"Вот оно - село ! (сборник)" - читать интересную книгу автора (Вишня Остап)

Вот оно — село!

Ох, и харрашо же на селе!

Вот тут тебе вишня под окном, а рядом осина, а под осиной жито, а за житом тыквы, а за тыквой картошка, а за картошкой нужник…

Все вкупе, все растет, все красуется, все шелестит, и все пахнет…

Ох, и хорошо же на селе!

Знаете ли вы, что такое село? Не из тезисов, не из статистических ведомостей уездных продкомиссаров, не из донесений сельсоветов и волисполкомов — не официальное село, а просто себе село. Село — и только. Как в медицине говорят: perse [1] село. Так вот, это perse село вы знаете?

Ох, и хорошая штука село!..

Нет тут ни долготы, ни широты, меридианы разные его не касаются. А так, вышел на горбочек, и все вокруг как на ладони. Прямо напротив школа. За школой "расправа", а вот так — живет Сторчиха, а наискосок — кума Ульяна, а посередине — площадь, а на площади свиньи.

Солнце восходит на селе с востока, а заходит на западе. Когда надо обедать, оно взберется так, что: "Ой-ой-ой! А солнце уже высоконько!" И представьте себе, какое это солнце на селе послушное: никогда оно не взберется раньше или позже, а только тогда, когда надо обедать.

Живут на селе люди, называют себя украинцами. По правде говоря, население смешанное. Кроме 800 человек украинцев, есть еще одна дивчина, которую тут зовут: "Да она "руська"!" Приехала недавно из Саратовской губернии. Национальной розни не замечается: спит с местными парубками, спит мощно, убежденно и еженощно, и до того спит, что на том конце говорят: "Да что они там все сдурели, этак целехонькую ночь гоготать?.."

Плодится население не через инкубаторы. Результаты хорошие: у Мотри — Ивасик, у Оксаны — Гапочка, у Одарки — Митрофан. Это за неделю.

Туго с харчами.

— Коли, даст бог, уродит, у нас это дело веселей пойдет, — говорил мне дядько Онисько. — С грушевой муки не очень-то запляшешь. Одним словом, тяжеленько.

Веры население православной. В церковь ходят. Хотя уже очень заметно влияние последних церковных событий. Да и местные причины иной раз переворачивают вверх тормашками устоявшиеся, вековые и крепкие, как дуб, церковные традиции.

Вот, к примеру, религиозная трагедия: местного батюшку с земляники вспучило. Хотя ветры и отходят, но править службу тяжело, да и небезопасно. Беда да и только!

Есть и атеисты.

— Что ж, мол. Ну, вспучило батюшку. Что ж такого. Пускай матушка служит. Не все одно? Неужто ж батюшка, прожив столько с матушкой, да не передал ей своей святости.

— Так-то оно так. Да…

А с другой стороны:

— Вы бы, матушка, посоветовали своему батюшке: подались бы они к автокефалистам: автокефалистов пока с земляники еще не пучило.

Бурлит приход…

Впрочем, есть там одна штука, что чуть не заставила меня при въезде в село рявкнуть:

"Вставай, проклятьем заклейменный!.."

Как бы вы думали, что это за штука?

Арка!

Как раз против самой школы. Украшенная сосновыми ветками, с вот такусеньким красным флажком наверху…

— До чего ж попервоначалу кони пужались, так и не доведи царица небесная! — говорит Митро Федорович.

— А теперь?!

— Разве ж не видите? Идет, нечистая сила, и хоть бы тебе что! Попривыкали!.. Это на Первое мая такую отчубучили!

На шестом году революции Пасеки арку увидели!

Все-таки увидели. И теперь, когда беседуешь с кем-нибудь из пасечан, так и скачет у него и в глазах и в усах:

— Ай да мы!

Да, уж хвастаться, так хвастаться!

Есть у нас еще и "трибунал".

Везде, положим, этот "трибунал" просто трибуной называется, а у нас он "трибунал".

Но это ничего: нам можно!

По правде говоря, кто-то с этого "трибунала" помост свистнул и выдернул одну ногу, но три остальные ноги с гордостью свидетельствуют, что Первого мая на пасечанской площади "революция шла"… [2].

— Вредные хлопцы! Ну нет на них никакой управы!.. Да и то сказать, дерево отменное: на подсошник или на люшню!.. Ну и не удержались!

…Так что вы, братцы, с нами не шутите!

Почем вы знаете: может, мы в том году на Первое мая или на Октябрьскую революцию такой "трибунал" отгрохаем, что вы там в столице на Николаевской площади со своим просто:

— Закройсь! "И никаких гвоздей!" [3].

А так тихо у нас.

Пашем. Сеем. Плодимся, как и все православные…

Живем, одним словом…

Хотя тетка Сторчиха… (знаете, что через дорогу живет. У нее черные ворота и петух голошеий), так та тетка как ударит о полы обеими руками:

— Ей же богу, до Покрова не выдержу!

— Чего это вы, теточка, так?!

— Ой, Михайлович, не выдержу! Байстря зарежет!

— Чье?!

— Наше с дочкою!

— Так чье ж оно: ваше или дочкино?

— Ох, голубчик, и не знаю, и не скажу!!

Ишь ты…

— Не иначе как сглазили! И берегла ж, и приглядывала! Вы ж подумайте: семнадцатый годочек ей, вот как жито зацвело, пошел… И откуда оно взялося?! Ну никуда ж, никудашеньки со двора не ходила!

— "Само", может, теточка, во двор пришло?

— Это еще в Филипповки, вбежала в хату, как полоумная.

"Чего ты?" — спрашиваю.

"Что-то мне, говорит, мама, привиделось!"

А сама белая-белая… Вот с той поры и… А оно, гляжу… а оно… Ох, не выдержу, люди добрые, не выдержу!

— Ничего, тетечка! Бабкой будете!

— Ох, не выдержу!. . . . . . . . .

Видите, как у нас?!

А у вас разве бывает, чтоб с перепугу дети рождались?!. . . . . . . . .

Да как же его не любить — село?

За тайны за эти! За неожиданности!

Разве его постигнешь? Разве его опишешь?

Вот лежу я на горбочке под вишней! А почем вы знаете, что под тем горбком?! Может, там такая, как говорится, "курская аномалия", что копни только — тебя самого торчком поставит… А может, нефть так ударит, что сам Керзон [4] лапками кверху хлопнется!

Или поглядите: вон овражком, ухватив теленка за хвост, чей-то белоголовый в драных холщовых штанишках стрелою мчит…

Разве вы знаете, что из этого белоголового выйдет?

Может быть, это будущий редактор "Вiстей" [5]?

А может, председатель "Плуга" [6]?

А не может разве быть так, что лет через двадцать пять — тридцать придете вы в "Червоний шлях" [7], а он в редакторском кресле сидит и рукописей ваших не принимает…. . . . . . . . .

За возможности необъятные любите село…

От него пойдет! Все от него пойдет!

Оно еще спит! Сладко спит, и на ниве ковыряясь и за теленком во весь дух мчась!

Разбудите его. Не так уж много для этого и нужно.

Вставьте только стекла в школе, да чтоб в шкафу, где теперь мыши бегают, чтоб в том шкафу книжки завелись!

Тогда из того голопузого, что со двора выскочил, наверно, Валерьян Полищук получится.

А из того, что на колодах подпер кулаком голову и на солнце глядит, — Павло Тычина будет.

1923

Перевод А. и З. Островских.

[1] В чистом виде (лат.).

[2] Из стихотворения П.Тычины "На майдане возле церкви революция идет…".

[3] Признаюсь: это выражение украдено из перевода одной пьесы. Догадайтесь, какую фразу так "перепер" переводчик. — О.В.

[4] Министр иностранных дел Великобритании, консерватор.

[5] Украинская газета, орган Советов депутатов трудящихся УССР.

[6] Литературное объединение украинских крестьянских писателей.

[7] Украинский журнал.