"Дикое правосудие" - читать интересную книгу автора (Боннер Хилари)

Пролог

Инспектор уголовной полиции Майк Филдинг аккуратно засунул тонкую пачку листков обратно в пластиковую папку и осторожно отодвинул ее на край стола. Серая металлическая рамка. Никакого беспорядка. Филдинг не любил беспорядок. Но сейчас ему приходилось улаживать самый большой беспорядок в его жизни.

Заметив, что папка лежит не параллельно краю стола, Майк подвинул ее, выравнивая, затем заставил себя снова переключить внимание на экран компьютера.

Пару минут он тщетно пытался сосредоточиться на деле, которое, как считалось, было у него в работе. Кража на производстве. С одного из складов в промзоне Эксетера похитили электронное оборудование на сумму более ста тысяч фунтов стерлингов.

Но эта проблема казалась пустяковой. Как, впрочем, и все, что не имело отношения к содержимому пластиковой папки. Филдинг машинально снова взял папку и, достав из нее листки, разложил их перед собой.

Шесть машинописных страниц содержали, в сущности, описание двух фактов.

Первый — ДНК-анализ образца, взятого с тела совсем молоденькой девушки, которую похитили, изнасиловали и зверски убили двадцать лет назад.

Второй — ДНК-анализ образца, взятого у человека, которого судили за это убийство и оправдали.

Данные анализов совпали. Идеально.

А это означало, с вероятностью десять миллионов к одному, что оправданный все-таки был виновен в этом убийстве. Так же, как и в других чудовищных преступлениях, совершенных против этой девушки.

Но второй раз судить его нельзя. По крайней мере, за то же самое преступление. Таков закон в Великобритании. Его называют попросту «двойным риском»,[1] и новые научные разработки, давая нам абсолютно неопровержимые доказательства, ничего в данном случае не меняют.

Один шанс на десять миллионов. Даже самой блестящей команде адвокатов — а этого ублюдка всегда защищали именно такие — пришлось бы немало попотеть, чтобы хоть чуть-чуть игнорировать научную истину, найти обходные пути. Мерзавец виновен в этом преступлении и все-таки вышел сухим из воды. Но Филдинг никогда не сомневался в его виновности.

Инспектор раздраженно взглянул на разложенные листки.

Когда обнаружили тело, газеты тут же назвали убийцу Дартмурским Зверем, — так изуверски он замучил и убил бедную девушку.

Несомненно, со временем закон изменят. Британским законам двойного риска шестьсот лет, и ввиду последних успехов в криминалистике юристы уже собирают в министерстве внутренних дел голоса в поддержку изменения законов. Но эти перемены наступят не скоро. Точнее, недостаточно скоро. Недостаточно скоро для Майка Филдинга.

Вот так обстоят дела.

Открыв нижний ящик стола, Майк достал две фотографии, лежавшие поверх бумаг. На одной была убитая девушка: свежее личико, волнистые каштановые волосы под цвет глаз. Хорошенькая, немного веснушек, чистая кожа, застенчивая улыбка, выглядит моложе своего возраста. Семнадцать лет. Еще девушка. Даже как-то необычно. Она была девушкой, пока не попалась в лапы Зверю. Странно, но и просто глядя на фотографию, можно кое-что угадать. В шелковом, с плечиками, бледно-розовом платьице, закрывающем колени, она выглядит немного стесненно. Платье наверняка стоит немало денег, но уж слишком оно старомодное. Девушка была подружкой невесты на свадьбе своего брата и на снимке несла небольшой букетик кремовых нераспустившихся роз, очень подходивших к ее платью. Это ее последняя фотография, сделанная за четыре месяца до похищения.

Филдинг положил фотографию на стол поверх листков с ДНК-анализом, а рядом поместил другой снимок. На нем был изображен мужчина. Филдинг всегда считал, что именно он является тем самым Дартмурским Зверем. Фотография подозреваемого в убийстве этой девушки, сделанная уже после его ареста. Сердитый взгляд в объектив. Высокомерный. Этот негодяй вообще отличался высокомерием, но в тот момент дело коснулось его семьи, и такой взгляд был весьма уместен. Издевательский взгляд, водянисто-голубые глаза. Коротко стриженные, похожие на щетину, блеклые волосы. Жесткая линия губ. Небритый подбородок, переходящий в толстую, мясистую шею. Сильно выдающийся лоб, надвигающийся на объектив фотоаппарата.

С каким удовольствием Филдинг, останься с ним наедине, придушил бы этого ублюдка. К счастью, такой шанс ему не представился. К счастью — потому что Майк вряд ли сумел бы сдержаться.

Филдинг первым из полицейских прибыл на место преступления, когда обнаружили тело девушки. Этот момент так и остался для него самым тяжелым за все двадцать восемь лет его и без того нелегкой карьеры. Тогда он был молодым честолюбивым детективом в звании сержанта уголовной полиции, самонадеянным жизнелюбом, еще крепким и несговорчивым. Ему и в голову не приходило, что когда-нибудь он может столкнуться с чем-то, что и впрямь лишит его покоя. И уж определенно, он даже представить себе не мог, что одно-единственное дело уничтожит почти весь его энтузиазм и, по сути, станет, как он считал на протяжении всех этих лет, тем самым препятствием, что помешает ему подняться выше инспектора уголовной полиции. Сознание того, что, возможно, во многом он был виноват сам, не утешало. Во всяком случае, когда он вспоминал увиденное там, на пустоши. И когда размышлял о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы ничего этого не произошло.

Майк научился жить с этим тяжким грузом. А разве вы поступили бы по-другому? Так поступает любой, кто хочет выжить. Но теперь те события снова вернулись к нему и больше уже не отпускали.

Резким движением он перевернул обе фотографии, чтобы они больше не смотрели на него, и отодвинул их в сторону, затем, заглянув в ежедневник, снял трубку и набрал первые три цифры лондонского номера.

Дальше он набирать не стал.

Затем Филдинг принялся набирать другой номер, на этот раз местный, здесь, в Эксетере. На третьем звонке трубку сняла его жена.

— Я сегодня задержусь, — немного резко произнес он.

Жена не удивилась. Она почти тридцать лет замужем за полицейским, который любит женщин почти так же, как виски, поэтому ее трудно удивить. Филдинг положил трубку и, перечитав ДНК-анализы еще раз, обвел красным фломастером на том и другом экземпляре злополучную совпадающую информацию.

Все произошло как-то само собой. И в общем-то, в этом не было ничего странного. Не так давно поймали Йоркширского Потрошителя, прямо на дороге, в ходе обычной проверки автоинспекции. Но не стоит забывать, что дело Потрошителя считается одним из самых неумелых уголовных расследований двадцатого века.

Филдинг покусывал кончик фломастера — привычка, которую он приобрел, когда бросил курить. А с тех пор прошло уже десять лет, и только дважды он сорвался, да и то ненадолго. «Всего лишь один раз за всю жизнь проявил слабость характера», — с кривой усмешкой рассуждал Филдинг. У него была сильная воля, а боролся он именно со слабым характером, как однажды заметил на его счет отец, Джек Филдинг, вышедший в отставку в должности суперинтенданта. Поначалу отец гордился умным, талантливым сыном, который пошел по его стопам, но потом, в течение последних трех лет жизни, как подозревал Филдинг, испытал горькое разочарование.

Как бы то ни было, Майк относился к этой подмеченной в нем слабохарактерности как к удачной шутке, хотя, конечно, в ней присутствовала и доля правды. В верхнем ящике его стола было полно ручек и карандашей с обгрызенными концами. Обычно дело заканчивалось тем, что у него весь рот оказывался испачкан чернилами. А работал он не в том коллективе, где какая-нибудь добрая душа шепнет ему предостережение, чтобы он не стал всеобщим посмешищем. Вспомнив об этом обстоятельстве и о том, что конкретно этот фломастер — ярко-красного цвета, Майк отложил его в сторону и принялся грызть карандаш.

На самом деле вспоминать это неумелое расследование совсем не хотелось. Вся операция по поимке Дартмурского Зверя проходила глубоко неправильно. И Филдинг знал это. Что-то оставалось на совести его начальника — в то время Парсонс вел себя слишком самоуверенно, хотя в действительности, и Майк это понимал, он сам в то время был немногим лучше. Уж он-то знал, что по крайней мере одну из допущенных ошибок следует отнести на его счет однозначно. Возможно, самую крупную ошибку.

Покопавшись в нижнем ящике, Филдинг вытащил из-под папок с бумагами бутылку дешевого виски, уже на две трети пустую. Тщетно поискав стакан, который вчера он, похоже, куда-то переставил, Майк отхлебнул прямо из горлышка.

Грубый, дешевый алкоголь обжег горло. Первый раз за сегодня. Хорошо пошло. Да и всегда хорошо шло. Филдинг редко пил в обед — не хватало духу, — но себя он обманывал тем, что если может до вечера не брать в рот ни капли спиртного, то и проблемы со спиртным у него нет. Разумеется, он понимал, что чем дольше он оттянет момент первого глотка, тем больше у него шансов дожить до ночи в более-менее приемлемом состоянии.

Он охотно позволил себе еще один глоток, затем, вернув бутылку на место, закрыл ящик. Развалившись на стуле, он прикрыл глаза, все еще ощущая приятное тепло, разлившееся по телу, и постарался ни о чем не думать — хотя бы несколько секунд. Чтобы вообще ни одной мысли!

Но не думать не получилось. Майк снова открыл тот же ящик, извлек из него бутылку и сделал еще один хороший глоток. На этот раз он уже не стал убирать бутылку обратно, а просто поставил ее рядом с ножкой стула: так он мог свободно дотянуться до нее и в то же время никто входящий в кабинет не заметил бы ее.

Дартмурский Зверь попал в небольшую дорожную аварию в Лондоне. Лишнее доказательство того, что даже от патрульных на дороге бывает польза. При этой мысли Майк позволил себе кривую улыбку. Зверь даже не был виновником происшествия и, уж конечно, не был пьян. За этим он следил строго. В конце концов, Майк ни на секунду не верил, что его привычки сильно изменились, — как-то же ему удавалось ладить с законом в течение двадцати лет, хотя он и оставлял время от времени свои зловонные следы. Так вот, Зверю пришлось пройти тест на алкоголь — стандартная процедура, и только. ДНК-анализ — тоже обычное дело, один мазок, одно движение щеткой по слизистой рта. В общем, все как всегда. ДНК прогнали через компьютер, опять-таки ничего удивительного, и вдруг — очко, как сказал бы Тодд Маллетт, однокашник Майка по полицейскому колледжу.

Образец совпал с образцом ДНК, взятым с трупа девушки — из органических выделений, которые мог оставить в трупе только ее убийца.

ДНК. Дезоксирибонуклеиновая кислота. Мельчайшие, похожие на две переплетенные ниточки молекулы. И каждая такая молекула несет в себе уникальный набор генов, характерный только для данного человеческого существа. Нечто вроде персональной матрицы. Удивительно, как быстро такое выдающееся научное открытие стало восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Без сомнения, ДНК-анализ изменил труд полицейского. Только в данном случае проку от этого никакого: неопровержимое доказательство вины убийцы-извращенца появилось, и тем не менее существовало одно препятствие, с которым никто ничего не мог поделать. Закон, ни больше ни меньше. Хотя иногда складывалось впечатление, что у закона довольно мало общего с правосудием.

Еще немного посидев, Филдинг поднялся и подошел к окну. Понедельник, 26 июня 2000 года. Знаменательный день. Филдинг и раньше видел в новостях по телевизору, что ученые взломали код ДНК. Скоро они освоят составление карты будущего для человеческого тела, станут предсказывать, какие болезни и с какой вероятностью могут развиться и, наверное, каким образом с ними бороться. Может, даже станет возможным предсказать, есть ли у человека склонность к превращению в такое чудовище, как Дартмурский Зверь. Филдинг не понимал и половины из всего этого, но в одном он был уверен: рано или поздно эти новшества коснутся и закона, а пока с каждым новым открытием, связанным с ДНК, ветхий закон будет выглядеть все глупее и глупее.

Майк посмотрел на часы. Начало восьмого, его любимое время рабочего дня в центральном полицейском участке Эксетера, расположенном на Хэвитри-роуд, где прошла большая часть его службы. Если не предвиделось ничего значительного, вечер обычно проходил тихо; в голове прояснялось, и можно было не спеша подумать. Когда в конце рабочего дня Филдинг оставался в знакомой обстановке один, он чувствовал себя как никогда спокойно. Но не сегодня. Этим вечером о спокойствии не могло быть и речи.

К тому же стояла жара. Для Девона этот день был одним из лучших за все лето, которое пока не оправдывало ожиданий. Впрочем, для работы слишком жарко. Филдинг занимал небольшой, душный кабинет на первом этаже. Окна выходили на стоянку для машин, за которой до самой Хэвитри-роуд — одной из главных артерий города, соединяющей центр и окраину, — тянулся широкий газон. Рабочий люд Эксетера все еще устало добирался домой, и казалось, что не от жары, а от медленно движущихся машин в воздухе висит дымка. Филдинг почти физически ощущал, как капельки пота покрывают людей в салонах автомобилей. Да, для поездок на машине тоже слишком жарко. Открытое окно в кабинете спасало мало. Филдинг изо всех сил дернул и без того уже почти развязавшийся галстук. В лучах вечернего солнца он увидел свое отражение в оконном стекле.

Крупный мужчина, рост выше среднего. С годами он располнел и практически потерял талию. Но проблем с весом у него никогда не было, и выглядел он удивительно крепким для своего возраста. А ему стукнуло пятьдесят. Чудо, учитывая его образ жизни и привычку пропустить стаканчик-другой. Майк задумчиво потер подбородок. Щетина уже пробивалась: часам к шести вечера у него стабильно не оставалось выбора — надо бриться. Несколько лет назад он носил густую бороду. Необычный вид для человека со светлыми волосами. Теперь — редкими и с проседью. Борода тоже сейчас была бы с проседью. Хотя все могло оказаться и хуже: отец в его возрасте почти совсем облысел. Вот так вспомнишь, каким ты был двадцать лет назад, и начнешь задумываться о своем возрасте. И все-таки Филдинг знал, что его внешность гораздо приличнее, чем он того заслуживает. Он безрадостно улыбнулся той самой улыбкой, на которую — что его сильно удивляло до сих пор — женщины западали и по сей день. Майк не считал себя красавцем, но слабый пол тянуло к нему всегда. И, однажды поняв это, он редко мог устоять, если подворачивался подходящий случай.

И она поначалу была одним из таких подходящих случаев — так, временное увлечение. Секс давал ему возможность вспомнить, каким он был когда-то. И надо сказать, что ничего особенно не изменилось, просто теперь это удовольствие требовалось ему не так часто. С другой целью он заводил знакомства редко.

Майк женился в девятнадцать лет, его избраннице было двадцать. К тому времени она, разумеется, была уже беременна, шел 1970 год. В 1970 году все так делали. С Рут ему повезло. Красивая девчонка с белоснежной кожей, улыбчивая такая, с роскошными волосами, которые просто ослепили его. Он тогда учился в университете, а она работала за стойкой в пабе, куда ходили все студенты. Она не бросила работу и после того, как родился их первенец, — оставляла ребенка на попечение матери, давая Филдингу возможность доучиться. Затем он поступил на службу в полицию. Все складывалось неплохо. И что бы там, через годы, ни пошло не так, в этом Рут, конечно, не была виновата. Она воспитала его детей, и, кстати, неплохо воспитала. Терпела, притворяясь, что не замечает его похождений на стороне. Он знал об этом и любил ее. Наверное, по-своему, он любил Рут всегда. Но вот другую… Говорят, в жизни каждого человека бывает одно самое большое увлечение. Для него таким увлечением, без сомнения, стала та, другая. И это увлечение неразрывно переплелось с делом Дартмурского Зверя. Стоило Филдингу коснуться только части, как тут же к нему возвращалось все целиком.

Ему оставался один-единственный ход против Зверя. И в какой-то мере это оправдывало звонок, который он хотел сделать уже лет восемнадцать. Хотел и не хотел. Этот звонок не относился к разряду легких.

Расправив решительным движением плечи, Майк вернулся к своему рабочему столу.

— Правильно, — произнес он вслух.

Усевшись в кресло, он снова придвинул к себе телефон и набрал три цифры лондонского номера, того самого, который уже начинал набирать чуть раньше. На этот раз он не положил трубку. Филдинг звонил в одну крупную ежедневную газету.

Он ясно слышал гудок и почти представлял, как в каком-нибудь переделанном под офис доке звонит телефон — совсем не на Флит-стрит. У него в свое время возникла некая романтическая — странная для полицейского — привязанность к этой «улице Позора». В нетерпении он забарабанил пальцами по столу. Скорее всего все закончится автоответчиком — сегодня это обычное дело. Он вдруг заметил, что уже начал обдумывать сообщение, которое оставит, и почти смутился, когда в трубке прозвучал живой голос:

— Джоанна Бартлетт слушает.

Четко, по-деловому. Все серьезно. Никакого «здравствуйте» или «чем могу вам помочь?». Никаких излишеств. Филдинг не удержался и улыбнулся. Похоже, она ни чуточки не изменилась. Но ведь он и не ждал другого.

— Привет, Джо, — просто сказал он.