"Диспетчер атаки" - читать интересную книгу автора (Шульга Станислав)

КОНУС ТИШИНЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Попытки размотать этот клубок ниток на отдельные причинно-следственные связи во многих случаях заканчивались неудачами. Объективно существующая реальность подвижна и изменчива, и те, кто пытался создавать логически завершенные и выверенные картины мира, рано или поздно запутывались во вновь возникающих петлях, замкнутых циклах и разомкнутых цепях бесконечной длины. Следствия становились причинами, и тогда охотник и добыча менялись местами, и уже подчас, сами того не замечая, ловцы последовательностей начинали строить вокруг себя защиту. Защиту, дававшую им возможность спрятаться от новых парадоксов, необъяснимых событий, фактов, которые упорно не хотели умещаться в те рамки, в которые их хотели запихнуть. Начав с крестового похода за истиной, эти создатели заканчивали в удаленных от торных дорог скитах, на разный лад повторяя одну и ту же фразу: «Я знаю, что я ничего не знаю».

Виртуальная реальность, которую многие считают неким переломным явлением в деле постижения основ этого мира, не является тем инструментом, который приведет человека к каким-то эпохальным открытиям. Те, кто забывает об этом, рискуют оказаться в тупике из «законов» и «фактов», построенном собственными руками. Те, кто помнит об этом, получают в распоряжение мощный инструмент, позволяющий жить в мире и гармонии с окружающими и самим собой.

Создание завершенной картины мира невозможно. Истина не есть абсолют, достигнув который, один раз можно сказать, что это и есть корень причин. Подобно буддистской мандале из разноцветного песка, которую монахи разрушают сразу после того, как закончена работа, об открытой сегодня истине стоит забыть, когда солнце взойдет на следующее утро.

Чтобы снова начать строить круги из песка.

И снова разрушать их, когда работа будет закончена».

«Протокол цикла»

В его левой руке были четки. Связка черных матовых шариков, нанизанных на шелковую нить, которые он перебирал указательным и большим пальцами. Некоторые шарики он тщательно перекатывал между пальцами, другие быстро пропускал. На нем не было халата муллы и бороды. Ближайшая мечеть находилась в двух тысячах километров от этого места. Старый медитативный инструмент в его левой руке был манипулятором, позволявшим раздевать и одевать реальность. Четки были соединены через радиоканал с затененными очками, совмещавшими в себе функции обычных «стекол» для оптического доступа в виртуальность и микрокамеры с десятком спецфильтров. Фильтры давали возможность просматривать весь волновой спектр окружающего пространства. Все это оборудование обменивалось данными с мощным аналитическим сервером в режиме реального времени. Картинка, которую видел владелец четок, дополнялась подробной информацией обо всем, что находилось в поле зрения наблюдателя.

Он кого-то искал в большом зале «Допельгангера». Насколько длинной была его дорога сюда, можно было только догадываться. Четки в руке привели его на перевалочный пункт магистральщиков под Брно ранним осенним утром. Сейчас здесь было мало народа, несколько десятков кочевников, которые завтракали перед очередным броском на Магистраль, параллельно общаясь с соседями по столу или с кем-то по ту сторону стекла.

Четки в руке остановились. Он переключил режим. Сканирование зала пошло в инфракрасном диапазоне с отсевом всех биологических составляющих объектов. «Танец костей». Зал наполнился скелетами, орудующих нелепыми вилками и ложками над пустыми тарелками. Сервер измерял параметры черепных коробок и сопоставлял их со своей базой данных. Любой грим, любой термоформный муляж, надевавшийся на лицо, последствия любой пластической операции легко «снимались» таким сканированием. Можно было подделать цвет глаз или форму ушей, прикрепить себе горб на спину или прилепить пару накладных грудей. Две минуты анализа данных ставили все на свои места.

На нем были темно-синие джинсы, безрукавка цвета хаки со множеством карманов, какие носят журналисты, ведущие репортажи из горячих точек, и большая сумка на левом плече. Безрукавка была надета на толстый серый свитер от Hugo Boss с отстегивающимся капюшоном. Свитер был прошит полимерными нитями, выполнявшими одновременно две функции: поддерживали заданную температуру и укрепляли структуру ткани, превращая свитер в бронежилет, способный выдержать очередь из автоматического оружия. На длинном лице с массивными чертами, подчеркнутыми глубокими морщинами, особенно выделялся крупный нос с горбинкой, который делал профессиональные «стекла» небольшими и хрупкими. В пришедшем было два метра неплохой физической формы.

Он еще раз оглядел зал, на несколько мгновений задержав взгляд на группе из трех парней, изучавших меню и косо посматривавших на него, после чего уверенно двинул в глубь зала. Раскачивающейся походкой он подошел к столику, за которым сидел молодой человек в черно-синей клубной куртке, надетой на красную клетчатую фланелевую рубашку. Полноватое лицо, рыжие редкие волосы с уже четко проступившей лысиной, усы, на которых прилипли крошки. На тарелке перед ним была половинка двойного гамбургера с белым соевым соусом в густом салатном окружении. Гамбургер был аккуратно разрезан пополам. Другую половину парень жевал, неподвижно уставившись в одну точку. Капля белого соуса стекала с левой ладони.

— Не занято?

Парень оторвал взгляд от точки на противоположном сиденье и повернул голову. Он ждал этого вопроса. По выражению лица было видно, что вторую часть гамбургера он доест без особого аппетита. Он заметил, что запачкал левую руку, положил половинку гамбургера в тарелку и неловко выдернул чистую салфетку из подставки на столе.

— Присаживайтесь, Виктор Федорович.

Тот, кого назвали Виктор Федорович, поставил сумку на пол и сел напротив. «Стекла» переместились на лысину, окруженную проседью.

— Давно не виделись, Славик.

— Давно… — Славик продолжал держать скомканную салфетку в руке.

— Наверное, жарко в этом противогазе сидеть? — Виктор Федорович ткнул указательным пальцем в усы.

— Нет, не очень. А вы что, никогда не носили эту штуку?

— Как-то не к месту. Да и все равно эта хреновина не сильно помогает… — Виктор Федорович помахал рукой официантке. — Да ты кушай… — Славик взял половинку гамбургера и принялся медленно жевать, отвернувшись лицом к окну.

Официантка приняла заказ на бурито с курицей и два стакана томатного сока.

— Ну, так как живешь-то, Слава?

Тот отодвинул тарелку с недоеденным гарниром и взял чашку с остывшим чаем. На автомате размешивая две ложки сахара, он рассматривал стоянку за окном.

— Может, обойдемся без всего этого?

— Можно и без этого. Чего делать-то будем?

Славик натянуто хихикнул, но не ответил. Он охватил чашку ладонями, как будто хотел согреть руки. Виктор Федорович надел четки на правую руку и затянул черный ремешок, закрепив их на запястье.

Принесли бурито и два стакана томатного сока.

— Ну, так как, надумал? Делать что-то надо, потому как достал ты всех по самое не могу. Вообще на что ты надеялся, когда начинал бомбить кластеры юго-восточных гейткиперов? На то, что тебе этот презерватив с усами поможет? Или вот те вот ребята с двумя извилинами на троих?

— Нет…

— А что?

— Ничего…

— Да, ничего. — Виктор Федорович взялся за бутерброд. — На что ты вообще надеялся? Наверное, повелся на эти старые сказки… Хакер проводит серию быстрых операций, делает пластическую операцию, меняет форму лобных костей, зубы, цвет волос. Потом едет куда-нибудь подальше, за море-окиян и начинает жить другой жизнью. Лет через сорок рассказывает внукам, какой он в молодости был крутой…

— Может, хватит?

— Да, банально звучит, обидно это слышать, но это ведь так. — Последнюю фразу Виктор Федорович проговорил с набитым бурито ртом. — Обидно, что ты повел себя, как последний дурак с улицы.

— Что предлагаете вы?

Виктор Федорович дожевал кусок бутерброда и отпил большой глоток из первого стакана сока.

— Есть вариант. Конечно, на определенных условиях.

— На каких еще условиях?

— Ты проходишь у нас процедуру полного киберклонирования и сходишь с Магистрали. Насовсем. — Еще один большой глоток и первый стакан стал пустым. — И после этого можешь идти на все четыре стороны. Со всеми деньгами, которые ты успел заработать, катаясь по Магистрали. Или у тебя есть возможность вернуться обратно, в клан…

— Что?!

Славик продолжал сжимать чашку. Потому он поставил чашку на стол, глубоко вздохнул, схватился за вилку и нож, тут же положил их на место и откинулся на спинку стула, спрятав непослушные руки в карманы куртки. Виктор Федорович взялся за второй стакан сока.

— Что тебя, собственно, так расстроило?

— То, что вы предлагаете… Это ставит крест на всем, на всем… После киберклонирования мне никто мало-мальски серьезной работы не поручит.

— Да, это так. Но кроме этой профессии, есть еще много других, хороших и нужных. Ты парень молодой, способный. — На последнем слове было сделано ударение. — В твоем возрасте не стыдно начинать сначала. Вернешься в университет, получишь диплом, найдешь себе хорошую работу. Будешь жить спокойной жизнью и вспоминать о всем, что случилось за последние три года, с чувством глубокого раскаяния. Тем более условия тебе предлагаются более чем гуманные.

— Я… Мне надо закончить эту операцию, закончить. И… и я уйду, я клянусь, я завяжу с этим делом, но мне нужны эти деньги!.. — Он резко наклонился в сторону Ковецкого.

— Ты думаешь, что ты говоришь? У тебя, видать, крыша действительно того, сильно съехала. Ты регулярно срываешь сделки фондового отдела юго-восточного консорциума. Каждый час они по твоей милости теряют семизначные цифры. И у тебя сейчас хватает наглости просить закрывать глаза на твои проделки? Тут не пенсионный фонд, Слава, и никто не занимается благотворительностью. Предложенные условия не меняются и не оговариваются.

— Ну… ну, после… после последней операции… Я закончу дело и готов буду вернуться в клан и отработать, чтобы возместить ущерб.

— Что возместить? Несколько десятков миллионов? Нет, это не разговор. Больше никаких операций. Условия ты слышал. Согласишься — и у тебя не будет осложнений ни с одним гейткиперским кланом. И если ты вернешься, то никто не вспомнит о том, что было.

Слава выпрямился и скрестил руки на груди.

— Мне не подходят эти условия.

Виктор Федорович развел в стороны руки.

— Может, у тебя есть возможности возместить нанесенный ущерб?

— Нет, таких возможностей у меня нет.

— Тогда что ты предлагаешь?

— Ничего. Будем считать, что этого разговора не было. Я вас не видел и вы мне ничего не предлагали.

— Это детство. Ты меня видел и ты слышал условия. Ты знаешь, Слава, что многие операции проваливались из-за недостаточной проработки возможных вариантов?

— Да, дядя Витя, знаю.

— Ни хрена ты не знаешь, дурак. Вместо меня могла прийти бригада «мясников», проехаться по твоим мозгам тяжелой псионикой. Сделать тебе траву вместо мозгов. Или еще проще — сотрясение мозга в результате дэтэпэ. С таким повреждением, с которым ты не то что работать, нормально на своих двоих не сможешь перемещаться. — Слава осклабился. — И не надо кривиться, молодой человек. Те три лба, которые изучают меню уже минут двадцать, конечно, неплохо. Для тех операций, на которые тебя нанимал Толстый, они вполне сгодятся. Но ты же прыгнул выше. И без его ведома. И тут они тебе мало помогут.

— Угрожаете? Или делаете комплимент? Мол, деми-лич снизошел до того, что пришел уговаривать простого хакера сойти с Магистрали. Я польщен.

— Не ерничай. Когда ты пришел к нам три года назад, ты был маленьким и испуганным мальчиком, который не знал, как разобраться с проблемой «я и большой мир вокруг». Тогда ты не был таким гордым и самостоятельным, как сейчас. От тебя приходилось прятать острые предметы, чтобы ты ненароком не порезал себе вены. Твоя башка была полна той чуши, которую гонят каждый день по Сети, в теленовостях и на музыкальных каналах. Тебе помогли, выгребли мусор из твоей головы, рассказали много новых и интересных вещей. И что мы имеем сейчас? Ты стал работать против нас. Ты наносишь реальные убытки, к тебе приходят с предложением уладить дело. Тебе отпускают все грехи и предлагают вернуться, а ты еще выкобениваешься. Мы здесь обсуждаем деловое предложение. Сделку, парень.

— Сделку… сделку… — Славик замялся. — Да, когда-то вы мне помогли. Но прошло время, и я стал тем, кем я стал. Да, может быть, сейчас я работаю против вас… Но это бизнес, ничего личного. Ничего личного, я закончу дело и уйду. Мне нужны эти деньги. Нужны, чтобы стать тем, кем я хочу стать! И кем вы никогда не дали бы мне стать!

— Тебе предлагали работу, место в клане, участие в серьезных проектах. Возможностей для самореализации было более чем достаточно.

— Я хочу делать то, что я хочу. Понятно?! Никакой ваш проект не дал бы мне реализоваться. Поэтому я ушел, и поэтому мне и сейчас начхать на ваши предложения. Любая корпорация ограничивает личностную свободу, любая! Я не хочу быть частью чего-то, я личность!

— Все немного не так, как ты себе представляешь.

— Что не так?!.

— Ты сейчас находишься там же, где и был три года назад. В том же самом тупике.

— Что?..

— В том же самом тупике. Почти. То есть на самом деле все еще хуже, чем в прошлый раз. И ты пойми, тебе предлагается не только возможность рассчитаться с тем долгом, который у тебя есть перед юго-восточными. Возможность возвратиться в клан и избежать того, что тебя ждет впереди.

— Чего такого вы можете помочь мне избежать?

— Я видел то, что ты делаешь помимо хакерских операций. Все эти так называемые творческие поиски на ниве кибер-арта. Кластеры для местных шоу-каналов, индивидуальные апартаменты в Си-Джее для любителей оригинальности и тому подобные вещи. Все это сопровождается баловством с метатаранолом, биочипами-термитниками и перекрестным подключением к несущим плоскостям Си-Джея. Если ты будешь продолжать в том же духе, то тебя ждет клиника. Через полгода, в лучшем случае через год.

— Ах вот в чем дело… Вы… — Славик прищурился. — Я знаю, я знаю все эти ваши штучки. Прессинг, давление, игры в слова. Запугать, ублажить, кнут и пряник. Не выйдет, уважаемый. Да, три года назад вы дали мне многое, отрицать бессмысленно. Все те навыки, вся эта подготовка. Но прошло время, и я изменился, когда это было не моим, но теперь… теперь все не так. Не выйдет… Я…

— Послушай, парень, все, что у тебя было и есть, — это то мясо, которое досталось тебе в наследство от папы с мамой. Хорошая наследственность, рефлексы, здоровая нервная система. Но одной хорошей наследственности мало. С тех пор как ты научился тыкать кнопки на пульте управления телевизором, ты превратился в пылесос, собирающий весь окружающий мусор. Когда ты пришел к нам, ты был коллекцией банальностей, сводкой новостей с общественного канала, твое «я» было набором стереотипов не первой свежести. Сейчас в твоей башке та же каша. Может, даже еще хуже. И ты понапихал туда столько кремния, что он у тебя из ушей лезет. Ты практикуешь даталифтинг такой интенсивности, что долго не протянешь.

— Я вас не понимаю и понимать не хочу. Я сейчас делаю то, что мне хочется делать. То, что мне приходится работать против вас, — это временное, уверяю. Мне просто нужны деньги…

Ковецкий допил сок и поставил стакан на стол.

— Это бессмысленный разговор. Да или нет?

— Нет.

— Тогда будем играть по-другому.

— Вы же не начнете играть прямо здесь?

— Эта передышка мало что дает тебе, и ты это прекрасно знаешь. И это будет уже немного другое развитие событий.

— Это мы еще посмотрим. Вы меня еще не знаете.

Славик встал из-за стола. Задев стул у соседнего столика, он почти выбежал наружу. Трое лбов встали из-за стола и пошли за ним.

Ковецкий вытащил из внутреннего кармана мобильный телефон.

Номер ответил, когда он вышел на свежий воздух.

— Тамила? Да… Образец с тобой? Передавай ему привет… И остальным тоже. Да, ты была права… Да, встречаемся в восьмом кемпинге под Братиславой… Туда подкинут свои. Да, если твои орлы выедут сейчас, то к полуночи как раз успеют…

Парковка бортов, приходивших с Магистрали, располагалась на самом отшибе широкой площадки около тридцатиэтажной деловой «свечки» и въезда в подземный комплекс небоскреба. Там начинались еще восемь этажей гаражей и мастерских, резервная электростанция и компьютерные комплексы, обслуживавшие внутреннюю сеть.

Борт с отметкой «D-67» медленно подкатил к паркингу с восточного выхода. Группа водителей с Магистрали, стоявшая рядом с воротами, дружно замахала руками. На левом крыле супервана латиницей было написано «Obrazez». Белые буквы в стиле поздней готики ярко светились на черном полированном борту супервана. «Ирокез» точно вписался на свободное место и из него выбрался долговязый бородатый мужчина. И шевелюра и борода были отмечены густой проседью. Он достал из салона черную кожаную куртку и захлопнул дверь. Раскачивающейся походкой и немного сутулясь он подошел к магистральщикам.

— Кого ждем?

— Тебя, Васильич, ждем, — сказал низкий моложавый блондин. — Тамила сказала, что как ты подкатишь, так прямо к ней в офис и идти.

— А больше она ничего не сказала? Привет, мужики…

— Не, больше ничего. А что?

— Да ничего, выдернула с вахты, пять часов зад парил, пока сюда доехал. В чем дело-то?

— Да есть повод… Идем, — сказал блондин.

От группы отделился еще один гейткипер. Вся троица дружно двинулась в сторону центрального входа в офисный центр.

— …Третью неделю атакуют операционный терминал наших торговцев ценными бумагами. Одиночка, но работающий под Толстым. Кромсал защиту кластера, как электровеник, и очень профессионально выводил из строя все двадцать рабочих брокерских мест. Ну а потом, сам знаешь, два дня сисадмины кластер чинят, ставят новые линии защиты, дальше приглашают комиссию из наблюдательного совета, чтобы те все проверили и пустили брокеров к работе. Еще два-три дня выпадают. Одна атака и весь бэк-офис неделю курит в глубокую затягу. Как починят-проверят, он тут как тут. И опять по новой.

— Ну и что, хорошо работает?

— Хорошо. Я бы его нанял, чтобы он на нас работал.

Группа магистральщиков влилась в поток офисных работников. Короткие приветствия, мимоходные пожатия рук, кивки. Утреннее шуршание серо-белой толпы. Стеклянные двери парадного входа так и оставались открытыми, и шесть лифтов работали на полную. Дроиды-уборщики, красные полусферы с логотипами на полированных боках, стояли на стреме в дальнем углу холла, ожидая часа, когда по холлу начнут перебежками перемещаться опоздавшие.

— …В прошлую среду его вычислили наши аналитики и поначалу планировали его помять по-простому. Отпрессовать на трассе и сжечь «железо». Пока репы чесали, он в четвертый раз кластер поломал. Тамила была вне себя.

— Еще бы.

— У фондовиков серьезная сделка срывается. У них на руках фьючерсный контракт на пакет акций. Фьючерс дает право сбросить акции по цене процентов на тридцать ниже номинала. Но минимум уже прошел, сейчас акции ползут наверх. Парень этот явно работает на того, кто очень не хочет, чтобы мы купили эти акции по цене ниже номинала. Еще две-три недели, и курс опять станет стабильным. Тогда этот фьючерс можно будет в рамку на стене повесить до лучших времен.

— Значит, сначала вы его должны были просто помять. Так? А теперь, я так понял, что-то опять переигралось?

— Правильно понял. Тамила сняла нас прямо с трассы.

— А что за парень?

— Сейчас будет брифинг, и тебе там все популярно расскажут.

Лифт остановился на одиннадцатом этаже. Магистральщики оказались в холле, размещавшемся посередине широкого коридора со множеством дверей. Мягкое напольное покрытие цвета морской волны, светло-серые двери с матовыми номерами на них, кулеры с холодной и горячей водой, поставленные через равные расстояния, и клумбы с зеленью, подключенные к автоматической системе полива.

Лифты продолжали выгружать из себя приехавших на работу офисных трудяг, которые, посматривая на часы, спешили на свои места, распахивая на ходу плащи и полупальто, что-то обсуждая на ходу, вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Каждый из них подходил к стойке приемной, и прокатывал темно-синюю пластиковую карту с логотипом «GK», оставляя свой след в локальной компьютерной сети.

Магистральщики, похлопывая себя по кожаным курткам, доставали портмоне, в которых держали все нужное: права, деньги, пластиковые карточки и в том числе темно-синюю карточку с логотипом GK. Для всех остальных, кто пришел сегодня в офис, эта отметка была необходимым условием для начала работы. Отметившись «на стойке», гейткипер как бы давал знать всем остальным в здании и вне его, что он уже на месте и искать его нужно именно здесь. Для магистральщиков это была скорее формальность. Основным местом их работы была дорога, и месторасположение в девять утра и в шесть вечера могло иметь разницу в тысячу километров.

За широким полукругом ресепшена в окружении сидели две секретарши, молодые девчонки — блондинка и брюнетка. Брюнетка работала за компьютером, набивая на клавиатуре какой-то документ, попутно отвечая на входящие видео- и звуковые сообщения, идущие со второго монитора. Она широко улыбнулась подошедшим и спросила, к кому они пришли. Блондинка носила широкие «стекла» и сидела в удобном кресле, в пол-оборота к стойке, делая в воздухе широкие пассы руками, даже не поприветствовав магистральщиков. Она просто их не видела, поскольку в данный момент находилась в «приемном шлюзе» локального кластера Сети, распределяя входящую и исходящую деловую информацию. Она была трафикером, человеком, распределяющим корреспонденцию для трех сотен людей, работавших на этом и трех других этажах.

— Мы пришли к Тамиле Маратовне, — сказал Васильич. Вместо ответа брюнетка кивнула направо. Пришедшие обернулись.

Сухопарая маленькая женщина с крашенными в каштановый цвет волосами, в возрасте где-то за пятьдесят бодрым шагом шла через коридор. Одетая в бордового цвета плащ, светло-сиреневый шарф и большие старомодные очки. Судя по величине глаз, смотревших из-за линз, у женщины была сильная дальнозоркость. Тамила Маратовна, не останавливаясь около стойки ресепшена, провела свою карточку через разъем, спрятала ее в не менее старомодной, чем очки, кожаной сумке и кивнула магистральщикам.

— Привет, мальчики. Идемте.

Они прошли за ней через весь коридор до самого конца, где Тамила резким жестом открыла дверь с номером 4004. За дверью оказался большой зал уже заполненного народом офиса. Зал состоял из двух частей. Одна была поделена на кубики, другая отделялась от нее стеклянной стеной, в которой размещался отдельный кабинет.

Тамила на ходу скинула плащ на одно из кресел, стоявших в кабинете.

— Заходите, мальчики.

Она обошла широкий серый стол и нажала на несколько кнопок на браслете на левой руке. Стеклянные стены офиса подернулись поволокой. По впаянным в структуру стекла микронитям изхаметотона пошло тепло, меняющее цвет этого полимера. С той стороны стекло становилось непрозрачным, но изнутри офиса можно было наблюдать, что происходит снаружи. Второй слой защиты — такие же тонкие нити, но уже из сплава на основе меди, создавали колпак, который не давал электромагнитным волнам ни проникать внутрь помещения, ни выходить за его пределы.

— Тебя уже просветили? — обратилась она к Образцову.

— Так, в очень общих чертах.

— Тогда, если что, будешь переспрашивать.

Магистральщики расселись вокруг длинного овального стола. Темно-серая гладкая поверхность отразила черные рукава кожаных курток. Во время обычной планерки здесь могло поместиться человек двадцать.

— Операционный кластер отдела торговли ценными бумагами атакует хакер с ником Тенсинг. В своей весовой категории мальчик один из лучших. В европейскую десятку входит давно и твердо. Сейчас работает с крышей Толстого. У них краткосрочный контракт, который папа продлевает каждые три месяца. То есть пока Тенсинг не входит в его постоянную обойму. Толстый консервативен, молодых да ранних не жалует, долго присматривается, прежде чем делает окончательное предложение. На данный момент Тенсинг может рассматриваться как вольный стрелок, не имеющий твердых позиций в хакерском клане [Module9]. Это первое. Его атаки на кластер наших фондовиков не совпадают с профилем Толстого. Рынок ценных бумаг не входит в сферу его интересов. Из этого мы делаем вывод, что Тенсинг работает на кого-то еще.

— Толстый в курсе?

— С ним уже связывались. Предварительное прощупывание показало, что он не в курсе игр, которые Тенсинг ведет на стороне. Эту карту мы пока не играли, держим в рукаве. Касательно второго фронта, на котором резвится наш мальчик, то главная версия тут наш фьючерс на продажу акций «South Telecom». В свое время кто-то из руководства сглупил и выкинул на рынок фьючерсный контракт на пакет их акций. То есть мы сейчас можем сбросить пакет по тысяча восемьсот за штуку при нынешней цене тысяча двести. После чего сразу же прикупить те же акции за нынешнюю цену.

— Тысяча двести?

— Да, тысяча двести. Если провернуть эту сделку сейчас, то результирующий пакет, который мы получим, будет не два с половиной, как сейчас, а пять-шесть процентов.

— Но цена на акции растет.

— Да, время идет, и чем дальше оно идет, тем цена становится ближе к той, которая зафиксирована во фьючерсе. Через две-три недели, когда, по прогнозам, акции доползут до номинала, смысл сделки пропадет сам собой.

Зазвонил терминал внутренней связи. Тамила, не включая изображения и не поворачивая головы, спросила: Кто? — Ярослав Гаврилович. — Скажи, что меня нет и буду не скоро. — Он будет просить перезванивать на мобильный канал. — Пусть перезванивает… — Она нажала несколько кнопок на браслете левой руки. — Люда, если будет звонить Ковецкий, соединяй сразу. — Виктор Федорович? — Да.

— Почему не пробовали перекинуть контракт другому консорциуму? На другой отдел фондовиков.

— Смысл? Тогда он стал бы атаковать другой кластер. Цель простая — дотянуть до того, когда акции поднимутся до номинала и реализация фьючерса не будет иметь смысла. Тогда Тенсинг и отойдет от дела. Пока вырисовывается такой сценарий. В связи с этим решили действовать быстро и грубо. Владик, этот засранец достал уже всех по самое не могу.

— Он не просто засранец, он талантливый засранец. Я посмотрел протоколы его атак… С делом все ясно, вопрос один. Ну и почему мы тут сидим, а не едем учить его уму-разуму? — вставил моложавый блондин.

Тамила скрестила пальцы рук и повернулась к блондину.

— Вчера вечером… ночью, в полвторого мне позвонили из центральноевропейского консорциума. Из головного офиса.

— Он и им успел насолить?

— Нет, но он имеет к ним прямое отношение. Три года назад он прошел курс подготовки у наших бустеров. Базовый курс, основы техник. В каком-то смысле он наш человек.

Моложавый блондин тихонько присвистнул.

Тамила вскочила из-за стола и прошлась по кабинету. Подойдя к стеклу, она минуты две молча смотрела на свой отдел.

— В чем там дело, пока еще не совсем ясно. Тумос обещал уточнить все детали в следующие три-четыре дня. Но к операции уже сейчас подключаются коллеги из центральноевропейского консорциума. Более того, руководство операцией берет на себя один из топ-менеджеров.

— Кто?

— Виктор Ковецкий.

Моложавый блондин присвистнул во второй раз, но немного тише, чем в первый. Тамила опять быстро пробежалась вокруг стола и села на свое место.

— Вот поэтому, ребята, я вас и вызвала. Последний раз Ковецкий работал на Магистрали лет семь назад, и тогда он работал в нашем консорциуме. Он прислал список тех, с кем хотел бы делать эту операцию на Магистрали. Костя, — моложавый блондин кивнул, — за тобой координация действий фронтальных бортов и упреждающие маневры. Леня, ты берешь на себя тыл. А вы, господин Образцов, лично будете возить Ковецкого.

Васильич улыбнулся и склонил голову.

— Да, сразу, чтобы не забыть. Я дала команду смонтировать оборудование для обслуживания десятитерабитного канала на твоем «ирокезе», так что не удивляйся, если увидишь что-то новое на своей машине.

— Спасибо, Тамила, что предупредила.

— Да не за что, всегда рада.

Панель на столе подала тонкий сигнал.

— О, как раз вовремя. Сейчас у нас будет Ковецкий с Тенсингом в прямом эфире из-под Брно. Кто его знает, если у него получится разговор, то, может быть, и не придется никуда ехать.

Эрика Мортон выходила в числе последних. Она делала так почти всегда. Толкотня в узком салоне самолета всегда раздражала ее. Лучше было переждать минут десять и потом, когда в салоне оставались самые нерасторопные, не спеша снять свою ручную кладь с верхней полки и, сказав стюардессам стандартное «спасибо», выйти в переход.

Зал прилета пустовал. Некоторые пассажиры из ее рейса все еще находились в этом «предбаннике», проверяя ручную кладь и подключая свои личные терминалы, которые работали в урезанном формате в течение полета. Она обошла группу американцев, которые громко обсуждали не слишком опрятный вид зала прилета, и остановилась недалеко от входа серебристой бегущей дорожки. Один из янки, видимо, слегка перебравший виски во время полета, широко улыбнулся ей и что-то бегло сказал своим друзьям. Она не обратила внимания на эту улыбку, вытащила левую руку из кармана своего длинного черного кожаного плаща и поправила прядь своих красных волос. Рукав плаща задрался, обнажив элегантный браслет. Американцы переглянусь и перестали шептаться. Скорее всего они видели последнюю модель CG-терминала Avalon-Real только в журналах. Модель еще распространялась среди постоянных клиентов «Амати» и до массового выброса на рынок оставалось еще недели три. Янки посмотрели, как девушка в черном плаще становится на бегущую дорожку, и возвратились к своей беседе.

Бесшумная лента уходила в глубь туннеля с бледными стенами. Лента медленно шла вниз, чтобы потом, пройдя плоский участок, опять пойти вверх, вынося к колодцу багажного отделения, который в хаотичном порядке пересекали несколько стеклянных труб с такими же движущимися лентами. Эрика прошла мимо группы китайцев, которые, судя по растерянным интонациям, не могли найти нужную трубу. Обычная история с теми, кто прибывал на старый терминал аэропорта «Шарль де Голль» в первый раз — отыскать вход на ту ленту, который выводил к заветному чемодану и наконец позволял облегченно вздохнуть по поводу того, что в полете ничего не пропало. Вершина архитектурной мысли своего времени сбивала людей с толку вне зависимости от национальности и вероисповедания.

Ее большая сумка лежала особняком на черной полосе транспортера. Привычным движением забросив ее на плечо, Эрика направилась к выходу.

У выхода толклись таксисты-арабы. Их тарифы вряд ли бы смутили ее, но она на дух не переносила этих профессиональных извозчиков, нахальных и жадных. Как и везде. Конечно, проще забросить сумку в багажник, авансом сунуть сотню евро этому коренастому тунисцу, упасть на заднее сиденье и без лишних хлопот доехать до дверей гостиницы. Но сегодня Эрика никуда не спешила. Сегодня был один из тех вечеров, когда никто не знает, где ты, никто не ждет от тебя обещанного и никто не смотрит тебе вслед. Встреча будет завтра. И нет большого смысла в том, чтобы добраться до гостиницы за двадцать минут или за час. Сегодня время не имело значения. Она активировала блокировку входящих сообщений на ручном терминале, оставив только номера Олафа, Маргарет и матери, и просмотрела ложный лог личной GPS-системы. В данный момент для всех остальных она находилась где-то посередине Европы, но никак не в Париже,

Китайцы таки нашли выход и теперь тоже, как и она, ждали челнок, который должен был довезти кого до второго терминала аэропорта, кого до станции RER, линии скоростных поездов, которые шли в ядро города.

Когда она выходила из челнока, уже почти совсем стемнело. Несмотря на то что ноябрь уже заканчивался, было тепло. Недавно здесь прошел дождь и влажная черная брусчатка, ведшая к зданию станции, тускло блестела.

Она купила один билет на RER и десяток «картье» для проезда по внутренним линиям метро.

Садясь в подъехавший вагон, Эрика словила себя на мысли, что так до сих пор и не поняла, где начинается этот город. Большой Париж вобрал в себя пятую часть населения страны, и теперь здесь суетилось больше двадцати миллионов человек. Он разрастался не кругами, а как бы в длину, на запад и на восток, с каждым годом вбирая в себя новые пригороды и отстраивая новые жилые комплексы с замкнутой инфраструктурой, в которых человек мог жить, не покидая пределы здания годами. Город рос, но его ядро оставалось неизменным уже лет сто. Редкие небоскребы лишь подчеркивали общий ландшафт, состоявший из домов, построенных в прошлом и позапрошлом веках. Скоростные поезда RER соединяли пригороды с ядром и друг с другом, каждый день перевозя в своих вагонах миллионы обитателей города. По большому счету основная их часть ехала транзитом из жилых пригородов в деловые, и на станциях, где можно было пересесть на обычное метро, чаще всего сходили туристы, желавшие посетить заповедник с самой большой концентрацией архитектурных достопримечательностей. Центр с завидной стойкостью хранил свою целостность. В отличие от других городов, навсегда испорченных десятками стеклянных башен деловых центров, жизнь в старом Париже оставалась законсервированной и сохраняла былой ритм и содержание.

На остановке «Ле Бурже» в вагон зашли музыканты. Веселая компания уличных сайсерферов со стареньким голопроектором, который почему-то не работал. Что, впрочем, мало их смущало. Пока один из них возился с этим видавшим виды аппаратом, остальные играли традиционный французский шансон вперемежку с какими-то восточноевропейскими городскими песнями и старыми рокерскими хитами. В перерывах между номерами один из них, широко улыбаясь, говорил что-то на местном диалекте, обращаясь к пассажирам, коих было совсем немного. Усталого вида клерк, сидевший напротив Эрики, читал какую-то деловую газету и тихо усмехался очередной реплике фронтмена этой уличной команды. Они были веселы, молоды и, судя по всему, мало отягощены заботами по управлению своими материальными и нематериальными активами. Поезд пропускал одну остановку за другой, огни за окнами превратились в яркую бесконечную ленту, а голопроектор так и не работал. Они поочередно отыграли акустическую вариацию Smoke on a Water, «Калинку» и что-то из репертуара Пиаф, не переставая веселиться и отпускать шутки. Эрику разморило.

Avalon-Real на ее руке начал пульсировать, сигнализируя о вызове по обычной мобильной связи. Она отдернула рукав плаща и приложила CG-терминал к уху. Это был Олаф.

— Да, я уже в городе. Да, встречаемся завтра.

Она встряхнулась и посмотрела в окно. Справа по ходу вагона светился холм Монмартра, увенчанный романскими куполами базилики Сакре-Кер, RER подъезжал к станции пересадки.

Вокзал «Гаре де Норд» встретил ее вечерней суетой пассажиров, спешащих сменить направление движения. Здесь, на этой многоярусной развязке, переплетались маршруты RER'a, поездов дальнего следования и нескольких линий старого парижского метро. Следуя разноцветным указателям, Эрика вышла на платформу четвертой линии и села в подошедший поезд.

Проехав два коротких перегона, она вышла на «Страсбург-сен-Дениз». Вместе с ней из вагона вышли молодые люди, юноша и девушка, судя по пухлым желто-синим курткам, неместные, туристы-дикари. Юноша тут же надел виртуальные «стекла», что-то переключил на ручном пульте управления и, явно следуя навигационной программе Си-Джея, с уверенностью направился к одному из выходов. Гид-навигатор, указывавший правильный выход из метро, действительно был неплохой штукой, в особенности для тех, кто ездил здесь первую неделю. Старое парижское метро, этот термитник, отделанный белой квадратной плиткой, однообразный в своем беспорядочном нагромождении коридоров, разукрашенных рекламными щитами и автоматическими аппаратами по продаже газет и напитков, мог запутать кого угодно. Виртуальное «отражение» метро в Си-Джее, в котором работали виртуальные лоцманы, говорившие на двухстах пятидесяти живых языках, давало возможность выбраться из него там, где нужно, а не там, где получалось. Поэтому туристов вроде этой пары можно было без труда распознать по отрешенному взгляду за оправами «стекол» или пялящихся в ручные CG-терминалы. Эрика обогнала их, безошибочно зная куда идти. Пробежав клетчато-белыми коридорами по давно знакомому маршруту, она вышла на короткий эскалатор, поднявший ее на Севастопольский бульвар.

Она постоянно останавливалась в этой гостинице. Маленькая гостиница, каких сотни в этом городе. При желании можно было остановиться где-нибудь в более приличном месте, но Эрика любила такие вот скромные, неприметные отели.

Негра-вахтера, старого и нудного, имевшего к тому же привычку решать личные дела по мобильному телефону в присутствии ожидающих клиентов, она знала. В первый раз, когда она поселялась здесь, он наорал на нее и не хотел отдавать ключ от номера. На этот раз он читал «Пари-матч» и, не поднимая глаз, положил на стойку ключ. Наверное, он увидел ее, когда она подходила к гостинице. Номер был забронирован и проплачен на три дня вперед. Комната 102.

Пожелав негру по-английски хороших снов, Эрика поднялась наверх.