и так мимо не пройдете.

Арчи кивнул, представив жадные языки пламени жертвенного костра, разведенного для его дочери. Он начал медленно и осторожно спускаться по древней осыпи и скоро оказался в темноте.

Арчи свесил ноги с наклонного уступа и нащупал ровный песчаный пол. Оглянувшись, увидел далеко вверху едва заметное мерцание фонаря Стивена, а вокруг царила густая мгла. Арчи помедлил. Его не оставляло чувство, что успех будет зависеть от того, с какими намерениями он направляется в невидимую пока пещеру. Действительно ли он действует по тем же причинам, что и Стивен? Стивену чакмооль пообещал свободу, а Арчи он изо всех сил пытался убить. Почему чакмооль оставил Арчи в живых во время их первой встречи в музее Барнума — бог весть. Из уважения к Арчи как к отцу Джейн?

А может, это не такая уж дикая мысль. Арчи знал, что, даже потеряв связь с чакмоолем, он по-прежнему обладает какой-то силой. Стивен признал это — и потому отдал ему маску.

«Я все еще на ничейной полосе, — подумал Арчи. — Между Тлалоком и Ометеотлем. Я должен перейти на сторону одного из двух».

Но ведь именно это он и сделал, когда надел маску! И тогда Тлалок отверг его, а талисман чуть не убил. Теперь, когда Тлалок против него, Арчи ничего не остается, как перейти на сторону Древнего бога. Однако Таманенд предупреждал, что, подобно Тлалоку, Ометеотль тоже голоден: слишком долго ему не приносили жертвы.

Арчи внезапно понял, что должен делать, и поднялся на ноги. Таманенд был прав: Арчи стал центром происходящих событий и должен действовать, иначе сгорит под взглядом Ометеотля, как муравей в фокусе лупы.

Арчи вытащил нож и выставил его перед собой, держа в одной руке, а второй нащупывая невидимые выступы в стенах. Рука наткнулась на треугольную расщелину, и он нырнул в нее, затаив дыхание и следуя за слабым отблеском огня, освещающим дорогу.

— Нанауацин, драгоценный нефрит, время пришло. — Чакмооль вырвал перо из своей накидки и положил его в чашеобразное углубление на полу, между ногами статуи. Сунув руку в клыкастую пасть изваяния, он вытащил зеленый камешек и положил на перо сверху. Вспыхнуло бесшумное и бездымное пламя и заполнило чашу. — Теперь ты начинаешь свой путь в Тлалокан.

— Я готова, — пробормотала Джейн. Она лежала на наклонном квадратном камне, ногами вниз, в сторону огня. — Наверное, я буду скучать по своему телу.

— Нанауацин, ты получишь гораздо больше, чем тело. Тот, кто заставляет все расти, призывает тебя к себе, и ты должна оставить тело позади.

Чакмооль снова сунул руку в пасть изваяния и вытащил каменный нож с широким лезвием. Он четырежды провел лезвием сквозь огонь, и с каждым разом становился все меньше похож на человека и все больше на то существо, которое привиделось Джейн в ночь, когда двое моряков погибли у дверей ее берлоги.

В ту самую ночь, когда чакмооль начал исцелять ее тело. В ту ночь, когда он избрал ее. От прилива благодарности по щекам Джейн потекли слезы. Она улыбалась, чувствуя, как они текут по гладким щекам. Поскорее бы отправиться в путь! Джейн вспомнила карты в своей берлоге и все города, где хотела побывать. Но что такое Новый Орлеан, Сан-Франциско или даже Занзибар по сравнению с тем местом, куда она отправляется! Это место не отмечено ни на одной карте, а она удостоилась чести отправиться туда! Ее накидка зашелестела, перья приподнимались и смахивали слезы со щек.

Чакмооль подошел к Джейн сбоку и занес над ней руку — пальцы с когтями сжимали каменное лезвие.

— Нанауацин, сейчас ты отправишься к Тому, кто заставляет все расти, и принесешь на Землю новый мир. Ты отправишься к Тлалоку, масеуалес имакпал ийолоко, — совсем как кот промурлыкал чакмооль. Джейн всегда хотелось завести кошку.

— Масеуалес имакпал ийолоко, — повторила она. Звуки словно обволакивали со всех сторон.

— Йоллотль, эцтли; омпа онквизан тлалтикпак, — мурлыкнул чакмооль и занес нож над грудью Джейн.

— Джейн!

Она узнала голос отца, и ее захлестнула волна нетерпения: надо же ему было явиться так не вовремя! Именно в тот момент, когда она должна начать свое путешествие! Когда она была безобразная, отец и знать ее не хотел. А теперь, когда она выздоровела и похорошела, он надумал явиться?

— Меня зовут Нанауацин, — сердито заявила она, повернувшись к нему, чтобы показать свое недовольство.

Он стоял у входа и держал в руках нож. На папе лица не было, и в Джейн шевельнулась жалость.

«Бедный папочка, — подумала она, — ему нос сломали. Вон как кровь течет».

— Прескотт, у тебя ничего не выйдет. — Чакмооль говорил невнятно: мешали кошачья морда и раздвоенный язык.

Чакмооль опустил нож, вдавив кончик лезвия в кожу, и Джейн судорожно выдохнула. Какое холодное лезвие!

— Она отправляется к Тлалоку.

— Она пойдет со мной, — сказал папа, и Джейн, хотя и злилась на него, невольно вскрикнула, когда он направил нож на себя и воткнул его в грудь.

— Наконец-то ты пришел ко мне.

— У меня не было другого выбора, — ответил Арчи.

Нож слегка сдвинулся, вонзаясь глубже, пока лезвие не коснулось сердца. Арчи постарался сжать рукоятку покрепче, но руки уже стали скользкими от крови.

— Ты следил за мной, — сказал Арчи. — Никуда я не пришел, это я тебя сюда привел.

— Посмотри вокруг.

Арчи оглянулся и не понял, где очутился. Он все еще был в пещере, чакмооль и Джейн застыли у барельефа Тлалока, перед которым по-прежнему горел огонь, однако позади всего этого появилось темное солнце, и в его свете пламя отбрасывало тень на песчаный пол. Тень была такая черная, что у Арчи заболели глаза. За этой чернотой из песчаного пола росли джунгли, и ветерок доносил оттуда запахи земли и гнили.

На алтаре рядом с Джейн лежал Арчи — без одежды, прикрытый лишь накидкой из зеленых перьев кецаля. Над ним стояла женщина, и ее бесцветная кожа сияла в лучах черного солнца. Она прижимала обсидиановое лезвие к обнаженной груди Арчи. Кончик ножа уткнулся во впадину под грудиной.

Арчи посмотрел вниз, но ничего не увидел, хотя мышцы рук сводило от усилий удержать нож и не дать ему вонзиться в грудь.

— Где я? Что это за место? — спросил Арчи.

— Омейокан, — ответила женщина — только теперь она превратилась в мужчину с длинными прямыми черными волосами. — Это место Двойственности. Ты в моих владениях, Арчи Прескотт, — там, где все остается собой и одновременно является чем-то другим.

От этих слов все предметы вокруг расплылись, потеряли четкие очертания, а вместо потолка пещеры наверху появились звезды.

Все менялось с невероятной скоростью — все, кроме Ометеотля, который стоял в центре реальности.

— Вот видишь, это ты ко мне пришел, — сказал Ометеотль, и его слова сгустились, приняв форму алтаря, на котором был распростерт Арчи. — Ты предложил себя в жертву.

— Я предложил тебе гораздо больше, чем самого себя, — возразил Арчи и увидел, как шевелятся губы у лежащего на алтаре двойника. — Ты не мог появиться в мире, потому что не осталось никого, кто поклонялся бы тебе.

— Для меня нет ничего невозможного, — возразил Ометеотль. Склонился над алтарем и надавил на нож.

Арчи закряхтел, чувствуя, что не удержал рукоятку и нож вошел чуть глубже. В нос ударил запах его собственного пота — и через мгновение сменился резкой вонью дыма от костра.

— Ты не удержишь нож, Арчи Прескотт, и тогда я выпью твою эцтли. У тебя сильное сердце — это хорошая пища. — Ометеотль улыбнулся.

— Если будешь дожидаться моей крови, то упустишь чакмооля. Тлалок получит власть над миром, а тебе достанется только моя жизнь.

— Я Властелин времени, — прорычал Ометеотль. — Если это солнце достанется Тлалоку, я дождусь следующего.

— А если в следующий раз никто не предложит себя тебе в жертву? — У Арчи стали неметь руки. Время шло — и истекало.

— Тогда я подожду еще.

— Если никто не будет приносить тебе жертвы, про тебя никто и не вспомнит. Ты останешься совсем голодным. Ты когда-нибудь испытывал такой голод? Прошла всего половина эпохи, а ты уже проголодался. Ты отворачиваешься от своего вековечного соперника лишь ради того, чтобы получить одну-единственную жизнь. Когда я умру, Тлалок наестся вволю. А что будешь есть ты? Свое собственное сердце? Или попробуешь на вкус дым от жертвенных костров Тлалока?

От гнева Ометеотля звезды погасли.

— Я попробую на вкус твою жизнь!

Нож воткнулся глубже, и Арчи вскрикнул. С каждым ударом сердца тело пронзала боль, а кровь текла по рукам непрерывным потоком. Только последние два пальца еще удерживали нож, мешая ему пронзить сердце. Вонь гниющих джунглей не давала дышать.

— Неужели моя жертва так мало стоит? — воскликнул Арчи. — Я предлагаю тебе свою жизнь, а ты и пальцем не пошевелишь, чтобы убить своего смертельного врага и спасти мою дочь!

— Так вот чего ты хочешь от меня, Арчи Прескотт! — пропел Ометеотль, словно девица, дразнящая ухажера. — Ты хочешь уничтожить чакмооля и спасти свою дочь от смерти?

— Да, — со слезами признался Арчи. — Вот что я прошу взамен моей жизни.

— Так ведь я уже это сделал, — ответил Ометеотль. — Или ты думал, что я испугаюсь своего противника? Как ты мало знаешь, несмотря на свое красноречие. И довольно пустых речей. Ты даже о себе слишком мало знаешь.

Нож потихоньку вырывался из окровавленных рук Арчи и погружался все глубже.

«Я продал душу дьяволу, — безразлично подумал Арчи. — И он пришел получить свое».

Как только Арчи вонзил в себя нож, все изменилось. Огонь взметнулся вверх и потемнел, заполнив тенями каждое углубление в пещере. Чакмооль перевел взгляд с Джейн на статую.

Пламя лизало изваяние: нарисованные вокруг глаз круги сгорели, исчезли головной убор из перьев и ожерелье из черепов в руке. Вместо них из огня стала выступать другая статуя — человеческая фигура без всяких украшений. Она возвышалась над чакмоолем, и пещера застонала, когда стена позади статуи растянулась. Фигура вошла в огонь, и пламя приникло к ней, облепило со всех сторон, отбрасывая противный темный свет и разрывая нити раскаленного камня, которые все еще соединяли статую со стеной.

— Ометеотль, Тецкатланекци, ин тейокойани, — проскрипела статуя. Она начала расти, и по ней пошли трещины, которые словно раствором заполняли языки пламени.

Джейн обожгло волной жара, и она невольно со свистом втянула в себя воздух. Перья ее накидки превратились в тысячи язычков пламени. Она закричала, скатилась с алтаря и неловко упала на землю, пытаясь сбить пламя. Великолепная накидка дергалась во все стороны, стараясь оказаться подальше от горящей статуи. Одно за другим перья взрывались, оставляя крошечные облачка дыма.

Огонь перепрыгнул с перьев на чешуйчатые болячки на руках Джейн и сжег брови на ее лице.

«Нет! Ведь меня же исцелили, — подумала она. — Чакмооль исцелил меня, и мой путь…»

Однако болячки не исчезали — только почернели от огня. Пламя лизало их и пробралось под накидку, обжигая жесткую корку болячек на спине. Потом загорелось лицо, и сквозь языки пламени Джейн смотрела, как статуя схватила чакмооля и вырвала его сморщенное сердце.

— Чувствуешь, как нож приближается к сердцу? А ты приближаешься ко мне. — Очертания Ометеотля расплывались. Арчи видел только ненасытное любопытство Древнего бога — то же самое любопытство, с которым смотрел на него Уильям Уилсон, когда спросил: «Где была твоя душа?»

Нож проник в сердце.

У Арчи потемнело в глазах, в лицо ударила волна жара, принеся с собой острую вонь горящей плоти и паленых волос.

— Джейн! — взвыл Арчи, и его тело, лежащее на алтаре, изогнулось дугой. Обсидиановое лезвие вошло в грудь по самую рукоятку. — Хелен… Я сделал все, что мог.

— Хочешь в последний раз посмотреть на дочь? — спросил Ометеотль. Конечно же, Арчи хотел. Джейн каталась по полу, охваченная темным пламенем. Позади нее стояла громадная статуя, за которой стена пещеры растянулась и прогнулась, словно раскаленная пуповина из камня. Огонь лизал чакмооля, и у Арчи заболели уши от шипения капель дождя, падающих в огонь. Глаза застлала пелена, словно пещера наполнилась паром, и сквозь непроглядный туман Арчи на мгновение увидел Джейн — здоровую и невредимую, как ветром обдуваемую темным пламенем.

— Видишь, она жива, — сказал Ометеотль. — Немногим улыбается счастье увидеть такое приятное зрелище перед смертью.

Чакмооль вопил в железной хватке статуи, которая схватила его одной горящей рукой за горло и приподняла над землей. Вспышка обжигающего света вырвалась изо рта статуи, когда она проглотила сердце чакмооля. Пламя полыхнуло до потолка, и Арчи увидел лицо Хелен.

Каменные нити, привязывавшие статую к стене, лопнули, и появилась дыра, отверстие тоннеля, который вел прямо в ад. Или в Миктлан — Арчи разглядел пустыни, нагромождение горных пиков и маленькую красную собачку, терпеливо ожидающую его.

Арчи, спотыкаясь, пошел к Джейн, и с каждым шагом лезвие все глубже вонзалось в грудь.

— Джейн! — хотел закричать Арчи, но лишь задохнулся стоном. Тени росли, пряча от него Джейн, оставляя его наедине с уэуэтеотлем.

— Теперь ты придешь ко мне. Омейокан станет твоим домом.

Вокруг Арчи сгустилась темнота, и он услышал голос Уилсона: «Ну-ну, тише». Кошачьи вопли чакмооля затихли, превратившись в шипение капель дождя, падающих в огонь.

— Я горю, сгораю заживо, я не хочу такой смерти!

Джейн смотрела, как трепыхается чакмооль, как его конечности, словно лапки паука, свернулись вокруг дыры в ребрах. Она тоже умирает, чего же еще ожидать, ведь из ноздрей вырывается пламя, будто облачко пара в морозную ночь.

Однако боли не было, и Джейн показалось, что закрытым правым глазом она видит, как ее отмывают от грязи, от чего-то прилипшего к телу и невидимого обычным взглядом.

Рука статуи отвалилась, брызнули искры раскаленного камня, и пол вздрогнул под ногами. Изваяние начало рассыпаться на куски, огненные трещины становились все шире и ярче. Позади фигуры виднелась дыра в стене, и оттуда глазела толпа мертвецов.

— Джейн, — выговорил папа слабым голосом, но Джейн ясно услышала его, несмотря на оглушительный грохот разваливающейся статуи. Папа, спотыкаясь, шел к ней, отчаянно вцепившись руками в рукоятку торчащего из груди ножа.

«Прости меня, папа. Прости зато, что я про тебя думала, — хотела сказать Джейн. — Я знала, что ты придешь за мной, я точно это знала».

Но на разговоры не оставалось времени.

— Папа, не прикасайся ко мне, ты сгоришь! — воскликнула Джейн и тем не менее побежала ему навстречу. Огонь перекинулся с нее на нож, обхватил горло папы, и Джейн отшатнулась.

— Не удержу… скоро, — выдохнул папа, но голос почему-то послышался за ее спиной. Джейн обернулась и увидела, как папа лежит на алтаре — из раны на груди течет кровь. Статуя склонилась над ним, от нее отваливаются куски и падают на папу, а в руке изваяния сломанной куклой висит тело чакмооля.

В пламени, вырывающемся из входа в ад, Джейн увидела лицо матери.

Джейн посмотрела назад — папа все еще стоял, пытаясь подойти поближе и умирая на ходу. В жутком свете из ада кровь казалась черной. Она пропитала одежду на груди папы и собралась в лужу у его ног.

На Джейн вдруг снизошло странное спокойствие.

— Нет, папа, — сказала она. — Ты удержишь. Иди сюда, я помогу тебе.

Он, похоже, не услышал: руки безжизненно упали, тело вздрогнуло, когда нож вошел до конца, и за спиной Джейн послышался отчаянный крик.

«Не смотри туда, — приказала она себе. — Он не там, а прямо передо мной».

Однако фигура папы бледнела и таяла; его забирали в то место, где он лежал на алтаре и голодный бог смотрел на его обнаженное сердце.

— Папа, я помогу тебе, — заботливо сказала Джейн. Взялась обеими руками за нож и вытащила его из груди папы.

Омейокан вихрем втянулся обратно в дыру, и Арчи вдавило обратно в тело, а его двойника унесло вместе с джунглями. Вещи вновь обрели привычную форму. Арчи почувствовал под ногами холодный камень и с облегчением повалился на него.

Древний бог выскальзывал из головы Арчи, как нож выскользнул из тела.

— Прескотт, придет время для нового солнца, — предупредил затихающий голос. — Настанет новое время, и я буду пить из черепов твоих потомков.

У Арчи зашумело в ушах. Нет, не в ушах — это барельеф Тлалока посыпался со стены, погребая алтарь и лежащее на нем тело чакмооля. Огонь вспыхнул напоследок и погас, а порыв ветра унес остатки света.

Пол задрожал и вздыбился, с невидимого потолка полетели вниз каменные глыбы.

Надо выбираться отсюда, подумал Арчи. Вот только вряд ли он сможет устоять на ногах. Каждый вдох отдавался в груди такой болью, как будто в сердце снова вонзали нож.

— Папа, свет! — закричала Джейн ему в ухо. — Вон там!

Она подняла его, и с ее помощью Арчи сумел удержаться на ногах. Теперь он тоже увидел свет — слабое свечение в низком сводчатом проеме, который вел к выходу.

Позади них прогремел еще один обвал, подняв в воздух удушающее облако невидимой пыли. Джейн потянула Арчи к свету, и он поковылял за ней, зажмуриваясь, всякий раз, когда возле них с треском обрушивалась глыба известняка. Теперь глыбы были такие огромные, что каждый удар отдавался в ушах многократным эхом. Арчи слепо уцепился за маленькую руку Джейн, поражаясь ее силе. Она вела его, как ребенка, и один раз отдернула в сторону, когда кусок потолка упал на то место, где только что стоял Арчи, — камень разлетелся на куски, засыпав Арчи острыми обломками. Они присели, чтобы пробраться в тоннель, ведущий наружу, и Арчи увидел, что на дне Бездонной ямы их ждет Стивен.

Пещера вздрогнула вся целиком, тени от лампы Стивена бешено заплясали, и порыв ветра из обрушивающейся позади них пещеры сбил Арчи с ног. Он привалился к стене и почувствовал, как она сдвинулась под его весом. Кусок стены развернулся, оттолкнув Арчи назад, и медленно упал, застряв в проходе. По пещере прокатился гулкий стон, и дождем посыпались мелкие камни.

От прохода в Бездонную яму осталась лишь узкая щель. Арчи опустился на четвереньки, чтобы протиснуться сквозь нее, и прямо перед собой увидел свет лампы Стивена.

— Девочку! Мистер Прескотт, передайте мне Джейн! — услышал Арчи голос Стивена.

«Ну уж нет! — подумал Арчи; паника заглушала голос здравомыслия, а глаза застилало облако пыли. — Еще одна уловка, новый трюк».

Но Джейн, не поднимая глаз, протиснулась мимо него, схватила Стивена за руку и пролезла в дыру, как лягушка отталкиваясь ногами от камней. Арчи попытался пролезть вслед за ней и застрял: голова и одна рука прошли, а вот второе плечо уперлось в острый выступ и не давало двигаться дальше.

— Стивен! — закричал Арчи. — Я застрял!

На мгновение у Арчи захолонуло сердце: Стивен не оборачивался, и на Арчи нахлынули воспоминания о могильной тьме в куполообразном зале. И тут он увидел, что Стивен просто подсаживал Джейн на тот самый валун, на котором сидел Арчи, готовясь войти в логово чакмооля. Справившись с этим, Стивен повернулся и опустился на колени рядом с Арчи.

— Выдохните, мистер Прескотт, — велел Стивен. За его спиной плясали тени от лампы, напоминая Арчи тени в водах реки Стикс. Неужели это было всего лишь час назад? — Выдохните и толкайтесь ногами. У вас слишком большая грудная клетка.

Стивен обеими руками схватил Арчи за свободную руку и уперся ногами в края медленно закрывавшейся трещины.

Позади Арчи загрохотал громовой раскат, и из крохотных промежутков между его спиной и навалившейся глыбой брызнула пыль. Вокруг его ног уже насыпало кучку щебня и камешков.

— Выдохните же, мистер Прескотт! — повторил Стивен. — Если пыль проходит, то и вы пройдете! Давайте, упритесь ногами и толкайте на счет три. Раз! Два!

Арчи засучил ногами, не находя опоры на пыльном полу.

— Три!

Стивен с такой силой рванул Арчи за руку, что в плече что-то хрустнуло. Арчи с силой выдохнул, чувствуя, как сужается щель вокруг него, и лихорадочно попытался нащупать ногами опору, от которой можно оттолкнуться. Он немного продвинулся вперед, постанывая от боли и напряжения. С пропитанной кровью робы отлетели пуговицы. Рана на груди мучительно болела от трения об камни.

— Папа, ну пожалуйста! — закричала Джейн. Пещеру снова тряхнуло, и прижимавший Арчи камень слегка сместился. Стивен опять потянул, упираясь ногами, и протащил Арчи еще на дюйм вперед. И тут плечо Арчи высвободилось.

Стивен, не удержавшись, опрокинулся на спину и ударился головой об камень между ногами Джейн. Джейн вскочила и заняла место Стивена, помогая Арчи протиснуться вперед, пока он не сумел высвободить руку и не вытащил себя из крошечной дыры.

Пещера продолжала содрогаться, камни сыпались со стен и с потолка Бездонной ямы, скрытых темнотой. Большой кусок известняка вытянутой формы проскакал по осыпи, пролетел над их головами и ударился о стену. Стивен торопливо поднялся на ноги, схватил лампу и повел их вверх по осыпи. Арчи подталкивал Джейн впереди себя, помогая взобраться на выступы, которые ей нелегко было преодолеть самостоятельно.

Карабкаться по осыпи было все равно, что танцевать во время землетрясения, пытаясь попасть в такт сердитым толчкам земной тверди. Сверху сыпалось все больше камней, они пролетали мимо, мелькая в неверном свете лампы, и с грохотом ударялись о землю где-то внизу.

А если выступ наверху обвалился? От вершины осыпи стены ямы поднимались отвесно вверх еще футов на сто, если не больше. Если не удастся спрятаться в боковом проходе, то рано или поздно им на голову упадут обрушивающиеся с потолка камни.

К счастью, проход оказался на месте, и они нырнули в него. Почти всю дорогу до Речного зала Арчи одной рукой держался за Джейн, прислушиваясь к громыханию и шуму обвала, который постепенно затихал позади.

Когда они добрались до пологого склона над Мертвым морем и смогли наконец выпрямиться в полный рост, пещера уже затихла. Арчи посмотрел на покрытого серой пылью Стивена, не зная, что сказать. В воздухе висела какая-то недоговоренность.

Джейн нарушила неловкое молчание: подошла к Арчи и медленно, нерешительно обхватила его руками.

— Папочка, я знала, что ты придешь, — пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь.

Арчи не сумел вымолвить ни слова. Он просто гладил ее покрытые пылью волосы, с непривычки чувствуя себя ужасно неуклюжим.

«Я снова стал отцом, — подумал Арчи. — К этому нужно привыкнуть».

Нужно заново привыкнуть к жизни. Его тело все еще помнило, как в сердце вонзился нож, и хотя Арчи точно знал, где он и с кем, мышцы и нервы поверили в смерть и неохотно отказывались от этой веры.

Арчи сунул руку под одежду и нащупал неровный шрам — на дюйм ниже левого соска.

«Омейокан, — подумал Арчи. — Я там был, и я там не был. Нож воткнулся и не воткнулся. Я умер и не умер».

Он глубоко вдохнул запах дочери, выдохнул и обнаружил, что снова обрел дар речи.

— Как только смог, Джейн. Я пришел, как только смог.

Она прижалась к нему покрепче дрожащими от усталости руками. Под извилистой линией ее пробора Арчи увидел здоровую кожу, да и ухо тоже было на месте — ему самому такого не видать. Ободранную кожу на груди саднило там, где к ней прижималась Джейн, а каждый раз, когда Арчи касался ее ладонями, в руках вспыхивала боль, и тем не менее еще никогда в жизни ему не было так хорошо.

Они стояли так довольно долго, и наконец, Стивен смущенно кашлянул.

— Пожалуй, теперь Бездонная яма не такая уж бездонная, — сказал он. — Будем надеяться, тропу наверх еще не завалило.

Он отвинтил колпачок фляги и протянул ее Арчи.

— Нет, спасибо, — отказался тот.

— Ну, тогда до дна, — произнес Стивен и осушил флягу. — Пора идти. А то что мы скажем доктору Крогану, если он увидит, как мы выходим из пещеры?