P. S. к рецензии Алексея Балакина

P. S. к рецензии Алексея Балакина *

Этот текст привел на память одно размышление Андрея Битова — писателя и филолога. Размышление о научной работе, которая, “не содержа ни одной фактической ошибки... узаконивает и впоследствии предписывает всем свою скудость и нищету понимания”. Настоящая рецензия в доброй части своей состоит в достаточно мелочной регистрации фактических ошибок или неточностей, и жаль, что рецензент не мог быть корректором разбираемой книги — потому что, если он встретил в ней такую цитату, как “некому руку пожать”, и предался благородному негодованию по поводу “культуры цитирования”, так неужто он подумал, что прекрасный филолог А. Б. Пеньковский так цитировал? В подражание дотошному рецензенту и в порядке встречной придирки приходится и ему заметить, что “афинские софисты” с Ахиллесом и черепахой — не совсем афинские не совсем софисты и что если никто и впрямь не подумал поверить в быстроногую черепаху, то эвристическая ценность знаменитого парадокса человечеству пригодилась весьма. Когда-то В. Розанов задавался вопросом: может ли позитивист заплакать? Мы же спросим: может ли он ошибиться? Хочется надеяться, что нашей грешной человеческой природе не чужд и он. Между тем неточность выразительная — ведь она говорит об отношении принципиального позитивиста к досужему умозрению как к “софистике”.

Так вот — насчет эвристической ценности филологических фантазий. Рецензент объявил, что хочет разобраться в причинах отношения к книге, например, такого читателя, как В. Н. Топоров, рассказавшего, с каким не просто интересом — с волнением читал книгу, и оценившего в ней — “простор” созерцания. Но разбираться “в причинах” рецензент не стал, как и ничем не подтвердил дежурные заключительные слова о том, что многие замечания автора “поразительно верны и мимо них не смогут пройти...”. Вообще рецензия поражает полным отсутствием рассмотрения положительного содержания замечательно интересной книги. Можно принять совет рецензента точнее определить хронологическую границу, отделившую нас от пушкинского языка. Но граница эта есть, и если преувеличивать “разрыв языков” и не стоит, то и сгладить его для нашего чтения Пушкина небезвредно. М. Л. Гаспаров по этому случаю заметил, что язык Пушкина надо филологу учить как чужой язык, как английский или китайский. Это сказано по-гаспаровски, и за чистую монету мы это не примем, но проблему это высвечивает. Прав автор книги “Нина”: мы читаем “Онегина”, и нам кажется, что мы его понимаем, проходя мимо множества исторических сдвигов значений знакомых слов. “Кто б смел искать девчонки нежной / В сей величавой, в сей небрежной / Законодательнице зал!” Небрежной — нашего ли языка это слово? Иная аура, семантический ореол, как называл это Ю. Тынянов. Ореол и сдвиг значения, делающий простое слово сегодня нам не совсем понятным. И “дева” пушкинская, равно как и бенедиктовская, — уже старинное слово. Да и “скука” — не совсем наша нынешняя, что и сам рецензент подтверждает. В языковое сознание пушкинское переселиться мы не можем, но тем и ценна книга “Нина”, что помогает читать и слышать “Онегина” ближе “к оригиналу” (Лидия Гинзбург: “Пушкинисты никогда не читают Пушкина в оригинале”). Что же до “Нины” как культурного мифа (“текста Нины”, по В. Н. Топорову), то рецензент имеет право быть скептичным, только вряд ли главное здесь — количественный подсчет, статистика демонических Нин, важнее случаи знаковые и сильные, достаточно блестящей Нины Воронской рядом с Татьяной, а между тем ее-то как ненужного для его возражения случая рецензент и не замечает.

Эта реплика к рецензии — странный жанр — прошу поверить, не в защиту фактических ошибок; это, смею думать, реакция на несправедливость. Несправедливость, однако, что интересно и что и заслуживает реакции, по-своему концептуальная. Алексей Балакин — серьезный и скрупулезный филолог, но фактические ошибки застилают ему горизонт. А в этом случае, не в обиду ему, возвратимся к фразе Андрея Битова в полном ее объеме.

Сергей БОЧАРОВ.

* От редакции. Автор рецензии на “Нину”, еще до представления ее к печати, показал ее текст Сергею Георгиевичу Бочарову, интересуясь его оценкой. Свое мнение С. Г. Бочаров высказал автору устно, а затем сформулировал в виде краткого постскриптума к отзыву А. Ю. Балакина. Отдел критики счел небесполезным опубликовать эти замечания, поскольку, не оспаривая частных суждений нашего рецензента, присоединяется все же к положительному мнению о труде А. Б. Пеньковского.

От себя мы могли бы добавить, что при педантическом подходе А. Ю. Балакина к слову не слишком корректно вкладывать непосредственно в уста Пушкина афоризмы столь неоднозначного персонажа, как Мефистофель (“Сцена из Фауста”).