"Тайны советской дипломатии" - читать интересную книгу автора (О.Гриневский)

Тогда казалось, что паралич поражения во Вьетнаме надолго сковал Америку. За вьетнамской катастрофой последовал уотергейтский скандал. Потом разразился нефтяной кризис и началась экономическая депрессия. Поэтому в Москве посчитали, что Вашингтону уже не до «третьего мира».

Но советская дипломатия и военно-промышленный комплекс оказали роковую услугу своей стране. И без того малоэффективная советская экономика под гнетом гонки вооружений и силовой политики оказалась на грани краха. Непроизводительные военные расходы поглощали 15 — 20 процентов ВВП страны ежегодно, тогда как в США они составляли всего 6 процентов. Ноги советского колосса все больше становились глиняными.

Внешне все как будто свидетельствовало, что к концу семидесятых Советский Союз достиг пика своего могущества и влияния в мире. А на самом деле он уже выдохся. Советское руководство было поражено старческим маразмом и не могло адекватно реагировать на обстановку. Международный отдел ЦК и КГБ подсовывали ему ложную, порой до абсурда, информацию, на основе которой Политбюро и принимало свои решения.

А США к тому времени преодолели «вьетнамский синдром» и начали широкое наступление на советские позиции во всем мире. И первое поражение Советский Союз потерпел на Ближнем Востоке.

Понимали ли это в Кремле? А если да, то как реагировали? Вот вопросы, на которые и пытается ответить книга.




ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ


Неожиданный вызов к министру не сулит ничего хорошего. Об этом я, откровенно говоря, подзабыл, когда из секретариата Громыко последовал требовательный звонок: «Министр ждет!»

Беспокоиться причин вроде нет. Последние годы мне довелось участвовать в переговорах по стратегическим вооружениям, подготавливая договоры ОСВ-1 и ПРО. Политбюро только что обсуждало геостратегическую ситуацию, которая сложилась для Советского Союза в результате заключения ряда соглашений, и высоко оценило деятельность делегации. Громыко при этом присутствовал и согласно кивал головой. Поэтому я без тревоги переступил порог его кабинета, где за огромным столом в позе каменного Будды сидел сам министр. Встретил он меня даже приветливо.

— Молодой человек, — такое обращение само по себе уже знак расположения (к другим он обращался просто по фамилии), — я удовлетворен договорами, которые вы разрабатывали. Они сделаны профессионально, и Политбюро это отметило. Теперь мы думаем поручить вам новый, самостоятельный и очень ответственный участок — Ближний Восток. Побудьте некоторое время первым заместителем, войдите в курс дела, а потом возглавите отдел.

Это предложение меня сильно удивило. К Ближнему Востоку я раньше никакого касательства не имел и плохо представлял, что там происходит. К тому же в МИДе престижными считались разоруженческое, американское и европейское направления, а Ближний Восток был чем-то вроде ссылки. Так и говорили: дальше Судана уже не пошлют. Но и отказываться, когда такое назначение исходит от самого министра, не положено. И я молвил:

— Андрей Андреевич, могу я задать вам вопрос?

— Конечно, молодой человек. Если вам что-то неясно, всегда спрашивайте, не стесняйтесь.

— Андрей Андреевич, а где этот Ближний Восток находится?

Лицо министра исказила гримаса недовольства; он поднялся, подошел к карте и ткнул куда-то пальцем:

— Вот он, и надеюсь, больше вопросов не будет! — Вернулся, уселся в кресло и молча уставился в одну точку. — Запомните, — выдавил он из себя после минутной паузы, — Ближнему Востоку суждено долгие годы быть местом, где станут остро сталкиваться интересы СССР и США. В остальном мире сферы интересов практически полностью поделены. Здесь же все зыбко и неопределенно. — Министр снова замолчал, а потом продолжил, уже совсем другим, доверительным тоном, будто что-то вспоминая: — Советский Союз одним из первых признал независимость Израиля. Когда в 1948 году Политбюро проголосовало за признание Еврейского государства, Сталин долго прохаживался по кабинету, попыхивая трубкой, и молчал. Потом сказал: «Мира здесь больше не будет».

И он был прав. Пока на Ближнем Востоке царит вражда, мы там нужны. Борясь за независимость, Израиль бросил тогда вызов арабам, за которыми стояли колониальные державы, и мы его, естественно, поддержали. Поэтому с Израилем у нас была любовь и дружба. В Тель-Авиве даже улицу именем Молотова назвали и тупик Вышинского появился. — Министр, видимо, пошутил. — Но очень быстро роли поменялись. Арабы поднялись на борьбу с колониализмом, а Израиль стал бастионом американского империализма. Соответственно поменялись и наши приоритеты.

Теперь ситуация опять другая. Борьба за национальную независимость в этом районе практически завершена, и новым государствам нужно решать, что с ней делать, какой путь развития избрать. Многие хотят идти нашей дорогой — к социализму. Но переоценивать этого не следует. Для большинства пока более привлекателен западный путь — капитализм.

Этим, однако, пусть в международном отделе ЦК занимаются. Для МИДа важно другое: выбор ориентации для большинства арабских стран тесно связан с решением проблем войны и мира — каким будет мир с Израилем и как будет урегулирована палестинская проблема. Тут скрывается широкое поле для укрепления и расширения наших позиций. Короче говоря, если в этой ситуации мы себя умно поведем, то снова будем очень нужны на Ближнем Востоке. Этим вы и займитесь.

Министр кивнул, давая понять, что беседа окончена. С таким наставлением я приступил к новым обязанностям.




ЧАСТЬ 1



Куда пропал Моше Даян