"Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры" - читать интересную книгу автора (Сильверберг Роберт)

Метаморфы

Гайрогский город Долорн был чудом архитектуры, он возник, казалось, благодаря волшебству.

Почти вся Долина Долорна была занята им. Хотя город и был велик, в нем преобладали вертикали — громадные сияющие башни самых фантастических конструкций поднимались, как сталагмиты в пещере. Единственным разрешенным к строительству материалом в Долорне был местный камень — легкий и блестящий, как драгоценный кальцит. Из него-то и возводились жителями Долорна высокие и островерхие дома, увешанные балконами, соединенные друг с дружкой аркадами и кружевными мостами, перекинутыми высоко над улицей, украшенные колоннами и куполами.

Жонглерская труппа Залзана Кавола вошла в город ровно в полдень, когда солнце стояло над головой, а на стенах титанических башен плясали тысячи бликов. У Валентайна захватило дух от высоты зданий и сверкания сотен башен.

Долорн насчитывал четырнадцать миллионов жителей и считался крупным — но не крупнейшим — городом Маджипуры. Валентайн знал, что в Альханроеле город такой величины не представлял собой ничего особенного, на этом сельскохозяйственном континенте были города и побольше. Но все равно он подумал, что по красоте ему нет равного.

Долорн был холодным и огненным одновременно. Шпили, сверкающие, как лед, не отпускали от себя глаз; разглядывая город, новичок все время слышал звуки органа, чья музыка была как бы заложена в него при строительстве.

— Сельских гостиниц здесь нет! — радовалась Карабелла. — Мы будем жить в отеле и спать на тонких простынях!

— Ты думаешь, Залзан Кавол расщедрится на отель? — усомнился Валентайн.

— А куда он денется! В Долорне только отели. Либо мы ночуем на улице, либо нежимся на королевских кроватях!

— Королевских, — повторил Валентайн, — почему бы и нет!

Еще утром, перед уходом из гостиницы, он взял с Карабеллы клятву никому не говорить о ночных событиях — ни Слиту, ни скандарам, ни толкователю снов, если Карабелле вдруг понадобится встретиться с таковым. Он потребовал, чтобы девушка поклялась именем Леди, Понтифика и Коронованного. Он потребовал также, чтобы она вела себя с ним, как раньше: он был и есть жонглер, не больше.

Произнося для девушки слова клятвы, Валентайн, неожиданно для себя, заговорил с той значительностью, какой у него прежде не было, бедная же Карабелла, услыхав этот голос, встала на колени и смотрела на любовника, как если бы на нем была корона. Сам Валентайн чувствовал себя неловко — что если настоящая цена его не так высока как пригрезилось.

Однако, пренебрегать снами было нельзя, предосторожности необходимы: соблюдение тайны их — в первую очередь. Он взял клятву и с Делиамбера, хотя сомневался, можно ли ему верить. Но колдун клятвенно пообещал хранить все происшедшее в секрете.

— Кто еще знает об этом? — поинтересовался все же он.

— Только Карабелла, но и ее я связал клятвой.

— А хьерт ничего не знает?

— Виноркис? Ни слова. Почему ты о нем спрашиваешь?

— Мне показалось, что он следит за тобой. К тому же слишком многим интересуется — мне это не нравится.

Валентайн пожал плечами.

— Хьертов трудно любить. Но чем, ты думаешь, он опасен?

— Виноркис хорошо закрывает свой мозг. А аура у него темная. Держись от него подальше, Валентайн, он опасное существо!

Широкая улица привела их к отелю. Направлял фургон Делиамбер, у которого, похоже, в голове была карта любого города Маджипуры, Фургон остановился перед высоченным зданием, увенчанным башней, похожей на минарет, и с восьмиугольными окнами. Выйдя, Валентайн задрал голову к минарету.

— Ты выглядишь, как сельский простачок, к тому же стукнутый по голове, — недовольно проворчал скандар, выйдя вслед за Валентайном, — Никогда не видел Долорна?

Валентайн смущенно улыбнулся.

Его дырявая память ничего не знала об этом городе. Но разве возможно забыть его, хоть раз повидав? Он спросил:

— А что здесь самое красивое?

— Самое красивое в чужом городе, — ответил ему Залзан Кавол, — миска горячего супа, кружка хорошего вина и мясо над огнем. Скажешь, не так? Ну-ка, откуси от этого отеля кусочек!

Голодный человек не насытится даже Горным Замком!

Скандар гоготнул, довольный шуткой, подхватил свой багаж и направился к отелю.

— Но ведь города строят не ради одной только жратвы! — рассердился Валентайн.

Ему ответил Тилкар, самый молчаливый из скандаров:

— Залзан восхищается Долорном куда больше, чем может показаться. Но он никогда в этом не признается.

— Вслух он готов говорить только о Пилиплоке, где мы все родились, — добавил Рей бор Керн, — о любом другом городе Залзан не скажет доброго слова.

— Тихо! — прикрикнул на них Ирфон Кавол. — Вон он!

Залзан появился в дверях отеля.

— Ну! — позвал он всех. — Долго вас еще ждать? Через полчаса репетиция!

Он пригрозил здоровенным кулачищем и исчез за дверью.

Странный у меня хозяин, думал Валентайн, изо всех сил старается выглядеть грубым мужланом, а цивилизованную и добрую личность прячет от всех глубоко внутри.

Жонглеров пригласили выступать в Безустанном Цирке Долорна, городском увеселительном заведении, работавшем круглосуточно. В этом городе и его провинции спали не по ночам, как все, а по сезонам, подряд по два-три месяца, преимущественно зимой; когда же бодрствовали, то требовали развлечений день и ночь.

Делиамбер сказал, что платят здесь хорошо — потому-то в Долорне всегда полно странствующих артистов.

На репетиции, что состоялась после полудня, Залзан Кавол объявил, что они выступают далеко за полночь, с четырех до шести.

Валентайн расстроился: он ждал, что получит в эту ночь наставление, как действовать — все к этому шло в его снах… а получается, что проведет эти часы на эстраде.

— Мы можем лечь спать пораньше, — предложила Карабелла, заметив его огорчение. — Время послания ведь тебе не назначено.

— Я могу вообще не уснуть, зная, что придется рано вставать.

— Пусть тебя усыпит Делиамбер, — посоветовала девушка, — как меня в прошлую ночь.

— Обойдусь без него, — ответил Валентайн.

Он устроился в отдельной комнате и до того, как лечь спать на тонкие простыни, годные, как сказала Карабелла, для королей и герцогов, поручил свой дух Леди Острова и попросил ее о послании. Такое разрешалось и делалось довольно часто, но не всегда давало результаты. А ему так нужна была помощь Леди! Если он свергнутый Коронованный, то она, как его мать по плоти и по духу, должна и удостоверить его личность, и подсказать ему его действия.

Засыпая, он постарался вызвать зрительный образ Леди и ее Острова — дотянуться через тысячи миль до нее и сотворить мост, по которому придет к нему ее послание. Но и здесь его подвела память. Считалось, что каждый маджипурец знает и лицо Леди, и географию Острова — как лицо матери и место, где он живет, но искалеченное сознание Валентайна зияло пустотами, которые нужно было чем-то заполнять. Он рисовал наугад. Как выглядела Леди, нарисованная огнями фейерверка над Пидрудом в день фестиваля?

Круглое улыбающееся лицо, длинные густые волосы. Очень хорошо. А дальше? Предположим, что волосы черные, блестящие, как у ее сыновей, лорда Валентайна и покойного лорда Вориакса. Глаза карие, теплые, живые, губы полные, щеки слегка впалые, а в уголках глаз тонкая сетка морщин…

Величавая, рослая женщина. Она прогуливается по саду среди пышных цветов, желтых тонигалий и эльдеронов, пурпурных тихлей — всего богатства тропической растительности. Вот остановилась, чтобы сорвать цветок и воткнуть в свои волосы, идет дальше по мраморным плитам дорожки, петляющей меж цветов, останавливается на небольшом плато, на склоне холма, где стоит ее дворец, смотрит вниз, на террасы, спускающиеся к морю. Она смотрит на запад, на далекий Зимроель, где находится сейчас ее сын, остановившийся в городе гайрогов. Она сосредоточивается и шлет ему послание, в котором надежда на лучшее, в котором поддержка изгнаннику.

Валентайн погрузился в глубокий сон, и Леди пришла! Он встретился с ней на склоне холма под ее садом, в каком-то пустом и разрушенном городе, среди обезглавленных колонн и разбитых кем-то алтарей. Оба вошли в город с противоположных сторон, местом их встречи стал форум, о чьем назначений говорили плотно уложенные, растрескавшиеся от времени плиты песчаника.

Валентайн узнал Леди по тяжелым кольцам волос и по аромату цветка эльдерона в прическе. Да, это была Леди Острова, божество Маджипуры, почти недосягаемое, но он хотел, чтобы она улыбнулась ему, поддержав улыбкой его дух в этом разрушенном, унылом городе. Он хотел увидеть ласку в ее глазах.

— Матушка? — спросил он неуверенно. — Матушка, я Валентайн!

Разве ты не узнаешь меня? Всмотрись же!

Она как призрак проплыла мимо него и исчезла за двумя обезглавленными колоннами, расписанными сценами деяний великих коронованных.

— Матушка! — позвал он.

Сон кончился. Валентайн постарался вернуть его, но он не вернулся. Желая еще раз увидеть лицо Леди, он всмотрелся в темноту. Ничего. Мать не узнала его. Неужели он так сильно изменился? А может, никогда и не был ее сыном? Где ответ? Если дух черноволосого лорда Валентайна был внедрен в тело блондина и Леди не подала никакого знака о том, что ей ведомо это, — как ему теперь вести себя?

Валентайн снова уснул. И почти тотчас же на его плечо легла чья-то рука и потрясла его. Это была Карабелла.

— Уже два часа, — сказала она. — Залзан Кавол хочет, чтобы через полчаса мы были в фургоне. Сон был?

— Незавершенный. А у тебя?

— Я не спала. По-моему, это разумнее. В иные ночи лучше не спать.

Когда он одевался, она, смущаясь, спросила:

— Я снова буду делить с тобой комнату, Валентайн?

— Ты хочешь этого?

— Я ведь дала тебе обещание обращаться с тобой, как и раньше. О, как я испугалась, когда узнала!.. Но мы снова станем товарищами и любовниками завтра ночью!

— А если я все же Коронованный?

Прошу — не говори мне об этом!

— Коронованный….

— Ты сказал мне, чтобы я звала тебя просто Валентайном и смотрела, как на товарища. Так я и буду делать, пока ты мне разрешишь это.

— Ты веришь, что я Коронованный?

— Да, — прошептала она.

— И уже не боишься меня?

— Чуточку. Иногда, как и раньше, я вижу в тебе обыкновенного человека.

— Только иногда?

— У меня был целый день, чтобы привыкнуть. И я убедила себя, что должна думать о тебе, как о прежнем Валентайне.

Карабелла усмехнулась.

— Я поклялась именем Коронованного, что притворюсь, будто ты не Коронованный, теперь я обязана обращаться с тобой обычно и звать Валентайном, не бояться тебя, вообще вести себя так, словно ничего не случилось. Скажи, могу я прийти к тебе следующей ночью?

— Да.

— Я люблю тебя, Валентайн.

Он притянул ее к себе.

— Хорошо, что ты преодолела свой страх. Я тоже люблю тебя, Карабелла.

— Залзан рассвирепеет, если мы опоздаем, — сказала она.

Безустанный Цирк располагался в здании совсем иного типа, чем большинство в Долорне: это был огромный, плоский, без всяких украшений барабан. В нем было не более девяносто футов в высоту, но он занимал большое пространство в восточной окраине города. Внутри он походил на все цирки — манеж и зрительский амфитеатр до самого потолка.

В цирке могли поместиться десятки тысяч зрителей. Валентайн был ошеломлен тем, что в столь поздний час амфитеатр полон. В полутьме, в которую были погружены ярусы, трудно было различить лица, но можно было узнать и гайрогов, и хьертов, урунов, людей. На Маджипуре не было ни одного места, населенного какой-нибудь одной расой: древние указы правительств, восходившие к самым первым дням расселения нечеловеческих рас, запрещали концентрацию какой-либо одной, исключая лишь резервацию метаморфов, но гайроги были склонны к клановости и группировались в Долорне и его округе выше законного максимума.

Гайроги были теплокровными и млекопитающими, но те или иные черты рептилий делали их неприятными для большинства других рас — часто высовываемые красные языки, чешуйчатая серая кожа, холодные немигающие глаза. Плюс к этому волосы, похожие на медузьи щупальца — они не лежали на месте, а постоянно изгибались, свивались в кольца. А их кисло-сладкий запах не очаровывал и самих гайрогов.

Валентайн вышел на арену не в лучшем настроении: режим суток нарушен, и хотя он поспал, работать в это время ему не хотелось. Да и недосмотренный сон давал о себе знать. Леди его не захотела увидеть, он так и не вошел с ней в контакт. Что значило это? Когда он был только жонглером, сны не так уж были важны для него: у каждого дня было свое назначение, он заботился лишь о ловкости рук и остроте глаз. А сейчас открытая снами правда требовала от него каких-то решений, он должен был обдумывать далеко идущие замыслы его судьбы. Сегодняшняя действительность тяготила его. Он далее ощутил некую ностальгию по дням всего лишь недельной давности, когда только-только спустился в Пидруд.

Но яркий свет, падавший на арену, и гудение амфитеатра оторвали его от размышлений. Скоро прозвучит сигнал к выступлению. Арена была громадной, на ней одновременно происходило многое. Колдуны-уруны манипулировали плывущими над нею разноцветными потоками света и клубами красного и зеленого дыма. Заклинатели змей заставляли их стоять чуть ли не на хвосте.

Тощие танцоры взлетали в головокружительных прыжках.

Несколько маленьких оркестров в разных местах арены играли скачущие, резко звучащие мелодии, очень любимые гайрогами. Колесом вертелся акробат, женщина на проволоке творила чудеса, взлетал левитатор, трио стеклодувов на глазах у публики выдувало вокруг себя клетку, во рту глотателя исчезали один за другим живые угри, резвилась на круге манежа дюжина клоунов… всего нельзя было разглядеть.

Публика зато могла увидеть все, потому что арена вращалась, делая полный оборот за час или два, так что очередная выступавшая группа проходила перед всеми зрителями.

— Манеж помещен в жидкость, — шепнул Валентайну Слит, — такую дорогую, что на нее можно купить три провинции.

Все на арене состязались в ловкости, и от жонглеров требовалось высшее мастерство. А это значило, что новичок нужен здесь постольку-поскольку. Валентайн работал с булавами и лишь время от времени получал от других нож или факел. Карабелла жонглировала пятью мячами, танцуя на шаре диаметром не более двух футов. Слит встал на ходули, оказался высоко над манежем — крохотная фигурка наверху — и опасно работал там с тремя большими красными в черную крапинку яйцами моликана, купленными вчера на рынке. Не дай бог уронить такое с его высоты — это заметил бы весь цирк. Но Слит жонглировал с яйцами безукоризненно.

Что же касается шести скандаров, то они встали в круг, лицом к зрителям и перебрасывались факелами, не видя друг друга, с такой точностью, какую можно было только предположить. Огненные дуги нарисовали над ними крышу, ни один факел не упал, ни один волосок на шкуре скандаров не опалился за время их выступления.

Они прошли два полных оборота арены, выступая по получасу с пятью минутами отдыха в центральной шахте прямо под манежем, где, кроме них, отдыхали сотни артистов. Валентайн хотел выступить с чем-то посерьезнее своего простенького номера, но Залзан Кавол запретил.

— Ты еще не готов, — сказал он, — хотя и неплохо работаешь для новичка.

Только утром группа жонглеров оставила сцену. Оплата была почасовая, а время отсчитывали счетчики аплодисментов, помещенные под сидениями зрителей. Некоторые выступавшие оставались на манеже всего несколько минут — общая скука и непризнание изгоняли их; труппа Залзана Кавола оставалась на сцене четыре часа. Их вызывали и еще, но братья Залзана, после недолгого, но жаркого спора, отговорили его от дальнейшего выступления.

— Жадность доведет его когда-нибудь до беды, — сказала на это Карабелла, — он думает, что факелы можно бросать бесконечно! Даже скандары устают!

— Только не сам Залзан, — заметил Валентайн.

— Это верно, он, как машина, но его братья — простые смертные. Я заметила, что Роворн стал терять чувство времени. Очень рада, что у них хватило духу остановиться.

Она покачала головой.

— Я тоже чертовски устала.

Жонглеры так понравились Долорну, что их наняли еще на четыре дня. Залзан Кавол ликовал. Гайроги хорошо заплатили, и он дал каждому по пять крон премии.

Премия всем понравилась, но Валентайну не хотелось оставаться у гайрогов. На третий день он решил уехать из Долорна. Это заметил Делиамбер.

— Ты хочешь нас покинуть? — спросил он.

Валентайн кивнул:

— Я кажется, вижу, куда идет моя дорога.

— На Остров?

— Зачем тебе разговаривать с людьми, — рассмеялся Валентайн, — если ты и так знаешь, что у них в мозгах!

— На этот раз я не заглядывал в твой мозг — твои действия можно предсказать и без этого.

— Я понял, что мне нужно к Леди. Кто, кроме нее, скажет мне все?

— Ты еще сомневаешься?

— Помимо снов, у меня нет доказательств.

— Они говорят правду.

— Наверно, — согласился Валентайн. — Но сны могут быть и притчей, и метафорой, и фантазией. Глупо принимать их без сомнений. А Леди, я уже говорил, скажет мне все. Далеко этот Остров, колдун?

Делиамбер прикрыл золотистые глаза.

— Тысячи миль, — ответил он через минуту. — Примерно пятую часть этого расстояния мы пройдем по Зимроелю, если отправимся на восток через Кинтор или Велатис, вокруг территории метаморфов, затем нужно плыть на речном судне через Ни-мою до Пилиплока, а оттуда до Острова ходят корабли пилигримов.

— Сколько времени это займет?

— Добраться до Пилиплока? Нашим теперешним ходом — около пятидесяти лет. Идти гастрольным шагом, останавливаться то тут, то там на неделю…

— А если я пойду один?

— Вероятно, месяцев шесть. По реке быстрее, по суше — дольше. Будь у нас воздушные шары, как в других мирах, путешествие заняло бы день-два, но у нас на Маджипуре нет многого, чем пользуются другие народы.

— Шесть месяцев…

Морщина прорезала лоб Валентайна.

— А сколько будет стоить нанять повозку и проводника?

— Примерно двадцать роалов. Нужно много жонглировать, чтобы заработать столько.

— Хорошо, вот я в Пилиплоке. Что дальше?

— Ты оплачиваешь проезд до Острова. На путешествие по морю уйдет несколько недель. Добравшись туда, ты очутишься на самой нижней террасе и начнешь подъем.

— Какой подъем?

— Это будут молитвы, очищение, посвящение. Ты станешь переходить с террасы на террасу, пока не достигнешь Ступени Поклонения — порога Внутреннего Храма. Ты когда-нибудь слыхал обо всем этом?

— Колдун, ты ведь должен знать, что мои мозги основательно перетрясли!

— Да, я знаю.

— Внутренний храм… Потом?

— Теперь ты посвящен. Ты служишь Леди как прислужник. Если же захочешь получить аудиенцию, должен подвергнуться особому ритуалу и после него ждешь приглашающего сна.

— И сколько занимает весь этот процесс — террасы, посвящение, служба, ожидание сна?

— По-разному. Иногда пять лет и десять, а бывает — и вечность. У Леди не хватит времена для каждого пилигрима.

— А нет ли другого пути для получения аудиенции?

Делиамбер закашлялся — так он смеялся.

— Какого же? Стучать в храмовую дверь и вопить, что ты измененный до неузнаваемости сын Леди и требуешь, чтобы тебя впустили к ней?

— Почему бы и нет?

— На каждой террасе есть сторожа, которые задерживают подобных тебе. К Леди не так-то легко попасть. На это у тебя уйдет немало лет.

— Все равно я проберусь к ней! Если я буду на Острове, то буду кричать до тех пор, пока она не услышит.

— Возможно…

— А ты не поможешь мне?

— Так я и думал — в конце концов обратишься ко мне!

— Ты разбираешься в посланиях. С тобой я мог бы подобраться к Леди как можно ближе.

— Может быть, это и удастся, — задумался Делиамбер. — Но ты уверен, что я захочу пойти с тобой?

Валентайн некоторое время смотрел на колдуна.

— Уверен, — сказал наконец. — Ты притворяешься, что не хочешь, а сам придумываешь способы, как послать меня на Остров.

Я прав, Делиамбер?

— Ну…

— Я прав?

— Если ты решил ехать на Остров — я на твоей стороне. Ты твердо решил?

— Почти.

— Если почти, наша затея может не осуществиться, — объявил Делиамбер.

— Тысячи миль! — вскричал Валентайн. — Годы ожидания! Хитрости, интриги! Почему я должен идти на все это?

— Потому, что ты был Коронованным и должен стать им снова!

— Может, и был, хотя я сомневаюсь в этом до сих пор, но вот второе…

Колдун хитро посмотрел на собеседника.

— Ты предпочитаешь терпеть на троне узурпатора?

— А что мне Коронованный и его власть? Он на другом конце земли, в Горном Замке, а я — кто я? Бродячий жонглер!

Валентайн вытянул руки и стал разглядывать их, словно увидел впервые.

— Я избавлю себя от многих трудов, если останусь с Залзаном Каволом и позволю другому, кто бы он ни был, править Маджипурой. А вдруг он мудр и правит по справедливости? Какая польза будет стране, если один правитель в одночасье сменит другого? Ох, Делиамбер, наверно, это звучит не по-королевски — то, что я говорю! Могу ли я быть Коронованным при стольких сомнениях?

— Мы с тобой уже толковали об этом. На тебя было оказано давление, милорд.

— Пусть так. Но моя королевская природа, если она и была, испарилась. Ну, хотя бы стремление к власти…

— Ты уже дважды употреблял эту фразу. — Делиамбер приготовился говорить долго. — Стремление здесь ни при чем. Истинный Коронованный вовсе не стремится к власти, напротив, ответственность устремляется к нему, захватывает его, овладевает им. Этот Коронованный новый, он еще мало что сделал, если не считать шумных чествований в его честь, но народ уже ворчит по поводу его декретов. А ты гадаешь, мудр он или нет. Узурпатор не может быть справедливым! Он преступник, он правит с чувством вины, страх за содеянное грызет его во сне, и настанет время, когда этот страх сделает его тираном. Ты сомневаешься в этом? Он отстранит всех, кто угрожает ему, он начнет убивать… Яд, текущий в его жилах, распространится по всей планете, поразит всех ее жителей. А ты, сидя вдалеке от него и разглядывая свои пальцы, так и не почувствуешь ответственности за это? Так и будешь спрашивать у всех, стоит ли власть усилий? Разве тебе наплевать, кто у нас Коронованный? Это очень важно, КТО правит, — а ты был не только выбран, но и обучен этому искусству, ты попал на трон не случайно. Неужели ты думаешь, что Коронованным может быть любой?

— Наверное, да. Судьба выбирает наугад.

Ответом был резкий смех колдуна.

— Возможно, девять тысяч лет назад так и было. Но сложилась династия, милорд!

— Расскажи мне об этом.

— Со времен лорда Ариока коронованных выбирали из небольшой, сравнительно, группы семей, из какой-то сотни кланов, живущих на Горе Замка и бывших членами правительства. Будущий Коронованный обучался заранее, но кто он, знали только он сам и немногие советники. Были у него и два-три дублера. Но теперь все это разрушено, теперь, когда трон захвачен вероломно. Ничего, кроме зла, нам нечего ждать.

— А что если узурпатор — наследник, которому надоело ждать?

— Нет, — сказал Делиамбер, — этого не может быть. Никто из тех, кто обучался заранее, не мог свергнуть законного, посвященного принца. К тому же — зачем ему рядиться в лорда Валентайна, когда у него есть свое имя?

— Ты прав…

— Согласись тогда и с тем, что находящийся сейчас в Горном Замке не имеет ни права на это, ни соответствующей квалификации, и его нужно вышвырнуть оттуда! А сделать должен это только ты.

Валентайн вздохнул.

— Ты требуешь от меня великих свершений.

— Великих свершений требует история, — торжественно сказал Делиамбер. — На тысячах миров, на протяжении многих тысячелетий история требовала, чтобы разумные существа выбирали между порядком и анархией, между созиданием и разрушением, между разумным и неразумным. И силы порядка, созидания и разума всегда фокусировались на ком-то одном — на лидере: короле, президенте, председателе, первом министре, генералиссимусе, называй, как хочешь, — одним словом, монархе. У нас правит страной Коронованный, или, если точнее, он являет собой голос Понтифика, бывшего ранее Коронованным. И это, милорд, очень важное дело, и не каждый может быть Коронованным!

— Да, — ответил не очень уверенно Валентайн, — возможно.

— Ты раскачиваешься от «да» к «возможно». И все-таки ты станешь правителем. Ты отправишься паломником на Остров, а оттуда, с благословения Леди, пойдешь к Замку и займешь там свое законное место.

— Твои слова наполняют меня ужасом. Если я когда-то и правил, если чему-то обучался, то ведь все это сгорело в моем мозге!

— Страх пройдет. Время все восстановит в твоей голове.

— Долго мы будем торчать в Долорне и развлекать гайрогов?

— Осталось немного. Скоро мы двинемся на восток, милорд.

После разговора с Делиамбером неуверенность на какое-то время оставила Валентайна. Но прошло всего несколько минут, и сомнения вернулись. Может, ему нанять пару верховых животных и завтра же уехать в Пилиплок? А как же Карабелла, которая стала близким ему человеком? Оставить ее в Долорне?

А Шанамир? Мальчик привязан к нему, Валентайну, а не к скандарам, и можно ли бросать его? А расходы? Четверым ехать почти через вес Зимроель! Еда, ночлег, транспорт, корабль пилигримов до Острова и жизнь там, прежде чем он попадет к Леди… Делиамбер сказал, что ему одному понадобится двадцать роалов на дорогу до Пилиплока, а четверым, а то и пятерым, если и Слит будет с ними, сколько? Сотня, не меньше! Он заглянул в кошелек. Из тех денег, что были при нем в Пидруде, осталось не более шестидесяти роалов. Плюс те, что он заработал в труппе. Этого не хватит. Он знал, что и Карабелла почти без денег. Шанамир вернул семье сто шестьдесят роалов, вырученных за животных, а Делиамбер, если бы имел какой-то запас — разве стал бы он на старости лет таскаться по стране с кучей грубых скандаров?

Что же делать? Ждать и надеяться, что Залзан выберет для гастролей восточное направление. Ждать — ведь в конце путешествия его ждет корона.

Через несколько дней после того, как они покинули Долорн, Валентайн, выбрав момент, спросил Залзана Кавола, какое направление тот избрал для их поездки. День был теплый, но здесь на восточном склоне ущелья, где они остановились на обед, все заволокло туманом.

Залзан Кавол был недоволен и раздражен этой погодой. Его серый мех из-за тумана свалялся, он все время расчесывал и приглаживал его. Валентайн понял, что разговор лучше было бы отложить, но было уже поздно.

— Кто из нас хозяин труппы, Валентайн? — сердито спросил скандар.

— Ты, конечно.

— Тогда с какой стати ты пытаешься управлять мной?

— Я?

— В Пидруде ты упросил меня ехать сначала в Фалкинкип ради соблюдения фамильной чести погонщика, а я, кстати, помню, как по твоей же просьбе взял его в труппу, хотя он не жонглер и никогда им не будет. Я согласился с тобой, сам не знаю почему. Потом ты вмешался в мою ссору с уруном…

— Ты после сам признал, что не зря, — уточнил Валентайн.

— Не зря. Но вмешательство само по себе мне не нравится. Еще раз спрашиваю — ты знаешь, кто хозяин труппы?

Валентайн пожал плечами.

— Ты, без сомнения.

— Но ты-то понимаешь это? Мои братья это хорошо знают. Голова труппы — это я, от меня идут инструкции и команды, от меня одного!

Вдруг скандар улыбнулся.

— Думаешь, это тирания? Нет — достижение наибольшего эффекта! Среди жонглеров не может быть демократии, Валентайн. Ими управляет один мозг, иначе — разлад, хаос… Так чего ты снова от меня хочешь?

— Знать, куда мы направляемся, и только.

Залзан Кавол сказал с еле сдерживаемой злостью:

— Зачем тебе это знать? Ты работаешь у нас. Идешь туда, куда идем мы. Ты слишком любопытен!

— Я думаю иначе. Для меня не все дороги одинаковы.

— У тебя свои планы? Ты мне об этом не говорил.

— Сейчас говорю.

— И что же ты надумал?

Валентайн глянул поверх головы скандара.

— В конечном счете — отправиться паломником на Остров и посвятить себя Леди. Корабли паломников отплывают от Пилиплока, а между нами и Пилиплоком лежит весь Зимроель — вот я и хочу знать, не собираешься ли ты идти в другом направлении, скажем, в Велатис или, может, обратно в Тил-омон, или в Нарабад…

— Ты уволен, — голос скандара был ледяным.

Валентайн остолбенел.

— Что?

— Хватит! Мой брат Ирфон даст тебе десять крон на дорогу. Я хочу, чтобы через десять минут тебя не было здесь!

У Валентайна запылали щеки.

— Ты не прав, Залзан Кавол! Я ведь только спросил…

— Спросил, попросил… В Пидруде ты только просил, в Фалкинкипе тоже, через неделю, в Мазадоне, ты снова попросишь — мне это надоело! Как жонглер ты должен только повиноваться. А ко всему ты и нечестен!

— Я? По отношению к кому?

— Ты нанялся к нам, но, оказывается, решил просто попользоваться нами, как транспортом, который доставит тебя в Пилиплок. Да, ты нечестен, Валентайн! Это предательство!

— Когда я нанимался, у меня ничего на уме не было, кроме работы в твоей труппе, и мне все равно было, куда ехать. Но все изменилось в один момент — теперь у меня есть причины для паломничества.

— Имел ли ты право так все менять? Где твое чувство долга к нанимателю и твоим учителям?

— Разве я подрядился у тебя на всю свою жизнь? — спросил Валентайн. — Да, у меня появилась более важная цель, чем, к примеру, завтрашнее представление, — где же тут предательство?

— Жонглер не имеет право разбрасываться. Он должен каждый день и каждый час думать о своей работе, а твои мысли о том, как ты покидаешь порт Донибор, отплывая на Остров.

— Когда я жонглирую — я жонглирую, и только. Когда же мы доберемся до Пилиплока, я уйду из труппы, а до тех пор…

— Хватит! — отрезал скандар. — Уходи. Иди в Пилиплок один. Счастливого пути. Мне ты больше не нужен.

Залзан Кавол кипел от злости. Он резко повернулся и пошел прочь.

Валентайна охватила тревога.

Остаться одному, одному идти в Пилиплок — одному, везде одному?!

Он уже успел почувствовать себя частью труппы — даже в большей степени, чем предполагал, членом команды, от которой его только что отстранили. Не сейчас, не сейчас, ведь он так привык к Карабелле и Слиту, не исключая и скандаров, которых не любил, но уважал за их мастерство; он поймал себя на том, что хочет совершенствования собственного умения, хочет ехать вместе с труппой на восток, приближаясь к той судьбе, которую уготовил ему колдун Делиамбер.

— Подожди! — окликнул он уходящего скандара. — А как же закон?

Залзан Кавол обернулся.

— Какой закон?

— Который требует, чтобы ты держал трех человек в своей труппе?

— Я возьму на твое место погонщика, — ответил Залзан, — и научу тому, что он сможет освоить.

И двинулся дальше.

Валентайн стоял, как пришибленный.

Их разговор проходил в рощице невысоких деревьев с золотыми листьями. Должно быть, эти растения были психосинтезаторами: он заметил, что они свернули перистые свои листья — реакция на ссору, — и они почернели в окружности десяти футов.

Он дотронулся до ближайшего листа, безжизненного, как бы опаленного. Ему стало жаль растения.

— Что случилось? — послышался сзади голос Шанамира.

Он появился неожиданно и удивленно смотрел на почерневшие листья.

— Я слышал ваши крики. Скандар…

— Он выгнал меня, — как можно спокойнее сказал Валентайн, — за то, что я спросил его, куда мы направляемся, а еще за то, что сказал ему о своем намерении отправиться со временем в паломничество на Остров. Я поинтересовался, не едем ли мы на восток.

Шанамир разинул рот.

— Ты хочешь совершить паломничество? Никогда не подумал бы!

— Я решился на это недавно.

— Тогда пойдем вместе! — вскричал мальчик. — Верно? Давай упакуем вещи, украдем пару животин у скандаров и сегодня же уедем!

— Так ты идешь со мной?

— Конечно!

— До Пилиплока много тысяч миль. Ни ты, ни я не знаем дороги.

— Отчего же. Сначала мы идем в Кинтор, там садимся на речное судно и плывем до Ни-мои, а оттуда бредем вниз — вдоль Зимра берегом, а в Пилиплоке покупаем место на корабле пилигримов… Что-то не так, Валентайн?

— Пожалуй. Мне стыдно перед Слитом и Карабеллой. Они учили меня ремеслу…

Валентайн запнулся. Кто в конце концов он? Ученик жонглера или Коронованный в изгнании?

И какова его цель — гастролировать с грубыми скандарами, ну и с Карабеллой и Слитом тоже, или воспользоваться ими всеми, чтобы попасть на Остров, а затем с помощью Леди — в Горный Замок? Он, кажется, окончательно запутался…

— Может, ты думаешь о деньгах? — спросил Шанамир. — Это тебя беспокоит? В Пидруде у тебя было более пятидесяти роалов. Наверняка что-то осталось. И у меня есть несколько крон. Если прижмет, будем подрабатывать: ты — жонглером на речном судне, а я могу ухаживать за животными…

— Куда это вы собираетесь ехать? — раздался голос Карабеллы рядом с ними. — Залзан Кавол рвет и мечет. Вы поссорились?

Валентайн коротко рассказал девушке о своем разговоре со скандаром.

Карабелла выслушала все молча, только вдруг прижала пальцы к губам. И вдруг бросилась бежать в том направлении, куда ушел Залзан Кавол, не сказав им ни слова.

— Карабелла! — крикнул Валентайн, но девушка уже исчезла.

— Пускай бежит, — бросил Шанамир. — Мы можем уйти через полчаса, а к ночи будем уже далеко. Иди укладывай вещи, а я возьму парочку животных и отведу их через лес к маленькому озеру, мимо которого мы ехали. Ты встретишь меня в роще капустных деревьев.

Шанамиру не терпелось начать действовать.

— Поторапливайся! — от нетерпения он шепелявил. — Я пошел за животными — скандары куда-то ушли, а ты тоже не медли. Они могут вернуться в любую минуту!

Шанамир исчез в лесу, Валентайн же не двигался с места. Уйти вот так сразу, даже не подготовившись к неожиданному повороту? А Карабелла? Не проститься с ней? А Слит? А Делиамбер?

Заплетающимся шагом Валентайн двинулся к фургону, чтобы собрать свое имущество. Он машинально обрывал мертвые листья деревьев-сенситивов, словно уничтожая следы своей вины перед ними. И все старался увидеть в происшедшем светлую сторону.

Останься он с жонглерами, на долгое время отсрочил бы столкновение с той реальностью, что неминуемо ждала его. И в этой реальности, все более проявляющейся, Карабелле нет места. Итак, нужно отбросить все и добираться до Пилиплока, где он сядет на корабль паломников. Ну, говорил он себе, шевелись, поторапливайся, собирай вещи. Шанамир уже ждет тебя.

Но Валентайн не мог сдвинуться с места.

Прибежала Карабелла. Лицо ее раскраснелось.

— Все улажено! — издали крикнула она. — Я напустила на него Делиамбера. Ты ведь знаешь его штучки — где щупальцем коснется, где слово скажет… Ну и Залзан передумал. Или, вернее, мы передумали за него.

Валентайн удивился огромности своей признательности Карабелле.

— Значит, я могу остаться?

— Да, если подойдешь к нему и попросишь прощения.

— За что?

— Не имеет значения.

Девушка усмехнулась.

— Он считает себя обиженным, но чем — знает один только бог. Шкура у него мокрая, на носу — пот. Кто его разберет, что с ним. Он же скандар, у него о человеке свои понятия. Ты разозлил его — он тебя прогнал. Попроси его как можно мягче не гневаться, он и отойдет. Иди.

— Но….

— Теперь ты будешь ерепениться? Ты хочешь остаться или нет?

— Хочу, хочу!

— Тогда иди.

Он стоял в нерешительности, она подтолкнула его, вдруг что-то вспомнила, отступила, как бы готовая встать перед ним на колени и сотворить знак сверкающей звезды.

— Пожалуйста, — тихо произнесла она, — пойди к нему, Валентайн. Вдруг он передумает? Если ты уйдешь из труппы, я тоже ее покину, а мне этого не хочется. Иди, прощу тебя.

— Я иду, — сказал Валентайн.

Она пошла с ним вместе. Земля была все еще мокрой от тумана. Залзан Кавол сидел на ступеньке фургона, завернувшись в плащ.

Валентайн приблизился к нему и сказал:

— Я не хотел сердить тебя. Прости меня.

Залзан зарычал таким низким басом, что конец рыка ушел за пределы слышимости.

— Ты мне надоел, — сказал он, — и я не хочу больше слышать твой голос. Отныне будешь говорить со мной только тогда, когда я обращусь к тебе. Понял?

— Да.

— И не пытайся больше влиять на выбор мною пути.

— Хорошо.

— Если ты снова разозлись меня, я выгоню тебя без единой монеты на дорогу. Ты покинешь нас через десять минут, где бы мы ни находились, даже на территории метаморфов и даже посреди ночи. Понял?

— Понял.

Он думал, нужно ли ему наклониться и поцеловать волосатую лапу скандара в знак повиновения. Карабелла, стол рядом, затаила дыхание — она видно, ждала взрыва от повелителя Маджипуры, выпрашивающего прощения у странствующего жонглера-скандара.

Залзан Кавол презрительно смотрел на стоящего перед ним униженного Валентайна.

— Я не обязан делиться со своими работниками информацией, которая их не касается; скажу тебе, что Пилиплок — мой родной город и я возвращаюсь туда время от времени, намерен, по возможности, сделать сие и на этот раз. Когда мы там будем, зависит от ангажементов. Но знай: наш путь лежит на восток, хотя будут и отклонения, поскольку нам нужно зарабатывать на жизнь. Ты доволен? Когда мы придем в Пилиплок, можешь уйти из труппы, если твое желание уйти с паломниками не изменится. Но не пытайся потащить кого-то за собой — я подам на тебя в суд. Ты можешь взять с собой только мальчишку-погонщика. Понял? — в третий раз спросил он.

— Да, — ответил Валентайн. И солгал. Потому что на последний пункт у него были свои виды.

— И вот еще что, — сказал Залзан, — ты получаешь от меня вполне приличные деньги. И если я замечу, что твоя голова занята не моей работой, а мыслями об Острове, Леди и прочем, я откажусь от тебя. В последние дни, я заметил, ты жонглируешь не так, как начал было. Мне нужны в труппе три человека, но не обязательно вы трое. Понял?

— Да.

— Ступай.

Когда они отошли, Карабелла заметила:

— Тебе все это было очень неприятно.

— Так же, как и скандару.

— Он просто волосатое животное!

— Отнюдь, — произнес Валентайн внушительно. — Он — тонко чувствующее существо, существо, равное нам в гражданском отношении. Никогда не говори о нем так. Залзан только с виду животное.

И усмехнулся.

— Когда имеешь дело с существами, страшно чувствительными к вопросам гордости и чести, наверно, самое разумное — приспособиться к ним. Особенно, если эти существа восьми футов роста и платят тебе жалованье. В этом смысле Залзан Кавол мне больше нужен, чем я ему.

— А как твое паломничество? Ты действительно хочешь его совершить? Когда ты решил насчет него?

— Еще в Долорне, после разговора с Делиамбером. Возникли серьезные вопросы, ответить на которые может только Леди Острова. Я попытаюсь пробиться к ней. Но все это в будущем, и я обещал Залзану не думать об этом.

Он взял ее за руку.

— Спасибо тебе за то, что уладила это дело. Я вовсе не был готов к увольнению из труппы и к разлуке с тобой. Я ведь совсем недавно нашел тебя!

— А почему ты думаешь, что разлучился бы со мной?

Он ласково улыбнулся.

— И за это спасибо. А теперь мне надо сходить в рощу и сказать Шанамиру, чтобы он вернул животных, которых украл для нас.

Фургон катил по все более незнакомой местности, и Валентайн еще раз порадовался тому, что они с Шанамиром не поехали одни. Край между Долорном и следующим большим городом Мазадоном был мало населенным. Большую часть его занимал королевский лесной заповедник. Залзана Кавола это не радовало — у труппы здесь не было работы, ни здесь, ни в низинной и болотистой фермерской области, что последовала за заповедником. Фермеры выращивали на болотах падди-рис и разбивали плантации лусавенды. Но делать нечего, приходилось ехать и ехать по главному лесному шоссе, не заворачивая ни в один населенный пункт.

Здесь почти все время моросил дождь. Их фургон пересекал деревни, фермы, иногда посадки толстоствольных капустных деревьев — низеньких, с массивными белыми плодами, растущими прямо из коры стволов. Ближе к Мазадонскому заповеднику капустные деревья стали уступать место зарослям поющих папоротников с желтыми вайями, которые издавали пронзительные нестройные звуки, когда к ним кто-то приближался. Это было бы еще полбеды — в песнях папоротников можно было уловить и своеобразие, — но в глубине кустарников жили надоедливые существа — маленькие зубчатокрылые существа даймы, взлетавшие всякий раз, когда фургон задевал за поющий папоротник. Даймы были с мизинец величиной, покрыты золотистым мехом и вились над фургоном роем, время от времени кусаясь крошечными, но острыми зубами.

Толстокожие, покрытые шкурой скандары, сидевшие на водительском месте, не обращали на даймов внимания, только отмахивались, когда те подбирались слишком близко, но животные в упряжке начинали нервничать и сбивались с хода. Шанамира, посланного успокоить животных, даймы больно покусали, он вернулся в фургон и вместе с ним в помещение влетело несколько золотистых существ. Слит тут же был укушен в щеку, а у Валентайна пострадали руки. Карабелла, используя жонглерское мастерство, ловко отбивалась от даймов, потом принялась за их уничтожение. Скоро досадливых грызунов не стало.

Заросли поющих кустарников кончились, путешественники въехали в широкие низкие луга, посреди которых торчали сотни черных гранитных игл высотой до восьмидесяти футов. Эти естественного происхождения обелиски были оставлены каким-то геологическим событием. Для Валентайна эти луга были местом поразительной красоты, для Залзана Кавола — территорией, которую нужно побыстрее пересечь, чтобы попасть на следующий фестиваль, где его жонглеры получат работу; для Делиамбера — землей, излучающей угрозу. Урун высунулся в окно и всмотрелся в обелиски.

— Остановись, — сказал он, наконец, Залзану Каволу.

— В чем дело?

— Я хочу кое-что проверить.

Скандар натянул поводья. Делиамбер вылез из фургона и пошел прыгающим урунским шагом к гранитным иглам. Скрылся за одной из них, вот снова появился, исчез…

Вернулся он хмурым и озабоченным.

— Посмотрите туда, — сказал он, показывая на камни. — Видите лианы, что протянулись от одного шпиля к другому, а от того к третьему и так далее? А по ним кто-то ползает?

Валентайн с трудом различил сетку из тонких красных линий, натянутую меж обелисков на высоте сорока или пятидесяти футов над землей. Да, верно, по ним перебираются от камня к камню обезьяноподобные животные, свободно повисая на нитях.

— Похоже ни сеть птицеядной лианы, — проронил скандар.

— Это и на и есть, — подтвердил колдун.

— А почему они не прилипают к ней? Что это за животные?

— Это лесные братья, — ответил урун.

— Расскажи о них.

— Беспокойное дикое племя родом из центрального Зимроеля, их редко встретишь так далеко к западу. Метаморфы охотятся на них — то ли ради еды, то ли ради спорта, точно не знаю. У них есть разум, но низшего порядка, чуть выше, правда, чем у собак и дролей, но гораздо ниже, чем у цивилизованных народов. Их божества — двикка-деревья. Живут племенами, умеют делать отравленные стрелы и часто причиняют неприятности путешественникам. Их пот содержит энзимы, которые помогают им не прилипать к лианам, а лианами они пользуются для своих целей.

— Если они приблизятся к нам, — ответил на этот рассказ Залзан Кавол, — мы уничтожим их! Поехали дальше!

Миновав район обелисков, путники не увидели в этот день ни одного из лесных братьев. Назавтра, углубившись в лесной заповедник, они оказались в роще деревьев-великанов.

Колдун был знаком и с ними. Это как раз те двикка-деревья, сказал он, священные для лесных братьев.

— Вот почему, — пояснил он, — мы видели их на лианах. Это мигрирующая группа, она, должно быть, пробирается в этот лес, чтобы поклониться своим деревьям.

Двикка-деревья подпирали небо. Их было всего пять, они стояли отдельно от других. Стволы двикка-деревьев были толщиной с их фургон, кора — ярко-красная.

От стафутовой высоты стволов отходили толстенные ветви и отходили так далеко, что под одним деревом могла бы укрыться от дождя целая армия. На толстых веточках крепились листья — черные, кожистые, огромные. Они тяжело свисали, создавая под деревьями почти непроницаемую тьму. На каждой ветви было по два-три гигантских желтоватых плода в виде неправильных шаров двенадцати-пятнадцати футов в обхвате. Один из плодов упал на землю, продавив ее так, что теперь лежал как бы в небольшом кратере.

Плод, упав, треснул и в алой мякоти виднелось множество черных семян.

Валентайн догадывался, почему эти деревья стали божествами лесных братьев: они были, монархами всего растительного царства — величественными, повелевающими. Он и сам себя поймал на желании о пуститься перед, ними на колени.

— Плоды у них очень вкусные, — продолжал рассказ колдун, — и неядовитые. Их могут есть все.

— И скандары? — спросил все же Залзан Кавол.

— И скандары.

Старшой засмеялся.

— Попробуем. Ирфон, Тилкар, а ну за фруктами!

Делиамбер обеспокоенно предупредил:

— Я вижу под деревьями талисманы лесных братьев. Значит, они были здесь совсем недавно а могут вернуться. Они решат, что мы хотим осквернить их священную рощу, и нападут на нас, а их стрелы смертельны!

— Слит, Карабелла, встаньте слева от фургона, а вы, Валентайн, Шанамир и Виноркис — справа! Если увидите хоть одну обезьяну, дайте знать! — скомандовал Залзан Кавол.

Он махнул своим братьям:

— Идите собирать плоды! Херн, останься со мной. И ты, колдун, тоже.

Залзан Кавол достал из фургона два энергомета и протянул один Херну.

Делиамбер продолжал тревожиться:

— Они появляются неожиданно, как призраки…

— Заткнись! — рявкнул скандар.

Валентайн занял наблюдательный пост в пятидесяти ярдах от фургона и не сводил глаз с последнего справа двикка-дерева в этом сумрачном лесе. Из темноты под ним в любую секунду могла вылететь несущая смерть стрела.

Ирфон и Тилкар подходили уже к упавшему плоду, до него оставалось несколько шагов, они настороженно оглядывались по сторонам. Дошли до желтого шара, окружили его…

— А что, если лесные братья прячутся за ним? — прошептал Шанамир. — Я прямо умираю от страха!

Внезапный рев какого-то существа заставил всех задрожать. Он был похож на крики оскорбленного баддака, которому помешали спариваться. Ирфон отскочил от плода, следом за ним понесся к фургону перепуганный Тилкар.

— Скоты! — орал кто-то в темноте под двиккой. — Свиньи и дети свиней! Вы хотели изнасиловать женщину, присевшую пообедать! Я научу вас, как нападать на мирных людей! Я на вас оставлю такие отметины, что вы их будете носить всю свою жизнь! Куда вы бежите, волосатики? Стойте, я говорю!

Из-за плода двикка вышла самая громадная женщина, какую только можно было представить. Она была под стать гигантским деревьям.

Не менее семи футов роста, тело ее было горой плоти, стоящей на столбах-ногах. Женщина была одета в плотную блузу и кожаные брюки. Расстегнутая почти до пояса блуза обнажала шары грудей, не меньших, чем голова человека. Копна оранжевых кудрей, пронзительно-голубые глаза… В руке воительницы был внушительных размеров вибрационный меч и она размахивала им так, что Валентайн, стоящий от женщины в сотне футов, чувствовал движение воздуха. Ее щеки и груди были вымазаны алым соком плода двикки.

Великанша шла к фургону решительными шагами, вопя о насилии и требуя возмездия.

— Кто это? — растерянно спросил скандар.

Валентайн еще ни разу, не видел скандара таким испуганным. Он спрашивал у братьев:

— Что вы ей сделали?

— Мы не прикоснулись к ней! — ответил Ирфон. — Мы смотрели, нет ли лесных братьев, а Тилкар наткнулся на нее и нечаянно схватил ее за руку, чтобы удержаться на ногах.

— Ты же сказал, что вы не прикасались к ней! — рявкнул Залзан Кавол.

— Не прикасались в том смысле. Это была чистая случайность. Тилкар споткнулся!

— Сделай что-нибудь, — взмолился скандар, обращаясь к колдуну, великанша уже подходила к фургону.

Урун, и сам побледневший от страха, встал перед фургоном и протянул щупальца к подходившей воительнице.

— Мир! — крикнул он великанше. — Мы не хотели причинить тебе зла! Мир!

Выкрикивая это, он начал совершать щупальцами магические пассы, породив перед собой синеватое свечение. Женщина, увидев его, остановилась всего в двух-трех футах от колдуна. Смерив его угрюмым взглядом, она опустила меч и застегнула блузу.

Посмотрела на скандаров, указала на Ирфона и Тилкара и все снова услышали ее громовой голос:

— Что вы хотели со мной сделать?

Ответил Делиамбер:

— Они просто пошли за плодами двикка-дерева. Разве ты не заметила корзины в их руках?

— Мы же не знали, что ты там сидишь, — заикаясь, сказал Тилкар, — мы обходили плод чтобы посмотреть, не прячутся ли за ним лесные братья, вот и все.

— И навалились на меня, как сумасшедшие, и, конечно, изнасиловали бы бедную женщину, будь она безоружной!

— Я споткнулся, — настаивал Тилкар. — У меня не было намерения нападать на тебя. Я боялся лесных братьев, а когда увидел тебя, такую большую…

— Что? Ты, кажется, оскорбляешь меня?

Тилкар сложил на груди все четыре руки.

— Я хотел сказать… Я не ожидал…

— У нас не было дурных намерений, — сказал вместо него Ирфон.

Валентайн, наблюдавший всю эту сцену, вышел вперед.

— Если бы они хотели изнасиловать тебя, разве стали бы они это делать при всех? Мы с тобой одной расы и я не потерпел бы этого.

Он показал на Карабеллу.

— Эта девушка так же строго соблюдает свои обычаи, как ты свои. Будь уверена: если бы скандары попытались нанести тебе какое-то оскорбление, она вмешалась бы. Это было просто недоразумение. Опусти оружие и знай — ты в безопасности.

Мягкая речь Валентайна подействовала на великаншу. Она сунула меч в ножны на могучем бедре.

— Кто ты? — все еще недовольным голосом спросила она. — И зачем вы пришли сюда?

— Меня зовут Валентайн, мы странствующие жонглеры, а вот этот скандар — хозяин нашей труппы, его зовут Залзан Кавол.

— Я Лизамона Халтин, — назвалась женщина. — Я воин и время от времени работаю телохранителем, хотя в последнее время больше бездельничаю.

— Нам пора ехать, — сказал Залзан Кавол, — мы теряем время. Ты простила нас?

Лизамона энергично кивнула.

— Поезжайте! Но вы знаете, что в этом лесу надо быть настороже?

— Лесные братья? — спросил Валентайн.

— Да. Они повсюду. Лес кишит ими.

— А ты не боишься их? — поинтересовался Делиамбер.

— Я говорю с ними на их языке, — ответила великанша, — и у нас с ними договор — не трогать друг друга. Будь иначе, уселась бы я так беспечно под плодом двикка? Может, я и жирная, но не глупая — ты слышишь меня, маленький колдун?

Она перевела взгляд на Залзана Кавола.

— Куда вы едете?

— В Мазадон.

— В Мазадон? Что вы там будете делать?

— Надеемся получить там работу.

— Ничего у вас не выйдет! Я только что из Мазадона. Недавно умер тамошний герцог и по всей провинции объявлен траур. Не собираетесь же вы жонглировать на похоронах!

Лицо скандара помрачнело.

— Выходит, мы остаемся без работы! Вся провинция в трауре! А мы так стремились сюда! Без работы с самого Долорна! Что я буду делать?

Лизамона выплюнула косточку плода.

— Это уж не моя печаль. Но в Мазадон вы не попадете в любом случае.

— Почему?

— В пяти милях отсюда дорога перекрыта лесными братьями. Они требуют со всех проезжающих дань. Они вас ни за что не пропустят. А то и убьют всех до единого.

— Как это не пропустят? — в один миг рассвирепел скандар.

— Без меня ни за что!

— А ты-то при чем?

— Я же говорила, что знаю их язык. Могу купить ваш проезд через их заставу. Желаете? Пяти роалов хватит.

— А зачем лесным братьям деньги? — спросил скандар.

— Не им, — усмехаясь, ответила великанша, — а мне. А им я предложу что-нибудь попроще. Договорились?

— Пять роалов — целое состояние!

— Я не торгуюсь, — холодно ответила Лизамона, — честь моей профессии не позволяет этого. Удачи вам в пути!

Она направилась в лес, но обернулась.

— Если хотите, можете взять немного двикки, — сказала она Ирфону и Тилкару. — Но не вздумайте жевать ее, когда встретитесь с лесными братьями.

Воительница подошла к плоду двикки под деревом, подняла меч и отрубила три больших куска. Подтолкнула их слоновьей ногой к ногам скандаров, те уложили куски в корзину.

— Все в фургон! — скомандовал Залзан Кавол. — До Мазадона долгий путь!

— Далеко не уедешь, — бросила напоследок великанша и захохотала. — А если останешься жив, прибежишь сюда!

Все следующие мили Валентайна не покидала мысль об отравленных стрелах лесных братьев. Погибнуть так глупо! А лес вокруг, как назло, становился все гуще, все страшнее. Папоротниковые деревья с серебряными споровыми ножками, словно бы стеклянные конские хвосты десяти футов высотой, усеянные гроздьями грибов… В таком лесу могло случиться, что угодно, и скорее всего случится.

Как это ни странно, помогал жонглерам плод двикки, Виноркис разрезал один большой кусище на ломтики и роздал всем. Двикка оказалась приятно сладким фруктом, а какие-то алкалоиды, находящиеся в ней, проникали в кровь быстрее крепкого вина. Валентайн быстро почувствовал легкость и даже веселость. Он обнял Карабеллу и Шанамира, привлек их к себе. Залзан Кавол стал насвистывать легкомысленную песенку, замурлыкал что-то себе под нос и Слит.

Фургон вдруг остановился. Остановился так неожиданно и резко, что Слит чуть не упал на Валентайна, а тот уронил на пол кусок двикки. Скандары высунулись из фургона и смотрели на что-то впереди.

— Что вы там видите? — крикнул Валентайн.

— Та женщина сказала нам правду, — ответил ему спереди Виноркис. — Птицеядная лиана перегородила дорогу.

Валентайн растолкал скандаров. Толстая красная лиана была натянута между двумя папоротниковыми деревьями, растущими по обе стороны дороги. Она образовала прочную сеть, свисающую до самой земли. Край дороги был непроходим. Фургон оказался в западне.

— А нельзя ли разрезать сеть? — спросил Валентайн.

Ему ответил Залзан Кавол:

— Мы бы сделали это энергометами за пять минут. Но глянь-ка вокруг!

— Лесные братья, — прошептала Карабелла.

Они были повсюду — стояли на земле, сидели на ветках деревьев, раскачивались на лианах — примерно в ста ярдах от фургона. Жонглеры наконец-то рассмотрели их: вблизи они походили не на обезьян, а, скорее, на представителей разумной расы. Это были маленькие голокожие существа, серо-голубые, с тонкими руками и ногами. Узкие, как тыквы, безволосые головы, длинные хрупкие шеи, худые, даже костлявые тела. У всех, у мужчин и у женщин, с бедер свисали тростниковые трубки для метания стрел. Лесные братья переговаривались, указывали друг другу на фургон, а его обитатели с ужасом слушали шипящие и свистящие звуки их голосов.

— Что нам делать? — спросил Залзан Кавол у колдуна.

— Надо нанять женщину-воина.

— Ни за что!

— Тогда приготовься к сидению в фургоне до конца своих дней. Или возвращаемся в Долорн и ищем другую дорогу.

— А нельзя ли договориться с ними? Вылезай из фургона, Делиамбер, иди к ним и говори на каком угодно языке — лишь бы договориться. Скажи, что у нас важное дело в Мазадоне, что мы должны выступать на похоронах герцога, что если они нас задержат, их строго накажут.

— Скажи им это сам, — неожиданно огрызнулся колдун.

— Я?

— Любой, кто выйдет из фургона, может получить в брюхо стрелу. Я уступаю эту честь тебе. А вдруг их пленят твои габариты и они будут хлопать тебе в ладоши, как королю?

Залзан Кавол заскрежетал зубами.

— Ты отказываешься?

— Мертвый колдун, — ответил спокойным голосом Делиамбер, — плохой проводник по этой планете. Я кое-что знаю о лесных братьях. Они непредсказуемы и именно этим опасны. В нашем контракте не сказано, что я должен рисковать жизнью ради тебя.

Скандар негодующе фыркнул и закрыл дверь фургона.

Положение ухудшалось: лесные братья начали слезать с деревьев, другие уже прыгали на дороге, хриплыми голосами выкрикивая какую-то боевую песню.

Молчание нарушил Ирфон Кавол:

— Дать по ним из энергомета и сжечь всех до единого! А потом разрезать сеть.

— А потом, — подхватил Залзан Кавол, — они будут идти за нами через весь лес и забрасывать нас отравленными стрелами, как только мы высунем нос. Энергометы здесь не годятся. Их тысячи и тысячи. К тому же они нас видят, а мы их — нет. Силой с ними не справиться.

Скандар сунул в рот последний кусочек плода. Несколько минут он сидел молча, время от времени поглядывая в щель дверцы на беснующихся неподалеку от фургона лесных братьев, и наконец горько подытожил:

— До Мазадона еще несколько дней пути! Но есть ли смысл ехать туда? Ведь работы там все равно нет. Может, завернем в Бургкас или даже в Тагобар, колдун? Мы должны зарабатывать деньги, а нас держат в ловушке маленькие лесные обезьяны! Валентайн!

— Да? — отозвался Валентайн.

— Я хочу, чтобы ты выбрался через заднее окно и сбегал за женщиной-воином. Предложи ей три роала за нашу свободу.

— Ты не шутишь, Залзан Кавол?

В разговор вмешалась Карабелла:

— Я ловкая! Вместо Валентайна пойду я!

— Это еще что? — рассердился скандар.

— Валентайн заблудится, а я запомнила дорогу…

— Вздор! — рявкнул скандар. — Дорога прямая, а парень силен и проворен. И это дело не для женщины. Кроме того, Карабелла, ты для меня ценна как жонглер. Пойдет Валентайн.

Шанамир схватил друга за руку.

— Не ходи!

Валентайн колебался. Оставить относительно безопасный фургон и идти по лесу, кишащему лесными братьями?

Но кто-то должен был это сделать — не неуклюжие скандары и не косолапый хьерт. Для Залзана Кавола Валентайн был самым малоценным членом труппы. Что ж… А сам для себя он хоть что-то собой представляет?

— Женщина-воин назвала цену в пять роалов.

— Предложи ей три.

— А если она откажется? Ты ведь помнишь — она упомянула честь воина.

— Три, — упрямился скандар, — Пять роалов — огромная сумма. Даже три слишком много.

— Ты хочешь, чтобы я бежал по этому опасному лесу и предложил человеку слишком мало за наши жизни?

— Ты снова споришь со мной?

— Нашел дурака! — не сдержался Валентайн. — Если уж рисковать жизнью, то ради реальной цели. Дай мне пять монет — меньше она не возьмет!

— Приведи ее сюда, — сказал скандар, — я сам поговорю с ней.

— Приведи сам.

Залзан Кавол пошевелил могучими плечами. Настороженная, бледная Карабелла не сводила с него глаз.

Слит взглядом показал, что поддерживает позицию партнера. Шанамир сидел в углу испуганным воробышком. Валентайн подумал, что на этот раз слишком сильно задел вспыльчивого скандара.

Залзана Кавола корежило от злости. Шкура его топорщилась. Он мог взорваться в любой момент.

И в то же время в его глазах промелькнула искра расчета — словно он взвешивал открытый вызов подчиненного себе и необходимость держать такого человека в труппе. И, наверно, он думал о том, стоит ли экономить в такой ситуации.

После долгого и тяжкого молчания Залзан со свистом выдохнул воздух из широкой груди и полез за кошельком. Лицо его было хмуро. Он отсчитал пять блестящих монет.

— Вот они, — проворчал он, — и поторопись.

— Я пойду быстро, как смогу.

— Это далеко. Может, выпрячь одну из животин и поскакать на ней?

— Лучше я побегу на своих ногах.

И встал, чтобы открыть заднее окно.

Все его тело напряглось в ожидании удара стрелы. Но — миновало, и скоро он легко бежал по дороге. Лес, что так зловеще выглядел из фургона, сейчас казался почти мирным, тихим. Длинные ноги чуть касались земли, сердце, пережившее страх, билось ровно и сильно.

Валентайн бежал уже достаточно долго и подумал даже, не пропустил ли он деревьев двикки, не свернул ли случайно на другую дорогу. Нет, вряд ли, таких больших стволов он бы не проглядел. Да вот и они! И круглые шары их плодов под деревьями.

Великанши, однако, здесь не было. Он стал звать ее, заглядывать за деревья — обошел всю рощу. И решил было бежать дальше — хоть до самого Долорна, — но дала себя знать усталость: ноги, почувствовал он, уже тяжелы.

И тут он увидел ее — широченную спину и слоновьи ноги — целый холм, носящий человеческое имя Лизамона Халтин. Валентайн бросился к этому холму.

Воительница лежала на берегу ручья, расширившегося в одном месте до бассейна, лежала на животе, греясь после купания: ее меч отдыхал рядом с ней. Бегун с почтением оглядел эту гору плоти: мускулистые плечи, мощные руки, огромный зад и колонна ног.

Он окликнул ее и отвернулся, чтобы дать ей одеться. Великанша села, поискала окликнувшего ее.

— Я наверху! — еще раз крикнул он.

Женщина увидела Валентайна и не спеша взялась одеваться.

— Спускайся ко мне! — крикнула она. — Я тебя не боюсь.

— Пришлось тебя потревожить, хоть ты и не любишь этого, — сказал, приветствуя воительницу, жонглер. Она была уже в брюках и натягивала блузу на шары грудей. — Мы попали в засаду.

— Ясное дело.

— Нам нужно в Мазадон. Скандар послал меня нанять тебя.

Он протянул великанше пять роалов.

— Ты поможешь нам?

Она бросила взгляд на блестящие монеты.

— Теперь цена за эту услугу семь с половиной.

— Ты же говорила — пять!

— То было раньше.

— Но у меня больше нет!

Женщина пожала плечами и начала расстегивать блузу.

— В таком случае я продолжаю загорать. Можешь оставаться или уходить, в любом случае держись на расстоянии.

Валентайн не уступал:

— Когда скандар пытался сбить цену, ты отказалась торговаться, сказав о своей профессиональной чести. Мои понятия о чести требуют, чтобы я держался цены, о которой шла речь!

Великанша шлепнула себя по плечам и захохотала так оглушительно, что он отшатнулся. Рядом с ней он чувствовал себя не более, чем игрушкой, которую она могла перекинуть с руки на руку: вес этой женщины был, должно быть, не менее ста фунтов, а ростом — на голову выше его.

— Ты или глупый храбрец, или храбрый глупец! Я могу убить, тебя одним шлепком, а ты стоишь передо мной и болтаешь невесть что!

— Я не уверен, что ты хочешь навредить мне.

Воительница глянула на него с интересом.

Вроде бы нет. Но ты здорово рискуешь, парень. Я обидчива и если меня рассердить, то могу натворить много зла.

— Давай сделаем так. Нам надо в Мазадон, а договориться с лесными братьями можешь только ты. Скандар платит тебе пять роалов, а остальные деньги добавлю к требуемой сумме я.

Валентайн достал кошелек и отсчитал два с половиной роала. Протянул деньги Лизамоне.

— Ладно, — сказала она, — пяти с меня достаточно. — Взяла монеты Залзана Кавола, сунула в карман и стала подниматься по тропе.

Они подошли к невысокому дереву, к которому было привязано животное, похожее одновременно на лошадь и на бегемота.

— А где твое? — спросила она у Валентайна.

— Я пришел пешком.

— Ты бежал всю дорогу?

Она уставилась на него недоверчивым взглядом.

— Ты очень выгодный работник! Видимо, скандар хорошо платит, раз ты соглашаешься на любой риск.

— Я бы не сказал.

— Я так и думала. Ну, ладно, садись позади меня. Эта скотина даже не заметит увеличения веса.

Великанша взгромоздилась на «скотину». Та, хоть и была большой, сразу стала казаться карликом по сравнению с седоком. После некоторого колебания сел и Валентайн. Сел, обхватил воительницу за талию, обнаружив, что жира у нее почти нет — одни мышцы.

Животное вынесло их из рощи и потрусило по дороге.

Фургон, когда они добрались до него, был все еще плотно закрыт, а лесные братья выплясывали воинственный танец вокруг него.

Женщина и Валентайн спешились, Лизамона без страха направилась к фургону, крикнула что-то высоким дребезжащим голосом пляшущим туземцам. Ей ответили тем же голосом.

После приветствий начались переговоры — она убеждала, ей возражали, Вскоре Лизамона подошла к Валентайну.

— Они пропустят вас, но за плату.

— Сколько?

— Денег они не признают, им нужен другой товар.

— Какой же? У нас ничего на продажу нет!

— Я сказала им, что вы жонглеры, и объяснила, что это такое. Они согласны принять от вас плату вашим представлением. В противном случае — они вас убьют, но не сегодня. Сегодня у лесных братьев праздник, в этот день они не убивают, а оставляют это удовольствие на потом. Ну, так как, согласны вы выступить?

Посмотрела на всех и добавила:

— Яд, которым они смазывают свои стрелы, действует очень быстро…

Залзан Кавол рассвирепел: выступать перед какими-то обезьянами, да еще бесплатно! Делиамберу пришлось долго уговаривать его, доказывая, что лесные братья не обезьяны, они гораздо выше их на шкале эволюции. Слит, в свою очередь, заметил, что все равно они давно не репетировали — почему бы не сделать это здесь? Точку в споре поставил Ирфон Кавол, сказав, что представление не бесплатное, как посчитал брат, платой будет их проезд через лес, который является собственностью туземцев. В любом случае выбора у них не было.

Жонглеры вышли из фургона с булавами и серпами; насчет факелов Делиамбер вовремя их предупредил — летающий огонь может напугать лесных братьев и кто знает, что они могут тогда натворить. На лесной полянке началось самое, может быть, необычное представление.

Вверх бил безостановочный фонтан из булав, серпов, ножей и топориков, а из леса выходило все больше и больше хвостатых туземцев. Они рассаживались вокруг жонглеров и таращились на них, кусая пальцы, обмахиваясь гибкими хвостами, переговариваясь пронзительными голосами.

Прошел час, другой, солнце стало падать в лес, а лесные братья и не собирались расходиться; жонглеры продолжали свою работу.

— Сколько мы еще будем развлекать их? — спросил Залзан Кавол у Делиамбера.

— Помолчи! — ответил тот. — Наша жизнь в их руках.

Нет худа без добра — наши жонглеры воспользовались случаем, чтобы отрепетировать новые трюки. Скандары менялись местами, не переставая жонглировать, это выглядело немного смешно при их неуклюжести, Валентайн наконец-то стал равноправным третьим в обмене булавами. Потом они со Слитом стали работать в паре, а Карабелла и Шанамир кружились между ними колесом, кувыркались и прыгали. Шел третий час беспрерывного представления.

— Эти обезьяны насмотрелись уже на все пять роалов, — ворчал скандар. — Когда же будет конец этому?

— Вы так великолепно все проделываете, — сказала, подойдя, великанша, — что даже мне понравилось.

— Премного благодарны, — буркнул Залзан Кавол.

Наступили сумерки. Приход темноты сразу изменил настроение лесных братьев — они потеряли интерес к жонглерам. Пятеро подошли к сети, перегородившей дорогу, и стали рвать ее на куски острыми коготками пальцев. Не прошло и десятка минут, как путь был свободен, а все до единого лесные братья исчезли в темноте леса.

— Не найдется ли у вас вина? — спросила великанша. Жонглеры укладывали в фургон снаряды, готовили его к отправлению. — Я так на вас засмотрелась, что забыла про питье.

Залзан Кавол на это не отреагировал, словно и не слышал просьбы воительницы. Карабелла сбегала к фургону и вынесла полную флягу. Лизамона осушила ее одним глотком. Вытерла губы рукавом, по-мужски крякнула.

— Доброе вино. Долорнское? Гайроги понимают толк в выпивке. В Мазадоне вы такого не найдете.

Залзан Кавол наконец повернулся к ней.

— Ты сказала, траур там будет длиться три недели?

— Не меньше. Герцог — не то, что мы с тобой.

— Отчего он умер?

Лизамона почесала голову.

— Говорят по-разному. Одни толкуют, что его до смерти напугало послание Короля, другие — что он просто подавился за обедом, третьи утверждают, что вельможа перетрудился с тремя наложницами. Как бы там ни было — он умер, это уж бесспорно.

— Значит, работы мы там не найдем, — сказал скандар.

— Траур распространяется до самого Тагобара.

— Столько времени без заработка, — покачал головой Залзан Кавол.

— Да, тебе не повезло. Но я знаю, где вы сможете устроить представление — как раз за Тагобаром.

— В Кинторе? Ты уверена?

— Нет, в Кинторе у вас тоже ничего не получится. У них было неурожайное лето, они залезли в долги, на вас у них не будет денег. Я говорю об Илиривойне.

— Что? — Слит вздрогнул, как ужаленный.

Валентайн поинтересовался у Карабеллы:

— Где этот город?

— К юго-востоку от Кинтора. Это территория метаморфов.

— Да, они там живут, — подтвердил скандар и снова обернулся к Лизамоне. — Ты уверена, что мы найдем там работу?

— В следующем месяце у метаморфов фестиваль — они празднуют конец уборки урожая. Там начнутся всяческие веселья, танцы, спортивные состязания. Жонглеры, я думаю, найдут себе место на фестивале. Меняющие Форму, как и все, не жалеют денег во время празднеств.

— Разве они похожи на всех? — недоверчиво спросил Залзан Кавол. — И из них, как изо всех, можно вытрясти денежки? Что ж, мы это проверим…

— Только без меня! — неожиданно крикнул Слит.

— В чем дело? — удивился скандар, повернувшись к жонглеру.

Слит был бледен и напряжен, словно ему угрожала смертельная опасность.

— В Илиривойн вы пойдете без меня!

— Мне придется вынуть подписанный тобой контракт…

— Мне все равно. Никто не заставит меня пойти на территорию метаморфов. Имперские законы там не имеют силы, и наш контракт аннулируется, как только мы переступим границу резервации. Я не люблю Меняющих Форму и не собираюсь рисковать жизнью на их земле!

— Поговорим об этом позже, Слит.

— Мой ответ будет таким же.

Залзан оглядел всех.

— Хватит разговоров! Мы и так потеряли немало времени. Спасибо тебе за помощь, — повернулся он к великанше.

— Удачи в гастролях, — ответила она.

Махнула приветственно рукой и пошагала по дороге.

Нужно было поскорей убираться из леса. Все забрались в фургон, Залзан Кавол взгромоздился впереди — повозка тронулась. Валентайн, уставший от вояжа за Лизамоной, внепланового жонглирования и действия пьянящей двикки, забился в угол и сразу уснул. Уснул так крепко, что его не будила ни тряска фургона, ни продолжавшиеся разговоры.

Проснулся он только утром, услышав часто повторявшееся слово «метаморфы». В фургоне шел ожесточенный спор. Делиамбер доказывал, что слухи об опасности преувеличены. Какой опасности? — подумал Валентайн спросонья. Карабелла говорила что-то об иске, который Залзан Кавол предъявит Слиту, а Слит с истерикой в голосе вопил, что боится метаморфов и не подойдет к ним ни за какие деньги. Шанамир и Виноркис, поддавшись страху, добавляли сведений об Меняющих Форму — они-де лживы, злобны, не терпят всех остальных…

Окончательно проснувшись, Валентайн понял, что голова его покоится на коленях Карабеллы. В фургоне было светло. В проеме дверей виднелись ветви деревьев, а за ними — невысокие округлые холмы.

— Где мы? — спросил он.

— В окрестностях Мазадона. Скандар гнал повозку, как сумасшедший, всю ночь.

Девушка рассмеялась.

— А ты спал, как убитый.

Залзан Кавол и Слит спорили неподалеку от фургона.

Слит был вне себя от ярости. Он ходил взад и вперед, размахивал кулаками, кричал, топал ногами, один раз даже чуть не бросился на скандара, который, напротив, был спокоен и терпелив. Он стоял, сложив на груди все четыре руки, и лишь изредка бросал Слиту холодные реплики.

Карабелла повернулась к Делиамберу.

— Это продолжается слишком долго, колдун. Ты не можешь вмешаться, чтобы Слит не сделал какой-нибудь глупости?

Урун был настроен меланхолично.

— Ужас Слита перед метаморфами переходит границы разумного. Может быть, он получил когда-то послание Короля — и такое, что волосы его побелели за одну ночь? В любом случае — ему нужно было бы уйти из труппы, каковы бы ни были последствия.

— Но он нам нужен!

— А если он убежден, что столкнется в Илиривойне с чем-то ужасным, в наших ли силах помочь ему?

— Что если я попытаюсь успокоить его? — предложил Валентайн.

И встал, чтобы выпрыгнуть из фургона, но чуть не столкнулся с влетевшим сюда Слитом. Лицо его дергалось. Не говоря ни слова, он стал кидать в свой мешок имущество жонглера, заполнил его и выскочил из фургона, ни с кем не попрощавшись. Прошел мимо скандара, не повернув к нему головы, и пошагал на север.

Все растерянно следили за ним. Никто не бросился за ним вдогонку, пока он не скрылся из виду. Только тогда Карабелла сказала:

— Я побегу за ним. Я верну его.

Залзан Кавол окликнул девушку, но и она не ответила ему. Скандар, качая головой, вызвал всех вниз.

— Куда она пошла? — спросил он.

— Карабелла надеется остановить Слита, — ответил Валентайн.

— Это бесполезно. Слит покинул труппу. Я сделаю все, чтобы он пожалел об этом. Валентайн, теперь ты будешь работать за Слита, я добавляю к твоему жалованью пять крон в неделю. Так справедливо?

Валентайн кивнул. Он подумал, что такого уравновешенного, как Слит, в труппе будет не хватать и пожалел о нем.

Скандар продолжал:

— Делиамбер, я, как ты, наверно, уже догадался, решил поискать работу у метаморфов. Ты знаешь дорогу до Илиривойна?

— Я никогда там не был, — ответил урун, — но знаю, где он.

— Какой путь самый близкий?

— Доедем до Кинтора, затем на речном судне нужно сбудет проплыть миль четыреста на восток, а после Вирфа повернуть на юг, там и резервация метаморфов. Дорога неважная, но фургон пройдет.

— Сколько времени мы будем в пути?

— Если не будет задержек, около месяца.

— Поспеем как раз к началу фестиваля, — обрадовался скандар, — прекрасно! А каких задержек ты боишься?

— Мало ли что может случиться. Поломается фургон, задержит буря, кто-то на нас нападет. В центре континента не такой порядок, как на побережье. Здесь мы рискуем каждый день.

— Это уж как пить дать! — раздался знакомый голос. — Вам нужна защита!

К ним подходила великанша Халтин. Она улыбнулась им, как старая знакомая.

Залзан Кавол удивился:

— Как ты здесь очутилась так быстро?

— Я знаю удобные тропки. Я хоть и большая, но все же меньше вашего фургона и могу пробраться, где хочу. Ты направляешься в Илиривойн?

— Да.

— Я так и знала. И поехала за вами, чтобы предложить, свои услуги. Я пока без работы, а ты едешь в опасные места — не станем ли партнерами? Я гарантирую тебе безопасный проезд в Илиривойн.

— Ты берешь слишком высокую плату.

Она усмехалась.

— Я не всегда требую так много. Вы меня разозлили, когда налетели во время моего обеда. Я проведу вас в Илиривойн за пять роалов независимо от затраченного времени.

— Три, — сухо ответил Залзан Кавол.

— Ты ничему не научился!

Великанша возмущенно плюнула под ноги скандару.

— Я не торгуюсь. Иди в Илиривойн без меня, и удачи тебе. Только я в ней сомневаюсь.

Она подмигнула Валентайну.

— А где еще двое?

— Один отказался идти в Илиривойн. Он плюнул, как ты сейчас, и ушел.

— Может, он и прав. А девушка?

— Она побежала за ним — уговаривать, чтобы он вернулся.

— Куда?

Валентайн показал направление.

— ТУДА?! В рощу плотоядных?

Великанша была удивлена сверх меры.

— В какую рощу? — переспросил Валентайн.

— Значит, они здесь есть? — спросил, подходя к ним Делиамбер.

— Для них отведен парк. — Лизамона качала головой. — Но у подножия холма висят предупреждающие таблички. Они пошли по той вон тропе? Да защитит их божество!

— Слита пускай хоть съедят заживо, — проронил Залзан Кавол, — но она мне нужна!

— Мне тоже, — сказал Валентайн.

Он повернулся к воительнице.

— Может, если мы поедем за ними, догоним их еще до рощи?

— Твой хозяин хочет поторговаться.

— Пять роалов, — немедленно отозвался скандар. — Отсюда до Илиривойна.

— Шесть, — холодно, ответила Лизамона Халтин.

— Хорошо, шесть. Только приведи их сюда. Хотя бы ее.

— До чего же бесчувственный народ! — с отвращением сказала великанша. — И я еще нанимаюсь к ним на работу. Возьми одну из своих животин, — обратилась она к Валентайну, — и следуй за мной!

— Ты его там не оставишь? — забеспокоился Залзан Кавол. — Тогда в моей труппе не останется людей!

— Я приведу его живым и здоровым. А если повезет, то и тех двоих.

Она взобралась на свое животное.

— Поехали!

Тропа к холму шла среди голубовато-серой, кажущейся бархатной, травы. Трудно было поверить, что совсем рядом живут кровожадные растения.

Они доехали до места, где тропа начала резко подниматься, и здесь воительница показала спутнику на деревянный столбик. Под ним, полускрытый травой, лежал какой-то предупреждающий знак. Валентайн подошел и прочитал надпись на нем:

Разозленный разговором со скандаром Слит едва ли видел эту табличку, а Карабелла, спеша за Слитом, тоже не обратила на нее внимания.

Крутизна кончилась, кончилась и трава, начался лес. Великанша, ехавшая впереди, направила свое животное в рощицу редко растущих деревьев.

— Посмотри, — сказала она Валентайну, — вот плотоядные растения. Отвратительные твари! Будь я правителем этой планеты, я выжгла бы их все. Но наши коронованные, считающиеся любителями природы, выращивают их в королевских парках. Молись за своих друзей — может быть у них хватило ума держаться от этих растений подальше! Посмотри на них внимательно!

Меж деревьев Валентайн увидел бесстебельные кусты, чью основу составляли только листья. Длиной восемнадцати футов и четырех-пяти шириной, зазубренные по краям, металлически блестящие, они образовывали аккуратные розетки. В центре каждой зияла чаша в фут диаметром, наполненная ядовитой на вид жидкостью, внутренние края ее были вооружены то ли шипами, то ли острыми зубами.

— Это и есть плотоядные растения, — сказала великанша. — Земля вокруг них пронизана их охотничьими усиками, которые чувствуют приближение любого животного и… впрочем, смотри сам.

Она направила свое животное к ближайшему растению. Они были от него еще в футах двадцати, как из земли, от которой несло гнилью, показалось что-то вроде живого кнута. Кнут размахнулся, щелкнул и обвил ногу животного чуть повыше копыта. Животное спокойно обнюхало его, но лиана уже тащила ногу к раскрытой пасти куста. Лизамона вытащила меч и одним движением перерезала лиану. Отрезанный кусок упал наземь, но тут же другие кнуты зашевелились вокруг ног животного.

— Им не хватит силы затащить крупное животное в свои челюсти, но оно не может сдвинуться с места, слабеет и умирает. Вот тогда растение по частям затаскивает его в пасть. Моего одра этому кусту хватило бы на год.

Валентайн испугался. Карабелла в этом страшном лесу! Кровожадный куст может сожрать ее! Ее тело, губы, глаза…

— Как мы их отыщем? — крикнул он. — А что, если поздно…

— Зови их, — сказала великанша, — и погромче!

— Карабелла! — отчаянно закричал Валентайн. — Слит!

Через минуту он услышал слабый ответный звук. Лизамона услыхала его чуть раньше и уже двинулась по направлению к нему.

Скоро он увидел Слита — тот стоял на одном колене, углубившемся в землю, охотничьи усы обхватили обе его ноги. Карабелла, пытаясь спасти друга, тянула его за руку в свою сторону. А вокруг обоих жонглеров выпрыгивали из земли и щелкали хищные кнуты.

В руках Слита был нож, он тщетно пытался перерезать толстый кабель лианы, схватившей его; на мягкой почве виднелись длинные следы его ног — мощные плети успели протащить жонглера не менее, чем на четыре или пять футов к ожидавшей его пасти.

В борьбе за жизнь он терял дюйм за дюймом.

— Помогите! — кричала Карабелла. — Помогите!

Подбежав, воительница одним ударом меча перерубила ус, державший Слита. Освобожденный, он упал на спину и тут заметил, что другая плеть намеревается схватить его за горло.

Слиту помогла ловкость акробата — он кувыркнулся, избежав очередного захвата, и вскочил на ноги. Великанша подхватила жонглера и усадила позади себя.

Валентайн подъехал к Карабелле — та, трясясь от ужаса, стояла на относительно безопасном участке: слева и справа от нее взметывались в воздух и щелкали смертоносные кнуты. Он подхватил ее и усадил на спину своего животного. Девушка схватилась за него, как утопающая. Валентайн повернулся, одной рукой обнял Карабеллу. Жива! В этот момент он понял, как много она значит для него, как важно ему знать, что с ней все в порядке. Девушку все еще трясло, ужас не оставил ее.

— Еще минута, — прерывающимся голосом сказала она, — и Слит бы погиб. Ты видел, как сама смерть тянула его к себе? А как здесь очутилась Лизамона?

— Она проехала через лес знакомыми тропками. Залзан Кавол нанял ее провожатым до самого Илиривойна.

— Она, кажется, уже начала отрабатывать свой гонорар.

— За мной! — подала команду женщина-воительница.

Она выбрала безопасный путь среди кустов-убийц, но все равно ее животное дважды было схвачено хищными лианами, а Валентайна — один раз. Взлетал ее меч, и плеть оказывалась перерубленной. Минут через пятнадцать они увидели фургон.

Жонглеры громко приветствовали их, но Залзан Кавол окатил Слита холодной водой:

— Ты, видать, выбрал неудачный день для ухода от меня, — сказал он.

— Мы выбрали его вместе, — ответил Слит. — Я не собираюсь утруждать тебя собой — я пойду в Мазадон один.

— Не пори горячку, — вмешался Валентайн.

Слит вопросительно посмотрел на него.

— Пошли поговорим.

Валентайн обнял за плечи маленького жонглера и отвел его в сторонку, чтобы Залзан Кавол не помешал чем-нибудь их беседе.

Слит поначалу был неуступчив.

— В чем дело, Валентайн? — почти сердито спросил он.

— Я уговорил скандара нанять Лизамону в охранницы — благодаря ей ты сейчас стоишь передо мной.

— Спасибо.

— Ты мне многим обязан — ведь я спас тебе жизнь!

— Пожалуй.

— Тогда ответь мне взаимностью — возьми назад свои слова скандару.

— Ты не знаешь, что говоришь!

— Метаморфы, конечно, малоприятные существа, но Делиамбер сказал, что не так уж они опасны, как принято считать. Останься в труппе, Слит!

— Ты думаешь, я просто капризничаю?

— Ни в коем случае! Возможно, ты нелогичен.

Слит покачал головой.

— Однажды я получил послание от Короля, в нем говорилось о метаморфах. Они сотворили со мной злую шутку. Я верю посланию и не желаю и близко подходить к месту, где они живут.

— Разве послания всегда говорят буквально?

— Согласен, не всегда. Но часто бывает и так. Я видел во сне, будто у меня есть жена, что я без ума от нее. Она жонглирует со мной так же, как Карабелла, только еще, скажем, созвучнее, чем та. Мы с ней одно целое.

На изможденном после схватки на холме лице жонглера выступил пот, он остановил рассказ, который был, видимо, труден для него, но через минуту заговорил снова.

— Я увидел во сне, что метаморфы пришли и украли мою жену и подсунули мне женщину из своего народа, подделанную так ловко, что я не заметил разницы. Потом я увидел, как мы выступаем перед Коронованным — перед лордом Молибором (он правил давно и погиб, купаясь в реке), — наше жонглирование идет хорошо. Мы работали, как никогда, наверное, и Коронованный позвал нас к себе. Он угостил нас прекрасным ужином, а после него слуги отвели нас в роскошные спальни. Мы с женой получили отдельную. Я стал ласкать ее — а она вдруг изменилась в моих объятиях. Передо мной лежала женщина-метаморф, страшное существо с шершавой серой кожей, с какими-то хрящами вместо зубов, с грязными лужицами вместо глаз — и это существо прижималось ко мне, пыталось поцеловать!

С тех пор я не касаюсь тела женщины, боясь, что она вдруг окажется существом из моего сна. Я никому не рассказывал об этом… Когда я услышал об Илиривойне — я отказался ехать туда. Не хочу оказаться среди существ с изменяющимися лицами и телами!

Душа Валентайна наполнилась состраданием. Он положил руки на плечи товарища и сжал их, словно говоря этим, что он понимает его беду, что он с ним. Сказал:

— Это поистине кошмарный сон. Но нас учили, что сны можно поворачивать так и сяк, а не подчинять им свою жизнь.

— Этот сон невозможно истолковать двояко. Он жестко предупреждает меня, что я не должен приближаться к метаморфам.

— Не слишком ли прямолинейно ты его воспринимаешь? Нет ли в нем чего-то другого? Ты не обсуждал его с толкователями?

— Я не видел в этом необходимости.

— А меня ты послал к толкователю, когда в Пидруде я пожаловался тебе! Я отлично помню твои слова о том, что Король ничего не делает зря.

Слит иронически улыбнулся.

— Все мы мастера лечить других — только не себя. Тому моему сну уже пятнадцать лет, я давно его пленник.

— Освободись!

— Как?

— Если ребенок видит во сне, что падает, и в страхе просыпается, что говорят ему родители? Чтобы он не боялся потому что, падая во сне, не ушибаются. Что такой сон даже к добру, что ребенок не падал на самом деле, а летел к тому месту, где он чему-то мог бы научиться, если бы не испугался и не стряхнул бы с себя сна.

Верно?

— Да, говорят, этот сон благоприятный.

— Вот именно. А другие, так называемые, дурные сны не из этой же ли серии? Мы не должны бояться, а быть благодарными за мудрость сна.

— Так говорят детям. Они, между прочим, легче взрослых управляются со снами. А я помню, как ты кричал и метался во сне, Валентайн!

— Все равно я их пытался растолковать, как темны они ни были.

— Чего ты хочешь от меня?

— Чтобы ты ехал с нами.

— Зачем это тебе?

— Ты принадлежишь нашей труппе. Без тебя она развалится.

— Ты же знаешь, что скандары творят на арене чудеса! Человеку невозможно с ними соперничать. Карабелла и я, да и ты в труппе лишь во имя исполнения дурацкого закона. Вы будете получать свои деньги в любом случае — останусь я или уйду.

— Но я учусь у тебя!

— Будешь учиться у Карабеллы. Она работает не хуже меня, к тому же вы любите друг друга. Кто знает, может быть, в скором времени ты будешь жонглироватъ не хуже меня. И да спасут вас боги, когда вы будете в Илиривойне!

— Я не боюсь метаморфов, — ответил на это Валентайн.

Он протянул руку Слиту.

— Все равно я хочу, чтобы ты был рядом.

— Почему?

— Я дорожу тобой.

— И я дорожу тобой, дружище, но туда я идти не могу. Не настаивай, ты же видишь, какой силы запрет я получил!

— Ты мог бы полностью избавиться от своей болезни, если бы поехал в Илиривойн и убедился, что метаморфы не так страшны, как кажутся.

— Я сжился с ней, — сказал Слит, — а вот цена за излечение может оказаться слишком высока.

— Жить с такой страшной раной! Почему ты не хочешь залечить ее?

— Ты чего-то не договариваешь, Валентайн.

— Верно.

— Чего же?

После некоторого колебания Валентайн спросил:

— Ты рассказывал как-то, что видел меня в своих снах.

— Да, видел.

— Как именно?

— Это имеет значение?

— Не видел ли ты во сне, что я более силен и властен, чем на самом деле?

— В первую же нашу встречу мне сказали об этом твоя осанка и манера держаться. А твои просто феноменальные способности к жонглированию? А содержание твоих снов, о которых ты рассказал мне?

— Кем же я был в твоих снах, Слит?

— Могущественной персоной, лишенной стечением обстоятельств своего высокого положения. Принц, герцог…

— А не выше?

Слит облизал вдруг пересохшие губы.

— Да, возможно, и выше. Ты как-то связываешь эти сны с желанием оставить меня в труппе?

— Я хочу, чтобы ты сопровождал меня в Илиривойн и дальше.

— Ты думаешь, что виденное мною во сне — правда?

— Это я еще должен узнать, — был ответ Валентайна. — Кажется, правда. Это не может не быть правдой. Послания говорили мне, что так оно и есть.

— Милорд… — прошептал Слит.

— Не исключено.

Слит испуганно глянул на Валентайна и неожиданно опустился на колени. Валентайн схватил его за плечи и поставил на ноги.

— Это не нужно, — бросил отрывисто. — Могут увидеть. Я не хочу никого больше посвящать в это. Да и нет полной уверенности, что все так, как сказали сны. Не вздумай снова встать на колени когда-нибудь…

— Милорд…

— Я для тебя Валентайн, такой же жонглер, как и ты.

— Мне страшно, милорд. Сегодня я был в шаге от смерти, но сейчас испуган еще больше. Стоять рядом с…

— Зови меня Валентайном.

— Как я посмею!

— Ты звал меня так еще пять минут назад.

— Иногда пять минут — большое время.

— Я говорю тебе, ничего не изменилось.

— Все уже не так, милорд.

Валентайн тяжело вздохнул. Он почувствовал себя самозванцем, мошенником. Он обманывал Слита — но в данную минуту это было необходимо.

— Коль ты говоришь, что все уже не так, значит, если я повелю, ты пойдешь со мной в Илиривойн?

— Я обязан, — растерянно молвил Слит.

— Метаморфы не принесут тебе зла, — властно сказал Валентайн. — Ты уйдешь от их влияния, излечишься от своей болезни — верь мне, Слит!

— Я боюсь туда идти…

— Ты мне нужен в пути, — так же властно произнес Валентайн. — И не по моему выбору мы попадаем в Илиривойн. Я прошу тебя идти со мной.

Слит склонил голову.

— Я подчиняюсь, милорд.

— Еще раз прошу тебя звать меня как раньше, и не оказывать уважения больше, чем, скажем, вчера.

— Как пожелаешь, — ответил Слит.

— Валентайн!

— Валентайн, — с трудом произнес жонглер, — как пожелаешь, Валентайн.

— Пошли к нашим.

Он подтолкнул Слита.

Залзан Кавол, как обычно, расхаживал взад и вперед возле фургона. Его братья готовились к отъезду. Валентайн сказал скандару:

— Я уговорил Слита. Он едет с нами в Илиривойн.

Залзан Кавол посмотрел на обоих недоверчиво.

— Как тебе удалось это?

— Что ты ему такое особенное сказал? — подскочил и Виноркис.

— Это слишком долго объяснять, — ответил Валентайн, широко улыбаясь.

Теперь они ехали быстро. Весь долгий день фургон катил по ровному шоссе, а то и захватывал часть вечера. Халтин тряслась рядом с ними. Ее животное, несмотря на силу, больше нуждалось в отдыхе, чем твари, что тянули фургон, так что великанша время от времени отставала. Нести ее тяжеленную тушу, видно, было трудно любой животине.

Они ехали от города к городу через унылую провинцию. Здесь были лишь скромные участки зелени, посаженные только чтобы соблюсти букву закона. Население этой местности занималось в основном торговлей — Мазадон был воротами всего северо-западного Зимроеля для всех восточных товаров и главным перевалочном пунктом для транспорта, идущего из Пидруда и Тил-омона.

Экипаж жонглеров миновал, не останавливаясь в них, с десяток городов, среди которых были и сам Мазадон, Бургакс и Тагобар, погруженные в траур. Всюду они видели флага — знаки скорби.

Валентайн подумал, что провинция много потеряет из-за смерти герцога, из-за дней траура по нем. А что будет делать народ, когда умрет Понтифик? Конечно, все будет не так, как тогда, когда преждевременно упокоился Коронованный лорд Вориакс два года назад.

Впрочем, они ощутили смерть герцога, как более близкую — ведь он был фигурой осязаемой, реальной, жившей среда них, в то время как властители Горного Замка, отдаленные от всех тысячами миль, казались более чем абстрактными — мифическими, легендарными, даже нематериальными.

На громадной планете центральное правительство было скорее символом власти, чем самой властью. Валентайн подозревал, что стабильность Маджипуры зиждется на самостоятельности местных правителей — герцогов провинций и муниципальных мэров, внедрявших и поддерживающих указы имперского правительства при условии, что они могут действовать на своих территориях по своему усмотрению.

Как же может поддерживаться этот договор, если Коронованный — не посвященный и помазанный принц, а узурпатор, лишенный благословения Божества, как же держится столь хрупкая социальная конструкция?

Он все больше задумывался об этом в долгие часы достаточно монотонного путешествия по этой однообразной местности. Мысли, вроде бы сами собой приходящие к нему, удивляли его своей серьезностью, ведь он уже привык к простому, даже примитивному восприятию мира, на который открыл глаза в Пидруде, словно бы впервые. Теперь он начинал чувствовать, как усложняется его мышление, обогащается за счет каких-то внутренних ресурсов — будто бы чары, наложенные на него, рассеиваются, улетучиваются, как туман, а его настоящий ум все явственнее проглядывает сквозь него.

Если все происходит именно так, то чья-то магия действительно лежала на нем; его высвобождавшееся мышление доказывало это.

Прежние сомнения о его настоящем призвании таяли с каждым днем, но не исчезали совсем.

В снах он все чаще видел себя у власти. Однажды он, а не Залзан Кавол руководил жонглерами; в другой раз он в одежде принца председательствовал на каком-то важном совещании метаморфов, которые казались ему, не более чем призраками, не могущими удержаться хоть в какой-то форме дольше минуты. В следующую ночь он увидел себя на рыночной площади в Тагобаре, осуществляющим правосудие среди торговцев одеждой и продавцов браслетов.

— Вот видишь, — сказала Карабелла, когда он рассказал ей об очередных своих снах, — все, все говорит о власти и только о ней.

— Власть? Сидеть на бочке и разбирать дрязги мелких торговцев?

— Сны не говорят прямиком. Эти видения — метафоры высшего порядка.

Валентайн улыбнулся в ответ, но согласился с Карабеллой.

Но однажды ему пришло во время сна наиболее ясное видение из его прошлой жизни. Он был в комнате с панелями из дорогих и редких пород дерева, сверкающими полосами симотана, банникона и темного болотного красного дерева.

Он сидел за палисандровым столом и подписывал какие-то документы.

Над ним был герб сияющей звезды, стояли по обе стороны стола послушные секретари. Громадное округлое окно напротив выходило в воздушный простор, как если бы под ним, под окном, находился титанический склон Горы Замка.

Фантазия это или фрагмент похороненного прошлого, которое пытается высвободиться из чего-то и всплывает во сне, выходит на поверхность сознания?

Он описал кабинет, стол, звезду и все прочее Карабелле и Делиамберу, но они знали о королевских апартаментах столько же, сколько знали, скажем, о том, что подают на завтрак Понтифику.

Урун спросил только, каким он ощущал себя или, может, видел — золотоволосым, как Валентайн-жонглер, или брюнетом, как Коронованный, которого он приветствовал в Пидруде во время фестиваля?

— Я был темноволос, — ответил Валентайн.

Наморщил лоб, задумавшись.

— Я ведь сидел за столом — как я мог видеть себя? Постойте…

— Во сне мы видим себя отстраненно, — подсказала Карабелла.

— Нет, не вижу, — признался Валентайн. — То блондин, то брюнет. Может такое быть?

— Да, — коротко ответил Делиамбер.

После нескольких дней довольно утомительного путешествия гастролеры доехали почти до Кинтора.

Этот главный город северной части центрального Зимроеля стоял на изрезанной местности: озера, холмы, темные непроходимые леса окружали его. Дорога, выбранная Делиамбером, вела фургон через юго-западное предместье города, называемое Горячим Кинтором из-за больших гейзеров, бьющих здесь, и широкого, розового цвета озера, постоянно булькавшего и пузырившегося.

Трещины в земле выделяли целые облака зеленоватого газа, а подошедший к ним поближе мог услышать утробные звуки — что-то похожее на рычание и стоны. Небо над Горячим Кинтором всегда было облачным, цвета тусклого жемчуга; хотя в стране лето еще не кончилось, с севера дул уже по-осеннему холодный, резкий ветер.

Между Горячим Кинтором и собственно Кинтором лежала река Зимр, самая большая в Зимроеле, Когда путешественники, миновав узкие улочки предместья, оказались перед ней, Валентайн, что называется, открыл рот.

— Ты удивлен? — спросила Карабелла.

— Река… Я никогда не думал, что бывают такие большие.

— Ты таких не видел?

— Нет никакого сравнения с Пидрудом. А до Пидруда я ничего не помню.

— Нет реки большей, чем Зимр, — заметил Слит. — Не мешай ему удивляться, Карабелла.

Темные воды Зимра были до самого горизонта, река здесь напоминала море.

Валентайн едва мог разглядеть очертания башен Кинтора на противоположном берегу. До десятка огромных мостов пересекали реку. Их величина тоже поражала воображение: может ли человек построить такое?

Мост, что находился прямо перед ними, мост Кинтора, был шириной в четыре шоссе. Арки над ним то поднимались, то опускались — как волны. Мост ниже по реке поражал своей мощью: тяжелое его ложе покоилось на толстенных мостовых быках. Зато верхний казался легким, стеклянным — он весь искрился.

Делиамбер пояснил:

— То, что перед нами — мост Коронованного; направо — Понтифика, а нижний — мост Снов. Это очень древние мосты.

— Но зачем строить мосты там, где река так широка? — недоуменно спросил Валентайн.

— Здесь Зимр уже, чем везде, — ответил Делиамбер.

Длина реки, рассказал он, достигает семи тысяч миль. Она начинается на северо-западе Долорна в устье Рифта и течет через весь верхний Зимроель к прибрежному городу Пилиплоку, впадая во Внутреннее Море. Эта река судоходна по всей ее длине — широкий и стремительно несущийся поток, извивающийся как змея. На ее берегах стоят сотни богатых городов, внутренних портов, самый западный из них — Кинтор.

Вглядываясь вдаль, Валентайн заметил еле видные в облачном небе высокие зазубренные пики гор — северо-западную границу Кинтора. В горах, по словам того же Делиамбера, жили племена охотников, которые часто бывают в городе, принося туда мясо и шкуры животных и меняя их на промышленные товары.

В эту ночь Валентайн увидел во сне, что входит в Лабиринт для совещания с Понтификом.

Сон был резкий, до боли отчетливый.

Валентайн стоял под ярким зимним солнцем на голой равнине и смотрел на лежавший перед ним храм без крыши с белыми стенами. С ним были Карабелла, урун и Лизамона — все почему-то в темных очках. Но когда Валентайн ступил на порог храма, он был уже один. Дорогу ему преградило существо непонятной формы жизни — неописуемо зловещего вида. Ни гайрог, ни лимен, ни урун, ни скандар, ни хьерт, ни су-сухирис — мускулистое существо с толстыми руками и красной кожей, купол головы, сверкающие желтые глаза, злобные. Низким рычащим голосом существо спросило у Валентайна, какое у него дело к Понтифику.

— Нужно починить мост Кинтора, — ответил Валентайн. — Заниматься такими делами — древняя обязанность Понтифика.

Желтоглазое создание засмеялось.

— Ты думаешь, Понтифика это интересует?

— Я должен попросить его помощи.

— Ладно, иди.

Страж вынужденно поклонился и посторонился, пропуская посетителя. Валентайн прошел границу портала, существо за его спиной рыкнуло и закрыло скрипящие ворота. Назад ходу не было.

Перед Валентайном открылся змеящийся коридор, залитый слепящим светом.

Несколько часов он шел по нему. Затем стены коридора расширились, гость Лабиринта очутился в бескрышном храме из белого же камня и снова дорогу ему преградило краснокожее существо и прорычало:

— Вот Понтифик.

Дверь в темную комнату, трон и имперский правитель Маджипуры на нем — черная и алая одежда, драгоценная тиара на голове.

Многорукое чудовище с человеческим лицом! Драконьи крылья за спиной! Чудовище, сидя на троне, ревело и визжало, как безумное, свист срывался с его губ, и несло от Понтифика ужасающей вонью, и черные кожистые крылья обдавали просителя могильным холодом.

— Ваше величество, — попытался перекрыть рев чудовища Валентайн. Он поклонился. Поправился — Ваше лордство!

Правитель вдруг захохотал, потянулся к посетителю, схватил его, подтянул к себе. Валентайн оказался на троне, а Понтифик, все так же безумно хохоча, полетел в ярко освещенный коридор и исчез и нем. Еще некоторое время Валентайн слышал верещание чудовища и хлопание крыльев.

Он проснулся мокрый от пота. Карабелла, она была рядом с ним в эту ночь, испуганно смотрела на него. В ее глазах светилось понимание — словно и она видела этот ужасный сон. Рука девушки гладила плечо возлюбленного.

— Ты кричал во сне! — сказала она.

— Бывают, наверно, такие случаи, — ответил он, — когда во сне узнают больше, чем наяву.

Он протянул руку к бокалу с вином, оставшимся с вечера.

— Мои сны — тяжелый труд, Карабелла.

— Слишком многое в твоей душе ищет выхода, милорд.

Он положил голову к ней на грудь.

— Я молюсь о том, чтобы стать мудрее.

В Кинторе Залзан Кавол купил места для труппы на речном судне, идущем в Ни-мою и Пилиплок. Первой остановкой должен был стать город Вирф, граница страны метаморфов.

Валентайну не хотелось сходить здесь на берег — корабль шел дальше, в Пилиплок, стоило разориться на десятъ-пятнадцать роалов и он был бы там, а оттуда рукой подать до Острова Снов. Что ему метаморфы, когда его на Острове ждет Леди, у которой он, может быть, узнает все, о чем так загадочно говорят ночные видения!

С судьбой не поспоришь, думал Валентайн. У событий своя естественная скорость, они идут к конечной, трудно нами понимаемой цели… Он был уже не тем человеком, каким помнил себя в Пидруде — простым, как новорожденный, но не знал, и кем должен стать, кем постепенно становится — ясного ощущения перехода от одного к другому у него не было, хотя границы падали и не возникали вновь. Он видел себя актером в какой-то длинной и запутанной драме, завершающие сцены которой еще далеко, далеко.

Речное судно, на которое они сели, было по виду самым фантастическим, впрочем, не лишенным своеобразной красоты. Океанские корабли, которые он видел в Пидруде, отличались изяществом и логичностью всех линий — их ждали трудные мили океанских дорог, это же было приземистым, широким, напоминающим, скорее, паром, чем корабль. Как бы для того, чтобы компенсировать его неуклюжесть, строители украсили его парящим над палубой мостиком и тремя носовыми фигурами, в центре же палубы размещалась огромная прогулочная площадка со статуями по краям, павильонами и игорными заведениями. На корме они поместили трехэтажную надстройку, где жили пассажиры. На нижних палубах были грузовые камеры, обеденные залы, каюты третьего класса и команды, а еще ниже — машинное отделение, откуда шли две гигантские дымовые трубы, вверху превращающиеся в подобие рогов. Корабль был деревянным, — на Маджипуре мало металла, — и плотники изощрялись чуть ли не на каждом футе поверхности, украшая ее резьбой, панелями и скульптурами.

В ожидании отплытия Валентайн, Карабелла и Делиамбер обошли всю палубу и насмотрелись на пассажиров. Они были из всех областей: гайроги в пышных одеждах, жители влажных южных стран, одетые в белые прохладные материи, путешественники из западного Альханроеля, предпочитавшие красные и зеленые цвета одеяний… Вездесущие лимены торговали, как и везде, сосисками, хьерты в судовой униформе важно расхаживали среди публики, давая информацию обо всем и советы тем, кто их просил и тем, кто не просил.

Бросалась в глаза семья су-сухирисов в золотых плащах, двухголовых, надменных. Они проплывали сквозь толпы как призраки из сна — все расступались перед ними. И была здесь еще группа метаморфов.

Первым их увидел Делиамбер. Колдун щелкнул клювом и коснулся руки Валентайна.

— Посмотри! Будем надеяться, что Слит их не видит.

— Где? Где они?

— У поручней. Стоят отдельно от всех. Они в своей естественной форме.

У поручней стояло пятеро — мужчина, женщина и трое детей.

Это были стройные длинноногие существа. Взрослые — выше Валентайна — выглядели хрупкими, какими-то непрочными, с зеленовато-желтой кожей, лица их были похожи на человеческие, но с острыми скулами, губы были только намечены, а косо поставленные глаза, длинные и узкие, не имели зрачков.

Валентайн не мог понять, как держат себя метаморфы — надменно, скромно ли, но одно было видно: они чувствуют себя на враждебной им территории. Метаморфы были аборигенами Маджипуры, они владели планетой до прихода других рас, первых поселенцев планеты, четырнадцать тысяч лет назад. Он не мог отвесть от них глаз.

— А как они меняют форму? — спросил он.

— Кости у них соединяются иначе, чем у всех, — сказал Делиамбер. — Под давлением мускулов они сдвигаются и образуют новый рисунок. Кроме того, в их коже есть особые клетки, меняющие и цвет, и текстуру. Существуют и другие приспособления менять внешность. Взрослый метаморф изменяется почти мгновенно.

— А зачем им это?

— Кто знает! Возможно, даже им это неизвестно, как неизвестно, зачем произведены на свет расы, не умеющие менять внешность. Может быть, это и имеет свою цель, скрытую от нас.

— Они слабосильны, — вставила Карабелла, — если позволили отнять у себя планету.

— Видимо, умения менять свою форму мало для защиты собственной планеты от пришельцев, — ответил Делиамбер.

Метаморфы заворожили Валентайна. Они представлялись ему артефактами далекой истории, археологическими реликтами, выжившими с того далекого времени, когда здесь не было никого из пришельцев, звездных скитальцев — тогда один лишь этот народ, хрупкий, зеленый, бродил по необъятной планете. А потом пришли завоеватели… Как давно это было! Он хотел бы увидеть их превращения, но метаморфы не меняли своего облика.

Из толпы внезапно появился возбужденный чем-то Шанамир и схватил Валентайна за руку.

— Ты знаешь, кто с нами на борту? Я слышал разговор грузчиков: целая семья Меняющих…

— Тише, — остановил его Валентайн. — Вон они.

Мальчик взглянул и прижался к другу.

— Они чешуйчатые…

— Ты не видел Слита?

— Он на мостике с Залзаном Каволом. Они договариваются насчет нашего выступления вечером. Если Слит их увидит…

— Рано или поздно он с ними встретится.

Валентайн повернулся к Делиамберу.

— Метаморфы часто появляются вне резерваций?

— Они живут повсюду, но везде помалу и очень редко в своей естественной форме. В Пидруде, говорят, их всего одиннадцать, в Фалкинкипе — шесть, в Долорне — девять…

— В иной форме?

— Да, в виде гайрогов, хьертов или людей — где как удобнее.

Метаморфы решили уйти с палубы. Они шли с большим достоинством, но, в противоположность су-сухирисам, без их надменности.

— И еще вопрос: они живут в резервации по своей воле или по чужой?

— И то, и другое, я думаю. Когда лорд Стиамот завершил завоевание планеты, он вынудил метаморфов уйти из Альханроеля. Но Зимроель был тогда еще мало заселен, все предпочитали держаться побережья — и их пустили в глубь страны. Они выбрали территорию между Зимром и южными горами, где подступы к ней можно контролировать, и поселились там. А теперь уже стало традицией, что они живут только и только в резервации, если не считать немногих, поселившихся в других городах страны. Я даже не знаю, имеет ли традиция силу закона. Но они едва ли обращают внимание на указы из Лабиринта или из Горного Замка.

— Если имперские законы для них так мало значат, может быть, мы рискуем, отправляясь в Илиривойн?

Делиамбер засмеялся.

— Дни, когда метаморфы нападали на пришельцев только из чувства мести, давно прошли. Это скучный и угрюмый народ, но он не станет вредить нам, и мы, скорее всего, уйдем из их страны целыми и невредимыми и даже снабженными парой-другой монет, которые так любит Залзан Кавол. Да вот и он сам.

Появился довольно выглядевший скандар вместе со Слитом.

— Мы договорились о представлении! — объявил он. — Пятьдесят крон за час работы! Выступаем сразу после полудня. Покажем им наши простенькие вещи — зачем нам выкладываться до Илиривойна!

— А почему бы нам не показать лучшее? — возразил Валентайн. Ища поддержки, он посмотрел на Слита.

— На борту судна находится группа метаморфов. Они могут рассказать о нас в Илиривойне.

— Ну что ж, разумно, — одобрил скандар.

На Слита была страшно смотреть. Он был бледен, губы его дрожали, руки рисовали в воздухе магические знаки, предохраняющие от беды. Валентайн постарался успокоить жонглера:

— Начинается процесс излечения. Работай со снарядами, как для придворных Понтифика.

— Они мои враги! — прохрипел Слит.

— Эти — нет. Они не из твоего сна. Вред тебе принесли другие. И это было так давно!

— Мне трудно находиться с ними на одном корабле!

— Ничего не поделаешь. Да сколько их — всего пятеро. Малая доза — хорошее средство, чтобы привыкнуть.

— Илиривойн…

— Нам его не избежать. Ты обещал мне, Слит.

Слит умоляюще смотрел на него.

— Да, милорд, — в конце концов прошептал он.

Они подыскали безлюдное место палубой ниже и поработали с булавами. Роли их поначалу переменились — Валентайн жонглировал безупречно, а Слит — как новичок, то и дело роняя снаряды и ушибая пальцы. Но через несколько минут его мастерство взяло верх.

Все булавы были в воздухе; Слит предложил напарнику такой сложный рисунок обмена, что тот не выдержал и попросил пощады; они вернулись к знакомому рисунку.

Ближе к вечеру на верхней палубе пассажирам корабля было дано представление — первое после выступления наших жонглеров перед лесными братьями. Залзан Кавол задал программу, которую они еще не делали. Жонглеры разделились на три тройки: Слит, Карабелла и Валентайн, Залзан Кавол, Тилкар и Гейбор Херн, Хайрод Кавол, Руворн и Ирфон Кавол. Жонглеры показали тройной обмен. Одна группа скандаров работала ножами, другая — горящими факелами, третья — людей — серебряными булавами.

Это было самое трудное из всего, что испытал до сих пор Валентайн. Симметрия работы требовала совершенства. Уронить хоть один снаряд — означало разрушить весь строй жонгляжа. Валентайн был слабым звеном в девятке, но успех ее зависел и от него.

Они не уронили ни одной булавы, и когда жонглеры закончили номер ливнем снарядов, раздались бурные аплодисменты. Кланяясь, дебютант заметил, что семья метаморфов сидит в первом ряду.

Он бросил взгляд на кланяющегося Слита.

Сойдя с подмостков, Слит сказал:

— Я увидел их, когда мы начали, но тут же забыл. Понимаешь, забыл, Валентайн!

Он счастливо рассмеялся.

— И они совсем не похожи на тех страшных созданий, которых я видел во сне!

В эту ночь труппа спала в сыром и переполненном трюме в брюхе корабля. Валентайн был зажат между Шанамиром и Лизамоной. Близкое соседство с женщиной-великаном гарантировало, казалось, что спать ему не придется, потому что ее храп напоминал рычание громадного животного, а каждое ее шевеление грозило раздавить его. Несколько раз Лизамона наваливалась на него и он с трудом высвобождался от ее тяжести. Но скоро она затихла и он уснул.

Во сне он был Коронованным, лордом Валентайном, мужчиной с оливковой кожей и черной бородкой. Он сидел в зале Горного Замка, окруженный всеми атрибутами власти, затем вдруг оказался в южном городе, жарком и душном, где стены домов были увиты гигантскими лианами с ярко-красными цветами. Он знал, что город называется Тил-омон, что он находится в дальнем конце Зимроеля, что приехал сюда на пир в его честь. За столом сидел и еще один высокий гость — Доминин Баржазид, второй сын Короля Снов.

Доминин Баржазид провозглашал тосты в честь Коронованного, выкрикивал здравицы и предсказывал, держа в руке бокал с вином, достойное и славное правление, могущее в будущем встать в один ряд с правлением лорда Стиамота, лорда Престимиона и лорда Конфалума.

Коронованный отвечал на тосты улыбкой и предлагал выпить за хозяина, мэра Тил-омона, и за герцога провинции, за Короля Снов, за Понтифика Тивераса и за Леди Острова, свою мать. Его стакан наполняли и наполняли — красным вином, потом янтарным, снова красным, голубым…

Вот он уже не может пить больше, поднимается, идет в спальню и засыпает там мертвым сном. И тут же появляются люди из окружения Доминина, они заворачивают его в шелковые простыни и уносят куда-то, и он не может оказать сопротивления, потому что руки и ноги ему не повинуются. Потом он видит себя на столе в незнакомой комнате, волосы у него желтые, как солома, кожа белая, а у Доминина, склонившегося над ним, лицо Коронованного.

— Увезите его в какой-нибудь город на дальнем севере, — говорит мнимый лорд Валентайн, — и выпустите там — пусть идет, куда хочет.

Валентайн почувствовал, что задыхается, проснулся и понял, что великанша положила свою могучую руку на его лицо. Он оттолкнул руку, но сон больше не вернулся.

Об этом сне Валентайн не рассказал никому, решив, что пора хранить ночную информацию про себя — ведь иным просто незачем прикасаться к государственным тайнам. Он уже второй раз видел во сне, что его как Коронованного вытеснил Доминин Баржазид, а сон, когда Валентайна споили и украли его личность, видела Карабелла.

Эти сны могли быть и фантазией, но Валентайн думал уже иначе. Слишком крепка была их конструкция, слишком навязчиво повторялась, чтобы быть неправдой.

Итак, Доминин носит его звездную корону — что дальше.

Пидрудский Валентайн пожал бы плечами и сказал, что до этого ему нет никакого дела. Но Валентайн, плывущий сейчас из Кинтора в Вирф, призадумался.

В этом мире всегда существовал некий баланс власти, поддерживаемый в течение тысячелетий, начиная с времен лорда Стиамота, а то и раньше, с каких-нибудь забытых ныне правителей Маджипуры первых столетий после переселения сюда. В этой системе недоступный для всех Понтифик правил посредством сильного и энергичного Коронованного, выбранного им самим, названного Королем Снов, который, выполняя приказы, наказывал нарушителей закона, входя в спящие их мозги, и Леди Острова, несущей всем любовь и мудрость. Эта система распределения сил, доставшаяся им от древних, существовала тысячелетия. При ней Маджипура была счастливой и процветающей планетой, подвластной, конечно, капризам тленной плоти и природным стихиям, но, в основном, свободной от больших конфликтов и следующих за ними не меньших страданий. А что если Баржазид, хоть и человек королевской крови, нарушит, столкнув законного Коронованного, утвержденный Божеством баланс? Какой вред может это принести общественному здоровью, общественному спокойствию?

И что скажут о сверженном Коронованном, который покорился произволу и оставил узурпатора без наказания? Это может быть воспринято как отречение, а было ли хоть раз в истории Маджипуры, что Коронованный отрекся от власти? Не стал ли он, Валентин, таким образом сообщником коварного Доминина Баржазида?

Последние колебания исчезали, как дым.

Валентайну-жонглеру казалось странным и смешным, когда к нему пришли самые первые намеки на то, что он истинный лорд Валентайн Коронованный. Тогда это казалось насмешкой, абсурдом. Теперь — нет. Существо его снов придало им достоверность. Случилась чудовищная вещь — до него только теперь дошел смысл происшедшего. Его задачей стало исправить все без каких-либо колебаний.

Но как? Идти на Гору в костюме жонглера и требовать вернуть Горный Замок?

В это утро он старался казаться спокойным и никому не сказал ни слова о своем сне и о мыслях, что пришли в голову. Он подолгу стоял у поручней, глядя на далекий берег.

Безмерность реки превосходила всякое понимание. В некоторых местах она была так широка, что земля исчезала из виду, а если и появлялась, то казалась не более, чем островом среди миль и миль воды. Течение было быстрое, судно на хорошей скорости неслось к востоку.

Солнце светило до полудня, заставляя воду сверкать, слепя глаза; потом пошел дождь. Сначала легкий, он усилился, посыпал щедро, и жонглерам пришлось отменить второе представление к великому неудовольствию Залзана Кавола. Все, кто ехал на корабле, спрятались под крышу.

Этой ночью Валентайн лег рядом с Карабеллой, а великаншу оставил соревноваться в храпе со скандарами. Он ждал нового сна, но то, что ему приснилось, было лишь бесполезными обрывками чего-то — фантазии, хаос, незнакомые улицы, незнакомые лица, вспышки света, непонятные разговоры… Утром судно прибыло в порт Вирф и причалило на южном берегу реки.

— Провинция метаморфов, — рассказал жонглерам Стафон Делиамбер, — называется Пьюрифайн, это название происходит от слова, которым именуют себя метаморфы на своем языке — пьюривары. На севере она граничит с предместьями Вирфа, на западе — с откосом Велатиса, на юге — с горной цепью Гонгар, а на востоке — с рекой Стейч, левым притоком Зимра. Я не был здесь, но знаю эту местность хорошо. Попасть в Пьюрифайн трудно, потому что откос Велатисе — стена в милю высотой и в триста миль длиной. Гонгары высоки и там часты грозы. Стейч — дикая, неуправляемая река со множеством быстрин и водоворотов. Единственный путь туда — через Вирф, это ворота Пьюрифайна.

Теперь, когда жонглеры оказались всего в нескольких милях от этих ворот, они стремились как можно скорей оставить за собой мало интересный порт Вирф. Дождь, начавшийся вчера, продолжался, поливая песчаное побережье и карликовые деревья с бледно-зеленой корой и узкими, дрожащими от капель дождя листьями. В фургоне почти не разговаривали. Слит, тот, казалось, вообще дал обет молчания. Карабелла от нечего делать жонглировала в центре помещения тремя мячами. Скандары, те, кто не вел фургон, занялись какой-то хитрой игрой костяными палочками и связками усов дроля. Шанамир, укачавшись, дремал. Виноркис уткнулся в бухгалтерский журнал. Делиамбер поддерживал себя колдовскими штучками, зажигая одну за другой маленькие свечи и шепча что-то над огоньками. Великанша Халтин, присоединив свое животное к тем, что тащили фургон, храпела, как морской дракон, просыпаясь только затем, чтобы глотнуть вина из фляги, купленного ею в Вирфе.

Валентайн сидел в углу у окна и думал на этот раз о Горе Замка. Интересно, на что она похожа, эта гора в тридцать миль высотой, каменная колонна, гигантская башня, упирающаяся вершиной в темную ночь космоса? Если откос Велатиса всего в милю высотой был, по словам Делиамбера, недоступным, что же собой представляет подъем на тридцатимильную Гору? И какую тень отбрасывает она? Эта тень, наверно, протягивается на весь Альханроель. И как же тогда, получают свет и тепло, города, что находятся на ее склонах?

Откуда-то Валентайн знал что тепло, свет и свежий воздух вырабатывают машины, изобретенные еще древними, в забытую теперь технологическую эру, когда ремесла, привезенные с Земли, были широко распространены здесь. Но принцип работы машин был ему неизвестен — как непонятно ему было и то, какие силы приводят в действие его память.

Он думал также о самом Замке — дворце о сорока тысячах комнат, прибежище лорда Валентайна, а до него — лорда Вориакса. Замок лорда Валентайна! Существует ли он или это сказка, выдумка; Замок лорда Валентайна! Он представил его на вершине Горы — яркий мазок, всего в несколько молекул толщиной, каким он, возможно, кажется по сравнению с немыслимой величиной Горы, мазок неправильной формы, прилепившийся к вершине — сотни комнат по одну сторону, сотни — по другую. Сотни комнат, галереи, внутренние дворики — и где-то в самой сердцевине дворца сидит во всем своем величии сам Коронованный, лорд Валентайн, чернобородый и смуглый. Хотя, кажется, его там сейчас нет. Он все еще объезжает королевство.

Я жил когда-то на этой Горе, думал Валентайн, жил в Замке. Что я делал, когда был Коронованным, каковы были мои обязанности? Но никаких воспоминаний об этом в его мозге не было, и все же в нем крепло убеждение, что они вернутся — в обрывках памяти все чаще появлялись острова и целые архипелаги. Он уже знал, что родился не в Ни-мое, у реки, как говорили ему вложенные в него мнимые воспоминания, а в одном из пятидесяти городов, расположенных высоко на Горе, почти у подножия Замка, что он воспитывался в королевской касте, среди тех, из кого выбирали принцев, что его детство и юность протекали среди богатства и роскоши.

Но он никак не мог вспомнить своего отца, наверняка человека высокого звания, а о матери помнил только то, что она была черноволоса и смуглокожа, как и он сам когда-то и — неожиданно выплывало воспоминание — однажды она долго целовала его и плакала, говоря, что вместо утонувшего лорда Молибора Коронованным выбрали Вориакса, и теперь она должна стать Леди Острова.

Правда ли это, или он вообразил эту сцену? Подсчитав, Валентайн подумал, что когда к власти пришел Вориакс, ему, вероятно, было двадцать два года.

Могла ли мать плакать, становясь Леди Острова? Ведь она должна была радоваться тому, что оба они, мать и сын, делаются правителями Маджипуры. Плакала и радовалась одновременно — может, так?

Валентайн покачал головой. Моменты жизни, меняющие историю, — найдет ли он когда-нибудь доступ к ним, или они так и останутся под запретом, наложенным на него теми, кто украл его прошлое?

Вдруг он услышал далекий взрыв, подземный удар качнул фургон — все вздрогнули, подняли головы. Колебания почвы еще раз сотрясли фургон, но вот затихли.

— Что это? — вскинулся Слит. Он выхватил из оружейной стойки энергомет.

— Спокойно, — остановил его Делиамбер, — это всего лишь звук Пьюрифайнского фонтана. Мы приблизились к его границе.

— Что это за фонтан? — спросил Валентайн.

— Подожди и увидишь.

Через несколько минут фургон остановился. Залзан Кавол, сидевший впереди, обернулся ко всем.

— Где урун? Эй, колдун, дорога заблокирована!

— Мы проходим ворота Пьюрифайна, — ответил тот.

Дорогу перегораживала баррикада из желтых каменных брусов, для прочности оплетенных веревкой. Слева от баррикады был сторожевой пост, в котором дежурили два хьерта в зеленых пограничных мундирах. Они приказали путешественникам выйти из фургона под обильно сыпавшийся дождь, хотя сами оставались под навесом.

— Куда? — спросил один из них.

— В Илиривойн, на фестиваль Меняющих Форму. Мы артисты, жонглеры, — представился Залзан Кавол.

— У вас есть разрешение? — спросил другой стражник.

— Разве оно нужно? — вмешался в разговор Делиамбер.

— По указу лорда Валентайна Коронованного, изданному больше месяца назад, никто из граждан Маджипуры не может ступить на территорию метаморфов без законного на это основания.

— У нас оно есть! — упрямился скандар.

— Тогда вы должны иметь разрешение.

— Но мы не знали, что оно нужно!

На хьертов его слова не произвели никакого впечатления. Они, казалось, готовы были заняться любым делом, только не этим.

Залзан Кавол посмотрел на Виноркиса, надеясь, что, может, он подействует как-то на своих собратьев, но хьерт только пожал плечами. Тогда скандар снова обратился к колдуну:

— В твои обязанности входит предупреждать меня о таких вещах!

Урун завертел головой.

— Даже колдуны не могут знать о новых законах, особенно если они путешествуют по заповедным лесам.

Запрещение входить на территорию метаморфов вызвало вспышку радости у Слита. Неужели и вправду не пустят? Зато Залзан Кавол разозлился не на шутку. А великанша Лизамона потянулась даже к вибрационному мечу. Валентайн первым нашел выход, подсказав скандару:

— Хьерты не всегда неподкупны.

— Своевременная мысль, — буркнул тот.

Он вытащил кошелек. Глаза хьертов немедленно обратились к нему. Валентайн понял, что избрал верную тактику.

— Я, кажется, найду необходимый документ, — сказал скандар. Он вытащил из кошелька две монеты по кроне и прилепил их к жирным ладоням стражников. Те глянули на ладони и швырнули монеты на землю.

— Всего по кроне? — прошептала Карабелла. — Неужели он думает купить проезд за такие деньги?

— Подкуп офицера имперского правительства — серьезное преступление, — сказал хьерт, который был званием выше. — Вы будете арестованы и предстанете перед судом в Вирфе. Оставайтесь в своем фургоне до прибытия полицейских.

Залзан Кавол обернулся к Валентайну, хотел что-то сердитое ему сказать, но вдруг тихо заговорил с братьями. Лизамона снова схватилась за меч. Валентайн пришел в отчаяние — сейчас хьертов зарубят и они станут беглыми преступниками, не пройдя еще ворот Пьюрифайна. И как он тогда достигнет Острова?

— Сделай что-нибудь! — взмолился он, схватив колдуна за щупальце.

Урун выпрыгнул из фургона. Он поднял деньги и протянул их хьертам.

— Простите, но вы, кажется, уронили эти монеты.

Он снова прилепил кругляки к ладоням хьертов, в то же время обхватывая щупальцами их запястья. Когда он выпустил их руки, младший хьерт объявил:

— Ваша виза действительна только на три недели. Уйдете из Пьюрифайна через эти же ворота. Другие выходы вам запрещены.

— И к тому же опасны, — добавил другой.

Он махнул невидимым доселе стражам и те быстро растащили баррикаду и освободили дорогу.

Когда все снова были в фургоне, Залзан Кавол рявкнул Валентайну.

— В следующий раз не давай дурацких советов! А ты, Делиамбер, должен бы знать, как улаживать подобные дела! Мы могли и не пройти эти ворота!

— Если бы ты подкупал их роалами, а не кронами, — тихо, чтобы не слышал скандар, сказала Карабелла, — все было бы проще.

— Теперь уже все позади, — успокоил всех Делиамбер. — Нас ведь пропустили, верно? Всего только капелька колдовства — и не нужно платить роалов!

— Ох, уж эти новые законы! — вдруг подал голос Слит. — То один, то другой и все одинаково плохи!

— Новый Коронованный, — поддержала его Лизамона, — хочет показать свою власть. Все они такие. Этот штампует указы, а Понтифик с ними соглашается. Один из них, между прочим, лишил меня работы. Хотите знать, как это случилось?

— Расскажи, — предложил Валентайн.

— Я была телохранителем одного торговца в Мазадоне — он очень боялся завистников — конкурентов. А лорд Валентайн как раз назначил новый налог за личных телохранителей на всех, кто ниже благородного ранга, — в размере моего годового жалования. И мой хозяин — отсохни его уши! — уволил меня. Два года я работала — и вдруг прощай! Спасибо тебе, но ты мне больше не по карману, вот тебе на дорожку бутылка бренди. Сегодня я защищаю его поганую жизнь, а завтра я ему не по карману — и все благодаря лорду Валентайну! Как вы думаете, не он ли убил брата?

— Придержи язык! — крикнул Слит. — Разве такое может произойти в Маджипуре?

Но великаншу было не остановить.

— Несчастный случай на охоте — как же! А старый Молибор утонул на рыбалке! С чего бы нашим коронованным так-поспешно и странно умирать? Раньше такого никогда не было! Коронованные потихоньку становились понтификами, прятались в своем Лабиринте и жили чуть ли не вечно, а теперь не то: Молибора съели морские драконы, а Вориакса будто бы нечаянно прихлопнули в лесу. Я думаю, там, в Горном Замке, все помешались на власти!

— Может, хватит? — проворчал Слит. Ему не нравился этот разговор.

Но Лизамона не угомонилась.

— Как только выберут нового Коронованного, для всех принцев надежды больше нет. Вот если Коронований вдруг умрет — все тогда снова бегут на выборы. Когда погиб Вориакс и стал править этот самый Валентайн…

— Заткнись! — заорал Слит. Он вскочил — голова его едва достигла груди великанши. Женщина казалась спокойной, но ее рука нащупывала меч. Валентайн решил вмешаться.

— Лизамона не хотела оскорбить Коронованного, — примирительно сказал он. — К тому же она выпила, а вино развязывает язык.

И обратился к воительнице:

— Прости его, ладно? Моему другу тяжело в этой части света, ты ведь знаешь.

Второй взрыв — в несколько раз громче первого — сотряс воздух и прервал ссору. Животные остановились, фургон накренился.

С водительского сидения раздались страшные проклятия Залзана Кавола.

— Фонтан Пьюрифайна, — пояснил Делиамбер, — одно из самых замечательных зрелищ Маджипуры. На него стоит взглянуть.

Один за другим все выпрыгнули из фургона.

Небольшие зеленые деревья окаймляли естественный амфитеатр, в центре которого время от времени взрывался гейзер. В сравнении с ним гейзер Горячего Кинтора выглядел мелкой рыбешкой рядом с морским драконом. Толстая белая струя воды была никак не ниже башен Долорна; вылетая из земли со скоростью пушечного ядра, она достигала шестисотфутовой высоты. Вверху она расцветала гигантским цветком, сияющим всеми цветами радуги. Воздух вокруг был напоен мелкими капельками воды.

Взрывы продолжались — невероятное количество воды с огромной силой выбрасывалось в небо. Здесь, как нигде, ощущалась мощь земли — присутствовавшие с благоговейным ужасом смотрели на водяной столб. И вот он стал опадать, уменьшаться, исчез совсем, оставив после себя только шум в ушах, да густой туман.

— Фонтан взрывается каждые тридцать минут, — сообщил Делиамбер. — Говорят, что с тех пор, как метаморфы живут в Маджипуре, он не опоздал с выбросом ни разу. Это их священное место. Смотрите — вон и паломники!

Слит поспешно начертал в воздухе магические знаки. Валентайн положил руку на его плечо.

Неподалеку от придорожной гробницы стояла небольшая группа метаморфов. Они поглядывали на путешественников, как показалось Валентайну, не очень дружелюбно. Те, что были впереди, зашли за спины других, появились снова, но выглядели уже не так, как прежде, — были расплывчаты, как призраки. И продолжали изменяться. То у них вырастали гигантские, как у Лизамоны, груди, то мохнатые, как у скандаров, руки, кто-то из метаморфов побелел, как Слит. Затем паломники услышали тонкий, похожий на птичий, свист и увидели, как растягиваются в улыбке губы Меняющих Форму — они, видимо, смеялись. После этого группа паломников убежала в лес.

Валентайн держал свою руку на плече маленького жонглера до тех пор, пока не почувствовал, что напряжение оставило его. Лишь тогда он сказал со смехом.

— Вот так трюк! Вот бы нам делать такое! Что ты об этом думаешь?

— Все равно я хотел бы сейчас быть в Нарабале, Пилиплоке — где угодно, лишь бы не здесь!

— А я — в Фалкинкипе, — сказал трясущийся от страха Шанамир, — кормил бы там свое стадо и не знал беды.

— Они не сделают нам ничего плохого, — улыбнулся Валентайн. — Для нас это просто еще одно любопытное зрелище, которого мы не забудем.

Но на его улыбку никто не откликнулся, даже Карабелла, всегда жизнерадостная. Даже сам Залзан Кавол выглядел нерешительным — он, кажется, думал, разумно ли гоняться за роалами в провинции метаморфов. Да, улыбку Валентайна никто не поддержал. Тогда он обратился к колдуну:

— Далеко ехать до Илиривойна?

— Не имею представления, — качая птичьей головой, ответил Делиамбер, — когда приедем, тогда и приедем.

Храбрости его слова никому не добавили.

Местность, по которой катил фургон, поражала своей первозданностью. Здесь не было никаких следов цивилизации.

Меняющие Форму жили в лесной дождливой стране, ежедневные ливни очищали воздух и давали буйный рост зелени.

Грозы приходили с севера, проносясь по природной трубе, образованной откосом Велатиса и Гонгарами. А когда влажный воздух поднимался по крутым склонам Гонгар, шли мелкие дожди, глубоко проникающие в рыхлую почву.

Деревья здесь были высокие, с прямыми стволами, кроны их образовывали вверху сплошной навес, связанный к тому же сетью лиан. Темная листва, отполированная дождем, блестела. Лишь изредка в прогалины можно было увидеть в лесу окутанные туманом горы.

Зверья в лесу путешественники почти не видели — возможно, оно просто пряталось. Иногда проползала красная с желтым змея. А то они видели алокрылую птицу либо зубастого с паутинными крыльями брауна; один раз испуганный белантон прошмыгнул перед фургоном и скрылся в лесу, стуча копытцами, размахивая задранным хвостом.

Жили здесь, вероятно, и лесные братья, поскольку они встретили рощу, другую деревьев двикки.

Ручьи были полны рыбы, а в почве там и тут чернели норки грызунов самой фантастической окраски. Каждое из бесчисленных маленьких озер, встретившихся на пути, содержало, как говорил Делиамбер, собственного подводного чудища, которое выплывало только по ночам ради охоты на любую тварь, оказавшуюся поблизости.

Но ни одного чудища они не увидели — фургон, не останавливаясь, катил по неровной лесной дороге.

Не показывались и пьюривары, хотя там и сям дорогу пересекали тропинки, теряющиеся в джунглях, им попались даже несколько лесных хижин поодаль от дороги. Наконец встретилась небольшая группа пилигримов, направляющаяся, должно быть, к священному фонтану. Делиамбер рассказал, что этот народ живет охотой и рыболовством, сбором диких плодов и орехов и лишь немногие — земледелием. Их цивилизация, возможно, была когда-то развитой, судя по развалинам древних каменных городов, обнаруженных в Альханроеле. Археологи определили время их процветания — оно было задолго до появления здесь звездных кораблей пришельцев. Правда, некоторые историки считали, что города принадлежали человеческой расе и были уничтожены кем-то в бурный допонтифаксный период двенадцать или тринадцать тысячелетий назад. Метаморфы же, даже если и были наследниками более высокой цивилизации, предпочитали сейчас вести лесной образ жизни. Регресс это или прогресс? — думал Валентайн.

Часам к трем дня звуки пьюрифайнского фонтана уже не были слышны, лес стал реже, а дорога разветвилась. Залзан Кавол обернулся к Делиамберу. Но тот точно так же посмотрел на Лизамону.

— Лопни моя печенка, — отозвалась на вопросительный взгляд колдуна воительница, — если я знаю, куда ехать! Двигайте наугад! Пятьдесят на пятьдесят — мы все равно попадем в Илиривойн.

Но у Делиамбера оказалась идея получше. Он спустился с фургона и плюхнулся коленями в дорожную грязь. Достал из своего мешка кубики из горючего вещества и поджег их. Поднялся светло-коричневый пахучий дым. Колдун стал жадно вдыхать его, одновременно производя щупальцами замысловатые жесты.

Женщина-воин фыркнула:

— Не верю я в эти штучки-дрючки! Поколдует, поколдует, а все равно скажет наобум. Слушались бы лучше меня.

— Налево, — сказал Делиамбер.

Как бы там ни было, скоро появились признаки обитания метаморфов.

Это были уже не одиночные хижины, а целые их группы, попадавшиеся через каждые сто ярдов, а то и чаще. И сами метаморфы — в основном ребятишки с нетяжелой поклажей — стояли, разинув рот на фургон. А иные указывали на него пальцем и переговаривались.

Наконец, они подъехали к большому поселку. Дорогу им перегородила толпа из взрослых и детей. Дети — везде дети: эти, играя, практиковались в трансформации. У одного вдруг вырастали ноги-ходули, другой отращивал щупальца, как у уруна, свисавшие, правда, до самой земли, третий экспериментировал с лицом, превращая его в черт знает что.

— Кто здесь циркачи — мы или они? — спросил бледный, как смерть, Слит. — Меня тошнит от этого всего!

— Успокойся, — мягко сказал Валентайн.

— Я думаю, — угрюмо заметила Карабелла, — это только начало. Смотрите!

На краю дороги стояла дюжина клеток. Носильщики только что поставили их наземь и присели отдохнуть. Из клеток высовывались тоненькие руки с длинными пальцами. Длинные хвосты, приспособленные для хватания, держались за прутья. Не сразу, проезжая мимо, обитатели фургона узнали в запертых в клетки существах лесных братьев. Их несли в Илиривойн.

— Зачем? Для еды или для издевательств во время фестиваля?

Валентайн содрогнулся.

— Остановитесь! — закричал вдруг Шанамир, когда они проезжали последнюю клетку. — А кто в ней?

Эта клетка была больше других и в ней сидело совершенно незнакомое существо, явно разумное: высокая человеческая фигура, но с темно-синей кожей, пурпурного цвета огромными глазами и тоже большим тонкогубым ртом. Существо было в одежде — красивая зеленая ткань, порванная в нескольких местах и покрытая пятнами скорее всего крови. Пленник рвал руками прутья клетки и хрипло, на незнакомом языке призывал проезжающих мимо жонглеров на помощь.

Фургон проехал дальше.

Похолодев, Валентайн спросил у колдуна:

— Это существо не из Маджипуры?

— Я таких никогда не видел, — ответил Делиамбер.

— А я видела как-то, — сказала Лизамона. — Это инопланетянин, их планета недалеко от нашей. Я забыла ее название.

— Но что здесь делают пришельцы? — удивилась Карабелла. — Межзвездные полеты так редки в наше время. И чтобы хоть кто-то приземлился на Маджипуре…

— Мы не совсем отрезаны от межзвездных путей, — возразил Делиамбер, — несмотря на то, что считаемся задворками в межпланетной торговле.

— Спятили вы все, что ли! — взорвался Слит. — Сидят и спокойно беседуют о межпланетной торговле, а цивилизованное существо заперто в клетке и зовет на помощь! Может, его зажарят и съедят на метаморфском фестивале! А мы еще туда едем!

Он бросился к скандарам-водителям.

Валентайн, боясь скандала, рванулся за ним.

Слит уже сцепился с Залзаном Каволом.

— Ты видел его? Ты все слышал? Инопланетянин в клетке!

— Ну и что? — Залзан Кавол даже не обернулся.

— Тебе наплевать на его крики?

— Это не наше дело, — спокойно ответил скандар. — Мы не имеем права вмешиваться в дела независимого народа. У них несомненно были причины заточить в клетку кого угодно.

— Причины? Я скажу тебе какие — приготовить из него обед! А мы попадем в следующий их горшок! Я прощу тебя вернуться и…

— Это невозможно.

— По крайней мере хоть спросим, за что его посадили. Залзан Кавол мы, скорее всего, едем прямиком к нашей смерти, а ты так спешишь туда, что не спросишь даже у подобного там, что его ждет!

— Слит говорит дело, — заметил Валентайн.

— Ты так думаешь? — скандар сплюнул и остановил фургон, — Иди, — сказал он Валентайну, — и узнай, что возможно, да побыстрее!

— Я иду с ним, — Слит кинулся к дверям.

— Оставайся! — рявкнул скандар. — Если ему нужен телохранитель, пусть возьмет Лизамону.

И Залзан Кавол сказал дело. Валентайн вместе с великаншей спрыгнули вниз и пошли к клеткам.

Лесные братья при их приближении подняли страшный вой и визг и затрясли прутья клеток. Носильщики, вооруженные короткими, но внушительно выглядевшими копьями с наконечниками то ли из рога, то ли из полированного дерева, неторопливо встали и загородили собой большую клетку. Один метаморф, явный лидер в группе, выступил вперед и вопросительно уставился на подходящих.

— Он говорит на нашем языке? — спросил у великанши Валентайн.

— Вероятно. Попытайся.

— Мы странствующие жонглеры, — громко и отчетливо произнес Валентайн, — мы едем в Илиривойн, чтобы выступить на вашем фестивале. Далеко ли мы от него?

Метаморф, бывший на голову выше Валентайна, но тощий, казалось, усмехнулся.

— Вы в Илиривойне.

От метаморфа исходил слабый кислый запах. Его скошенные глаза были пугающе невыразительны. Валентайн задал следующий вопрос:

— К кому мы должны обратиться насчет выступления?

— Всех иностранцев у нас встречает Данипьюр. Вы найдете ее в Служебном Доме.

От метаморфа веяло холодом.

И вот главный вопрос:

— Мы видим в большой клетке незнакомое существо. Почему оно там?

— Это наказание.

— Преступник?

— Так и сказано, — безразличным голосом ответил метаморф. — Разве вас это касается?

— Мы чужие в вашей стране. Если иностранцев здесь сажают в клетки, мы предпочтем искать работу в другом месте.

На лице метаморфа промелькнула искра то ли усмешки, то ли презрения.

— Чего вам бояться? Разве вы преступники?

— Нет.

— Тогда вы избежите клетки. Выразите почтение Данипьюр и со всеми дальнейшими вопросами будете обращаться к ней.

Валентайн посмотрел на Лизамону — та пожала плечами. Ничего не оставалось, как вернуться в фургон.

Носильщики подняли клетки, уложили шесты на свои плечи. Из большой клетки доносились крики ярости и отчаяния.

Илиривойн был чем-то средним между городом и деревней — унылым скоплением низких, как бы временных строений из легкого дерева. Эти домики стояли вдоль кривых незамощенных улочек, которые, казалось, все уходят в лес. Все выглядело временным, как будто Илиривойн основан всего-то год-два назад и через несколько лет перейдет в другой округ, где за него возьмутся по-настоящему.

Перед каждым домом была воткнута в землю какая-нибудь палка или шест с привязанным концу ярким лоскутом или куском шерсти — это были, видимо, объявления о предстоящем фестивале. Кроме них, на улицах были выстроены помосты — то ли для глашатаев, то ли для темных племенных ритуалов; подумав об этом, Валентайн содрогнулся.

Найти Служебный Дом и Данипьюр оказалось просто. Главная улица выходила на широкую площадь, чьи три стороны составляли небольшие дома с куполообразными крышами, с четвертой стороны стояло одно большое трехэтажное здание. Перед ним был ухоженный садик с толстостебельным серым с белым кустарником. Залзан Кавол остановил фургон перед площадью.

— Пошли со мной, — позвал он Делиамбера. — Посмотрим, удастся ли нам наладить дело.

Они пропадали в Служебном Доме не менее часа.

И вот показались на площади — с ними шла высокого роста величественная метаморфка, наверное, Данипьюр.

Все трое остановилась у садика, о чем-то оживленно беседуя. Женщина что-то уточняла, скандар то кивал, то отрицательно качал головой. Делиамбер, крошечный рядом с рослым Залзаном Каволом и высокой метаморфкой, изящно жестикулировал, изображая, по всей видимости, согласие, примирение и покорность. Наконец, скандар и урун вернулись в фургон. Настроение Залзана Кавола заметно улучшилось.

— Мы приехали вовремя, — сказал он. — Но они не дадут нам ни пищи, ни жилья — в Илиривойне нет гостиниц. И существуют зоны, куда нам нельзя входить. Что поделаешь — надо принимать их, какие они есть.

Когда фургон двинулся к месту стоянки позади площади, за ним последовала толпа ребятишек, глазевших на невиданную повозку.

Вечером жонглеры провели репетицию. И хотя Лизамона не подпускала детей к зрелищу, они все равно пролезали меж кустами, их любопытствующие мордахи возникали там и тут. Валентайну это действовало на нервы, а Слит был напряжен и неловок, даже такой мастер жонгляжа, как Залзан Кавол, уронил булаву.

Смущало молчание детей. Они вставали у кустов белоглазыми статуями — те зрители, которые питаются энергией артиста, но ничего не дают взамен. Единственной их реакцией на внешность жонглеров и их мастерство было то, что они, может быть, непреднамеренно, инстинктивно стали на глазах у них менять форму, переливаться из одной в другую.

Надолго удерживать новую форму им еще не удавалось, но в промежутках Валентайн узнавал у кого-то из них свои золотистые волосы, то белые, как у Слита, или черные, как у Карабеллы. И многорукие медведи-скандары возникали на мгновения, и их собственные лица, но с такими странными выражениями, что хотелось отвернуться.

В эту ночь все путешественники спали в фургоне, тесно прижавшись друг к другу.

По крыше шлепал дождь, Валентайн проснулся и не мог больше уснуть. Лежал, слушая храп и дыхание спящих, думая обо всем, что случилось за день. К середине ночи уснул и тут же увидел сон: метаморфы вели лесных братьев и синекожего чужака по дороге к Пьюрифайнскому фонтану, который возвышался теперь над окрестностями, как гора.

Незадолго до рассвета его кто-то разбудил. Это был Слит.

— В чем дело? — спросил Валентайн, протирая глаза.

— Выйдем. Надо поговорить.

— Но еще темно!

— Ничего. Пойдем.

Валентайн зевнул, потянулся, встал.

Они осторожно перешагнули через спящих Карабеллу и Шанамира, обошли одного из скандаров и спрыгнули с фургона. Дождь уже прекратился, но было сыро, холодно, на земле лежал туман.

— У меня было послание, — сказал Слит, — и, я думаю, от Леди.

— Рассказывай.

— Оно о том синекожем, которого мы видели в клетке и которого метаморфы назвали преступником. Во сне он пришел ко мне и сказал, что никакой он не преступник, а путешественник, по ошибке попавший на территорию метаморфов. Его схватили — у Меняющих Форму есть обычай: во время фестиваля приносить в жертву иноземца у священного Пьюрифайнского фонтана. Я видел даже, как это делается. Жертву связывают по рукам и ногам и швыряют в бассейн фонтана, а когда происходит очередной взрыв — она взлетает в небо.

Валентайна пробрала дрожь — и не от тумана.

— Я видел во сне начало твоего сна.

— А еще мне было сказано, что и нам грозит опасность — не жертвоприношение, но другая. А если мы освободим чужака, он нам поможет. Оставим его погибать — и мы не уйдем отсюда живыми. Знаешь ведь, Валентайн, я боюсь Меняющих Форму, но в этом сне было что-то новое, В том, что в нем послание, я не сомневаюсь. Это не просто страхи глупого Слита.

— Что же нам делать?

— Мы должны освободить чужака.

— А если он на самом деле преступник? — тревожась, спросил Валентайн. — Имеем ли мы право вмешиваться в их правосудие?

— У послания тоже есть право. А те лесные братья тоже преступники? Я видел во сне, как и их швыряют в фонтан, Мы среди дикарей, Валентайн.

— Не думаю. Это просто чужая нам раса, пути ее развития не похожи на другие.

— Я твердо решил сласти синекожего. Если ты не согласишься помочь мне, я пойду один.

— Сейчас?

— Когда же еще! Сейчас темно, никого на улицах. Я открою клетку и он убежит.

— Клетку охраняют. Нет, Слит, подожди. Ты поставишь под удар всех нас. Я попытаюсь побольше узнать об этом пленнике. Если они собираются принести его в жертву, то сделают это под финал фестиваля. У нас есть еще время.

— Но послание было только что!

— Я же сказал тебе, что оно было и у меня.

— Ну и что?

— A то, что твоему сну нужно верить. Я помогу тебе, Слит, ты только не торопись.

Но Слит никак не мог успокоиться. Он рвался к клетке плененного инопланетянина, а к возражениям Валентайна почти не прислушивался.

— Слит!

— Да!

— Послушай меня. Сейчас не время, — произнес Валентайн раздельно. — Не время! Подожди.

Два взгляда встретились, один был тверже и увереннее. Слит опустил глаза.

— Слушаюсь, милорд, — прошептал он.

Днем Валентайн старался что-нибудь узнать о пленнике, но безуспешно. Одиннадцать клеток с лесными братьями стояли на площади напротив Служебного Дома в три яруса, клетку с чужаком воздвигли на самый верх. Охраняли их пьюривары с копьями.

Валентайн хотел было подойти, но его остановили уже на середине площади.

— Сюда нельзя! — был окрик издалека.

Лесные братья яростно колотили ручонками по прутьям. Синекожий закричал что-то на языке Валентайна, но с таким акцентом, что тот едва понял:

— Беги отсюда, дурень, а то они убьют тебя!

Но, может, ему послышалось?

Еще раз глянув на стражников, окруживших клетки, Валентайн повернул назад, Встретились дети, он спросил у них, не знают ли они что-либо о пленниках, но ему ответили холодные и пустые взгляды. Кто-то из них сымитировал его светлые волосы, после чего дети разбежались.

Все утро в Илиривойн прибывали метаморфы из близких далеких лесных поселков. Все они несли с собой что-то для продажи — плетения, фляга, вышитые драпировки, украшенные зеркалами стойки, шесты, исписанные древними письменами.

На улицах царила суматоха, все были заняты приготовлениями к фестивалю. Дождь перестал, как по приказу.

Интересно, думал Валентайн, каким колдовством обеспечили пьюривары сухой день для праздника? Или это просто совпадение?

Часа в три дня начался фестиваль.

Все началось с музыки, играемой множеством музыкальных групп. Метаморфы на улицах начали сплетаться в хороводы, которые, меняясь, как они сами, стали образовывать самые причудливые узоры танцующих аборигенов.

На иных улицах проводились спортивные состязания — бегунов, прыгунов, добровольные судьи давали старт бегу, а другие отмеривали длину прыжка.

Ларьки, выстроенные за ночь, торговали супом, жареным и тушеным мясом, напитками.

На чужом пиру похмелье, думал про себя Валентайн. Он чувствовал себя чужим на этом празднике. Но никто, кроме детей, не обращал на него внимания. Те же видели в нем диковинку, приведенную сюда для развлечения. Они таращились на жонглеров отовсюду, пытаясь повторить так поражавшие их черты незнакомцев.

Залзан Кавол назначил на вечер репетицию. Валентайн, радуясь возможности уйти с переполненных улиц, явился чуть не первым в назначенное место. За фургоном были только Слит и два скандара.

Ему показалось, что Залзан Кавол как-то странно на него поглядывает. Во внимании скандара он уловил новое для себя. Выдержав несколько минут, Валентайн все же спросил:

— Что-то неладно?

— Что может быть неладным?

— Ты выглядишь необычно.

— Я? Ничего подобного. Сон, только и всего! Просто я вспоминаю сон, что видел прошлой ночью.

— Он о синекожем пленнике?

Залзан Кавол растерялся.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что его видели и я, и Слит.

— Глупости! Мой сон не имел ничего общего с синекожим.

Я не желаю об этом говорить!

Залзан Кавол отошел, набрал дюжину ножей и начал жонглировать.

А Валентайн все перебирал булавы, словно не зная, с какой ему начать работать. Он не знал, видят ли сны скандары и похожи ли их сны на человеческие. Но раз они граждане Маджипуры, то, должно быть, живут и чувствуют, как все, и сны у них такие же — с посланиями от Короля и Леди… Но вот что интересно: Залзан Кавол, которого ничем вроде не проймешь, всегда невозмутимый, вожак — и вдруг растревожен сном!

Как бы узнать, получают ли скандары послания во сне?

После репетиции жонглеры легко и вкусно поужинали фруктами и ягодами, собранными Лизамоной в лесу, и запили их вином, привезенным из Кантора. На улицах уже вспыхивали фейерверки, отовсюду слышалась музыка. Все думали, что представление состоится на площади, но нет, метаморфы в жреческих костюмах проводили жонглеров в другую часть города, где их ожидал пустырь, окруженный тысячами и тысячами зрителей. Залзан Кавол и его братья обошли площадку, проверяя, нет ли на ней неровностей, на которых можно споткнуться во время работы. Слит обычно участвовал в этом, но сейчас он куда-то вдруг запропастился. Валентайн всполошился — неужели у него не хватило терпения и он решился на действие без него?

Нужно было что-то немедленно предпринимать, но в это время появился Слит, возбужденный, запыхавшийся.

— Я побывал на площади, — рассказал он, — клетки еще там, но большая часть стражников, видимо, сбежала поглазеть на фестиваль. Я успел перекинуться парой слов с синекожим, прежде чем меня отогнали от клеток.

— Что он сказал?

— Что в полночь его принесут в жертву фонтану — то же сообщил мне мой сон. А в следующую ночь принесут в жертву нас.

— Не может быть!

— Клянусь именем Леди!

Взгляд его не отпускал глаз Валентайна.

— Я пришел сюда, милорд, только подчиняясь тебе. Ведь ты уверил меня, что нас не тронут.

— То, что ты говорил, казалось мне выдумкой.

— А теперь?

— Я начинаю думать иначе, — сказал Валентайн. — Мы не должны умереть. Я обещаю тебе это. После выступления я поговорю со скандаром и посоветуюсь с колдуном.

— Нужно спешить!

— Сегодня вечером метаморфы веселятся. Мы потихоньку уберемся отсюда после выступления, когда им не будет до нас дела. Да и разве Залзан Кавол согласится отменить представление, даже если нам грозит опасность? Что ты на это скажешь?

— Я в твоем распоряжении, милорд, — ответил Слит.

Жонглеры работали на редкость слаженно, а Слит — тот вообще творил чудеса. Ему без единой ошибки удалось «слепое» жонглирование.

Скандары устроили дьявольскую пляску с факелами, Карабелла, не уступая партнерам, провела жонгляж на подвижном шаре, Валентайн, посылая вверх булавы, танцевал, прыгал, приседал. Метаморфы, окружавшие площадку, почти не аплодировали, но смотрели, кажется, с интересом.

Работать с таким зрителем было нелегко, даже труднее, чем на репетиции, — тысячная аудитория, ничего не дающая артистам.

Метаморфы сидели как истуканы — точно так же смотрели на жонглеров дети во время репетиции, не выказывая ни одобрении ни осуждения.

Потом что-то произошло — там и сям зрители начали воспроизводить движения жонглеров, но в какой искаженной форме!

По двое, по трое они вставали, выходили вперед, образовывали круг всего в нескольких ярдах от артистов — и вот они уже скандары, и вот уже тоненькая Карабелла, покачиваясь, плывет на шаре, вот присел золотоволосый Валентайн, Но в этих превращениях не было ничего от игры — все видели в них насмешку и угрозу. Валентайн посмотрел на остальных членов группы и увидел, что щупальца Делиамбера производят жесты тревоги, Виноркис хмурится, а Лизамона переступает с ноги на ногу, словно готовясь к схватке.

Выглядел настороженным и Залзан Кавол.

Продолжайте, продолжайте! — говорил он отрывисто.-Мы здесь для того, чтобы работать!

— Кажется, — заметил Валентайн, — мы здесь для их развлечения, но не жонглированием мы интересны.

— Мы — артисты! И будем продолжать!

Он дал сигнал и начал с другими скандарами головокружительный обмен множеством острейших ножей. Слит, чуть помедлив, запустил вверх булавы. Подхватила общий ритм и Карабелла. У Валентайна же похолодели руки и перестали ему подчиняться.

Девять метаморфов неподалеку от них тоже стали жонглировать. Это было искаженное, как во сне, жонглирование — без настоящего искусства, без их мастерства. Насмешка, пародия, издевательство. Они бросали вверх куски дерева, какие-то плода, кошельки, ловили их неловко, роняли… Но странно — это пародийное представление заинтересовало зрителей гораздо больше, чем работа артистов. Они все загудели — может, так они аплодируют? Стали покачиваться в одном ритме, хлопая себя по коленям, и тоже трансформироваться, иногда оставаясь наполовину метаморфом, наполовину жонглером-гостем.

Одна группа, заметил Валентайн, состояла из шести или семи его грубых копий.

Выступать дальше стало невозможным, жонглеры поработали еще несколько минут, уже ошибаясь и роняя снаряды один за другим. А гудение метаморфов становилось все сильнее!

— Смотрите! — вдруг крикнула Карабелла.

Валентайн повернулся и задохнулся от изумления.

То, что делал метаморф, было выше его понимания. Он то изображал Валентайна-жонглера — высокого, широкоплечего, большерукого и золотоволосого молодого человека, то на его месте возникал лорд Валентайн Коронованный!

Смена лиц происходила почти мгновенно — одну секунду Валентайн видел самого себя, в другую — чернобородого Коронованного с жестким взглядом, властного правителя. И снова Валентайн-жонглер. Толпа одобряла новое шоу дружным гудением. Оно того стоило: жонглер… Лорд, жонглер… Лорд!

Смотря на чудовищное зрелище, Валентайн почувствовал, что у него леденеет спина, волосы шевелятся, а колени дрожат. Представление метаморфа било в самую точку. Если Валентайн хотел получить подтверждение тому, что прошло через него за то время, что начало отсчет в Пидруде, то здесь всему была подведена черта, здесь, в этом лесном городе, среда первобытного народа.

Он видел собственное лицо.

Он смотрел в лицо Коронованного.

Метаморфы, копировавшие жонглеров, прыгали в кошмарном танце, высоко задирая ноги, размахивая фальшивыми скандарскими руками, хлопая себя по бедрам; волосы лже-Слита и лже-Карабеллы развевались на ночном ветру. Только фигура лже-Валентайна оставалась неподвижной, менялось лишь его лицо. Но скоро и это кончилось: метаморфы, стоящие в круге, протянули к публике приветственные руки — та вскочила и начался всеобщий танец.

Толпа, танцуя, уходила в ночь, к ларькам и другим развлечениям фестиваля, артистам пора, было собираться.

Валентайн обернулся к своим и увидел устремленные на него глаза. Челюсть Залзана Кавола отвисла, руки болтались. Его братья сгрудились за ним, словно прячась за его спину. Слит был бледен. Лицо Карабеллы, наоборот, пылало румянцем страшного возбуждения.

Валентайн шагнул к ним. Залзан Кавол сделал было шаг навстречу остановился и замер, не спуская со своего жонглера испуганных глаз.

Наконец открыл рот и сказал дрожащим, не своим голосом.

— Милорд…

И он, и его братья поспешно опустились на колени. Залзан трясущимися руками сотворил знак сверкающей звезды, его братья сделали то же. Слит, Карабелла, Виноркис и Делиамбер опустились на колени. Перепуганный Шанамир замер как столб, но пересилил себя и, как все, бухнулся на землю.

— Вы что, спятили все? — закричала великанша Халтин.

— На колени! — хрипло приказал ей Слит. — Ты видела, что они показали нам? Он — Коронованный! На колени!

— Коронованный? — не поверила Лизамона.

Валентайн вытянул руку успокаивающим жестом. Они боялись того, что изобразили метаморфы, они боялись его.

Он и сам испытал страх, но теперь к нему возвращалась уверенность, а вместе с нею и незнакомая сила, дающая право повелевать. Он словно бы получил сигнал с небес — о том, что он лорд Валентайн, что был Коронованным, что Горный Замок — его владение, что он вернется туда, если будет за это сражаться.

В него вдруг хлынула страсть к власти.

Даже здесь, в этой дождливой и такой далекой от центра стране, в ее городе, похожем на деревню, здесь, одетый в грубую одежду странствующего жонглера, Валентайн почувствовал себя тем, кем был когда-то; и хотя он не совсем еще понимал, какая метаморфоза произошла с ним, он больше не сомневался в реальности посланий, пришедших во время сна. И он принимал знаки почести, как и подобает Коронованному.

— Встаньте, — повелел он. — Все встаньте! Нам нужно уезжать отсюда. Шанамир, иди запрягать животных. Залзан Кавол, готовь фургон. Всем вооружиться энергометами, ножами — чем угодно. Проследи за этим, Слит.

Залзан Кавол отважился на ответ.

— Милорд, во всем этом привкус сна. Подумать только, я все это время путешествовал с… Я грубо разговаривал…

— Сейчас нет времени говорить об этом, — оборвал его Валентайн.

Он повернулся к великанше, бормочущей что-то про себя. Руки ее тоже не могли остановиться. Валентайн не мог уже сдерживать свою властность.

— Ты нанималась только довести нас до Илиривойна. Но сегодня нам нужна будет вся твоя сила. Ты останешься с нами?

— Они показывали тебе знак сверкающей звезды… — бормотала Лизамона. — Они все встали на колени перед тобой…

— Я был недавно лордом Валентайном из Горного Замка, — сказал он, останавливая ее бормотание. — Поверь этому как можно скорее. Королевство попало в опасные руки. Останься со мной, женщина-воин, когда я поеду на восток страны восстанавливать справедливость.

Лизамона — прижала громадную руку ко рту и ошеломленно смотрела на Валентайна. Потом что-то заставило ее склонить сначала голову, потом и спину в поклоне, но он схватил ее за локоть и не дал опуститься на колени.

— Сейчас этого не нужно, — крикнул он. — Пошли отсюда!

Жонглеры быстро собрали свой инвентарь и поспешили к фургону, который находился на другом конце города. Шанамир и Карабелла ушли вперед скандары шагали шеренгой, земля дрожала от их дружной поступи. Валентайн ни разу не видел, чтобы они шли так споро, он и Слит буквально бежали за ними. Кривоногий медлительный Виноркис изо всех сил старался не отстать. Позади топала ножищами великанша. Она подхватила Делиамбера под мышку, в правой ее руке был обнаженный меч.

Когда они приближались к фургону, Слит спросил:

— Мы освободим пленника?

— Да! — коротко ответил Валентайн.

Он остановился и дал знак Лизамоне следовать за ним. Она отпустила карлика Делиамбера и пошла за Валентайном.

Втроем, он, Слит и Лизамона, побежали к площади. К их радости она была пуста, только группка стражников дежурила у клеток. Все три яруса были на месте. На самом верху стояла клетка с синекожим пришельцем. Не дав стражникам опомниться, великанша схватила сразу двоих и, раскружив, швырнула их далеко на площадь.

— Не убивай, — предупредил воительницу Валентайн.

Слит с ловкостью обезьяны вскарабкался на самый верх и острым ножом начал резать толстые деревянные прутья клетки. На это ушло не более пяти-шести минут. Клетка открылась.

Чужак выбрался из нее и начал растирать затекшие ноги. Потом вопросительно поднял глаза на своих освободителей.

— Пойдешь с нами, — сказал Валентайн, — наш фургон недалеко за площадью. Ты понял, что я сказал?

— Я понял, — ответил чужак.

Голос его был звучным, с резким щелканьем на каждом слоге. Ничего не сказав больше, он спрыгнул на землю; Лизамона укладывала остальных, оглушенных ею метаморфов, в небольшой штабель.

Валентайн достал свой нож и стал резать прутья на ближайшей клетке с лесными братьями. Маленькие руки ухватились за надрезанное дерево и помогли ему.

Сверху спрыгнул Слит и взялся за следующую клетку. Через несколько минут все клетки были открыты, лесные братья кинулись из них в темноту.

На пути к фургону Слит спросил:

— Зачем ты это сделал?

— А ты поступил бы иначе? — ответил Валентайн, — Они тоже хотят жить.

Фургон был готов к отъезду. Последней подошла Лизамона. Она захлопнула за собой дверь, Залзан Кавол погнал животных.

И как раз вовремя: с дюжину метаморфов, появившихся у клеток и понявших, что случилось, бросились вдогонку. Залзан Кавол прибавил скорости.

Преследователи отстали, темнота скрыла их. Фургон въехал в джунгли.

И все равно Слит оглядывался и оглядывался.

— Они должны непременно преследовать нас! — повторял он.

— Не догонят, — успокаивала его Лизамона. — Они не знают повозок. Мы уже в безопасности.

— Мне бы твою уверенность, — не доверял великанше Слит. — А что если они обойдут нас и перехватят где-то впереди?

— Да что ты трясешься, как заяц! Мы едем достаточно быстро.

И все-таки ее передернуло.

— Упаси нас боже, чтобы мы еще хоть раз попали в Илиривойн!

Все замолчали, прислушиваясь к звукам, окружавшим их.

Валентайн сидел в отдалении ото всех. Это было уже неизбежно; его огорчала новая ситуация, но ничего здесь поделать было нельзя, хотя он и терял друзей. Карабелла и Слит, узнавшие его тайну от него, держали ее в секрете. Делиамбер сумел проникнуть в тайник раньше него, но не показал виду об истинном лице бродяги. Но вот остальные… Разоблачение, совершенное метаморфом, ошеломило их. Они сейчас сидели в застывших позах, молча и почтительно смотрели на него — они боялись шевельнуться!

Как полагается вести себя в присутствии правителя Маджипуры? Может быть, надо все время держать перед собой знак сверкающей звезды?

Валентайну этот знак вообще казался абсурдным — растопыренные пальцы и ничего больше.

Растущее чувство собственной значимости, видимо, не включало в себя сомнений.

Чужак назвал себя Коном из Кайнимора, относительно близкой к Маджипуре планеты. Страх и гнев все еще не оставили его, что было видно по крепко сжатому рту; губы его время от времени шевелились, не давая выхода каким-то словам. Впрочем, стоит ли прикладывать человеческие мерки к иноземцу — возможно, на своей планете Кон и сейчас был бы признан образцом спокойствия.

Инопланетянин прилетел на Маджипуру по делу два года назад. Это была, сказал он с горечью, величайшая его ошибка: он растратил на маджипурские развлечения все деньги, по глупости попал в Зимроель, не ведая, что на этом континенте нет ни одного космопорта, откуда он мог бы отправиться к себе домой, зашел на территорию метаморфов, где его сразу же зацапали и, даже не расспросив ни о чем, посадили в клетку. Его ожидала страшная смерть в один из дней фестиваля…

— Может быть, это и к лучшему, — горько заключил свой рассказ пришелец. — Один удар — и тебя нет, конец всем приключениям. Я устал от Маджипуры. Если мне суждено умереть здесь, то уж лучше сразу.

— Тебе придется простить нас за то, что мы тебя освободили, — съязвила Карабелла.

— Нет, я не хочу быть неблагодарным, — вздохнул Кон, — только… — Он сделал паузу. — Мне тяжело здесь, и на Кайниморе тоже. Есть ли во Вселенной место, где жизнь не означает страдание?

— А чем она плоха? — снова вмешалась Карабелла. — Мы, например, находим ее вполне терпимой. По-моему, самая скверная жизнь лучше самой хорошей смерти.

Она весело рассмеялась.

— Ты всегда такой мрачный?

Чужак снова вздохнул.

— Если ты счастлива, то я могу тебе только позавидовать. Я нахожу свое существование очень тяжелым, а жизнь — бессмысленной. Но это слишком темные мысли для того, кто только что избавился от неминуемой смерти. Я благодарен вам за помощь. Кто вы и как попали в Пьюрифайн? Куда мы сейчас едем?

— Мы жонглеры, — коротко объяснил Валентайн и обвел всех предупреждающим взглядом. — Мы приехали в эту провинцию выступать, зарабатывать деньги. Если нам удастся удрать отсюда, поедем в Ни-мою, а оттуда вниз по реке в Пилиплок.

— А из Пилиплока?

Валентайн сделал неопределенный жест.

— Кое-кто из нас хочет совершить паломничество на Остров Снов. Ты слыхал о нем? Куда Поедут другие, я не могу сказать.

— Мне нужно добраться до Альханроеля, — сказал в свою очередь Кон. — Там моя единственная надежда попасть домой. Может быть, в Пилиплоке я сумею устроить переезд через море. Возьмете меня с собой?

— Конечно.

— Но у меня нет денег.

— Это не имеет значения, — за всех сказал Валентайн.

Фургон катил быстро. Никто не спал, разве что ненадолго задремывал. Снова пошел дождь. В гуще леса опасность могла подстерегать их где угодно, но пока все шло благополучно.

Задремал и Валентайн. Он очнулся, когда почувствовал, что перед ним кто-то стоит. Виноркис дышал тяжело, будто только что бежал, его трясло.

— Милорд, — тихо звал он, — милорд…

Валентайн кивнул хьерту, приглашая к разговору.

— Ты расстр-о-ен, Виноркис.

— Милорд, могу ли я признаться… могу ли я сказать, что…

Открыл глаза Слит и уставился на тяжело дышавшего хьерта. Валентайн жестом приказал тому отвернуться.

— Милорд, — начал Виноркис, — еще в Пидруде ко мне подошел человек и сказал, что в гостинице остановился высокий блондин, иностранец, который подозревается в том, что совершил страшное преступление. Этот человек предложил мне целый кошелек крон за то, чтобы я держался ближе к вам, куда бы вы ни пошли, и сообщал обо всем, что вы делаете, имперским прокураторам.

— Так ты шпион? — рявкнул Слит. Он все слышал.

— Кто этот человек, что нанял тебя? — спокойно спросил Валентайн.

— Кто-то из службы Коронованного, судя по одежде. Имени его я не знаю.

— И ты докладывал ему о моих действиях?

— Да, милорд. — Виноркис перешел на шепот. — В каждом городе. Через некоторое время я перестал думать, что ты преступник, потому что преступники не бывают ни вежливыми, ни ласковыми, как ты, у тебя добрая душа… но я уже взял те деньги, и мне давали каждый раз еще…

— Позволь мне прикончить его! — крикнул Слит.

— Убийства не будет, — остановил его Валентайн, — ни сейчас, ни позже.

— Но он опасен, милорд!

— Теперь уже нет.

— Я никогда не доверял ему, — возбужденно говорил Слит, — и Карабелла, и Делиамбер. Не оттого, что он хьерт, а из-за того, что он все вынюхивал, все выспрашивал — он отовсюду тянул информацию!

— Я прошу простить меня, — жалобно стонал хьерт, — я же не знал, кого предаю, милорд.

— Ты веришь ему? — спросил Слит.

— Да, — ответил Валентайн. — Не только он не знал, кто я, я и сам не знал. За что его наказывать? Ему было велено следить за блондином и информировать о его действиях правительство. В чем его преступление? Он был уверен, что служит Коронованному. За лояльность не убивают, Слит.

— Милорд, ты иногда кажешься мне слишком наивным, — пробурчал Слит.

— Может быть. Но не в этом случае. Мы выиграем, простив его, и проиграем, если убьем.

Валентайн обратился к хьерту:

— Я прощаю тебя, Виноркис. Хочу только, чтобы ты был предан истинному Коронованному так же, как ты был предан фальшивому.

— Клянусь в этом, милорд!

— Хорошо. Теперь иди спать и не бойся ничего.

Виноркис изобразил дрожащими руками знак сверкающей звезды, попятился и сел в дальнем углу фургона рядом с двумя скандарами.

— Ты излишне добр, милорд. Что если он будет по-прежнему шпионить? — не унимался Слит.

— Кому он будет носить информацию обо мне в джунглях?

— Но ведь мы же скоро выберемся отсюда!

— Я думаю, ему можно верить, — Валентайн размышлял вслух. — Понимаю: его признание могло быть и хитростью — чтобы усыпить любые подозрения. Вот что я решил: ты будешь приглядывать за Виноркисом, когда мы вернемся в цивилизованный мир. Можно сделать его полезным для нас.

— Как, милорд?

— Шпион приведет нас к его начальству. Пусть он поддерживает контакт с имперскими чиновниками.

Слит оскалился.

— Я понял, милорд! Мы так и сделаем.

Валентайн тоже улыбнулся и оба замолчали.

Он думал сейчас, что признание Виноркиса много ему дало: если Коронованный платит большие деньги за слежку за каким-то бродягой, значит, этот бродяга чего-то стоит! Исповедь шпиона еще раз подтверждала то, что он успел узнать. Видимо, для пересадки его в чужое тело использовалась не совершенная техника, заговорщики не знали, насколько опустошен его мозг, и отрядили шпиона следить за каждым шагом новоявленного бродяги.

Рядом с ним был шпион, вероятно, он не один, возможна еще и угроза его немедленного уничтожения, если теперешний Коронованный узнает, что к Валентайну возвращается память. Как бы выяснить, кто еще шпионит за ним — насколько тщательно ведется слежка, где он снова встретится с нею на пути в Альханроель?

За окном фургона была темная ненастная ночь.

Делиамбер и Лизамона совещались и даже спорили с Залзаном Каволом насчет дороги. Дело в том, что второе поселение метаморфов — в Авандройл находилось где-то к юго-востоку от Илиривойна, в долине между двумя высокими горами, дорога, по которой они ехали, похоже, вела туда. Вряд ли было разумным попадать из огня в полымя.

И в Авандройл почти наверняка дошла уже весть о жонглерах, вмешавшихся в жизнь метаморфов.

Еще опаснее было очутиться у Пьюрифайнского фонтана.

Валентайн не спал, в который раз видя фокус метаморфа с двумя лицами. Эта сцена походила на сон, но не была сном. Валентайн стоял от аборигена так близко, что мог бы дотронуться до лица своего двойника, он различал каждую его черточку. Метаморфы знали о нем больше, чем он сам! Может, они читают в глубине человека, как это делает иногда Делиамбер?

А что они почувствовали, когда поняли, что среди них находится свергнутый Коронованный? Нет, только не страх и благоговение. Коронованные для них мало что значили, они были лишь символом падения их расы тысячу лет назад, Их, наверно, развлекало то, что наследник лорда Стиамота жонглирует булавами на их фестивале.

Коронованный — не грозный владыка Горного Замка, а презренный циркач, приехавший в их лесное поселение!

Как все это странно, думал Валентайн, и как похоже на сон!

К утру они увидали высокие горы с широким перевалом между двумя пиками.

Авандройл был, по-видимому, уже недалеко; Залзан Кавол, почтительно наклонив голову, подошел посоветоваться с Валентайном о дальнейших их действиях — остаться ли на весь день в лесу и попытаться пересечь селение ночью, или рискнуть проехать через него днем?

Валентайн должен был освоиться с лидерством. Он задумался, стараясь не потерять лица.

— Если мы поедем днем, то привлечем к себе всеобщее внимание. В то же время мы не имеем права тратить весь день на ожидание ночи — они успеют приготовиться к нападению.

— Ночью, — подсказал Слит, — и в Илиривойне, и здесь наверняка будет продолжаться фестиваль. Пока они развлекаются, мы успеем прошмыгнуть; днем у нас нет ни одного шанса.

— Он говорит верно, — подала голос Лизамона.

Валентайн оглядел всех.

— А ты что думаешь, Карабелла?

— Ты был прав: если мы дадим им время, они успеют подготовиться. Я за то, чтобы ехать сейчас.

— Делиамбер?

Урун аккуратно сложил вместе кончики щупальцев.

— Ехать! Вокруг Авандройла и назад к Вирфу. Там, конечно, есть еще одна дорога из Авандройла к фонтану.

— Решено, — объявил Валентайн. — Я выбираю вариант Карабеллы и Делиамбера. Что ты скажешь? — обратился он к скандару.

Тот был хмур.

— Если бы колдун мог перенести наш фургон по воздуху, вопрос был бы решен. А так — надо ехать немедля.

— Решено! — повторил Валентайн, как если бы это было только его слово. — Когда доберемся до Авандройла, пошлем разведчиков поискать обходную дорогу.

Фургон тронулся. Дождь на какое-то время прекратился, а когда полил снова, то был уже тропическим ливнем.

Капли устроили пляску на крыше фургона. Валентайн приветствовал этот дождь. Может, метаморфы будут сидеть по домам и не заметят их.

Показались окраины города — разбросанные по низине плетеные хижины.

Дорога все время разветвлялась. Каждый раз колдуну приходилось угадывать, куда свернуть. Не доезжая до Авандройла они остановились. Лизамона и Слит пошли на разведку. Через час вернулись с хорошими вестями: одна из двух дорог ведет прямо к центру Авандройла, где полным ходом идут приготовления к фестивалю, другая обходит город с севера и тянется к дальним склонам гор.

Северная дорога без всяких инцидентов провела их мимо Авандройла.

Ближе к вечеру, миновав горный перевал, они спустились в широкую, густо заросшую лесом равнину, так же, как все здесь, промоченную дождем — она была западной границей метаморфской территории. Залзан Кавол гнал и гнал фургон, останавливая его на короткое время по просьбе Шанамира, с жаром доказывавшего ему, что животным необходим отдых и хоть какой-то корм. Скандар соглашался неохотно, считая, что искусственным животинам все нипочем. У него была навязчивая идея поскорей удрать из Пьюрифайна.

Уже в сумерках, когда они тряслись на ухабистой дороге, размытой непрерывным дождем, случилась беда.

Валентайн сидел в средней части салона вместе с Делиамбером и Карабеллой, Хейрод Кавол и Гейбор Херн правили, остальные спали. Вдруг впереди раздался грохот, фургон резко остановился.

— Дерево упало! — крикнул спереди Хейрод. — Дорога перегорожена!

Залзан Кавол пробормотал проклятие и разбудил Лизамону. Валентайн выглянул, но ничего не увидел — всюду была только зелень. Крона какого-то лесного гиганта полностью заблокировала дорогу. Нужны были дни, чтобы справиться с нею. Скандары с энергометами в руках вышли из фургона. Валентайн спрыгнул за ними. Темнело прямо на глазах. В лицо бил резкий ветер, струи дождя неслись почти горизонтально.

— Примемся за работу, — скомандовал своим Залзан Кавол. Он досадливо качал головой. — Тилкар, начинай рубить здесь. А ты, Говорн, возьми на себя боковые ветви.

— А что если мы чуть вернемся и поищем другую дорогу? — предложил Валентайн.

Скандар в недоумении почесал голову: почему и он не додумался до такой простой мысли? Он немного помялся и проворчал наконец:

— Да. Это, конечно, имеет смысл. Если…

Второе дерево, еще больше первого, упало в сотне ярдов позади фургона. Они были в западне.

Валентайн опомнился первым.

— Все в фургон! — крикнул он. — Это засада!

Но было поздно. Из зелени леса выскочила целая толпа метаморфов и кинулась к ним. Залзан Кавол зарычал и открыл огонь энергомета. Два метаморфа упали, одежда на них горела.

В то же врем Хейрод Кавол вскрикнул и повалился — боевое копье пронзило его шею. Свалился наземь и Тилкар, которому копье попало в грудь.

Внезапно вспыхнула задняя часть фургона. Те, что были еще внутри, стали из него выпрыгивать. Первой выскочила Лизамона с готовым к бою вибромечом. На Валентайна напал метаморф с его же искаженным злобой лицом. Валентайн отшвырнул его пинком, а ударом дубинки оглушил. Другого нападающего он встретил ножом. Как это было странно для него — воткнуть нож в живое существо. Он зачарованно смотрел, как из чужого тела хлынула бронзового цвета жидкость.

Метаморф-Валентайн пришел в себя и напал снова, нацелившись длинными когтями в лицо. Он увернулся и снова послал нож в тело противника. Метаморф качнулся, повалился назад, хватаясь за грудь, где только что был нож. А Валентайн уже повернулся к следующему нападавшему.

Сражаться и убивать было для него новым делом, и оно было не по сердцу. Но вести себя иначе в этой обстановке означало погибнуть самому. И он защищался и бил. Насмерть.

Сзади крикнула Карабелла:

— Ты в порядке?

— Держусь! — ответил он.

Залзан Кавол, увидав свой фургон в огне, рассвирепел, схватил первого попавшегося метаморфа и швырнул его в огонь. На него бросились сразу двое, но подоспел еще один скандар и сломал обоих могучими руками. В груде сцепившихся тел Валентайн увидел, как на Карабеллу бросился высокий метаморф. Она свалила его и прижала к земле сильными руками спортсменки. Подскочил Слит и сапогами добил врага.

Фургон горел. Метаморфов добавлялось, им, казалось, не будет конца. Ночь становилась все темнее, усиливался дождь, но их уютный экипаж пылал все сильнее.

Когда жар усилился, центр схватки переместился ближе к лесу, и драться стало труднее, потому что почти невозможно было отличить своих от чужих. Метаморфы принимали их облик! И Залзан Кавол, оторопев, смотрел на Залзана Кавола, приближавшегося к нему, а Карабелла смотрела на еще одну Карабеллу.

Правда, ярость боя не давала метаморфам возможности надолго удерживать чужой облик — они снова становились сами собой.

Валентайн сражался отчаянно. Он был мокрый от собственного пота и чужой крови, сердце выпрыгивало из груди. Но он пробивался сквозь толпу врагов с такой неукротимостью, какая удивляла его самого. Удар ножом… Еще удар…

Метаморфы были вооружены примитивно и несмотря на то, что их было больше, ряды их скоро поредели. Лизамона своим мечом косила их, как траву. Уцелевшие скандары жгли энергозарядами, жгли как врагов, так и деревья вокруг. Слит метался, как бешеный, сшибая наземь то одною, то другого метаморфа, мстя им за давнюю свою боль. Дрались вместе со всеми Кон и Виноркис.

Сражение кончилось так же внезапно, как началось. Метаморфы вдруг все исчезли в лесу, оставив множество трупов. Между ними лежали два убитых скандара. У Лизамоны была кровоточащая, но нестрашная рана на бедре. У Слита в клочья разорвали куртку, он получил несколько мелких порезов. Шанамир отделался царапинами на щеке.

Валентайн ощупал руки и тело — ничего, кроме ушибов и царапин. И страшной усталости. А где же Делиамбер?

Колдуна нигде не было.

Встревоженный Валентайн повернулся к Карабелле, тоже ощупывающей тело.

— Урун остался в фургоне?

— Нет, мы все выскочили, когда он загорелся.

Озабоченный Валентайн еще раз оглядел дорогу. Слышался треск пожара и шум дождя.

— Делиамбер! — на всю ночь закричал Валентайн. — Делиамбер, где ты?

— Я здесь, — ответил голос сверху.

Валентайн поднял голову и увидел маленького уруна, уцепившеюся за сук дерева в футах пятнадцати над землей.

— Война не входит в мои таланты, — крикнул он. Отпустил сук и упал прямо в руки Лизамоне.

— Что нам делать теперь? — задала вопрос Карабелла.

Валентайн понял, что спрашивает она его. Сейчас он здесь главный. Залзан Кавол, стоящий на коленях возле убитых братьев, неподалеку от сгоревшего фургона, был не в счет.

Валентайн выпрямился.

— У нас только один путь — через лес. Если мы пойдем по дороге, опять встретимся с метаморфами. Шанамир, что с животными?

— Мертвые. — Мальчик всхлипнул. — Все до единого…

— Придется идти пешком. Сколь долго — не знаю. Делиамбер, как ты думаешь, далеко до реки Стейч?

— Должно быть, несколько дней пути. Но я не знаю точного направления.

— Будем идти вниз и вниз, — сказал Слит. — Реки пока еще не текут в гору. Пойдем на восток и дойдем, вот увидите.

— Если на нашем пути не встанут горы, — заметил Делиамбер.

— Мы отыщем, реку, — твердо сказал Валентайн. — Стейч впадает в Зимр у Ни-мои, так ведь?

— Так, — Делиамбер замялся. — Но течение у этой реки такое…

— Придется рискнуть. Построим в конце концов плот… Пошли! Нам нельзя здесь задерживаться!

Фургон сгорел полностью со всем, что в нем было — одеждой, едой, жонглерским снаряжением.

Для Валентайна это была небольшая потеря, но для других, особенно для скандаров — настоящая беда. Фургон долгое время был их домом.

Очень трудно было увести скандара с места побоища. Он как бы врос в землю рядом с трупами братьев и скелетом фургона.

Валентайн еле уговорил его подняться. Метаморфы могут вернуться с подкреплением и тогда они пропали.

Они наспех вырыли в мягкой земле могилы и положили туда тела Тилкара и Хейрода. Затем в сгустившейся тьме, под проливным дождем двинулись в восточном, как они думали, направлении.

Больше часа они шагали в полной темноте. В конце концов пришлось остановиться и чуть отдохнуть, тесно прижавшись ради тепла друг к другу.

С первыми лучами солнца путешественники, иззябшие, измученные бессонной ночью, снова были на ногах.

Дождь наконец кончился. Лес, казавшийся ночью непроходимым, сейчас открыл проходы; правда, всюду ни путь им встречались ручьи, вышедшие из берегов, но идти было можно. Карабелла все-таки поскользнулась и свалилась в быструю воду, но могучая Лизамона выхватила ее из ручья. Поплыл было и Шанамир, неудачно прыгнувший через ручей, этого спас Кон.

Так они шли до полудня, останавливаясь только для того, чтобы собрать горсть-другую ягод. В полдень устроили отдых, без которого было невозможно идти дальше.

Так прошли двое суток.

На третьи Слит, шедший впереди, вдруг остановился и крикнул:

— Смотрите!

Перед ними стояла целая роща деревьев двикки с висевшими на ветках огромными плодами.

— Еда! — завопил Залзан Кавол.

— Еда, — подтвердила Лизамона, — но эта еда священная для лесных братьев. Будь осторожен.

Изголодавшийся за время путешествия по лесу скандар уже собирался срубить огнеметом один из плодов, как Валентайн крикнул:

— Не смей! Убери огнемет!

Залзан Кавол подчинился неохотно, сказывалась его привычка командовать во всякой ситуации, какая только могла встретиться.

— Смотри, — показал Валентайн.

За каждым деревом рощи пряталась небольшая группа лесных братьев, вооруженных смертоносными трубочками.

Увидев, что лесные братья окружают их, Валентайн на какой-то миг почувствовал такую усталость, что возжелал только быстрой смерти. Но только на миг. Взял себя в руки и сказал Лизамоне.

— Спроси у них, не дадут ли они нам своей еды и не проводят ли нас. Если они потребуют плату, мы можем пожонглировать чем-нибудь.

Женщина-воин — великан по сравнению с лесными братьями — начала с ними переговоры. Вернулась она, улыбаясь во весь рот.

— Они знают, что мы освободили их братьев в Илиривойне!

— Мы спасены! — закричал, прыгая от радости, Шанамир.

— Оказывается, в лесу новости распространяются, как по телеграфу, — проронил Валентайн.

— Мы их дорогие гости, — продолжала Лизамона. — Они и накормят нас, и проводят куда надо.

В эту ночь путники досыта наелись плодами дерева двикки и другими лесными деликатесами. После памятного боя они впервые вздохнули свободно. Лесные братья даже станцевали в их честь: обезьяньи прыжки, сопровождаемые верещанием, а Слит, Карабелла и Валентайн ответили им небольшим сеансом жонглирования камешками и кусочками дерева.

А после пиршества все спокойно заснули.

Валентайн во сне летал — он увидел себя парящим над Горным Замком.

Поутру отряд лесных братьев проводил их до реки Стейч — путешествие заняло три часа. Там поредевшая труппа жонглеров распрощалась с хозяевами леса.

Река испугала их.

Широкая, хотя и не такая, как могучий Зимр, она неслась на север с сумасшедшей скоростью, время от времени разрушая силою воды каменное ложе и поднимая огромные камни на поверхность. Плюс к этому она была порожиста.

Сооружение плотов заняло почти два дня.

Они рубили молодые деревья, росшие на берегу, срубали ножами ветки и связывали лианами; Плоты получились прочные, что было главным в переправе через эту реку.

Потом разместились: четыре скандара на одном плоту, Кон, Виноркис, Слит и Лизамона на другом, на третьем были Валентайн, Шанамир, Карабелла и Делиамбер.

— Река нас, очевидно, разъединит, — сказал Слит, — давайте договоримся, где встретиться.

Ответил всезнающий Делиамбер.

— Стейч и Зимр сходятся в месте, называемом Ниссиморн. Там находится широкая бухта с песчаными дном и берегами. Я думаю, лучшее место встречи там.

Все согласились.

Валентайн обрезал лиану, удерживавшую плот у берега, и он понесся по реке.

Первый день прошел без приключений. Им встретились пороги, но плотоводы сумели обойти их. Карабелла, оказывается, ладила и с рулевым веслом, ловко маневрируя по страшной реке.

На второй день плоты стали отдаляться друг от друга. Валентайн с его компанией попали на быстрину и обогнали остальных, да так; что потеряли их из виду.

В душах путешественников стала нарастать тревога, которой становилось все больше, когда они увидели впереди белую пену на порогах.

К концу второго дня плавание стало еще труднее — река увеличила скорость течения. Валентайн забеспокоился: не ждут ли их еще и водопады. Они совершенно не знали, что собой представляет река впереди, и плыли вслепую. Оставалось лишь верить в удачу, но с ними ли она? Доведет ли она их до Ни-мои?

А после Ни-мои? На речном судне до Пилиплока, а там корабль паломников, идущий на Остров… Он добьется встречи с Леди, добьется! И будет требовать, чтобы ему вернули трон Коронованного! Но как он может требовать его, если его лицо не похоже на лицо лорда Валентайна, законного правителя? Как он будет требовать, какие приведет доводы? Он не видел их. Может быть, лучше остаться в лесу с теми, кого он успел полюбить. Они признали в нем руководителя, согласились с предложенной им его высотой… Но в этом мире миллиарды жителей, в гигантской империи гиганты-города, они лежат вон там за горизонтом… Как он сможет убедить всех, что он, Валентайн-жонглер, на самом деле был…

Нет, это глупо. Ни разу, с тех пор, как он появился в Пидруде, лишенный памяти и прошлого, он не чувствовал в себе потребности править людьми. Если он и начал командовать этой маленькой группой, то, скорее по упущению Залзана Кавола, чем по собственному желанию. Однако, он повелевал — пусть мягко, пусть на ощупь.

Так и будет, когда они пойдут через всю Маджипуру. Он будет делать то, что покажется правильным и нужным. Возможно, Леди станет направлять его, возможно, в один из дней он очутится в Горном Замке… Чего ему бояться?

Как постепенно и как неотвратимо разворачивается перед ним его будущее, начиная с Пидруда…

— Валентайн! — закричала Карабелла.

У реки впереди плота как бы выросли вдруг огромные зубы — повсюду торчали камни, водовороты закручивали воду в штопор; впереди наверняка был крутой спуск, где Стейч прыгал вниз, в пустоту, чтобы разлиться в долине, лежащей далеко отсюда.

Валентайн схватился за шест, но его вырвало из рук. Тут же послышался треск — это плот ударился о камень. Он развернулся, лианы разорвались и бревна разъехались. Валентайна швырнуло в холодный поток, понесло, как щепку. Он успел только схватить за руку Карабеллу, но вода вырвала ее, а его накрыла зеленой волной.

Он с трудом вынырнул, поднял голову над водой. Ни плота, ни людей.

— Карабелла! — закричал он, — Шанамир! Делиамбер!

Он кричал, пока не охрип, но из-за грохота воды его голоса не было слышно. Ощущение потери близких ему людей заледенило мозг. Неужели все они погибли? Его возлюбленная, дерзкий и ловкий мальчишка Шанамир и хитроумный колдун — неужели их больше нет? Не может быть!

Эта последняя беда была хуже, чем та, все еще не совсем реальная: лишение его трона. Здесь дорогие его сердцу существа из плоти и крови, а там — призрачные титул и власть. Валентайн еще раз попробовал кричать, но не услышал в ответ ни звука.

Он попытался уцепиться за пороги, чтобы хотя бы оглядеться, но вода смывала его с них, а поднятые со дна камни изранили его руки. Избитый до крови, парализованный ужасом случившегося, он отдался течению и его понесло вниз по гигантской лестнице, по которой река сбегала в долину. Он прижал колени к груди, а руками прикрыл голову и игрушкой воды покатился вниз.

Сила реки потрясала. Итак, кончились его приключения, приключения бывшего Коронованного а затем бродячего жонглера. Его разнесут на куски равнодушные к судьбе человека силы природы. Он поручил себя Леди, которую считал матерью, и закувыркался в потоке воды, ударяясь обо что-то, каждый раз думая, что пришел конец, вот получил удар по ребрам, перехвативший дыхание, потерял на какое-то время сознание, потому что не чувствовал больше боли…

Все-таки очнулся и понял, что лежит на галечной мели и вода спокойно обтекает его. Застонал, пошевелился. Болело все — мышцы, голова, даже кости. Кроме того, казалось, тело было пропитано водой. Стало холодно, его затрясло. Он поднял голову. Вокруг никого, он один под безоблачным небом, вдали от цивилизации, от людей — его друзья, скорее всего, лежат мертвыми на камнях.

Но он жив. Да, жив. Избитый, беспомощный, потерявший все — но живой.

Его приключения не кончились.

Медленно, прилагая невероятные усилия, Валентайн поднялся на ноги и поплелся подальше от реки. Поднялся на невысокую скалу, непослушными пальцами стащил с себя одежду и растянулся обсыхать на теплом камне, под ласковым солнцем. Он не спускал глаз с реки, все еще надеясь увидеть Карабеллу или Шанамира.

Но никого не было в реке. Он уверял себя, что это еще не конец, что они еще могут быть живы.

Их могло выбросить на берег ниже по течению.

Валентайн решил побыть здесь некоторое время, а после отправиться на поиски своих.

Если же не найдет их, то отправится вниз по реке к Ни-мое и Пилиплоку, к Острову, и Леди, а там еще дальше — к Горе и Замку и, если понадобится, хоть к черту на рога.

Вперед, вперед, вперед…