Осколок тьмы

Ватутина Мария Олеговна родилась в Москве в 1968 году. Поэт, эссеист, прозаик. Неоднократно публиковалась в “Новом мире”, других журналах и альманахах.

*    *

 *

Помнишь, переходили дорогу в неположенном месте?

Снег повалил: ни вернуться, ни разгрести.

А сойдя с перрона в ночном предместье,

Где в инцесте живут поэтессы с поэтами, ты в горсти

Зажимал мою кисть, как клинок для мести.

Или помнишь, я, оборачиваясь и дрожа,

Как в убежище из стекла и бумаги,

Забегала в дом твой.

                                  От гаража

Отделялась тень вековой коряги,

Черт-те кем поставленной в сторожа.

Беспокойно, чутко спала округа.

Вьюги вьюн обвил околоток тьмы.

Было нужно нам предъявить друг друга

Небесам, под которыми ходим мы!

Твоему Небу и моему Небу.

Так предъявляют новую негу

Разлюбившим нас, бывшим, любившим нас.

...Приходила дворняга в неподходящий час.

Напилась и вышла. Ушла по снегу,

Не оставляя следов...

*    *

 *

Скоро настанет возраст, в котором ты

Влюбишься в предсказуемость суеты,

Где беспокойство, словно зона конфликта,

Не заползает в квартиру твою из лифта.

Было в начале Слово. Потом разлад.

Кровоточили десны. Свихнулся брат.

В гору пошел другой. И пришла жена,

Ужином накормила, дала вина.

Все залечила, выстирала, сожгла.

И — зажила.

Житель контекста Библии, библиофил,

Кто адским яблоком горло твое забил?

Слово забыл. Ты Слово забыл, с которым

Был не в ладу, которое брал измором

И сочинял планету, ремесла, саги,

Цивилизации, вечное на бумаге

Тленной. А нынче телу диктует позу

Только брюшко и ужина ждет, что дозу.

И неотрывно, словно в рецепт провизор,

Смотришь ты до полуночи в телевизор.

Воспоминание

Помнишь, как жили-тужили на Бронной?

Ведьму белесую в синих тенях.

Мокрый стояк в коммунальной уборной.

Тумбочку для телефона в сенях.

Пуфик смешной в кабинете соседа.

Ванную с запахом соли морской.

Жизнь прожита после этого где-то

В третьей стране у черты городской.

Я привожу к Патриаршим потомство,

Молча смотрю на упавший с небес

Трепетный лист. И святое бездомство

Здесь ощущаю и праздную днесь.

Что ли закурим, мой ангел патлатый?

Джинсы с надрезом. Рюкзак за спиной.

Как я устала от витиеватой

Линии зла, закрепленной за мной.

Это на Бронной, во всем виноватой,

В сиром сортире из петли проклятой,

Сооруженной на ручке дверной,

Вынули маму однажды весной.

*    *

 *

Ужин отдать врагу?

                                  Приходи и ешь!

...Помнишь, как мы гуляли с тобою меж

Ветхих усадеб. Страшно мне и теперь,

Словно дышал мне в шею голодный зверь.

.............................................

Как я училась жадно твоим речам!

Как я устала вздрагивать по ночам!

Как я гадала, сколько веков назад

Выполз из чрева твой воспаленный взгляд.

И догадалась: страшно и повторить!

Только могила может нас помирить!

Но, Сатана, ты мыкаешься в веках,

Ездишь на “Ниве”, моську завел, зачах.

Лишь иногда (ступеньками скрип-да-скрип)

В дом твой крадется мой полуночный всхлип.

Это в дали заоблачной вновь и вновь

Снится мне что-то страшное про любовь.

Переселение

Прекрасна родина, чудесно жить в ладу...

Е. Р.

Живи по-дачному: складируй вещи здесь,

На столике журнальном ешь и стряпай.

Переселенья маленькую месть

На этот раз тебе не мама с папой

Устроили.

Физический износ

Настолько материален — диву дашься!

И как бы славно телу ни жилось,

Ему придется с адом повидаться.

Грустна, неповоротлива, слаба.

Слова произносить поднадоело.

Молчи, гортань! Остановись, судьба!

Не мучай дальше немощное тело.

В жилище новом холод и бардак.

Скажу я вам, переселенье — мрачно,

Когда тебе до сорока пятак,

А тишина в квартире многозначна.

Неприхотливую приготовляй еду.

С могилою не сравнивай квартиру.

Прекрасна родина. Чудесно жить в аду,

По АД ресу, неведомому миру.

*    *

 *

Отвернешься — забуду твои черты.

А умру — забуду, как жизнь прошла.

Я еще не знаю толком, чем ты

В этой жизни был. Я не помню зла,

Я не помню радости. По ночам

Я не помню, как наступает день:

То ли тень ползет по моим плечам,

То ли снега тихая дребедень

По карнизу. Дворники речь ведут

И лопатой скрябают об асфальт

Далеко внизу. Поцелуй вот тут,

Где порезал кесарь, войдя в азарт,

Разрезая маму мою. В проем

Живота потыркав — такой остряк.

Вот засечка на левом плече моем:

Акушерский прочерк иль Божий знак?

Очевидно, первое. Я боюсь.

Обними меня. Появись вблизи

И послушай: снег ли наводит грусть,

Дворник возится в снеговой грязи,

Или ранний путник торопит шаг,

Или чиркает по плечу Господь:

Ты жила, жила, ты любила так,

Что теряла память, сжигала плоть,

Выкликала гибель, гнала подруг,

Зазывала счастье исподтишка.

У тебя от жизни — один испуг

Да родимый шов в полтора стежка.

*    *

 *

Сколько раз я звала к себе смерть,

Бабу Валю и бабу Маню.

Просила: “Миленькие, заберите, терпеть

Не в силах, живу на грани”.

“Жизнь прекрасна!” — кричали сверху.

“Скушай тюрьку и слушай сказку”, — шептали снизу.

Голубей, прилетающих на поверку,

Не гони с карниза.

“Это, — говорили старые, — мы и есть!

Баба Маня да баба Валя.

Не смотри телевизор, но и в окно не лезь.

Собери игрушки, они устали.

Пиши буквы правильно, каждую по три строки,

Выводи хвостик у буквы “а”, не елозь на стуле.

И тогда все в жизни сложится, все сложится, чири-ки-ки,

Кто-нибудь да покрошит булочку, гули-гули”.

*    *

 *

Позвонить тебе, что ли, спросить, мы в ссоре или..?

И услышать в ответ: “А мы тебя схоронили.

Сколько лет пролетело, в одном лишь черпаю силу,

Что никто покуда не видел твою могилу”.

Вот как скажет. А ты, а тебе что горох об стену.

Это ты все годы брала его на измену.

Это ты вскричать готова:

“Я жива-здорова!

Даже морщусь, если потыркать иголкой в мякоть!”

А трубка скрипнет: “Не плакать!”

А трубка скрипкой сама заплачет

О том, что любовь — ничего не значит.

*    *

 *

В Москве дожди идут из облаков,

Светящихся на черном небе, словно

Сто лун за ними, нимбов, маяков,

Сто белых стай, воркующих любовно.

Смотри на свет! Он может нас спасти,

Я сотни раз проделывала это.

А что тебе на память привезти

С того недосягаемого света?

*    *

 *

Пока закуришь сигарету,

Придет автобус. За-га-си.

Так Бог планировал планету

С огромной родинкой Руси,

Чтоб все не клеилось без Бога.

И ты Его не торопи.

Пришел автобус. Ждет дорога.

О бренном не тревожься. Спи.