"Волчий тотем" - читать интересную книгу автора (Цзян Жун)

1

Зарывшись поглубже в свое снежное лежбище, Чень Чжэнь поймал в объектив подзорной трубы морду огромного волка. Будто на нож, он наткнулся на острый как лезвие взгляд хозяина монгольской степи. Волосы на теле Чень Чжэня словно зашевелились. Старик-монгол Билиг уже был рядом с ним. В этот раз Чень Чжэнь уже не чувствовал прежнего страха, однако всё равно покрылся холодным липким потом. Хотя прошло уже два года с тех пор, как он приехал в монгольскую степь, Чень Чжэнь всё-таки боялся местных волчьих стай. Эти глухие горы находились вдалеке от людских поселений, и когда он впервые оказался лицом к лицу с волчьей стаей, ему показалось, что мороз слабее того ужаса, от которого замерло его сердце. У Чень Чжэня и старика Билига на этот раз с собой не было ни ружья, ни длинного ножа, ни аркана, ни даже тяжёлых стремян, а только две палки. И если волки вдруг учуют человеческий дух, то им двоим, возможно, придётся предстать перед Буддой.

Дрожа, Чень Чжэнь снова вздохнул и только после этого повернул голову, чтобы посмотреть на старика. Билиг в это время разглядывал в свой бинокль волков. Понизив голос, старик сказал:

— Что, небось все внутри дрожит, как у овечки? Вы, китайцы, до печёнок боитесь волков. А если ты со мной не согласен, то почему же тогда, когда вы приходите в степь, всегда терпите поражение?

Чень Чжэнь промолчал, тогда старик, повернув к нему голову, прошептал:

— Сейчас главное — не паниковать, если будешь шуметь, будет уже не до игрушек.

Чень Чжэнь тихонько кивнул и сжал снег рукой так, что он затвердел и превратился в кусок льда.

Сбоку от склона горы, находившейся напротив них, стадо дзеренов[2] по-прежнему пощипывало травку и ещё не догадывалось о приближении волков. Тем временем стая всё ближе и ближе подступала к людям, сидящим в засаде. Чень Чжэнь не смел пошевелиться, он чувствовал, что почти превратился в ледяную статую…

Уже второй раз Чень Чжэнь столкнулся в степи с большой волчьей стаей. Теперь страх, который он испытал однажды, снова заставил содрогаться всё его тело. Чень Чжэнь не сомневался, что на его месте испугался бы любой человек.

Два года назад, когда Чень Чжэнь приехал из Пекина на эти приграничные пастбища работать в производственной бригаде[3], шла третья декада ноября и степь уже была покрыта сверкающим белым снегом. Отдельные юрты тогда ещё не выделяли, и ему по распределению пришлось жить в семье старика Билига и работать чабаном. Как-то раз, спустя месяц после приезда, он вместе со стариком отправился в деревню, находящуюся примерно в восьмидесяти ли[4] за пределами пастбища, чтобы получить документы для учёбы и заодно прикупить некоторые предметы обихода. На обратном пути старика, который являлся членом революционного комитета, внезапно отозвали на собрание, а полученные документы нужно было срочно доставить в производственную бригаду. Чень Чжэню одному пришлось возвращаться назад. Перед тем как ехать, они со стариком поменялись лошадьми. Билиг дал ему свою, более резвую и хорошо чувствующую человека, и строго наказал ни в коем случае не сокращать путь, обязательно держаться большой дороги, по которой ездят машины, тогда ничего непредвиденного не должно случиться. А через двадцать ли уже появятся монгольские юрты.

Едва вскочив на лошадь, Чень Чжэнь почувствовал под собой сильного скакуна, рвущегося вперёд. Как только он взобрался по дороге на гребень горы, то сразу увидел вдали место расположения бригады. Чень Чжэнь тут же забыл о наказе старика и решил не делать крюк в двадцать с лишним ли по большой дороге, а выбрал более короткую маленькую тропинку.

Чем дальше он ехал, тем становилось холоднее. Чень Чжэнь преодолел приблизительно полпути, когда солнце, как будто съёжившись от мороза, скрылось за линией горизонта. Мороз крепчал, даже дублёнка встала колом. Когда Чень Чжэнь двигал руками или поворачивался, дублёнка издавала звук, похожий на полускрип-полувизг. Круп лошади тоже покрылся инеем, на копыта толстым слоем налип снег, и она шла всё медленнее. Один за другим по обе стороны тропы вырастали холмы, вокруг не обнаруживалось следов человеческого присутствия. Чтобы согреться, лошадь перешла на мелкую рысь, позволяя всаднику почувствовать себя удобнее, и пока не выказывала признаков усталости. Чень Чжэнь ослабил удила, разрешая ей самостоятельно определять скорость и направление пути. Он больше всего боялся, что налетит снежная буря, лошадь потеряет дорогу и он замёрзнет в этой степи, но при этом всё-таки помнил, что надо остерегаться волков.

Приближался вход в горное ущелье, лошадь оживилась и стала двигаться быстрее. Вдруг она навострила уши, подняла голову, и шаг её сбился. Чень Чжэнь в первый раз оказался один верхом на лошади в заснеженной степи. Он явно недооценивал грозящую ему опасность. Лошадь беспокойно раздувала ноздри, затем она самостоятельно изменила направление и решила пойти в обход. Но Чень Чжэнь не позволил этого: он покрепче натянул удила, развернув голову животного в сторону маленькой дороги. Чем дальше, тем шаг лошади становился более сбивчивым. Чень Чжэнь знал, что зимой особенно необходимо беречь лошадей, поэтому он не позволял лошади слишком разгоняться.

Лошадь почуяла незаметные для человека предупреждения об опасности и, повернув голову, внезапно укусила Чень Чжэня за сапог. Вдруг в испуганных глазах животного он увидел дикий страх. Но было уже поздно, и лошадь, дрожа, вошла в поросшее лесом тёмное ущелье.

Когда Чень Чжэнь, поворачивая голову, старался обозреть ущелье, он от страха чуть не лёг на спину лошади. На снежном склоне в сорока метрах от него, на фоне светлого от вечерней зари неба, откуда-то возникла большая стая свирепых монгольских волков с блестящей золотистой шерстью. Они шли по склону, их острые взгляды пронзали его словно иглы. Ближе всего к нему стояли несколько огромных волков, величиной почти с леопарда и раза в два крупнее тех, которых Чень Чжэнь видел в пекинском зоопарке. В это время все волки, сидевшие на снегу, фыркая, приподнялись. Их длинные хвосты встали торчком. Создавалось впечатление, что они обнажили боевые мечи, заняли выгодное положение и приготовились к атаке. В стае выделялся один белый волк, вероятно, их вожак; на его шее, груди и брюхе была серо-белая шерсть, которая отливала ослепительным бело-золотистым светом. Это были свирепые и гордые своей мощью хищники. В стае оказалось не меньше тридцати волков. Потом, когда Чень Чжэнь подробно рассказал Билигу об этом случае, старик, смахнув указательным пальцем со лба холодный пот, усмехнулся, что у волков, по-видимому, в тот момент было нечто вроде партийного собрания, потому что на противоположной стороне горы как раз пасся табун лошадей, и вожак строил диспозицию для внезапного нападения на него. К счастью, эта стая была не голодной, ведь если шерсть на волке светится, значит, волк сыт.

Чень Чжэнь к тому моменту уже почти потерял сознание. Его голову наполнил слабый, но ужасный звук, похожий на вибрирующий свист, который издаёт высокопробный серебряный юань, когда на него дуют, проверяя на чистоту. Этот звук наверняка издавала его душа, пытавшаяся выбраться наружу. Чень Чжэнь почувствовал, что жизнь на несколько секунд остановилась. В тот отрезок времени он представлял собой бренное тело, почти лишённое души, состоящее только из мяса и костей. Потом, много позже, вспоминая этот случай, Чень Чжэнь не раз в душе благодарил старика Билига и его лошадь. Она не дала ему упасть, а все потому, что была опытной, она пережила много столкновений с волками.

Когда беда была уже близка, к лошади вернулось самообладание. Она притворилась, что не видит волков или же просто не желает беспокоить волчье «партсобрание», и продолжала по-прежнему двигаться вперёд тем же шагом. Лошадь шла выпрямившись, ровно и тихо, не впадая в панику, и прочно удерживала в седле временного хозяина, как будто на выступлении в цирке. Так они въехали в волчьи владения.

Возможно, именно благодаря храбрости и мудрости лошади душа Чень Чжэня передумала и вернулась в тело, а может быть, на Небе она вдруг получила так необходимую ей любовь и ласку, которые смягчили её и вселили веру и спокойствие. После того как душа Чень Чжэня снова возвратилась в материальную оболочку, он обрёл силы и стал на удивление хладнокровен.

Чень Чжэнь с силой оперся на лошадь, чтобы сесть поровнее. Он, по примеру животного, собрал всю оставшуюся смелость, выпрямился и притворился, что не видит волков, хотя всем своим существом ощущал их близость. Чень Чжэнь знал, что несколько десятков метров, которые отделяли волков от него, они могли преодолеть всего за считаные секунды, ведь волки монгольских степей иногда развивали просто фантастическую скорость. Человек и лошадь всё ближе и ближе подходили к стае. Чень Чжэнь хорошо понимал, что нельзя проявлять малодушие. Только в этом случае сохраняется зыбкая надежда остаться в живых при встрече со степными убийцами.

Чень Чжэнь почувствовал, что вожак стаи вытянул шею, чтобы осмотреть склон горы, откуда они спустились, остальные волки тоже последовали его примеру. Было очевидно, что свирепые убийцы ждали приказа своего вожака. Но вид одинокого безоружного человека на лошади, с независимым видом подъезжающего к стае, вызвал у волков недоумение.

Вечерняя заря постепенно исчезла. Всадник на лошади ещё больше приблизился к волчьей стае. Можно сказать, что эти несколько шагов были самыми опасными и долгими в жизни Чень Чжэня. Лошадь прошла ещё немного, и он вдруг увидел, как один из волков побежал назад, к заснеженному склону. Чень Чжэнь понял, что это, скорее всего, разведчик, которого вожак отправил посмотреть, нет ли засады. Он почувствовал, как недавно вернувшаяся в тело душа готова снова покинуть его.

Поступь лошади тоже стала беспокойной. Ноги Чень Чжэня и тело животного одновременно задрожали, ещё больше заряжая друг друга страхом. Лошадь навострила уши, напряжённо прислушиваясь в направлении, куда побежал волк-разведчик. Вдруг он раскроет истинное положение вещей и они окажутся лицом к лицу с волчьей стаей? Чень Чжэнь представил своё горло в огромной волчьей пасти и съёжился. Лошадь начала потихоньку собираться с силами, готовясь к решающему броску.

Вдруг, чтобы спастись, Чень Чжэнь, подобно пастуху, находящемуся в степи в критический момент, стал взывать к Небу:

— О вечное Небо! О Тэнгри[5]! Пожалуйста, протяни мне руку, помоги мне!

Потом он тихонько стал звать и старика Билига[6]. Чень Чжэнь надеялся, что старик сможет собрать всю мудрость монголов и донести до его сознания. Но в степи Элунь по-прежнему было тихо. Никто не откликнулся ни с небес, ни с земли. Он в полном отчаянии вскинул голову, чтобы напоследок взглянуть на прекрасное голубое небо.

Вдруг откуда-то сверху до него донеслись слова Билига: «Волки больше всего боятся ружья, аркана и стремян». Ружья и аркана у Чень Чжэня не было, а вот стремена: есть или нет? Тут его нога упёрлась во что-то стальное. Ноги Чень Чжэня задрожали, но уже от радости, его даже бросило в жар — есть[7]!

Старик Билиг, когда отдал ему свою лошадь, седло менять не стал. Выбрав большие стремена, старик как будто предвидел, что настанет момент, когда ими придётся воспользоваться. Билиг, ещё только начиная учить Чень Чжэня ездить верхом, приговаривал: «Если стремена небольшие, то и поступь у лошади неровная». Эти по сравнению с обычными были шире и тяжелее раза в три.

Пока волки ждали своего разведчика, всадник как раз поравнялся с ними. Он быстро вынул обе ноги из стремян, нагнулся и быстро подхватил руками железные дужки — теперь всё зависело от них. Чень Чжэнь напряг ноги, резко развернулся в направлении стаи и издал утробный рёв, потом поднял тяжёлые стальные стремена на уровне груди и начал трясти ими в направлении волков.

Стремена, ударяясь друг о дружку, издавали звук, в точности схожий с ударами молота о железный рельс. В безмолвной степи этот неестественный металлический лязг испугал волков сильнее, чем раскаты грома в грозу. Когда Чень Чжэнь ударил первый раз, волки сгрудились и задрожали. Тогда он ударил ещё и ещё. Волки под руководством вожака развернулись, прижали уши к голове, втянули шеи, как при пыльной буре, и все побежали в направлении горы. Даже их разведчик, не выполнив до конца задание, быстро развернулся и последовал вслед за остальными.

Чень Чжень не верил своим глазам: такая огромная, ужасная стая монгольских волков неожиданно отступила от звука ударяющихся друг о друга стальных страмян. К нему тотчас вернулась храбрость. Чень Чжэнь сразу же неистово подстегнул лошадь, чтобы та ускорила шаг, и, как это делают пастухи в степях, изобразил руками взывающий жест, громко крикнув по-монголски:

— Холэдэн! Холэдэн[8]! Здесь много волков!

Возможно, увидев жест монгольских охотников, услышав и поняв смысл слова, волки решили, что охотники их окружают, и, испугавшись, они быстро развернулись и отступили. Но и, отступая, волчья стая по-прежнему сохраняла существующий ещё с древних времён боевой строй: впереди вожак, за ним наиболее свирепые и молодые волки, а замыкали строй самые крупные животные. Никто не вносил беспорядка в стройные ряды. Наблюдать это было удивительно и страшно.

В мгновенье ока волчья стая умчалась, и в ущелье остался только снег, туман и песок.

Небо потемнело, Чень Чжэнь уже ничего вокруг не различал. Выйдя из ущелья, лошадь быстро поскакала к хорошо знакомому ей лагерю. Морозный ветер забирался под воротник и под рукава всадника, и холодный пот, покрывающий всё его тело, почти превратился в лёд.

Спасшись от волчьей стаи, Чень Чжэнь впоследствии стал поклоняться вечному Небу, Тэнгри, так же как и народности, живущие в степи. Но и по отношению к монгольским волкам у него появилось смешанное чувство уважения и страха. Ведь волки не только затронули самые чувствительные струны его души, но и заставили её на мгновение-другое покинуть тело. Оказалось, что степные волки обладают огромной притягательной силой, которую нельзя увидеть или пощупать, а можно лишь почувствовать. Именно этой силе поклонялись люди в первобытные времена, а некоторые поклоняются и сейчас.

В последующие два года после этого случая Чень Чжэнь больше не встречал такую огромную стаю. Днём он пас овец, иногда вдалеке замечая одного-двух, самое большее — пятерых волков. Очень часто Чень Чжэню попадались загрызенные волками антилопы, коровы, лошади. Порой земля была густо усеяна трупами убитых животных. Намного реже ему встречались свёрнутые волчьи шкуры, которые пугалами висели на длинных шестах, словно знамёна поверженного противника.

Сразу после той памятной встречи с волками он понял, что люди в степи ежечасно, ежеминутно подвергаются риску. По утрам даже около входа в юрту на заснеженной земле виднелся ряд-другой больших свежих следов. На склоне горы, где находились травяные пастбища, их было ещё больше. Почти каждую ночь, особенно в морозную зиму, Чень Чжэнь видел двигающиеся, как призраки, волчьи тени. А в нескольких десятках ли от отары можно было заметить дюжину-другую пар зелёных волчьих глаз. Один раз со старшей невесткой Билига, бесстрашной Гасымай, они даже насчитали двадцать пять пар волчьих глаз.

В те старые времена зимой загон для овец состоял только из воловьей повозки[9] и большой, сооружённой из кошмы и защищающей от ветра, но не от волков стены полукруглой формы. С южной стороны загона огромную брешь прикрывали собаки и женщина, сторожившая по ночам антилоп. Иногда волки врывались в загон. Тогда между ними и собаками начиналось сражение; часто животные наскакивали на стену юрты и будили спавших людей. Кочевников порой отделяло от волков лишь два слоя кошмы. Чень Чжэнь и сам два раза просыпался от подобных ударов, и если бы не перегородка, то волк мог бы пробить ему грудь. Но пока Чень Чжэню ещё не выдался случай лично вступить в схватку с хищником. Прекрасно видящий в темноте монгольский степной волк всегда появлялся внезапно и так же неожиданно исчезал. Чень Чжэнь всегда старался спать чутко и, когда Гасымай по ночам уходила дежурить, просил позвать его, если волки станут врываться к овцам. Он мечтал прийти ей на выручку и помочь отбиться от хищников. Часто Билиг, покручивая бороду, улыбался и говорил, что никогда не слышал и не видел, чтобы против волков выступал такой отважный китаец. Старик, по всей видимости, был доволен ссыльным пекинским студентом.

На исходе первого года своего пребывания в степи Чень Чжэню наконец-то удалось вблизи увидеть ожесточённый бой человека и собаки с волком… Это случилось глубокой зимой в ветреную снежную ночь почти в кромешной темноте.

— Чень Чжэнь! Чень Чжэнь! — В ту ночь Чень Чжэнь неожиданно был разбужен криками Гасымай и бешеным лаем собак.

Быстро надев сапоги и халат на меху, схватив фонарик и кнут, он выскочил из юрты. Его ноги сильно дожали. Сквозь снег и ветер при свете фонаря Чень Чжэнь вдруг увидел, как Гасымай держит за длинный хвост волка размером почти с человека. Она пыталась вытащить его из овчарни, а зверь изо всех сил старался повернуть голову, чтобы укусить её. В это время напуганные и покусанные глупые овцы сгрудились у дальней стены. Волк царапал когтями землю, стараясь прорваться вперёд и схватить добычу, а Гасымай тащила его назад. Создавалось впечатление, что они перетягивают канат. Когда Чень Чжэнь подбежал, то в первый момент не знал, с чего начать. Позади Гасымай находились два больших пса, но, поскольку было тесно, они не могли пробраться к волку, единственное, что им оставалось, — это яростно лаять. Все соседские собаки тем временем вели жестокий бой с волками с восточной стороны лагеря. Собачий лай, рёв и вой сотрясали всё вокруг. Чень Чжэнь хотел было ринуться вперёд, чтобы помочь Гасымай, но его ноги так дрожали, что он не смог сделать и шага. Гасымай, поняв, что Чень Чжэнь собрался прийти ей на помощь, отчаянно закричала:

— Не подходи! Не подходи! Волк может тебя загрызть! Быстрее выгоняй овец! Давай сюда собак!

Гасымай изо всех сил тянула волка за хвост, у неё со лба лился пот. Двумя руками она заломила волку хвост, от боли зверь раскрыл большую окровавленную пасть и вдохнул морозный воздух. Было видно, как ему хотелось разорвать человека. Волк понял, что вперёд рваться бесполезно. Вдруг он резко отступил назад, наполовину развернулся и бросился на Гасымай. В мгновенье ока чуть ли не половина подола мехового халата оказалась в волчьей пасти. В глазах Гасымай вспыхнула ярость; в этот момент она напоминала самку леопарда. Несмотря ни на что, женщина не ослабила хватку и продолжала удерживать зверя за хвост, потом быстро отпрыгнула назад и изо всех сил потащила волка в сторону собак.

Чень Чжэнь был взволнован и в то же время удивлён такой битвой. Он высоко поднял руку с фонарём, направив свет на Гасымай и волка. Он боялся, что женщина плохо видит волка и тот может её схватить; одновременно Чень Чжэнь стал размахивать кнутом и бить овец по головам, пытаясь выгнать их из овчарни. Овцы были в панике, от страха они сгрудились в углу сарая. Чень Чжэнь решил оставить их в покое. Тут он увидел, что Гасымай больше не может удерживать волка, хищнику снова удалось на несколько шагов втянуть её в овчарню.

— Мама! Мама! — донёсся детский голос.

Это Баяр, девятилетний сын Гасымай, выскочил из юрты и, увидев, что происходит, громко закричал. Мальчишка подбежал к матери и тоже схватил волка за хвост.

Гасымай с отчаянием в голосе приказала:

— Хватай волка за ногу! За ногу хватай!

Баяр сразу двумя руками вцепился в заднюю лапу волка и тоже изо всех сил стал раскачивать его; силы зверя заметно ослабли. В то же время с другой стороны зверя заметно ослабли. В то же время с другой стороны лагеря продолжалась жестокая схватка собак со свирепыми хищниками. Очевидно, чтобы усыпить бдительность, волки отвлекли основные силы собак на восток, прикрывая атаку своего соплеменника и его отступление. Но хищники не учли, что на западной стороне линию обороны будут держать два упорно сопротивляющихся человека — мать с сыном, которые не позволят этому огромному хозяину степи утащить овец через войлочные заграждения. Борьба за собственность — это любовь к жизни. У волков она своя, у людей — своя.

Старик Билиг уже тоже примчался к овчарне. Он отгонял овец и одновременно громко звал:

— Балэ![10] Балэ!

Это была самая большая во всём поселении собака, которая всегда билась с волками не на жизнь, а на смерть. Хотя длиной тела пёс заметно уступал волку, зато мощью явно превосходил его. Услышав зов хозяина, Балэ сразу же вышел из схватки на краю стойбища и примчался к старику. Остановившись, пёс открыл пасть и дохнул, почувствовался запах волчьей крови. Старик выхватил из рук Чень Чжэня фонарик и посветил в сторону овец на волка. Чуть замешкавшись и построив план своих действий, Балэ яростно затряс головой, потом вдруг прыгнул на спину овце, перебрался ей на голову и затем бросился на волка. Старик крикнул Чень Чжэню:

— Гони овец к волку! Сделай так, чтобы ему стало тесно! Не позволяй волку убежать! — Он дёрнул Чень Чжэня за руку, и уже вдвоём они двинулись на овец, направляя их в сторону Гасымай и волка.

Свирепый Балэ стоял перед Гасымай. Вол был зажат овцами в углу и уже не мог вырваться. Монгольская охотничья собака повела себя благородно: нельзя нападать на противника со спины. Балэ никак не мог найти места, чтобы перейти в атаку. Волнуясь, пёс беспорядочно лаял и рычал. Гасымай отпрянула назад, подняла ногу, двумя руками потянула длинный волчий хвост, упёрлась коленом в спину хищника, напряглась всем телом, потом громко крикнула и, как деревянный шест, переломила, а затем надорвала зверю хвост. Волк завыл от боли и ослабил когти, в этот момент мать с сыном поднатужились и выдернули хищника из кучи овец. Тело зверя свело судорогой, он повернул голову, чтобы посмотреть на свою страшную рану, но тут Балэ оседлал его, крепко надавил лапами на голову и грудь волка и перегрыз ему горло. Зубы собаки накрепко сомкнулись вокруг шеи хищника, фонтаном брызнула кровь. Одну-две минуты волк бился в агонии, потом ослабел, и из его страшной пасти вывалился окровавленный язык. Гасымай вытерла с лица волчью кровь. Чень Чжэню показалось, что женщина страшно замёрзла. Её лицо было почти цвета крови. Она выглядела как первобытная дикарка: сильная, отважная и красивая.

В воздухе витал запах крови убитого хищника. Лай собак на восточной стороне внезапно прекратился, волки один за другим убежали, быстро растворившись в темноте. Немного позже с северо-западного пастбища донёсся надрывный и горький волчий вой — так звери оплакивали погибшего в сражении бойца.

— От меня действительно мало толку, а храбрости как у овечки, — стыдливо пробормотал Чень Чжэнь. — Я трусливее собак, степных женщин и даже детей.

Улыбаясь, Гасымай покачала головой:

— Нет, нет, если бы ты не пришёл мне на помощь, волк обязательно бы задрал овцу.

Старик Билиг, усмехаясь, добавил:

— Хотя ты и студент, к тому же китаец, но способен помогать пасти овец, да ещё светить фонариком, такого я ещё не видел.

Чень Чжэнь наконец-то решился дотронуться до ещё тёплого волка. Он действительно сожалел, что ему не хватило смелости пойти и помочь Гасымай и что он оказался китайцем, который упустил шанс сойти в рукопашной с хищником. Ведь стаи волков в степи Элунь издревле наводили ужас на людей.

Чень Чжэнь погладил храброго пса, затем растопыренной пядью измерил длину тела волка. От кончика носа до хвоста получилось девять пядей, что было на несколько сантиметров больше его собственного роста. У Чень Чжэня даже перехватило дыхание, и он судорожно набрал полную грудь холодного воздуха.

Старик Билиг в это время при свете фонаря рассматривал отару. У четырёх овец были откушены хвосты. Старик заметил:

— Овечьи хвосты в обмен на большого волка. Что ж, в этот раз обошлось без убытков.

Билиг с Чень Чжэнем втащили тяжёлое тело волка в юрту, чтобы соседские собаки не испортили шкуру. Чень Чжэнь разглядел, что лапа волка была намного больше, чем у собаки. Он сравнил её со своей ладонью: она оказалась приблизительно того же размера. Теперь было неудивительно, что волк может одинаково быстро бегать как по заснеженной равнине, так и по каменистой поверхности.

— Завтра я научу тебя сдирать с волка шкуру, — сказал старик.

Гасымай вынесла из юрты блюдо мяса, чтобы накормить Балэ и других собак. Чень Чжэнь пошёл следом за ней, непрерывно гладя Балэ. Пёс начал объедать мясную кость, одновременно виляя большим хвостом в знак благодарности. Не вытерпев, Чень Чжэнь спросил Гасымай:

— Ты сейчас боялась или нет?

Смеясь, она ответила:

— Боялась, боялась. Что волк утащит овцу и мы лишимся трудовой единицы. Я старшая над женщинами, работающими на производстве, с меня и спрос. — Потом Гасымай добавила: — После праздника Весны я подарю тебе хорошего щенка. Кормить собаку — тоже большое искусство. Если ты хорошо воспитаешь его, то, когда он вырастет, станет как Балэ.

Войдя в юрту, Чень Чжэнь признался:

— Я был здорово напуган.

Старик ответил:

— В тот момент, когда я взял тебя за руку, я сразу это понял. Ничего, когда по-настоящему полюбишь степь, тогда станешь сильнее волка. Как-нибудь я возьму тебя с собой охотиться на волка, специально чтобы ты посмотрел на настоящих мастеров своего дела.

Чень Чжэнь покачал головой и сказал:

— Ну, в это я верю. Если Гасымай верхом на лошади ринется в сражение, наверняка окажется сильнее, чем Хуамулань[11].

— Таких, как ваша Хуамулань, очень мало. А у монголов в каждой семье есть своя Гасымай, — и хрипло засмеялся, — резонно заметил старик.

После этого Чень Чжэню захотелось снова встретиться с волками, подойти к ним как можно ближе, больше узнать о них. Он смутно чувствовал, что между волками и местными жителями существует некая таинственная связь и, возможно, разобравшись в ней, удастся понять степь и живущих в ней людей. И волк как раз и являлся самым загадочным звеном в этой цепи. Чень Чжэнь надеялся, что когда-нибудь он сумеет проникнуть в сознание этих животных. Ему даже захотелось вытащить из логова волчонка, вырастить его, чтобы понять: можно ли приручить хозяина степи. Когда появилась эта мысль, Чень Чжэню даже стало страшно, его сердце начало бешено колотиться. Но по мере приближения весны желание заполучить маленького волчонка становилось всё сильнее.

Старик Билиг был самым знатным охотником в степи Элунь, но он очень редко выходил на охоту. А если это и случалось, то объектом преследования, как правило, становилась лисица, но не волк. Только зимой этого года, когда стада дзеренов вышли на пастбища, Билиг всё же наполовину выполнил своё обещание: взял его с собой в место, находящееся недалеко от логовищ волков. По словам старика, это было отличной проверкой на выносливость. Хотя Чень Чжэню и представился снова случай близко встретиться с волком, он не считал это настоящей охотой.

По-прежнему не двигаясь, старик Билиг лежал в снежном логове. Прищурясь, он не сводил глаз с дзеренов, пасущихся на склоне, и приближающихся к ним волков. Билиг тихо сказал Чень Чжэню:

— Потерпи ещё немного. Чтобы стать настоящим охотником, надо сначала научится терпению.

Находясь рядом со стариком, Чень Чжэнь всегда чувствовал себя спокойнее. Он стёр с ресниц иней, кивнул старику и стал подробно осматривать склон горы. Чень Чжэнь увидел, что волки пока всё же не решаются предпринять какие-либо действия…

Чень Чжэнь почувствовал, как Билиг тихонько толкнул его рукой и опять указал на гору. Чень Чжэнь поспешно навёл бинокль на заснеженный склон, антилопы по-прежнему пощипывали траву. Вдруг он увидел, как один волк вышел из линии окружения и побежал к западному подножию горы. Это навело его на размышление, Чень Чжэнь тихо спросил старика:

— Неужели волки не собираются нападать? Выходит, мы зря мёрзли здесь полдня?

Старик ответил:

— Стае жалко упускать такой редкий случай. Вожак увидел, что антилоп слишком много, и послал этого волка за подкреплением. Такой случай бывает раз в пять-шесть лет, похоже, что у них аппетит не слабый и они действительно собираются устроить настоящий бой. Я не зря взял тебя сегодня с собой. Ты потерпи ещё, и случай поохотиться представится…

Так и получилось, иначе просто не могло быть, ведь в степи хозяином чувствуют себя и человек и волк.