"Флэшбэк - flashback" - читать интересную книгу автора (Лонс Александр)

22. Пол Жданов

Воспоминания, конечно, вещь очень хорошая, иногда отвлекает, но все-таки полезно бывает возвращаться и в текущую реальность. Я знаю, что мысли о прошлом не самое лучшее времяпровождение, но совсем без них не получается.

Кстати — оружие я так и не сменил. Надо зайти в оружейную, давно уж пора.

Из предложенных мною вариантов Шеф выбрал два дела: «Дело Стентона» и «Дело о пяти миллиардах», после чего сказал: «Решай сам Пол — я тебе уже все объяснил, поэтому работай, время не ждет».

Итак, что же мы имеем на сегодня? Из существующей альтернативы самое перспективное в смысле скандалов — это дело Стентона. Миллиарды не так интересны — обычная финансовая афера. А вот из первого может получиться красивая вещь. Давно уже у меня руки чешутся на эту фирму — темное заведение, явно опасное и какое-то очень подозрительное, а по случайному совпадению, на их руководство у меня уже собралось неслабое досье — помогла «Сильва». Вот и повод появится запустить в работу весь этот хлам.

В свое время я ознакомился с изрядным количеством соответствующей литературы, более или менее поработал мозгами, навел кое-какую ясность, попробовал отдельные переживания на вкус. Но вопрос «а чего же я хочу?» так и остался таким же размытым. Более того, вопрос «что делать?» выходил из разряда риторических очень редко. Вот совпадения — это да. Случайности. Случайно моему шефу потребовалось эффектное дело. Случайно единственный мой агент в полиции знал, кто расследует подходящий эпизод. Случайно в этом деле по самые уши застрял мой старый друг. Или — бывший друг? Похоже, все-таки бывший. Ну, и ладно, ну и фиг с ним, главное — я знаю его хорошо и давно, распрекрасно понимаю его настроение, и могу предсказать любую его реакцию. Случайно другой мой друг ранее помог с подбором кадров.

Не верю я в такие случайности.

Вот, например, скоро готовятся очередные погромы в городе. Ничего случайного в этом нет, все вполне закономерно. Банды секс-реалистов, радикалов и экологических христиан совсем распоясались, а сделать ничего нельзя — законы о правах религиозных, сексуальных и политических меньшинств, о неприкосновенности храмов и мест поклонения связывают нам руки. Зато можно незаметно натравить их друг на друга, а потом чуть подождать, и по результатам погромов арестовать руководителей этих бандитов. Ну, полиция их, конечно, сразу же задержит, но потом быстро отпустит, только всякую мелкую шалупонь крепко засадит. А вот тут уж наше дело не растеряться — Закон о защите информации позволяет нам не особо церемониться с главарями. О том, когда и где произойдут эти погромы мы знали чуть ли не раньше самих главарей. Все их каналы связи находились под нашим полным контролем.

Ладно, ерунда все это. Пусть у начальника Отдела информационного контроля голова болит.

…Официальный рабочий день часа два как закончился, когда Макс Перкинс, наш оперативник, привел в мой кабинет Алекса — моего однокашника по Артакадемии. Сейчас мой бывший друг пребывал явно не в лучшей из своих форм. Весь какой-то мятый, под глазами синяки, небритый — с трехдневной щетиной. Вообще, у моего старинного приятеля был такой вид, будто он провел как минимум одну ночь в проходной полицейского участка. Собственно, так оно и было, если подумать.

— Алекс! Заходи, садись, — сказал я, жестом отпуская Перкинса. Я не видел Алекса года два с половиной или три, поэтому действительно обрадовался. — Ну, привет, старый развратник! Сколько лет?

— Чего сколько лет? Добрый вечер. — Мой друг явно был чертовски зол, и шутливого тона не принимал. Все-таки мы были друзьями, и не виделись черт знает сколько времени. Ничего плохого я ему не делал, даже наоборот, поэтому рассчитывал на более дружеское отношение с его стороны. Ну, что ж, попробуем немного иначе.

— Сколько лет не виделись? Ну, не дуйся ты, черт тебя побери, все уже позади, — я всеми своими силами старался его расшевелить и вселить уверенность. — Если договоримся, конечно. Давай, располагайся. Рассказывай, куда тебя занесло на этот раз?

— Три года мы не виделись. Слушай, хватит а? — Алекс никак не мог расслабиться. Насколько я его знал, он всегда очень трудно менял свои настроения, тяжело прощал обиды и отличался исключительной злопамятностью, но все-таки такой откровенной неприязни в свой адрес я не ожидал. — Ты, я думаю, в курсе всех моих дел. Я устал, только что из предвариловки, и к тебе не на чай заглянул.

— О, хорошая идея! — сразу отреагировал я и вызвал свою секретаршу. Вообще-то она терпеть не может это слово — «секретарша» — ибо она не секретарша, а секретарь-референт.

— Да патрон? — оперативно отозвалась Ингрид.

— Ингрид, сделай нам два чая, будь любезна.

— Как всегда, айс ти? — поинтересовалась моя помощница.

— Нет, горячего, заварного, — возразил я.

— Грей, или может быть грин? — уточнила она. — А сколько и какой крепости? Сорт?

— Один без сахара — для меня, а второй — с двумя ложками. Чай «Ахмад», высшей категории, серый, ручной сборки этого года. Крепость: двадцать и семьдесят пять соответственно. И еще что-нибудь перекусить к чаю.

— У меня сейчас остались четыре порции свежего «Птичьего Молока», есть еще Фругурт-пай и Авокадо-Лайф, — перечисляла Ингрид свои запасы. — Я бы посоветовала «Птичье Молоко».

— Да, подойдет. Спасибо.

Ингрид отключилась.

— Мой любимый чай? — Алекс наконец-то слегка оживился, и немного оттаял, — не забыл?

— На память не жалуюсь пока. Ну? Сейчас принесут… — тут в дверь кто-то постучал. Я удивился, это еще не мог быть чай: рано еще, да и не ждал я никого больше. Поздновато для визитов: рабочий день закончен давным-давно. — Ого! Уже? Входите!

Вошел Макс Перкинс и почему-то с заговорщицким видом тихо прошептал мне в ухо:

— Патрон, тут к нам примчался лейтенант Гибсон из федеральной полиции и просит срочно его принять. Так и сказал — срочно принять. Сейчас он внизу, и вид у него очень возбужденный — как будто жопа скипидаром намазана.

— Чего? Какого черта ему тут надо? — я очень удивился: от Криса Гибсона такой прыти ожидать было трудно. Обычно он раскачивался долго и со скрипом.

— Скандалит, требует вашего гостя назад, — тем временем шептал Перкинс, покосившись глазом на Алекса, — говорит, что вы мешаете ему работать, а он по вашей вине теряет своего подследственного. Решать, конечно, вам, но я бы не стал его пускать. Он, судя по всему неадекватен, и, по-моему, нетрезв.

— Ну, уж нет, это — его трудности! Пусть ему выдадут пропуск, и я с ним сам поговорю.

— А куда его? — продолжал Перкинс мне на ухо. — В приемную? Или подержать пока в бюро пропусков?

— Сюда, ничего страшного, пусть прямо ко мне проходит! — я повернулся к Алексу, — так, сейчас придет один наш общий знакомый, и мы немного побеседуем. Недолго, я постараюсь от него быстро отделаться, а вот потом уже спокойно поговорим. Не торопясь.

— А это кто? — Алекс, судя по голосу, почему-то испугался.

— Сейчас, — ответил я, стараясь говорить, как молодой психотерапевт-практикант, получивший первого в своей жизни больного. — Ты пойми, что этот чувак в своем праве, формально я не имею возможности ему отказать. Я даже обязан оказать содействие, но наша служба обладает приоритетом перед их конторой! Поэтому он может оспорить мои действия только по начальству, а начальству все это на фиг не надо, так что не дергайся, расслабься, и главное: не говори при нем ничего лишнего, понял?

Тут кто-то настойчиво забарабанил в дверь. Гибсон, больше некому. Уже прискакал.

— Да! Войдите! — громко сказал я в сторону двери.

Чуть не сорвав мою дверь, в кабинет буквально вломился лейтенант. От возбуждения его лицо покраснело, и приняло апоплексический вид. Я даже испугался за него — чего доброго хватит инсульт в моем кабинете, волокиты потом будет — не меряно!

— Слушайте, полковник, вы не имеете права! Это произвол, он мой задержанный!

— Успокойтесь, лейтенант, вы не хуже меня знаете, что право я имею, — такого нахала, как Гибсон, надо было осадить сразу, а то усилий потребовалось бы потом намного больше. — А раз я уж перебежал вам дорогу, то, значит, имел на то и право, и желание, и надобность. Если у вас какие-либо претензии, то пишите рапорт по начальству, а мне не мешайте. Что-то еще?

— Да! Все знают, что вы с вашим начальником — старые университетские приятели, и женаты на сестрах! Он никогда ничего против вас не сделает!

Ага! Гибсон явно не знал о моем теперешнем статусе, и думал, что я еще хожу под началом Князева. Ну и ладно, не будем его переубеждать, чтобы еще сильней не расстраивался.

— Лейтенант, заверяю вас, что мой босс — профессионал, и вам это отлично известно. Дело для него — превыше всего, даже личностных отношений, поэтому не отнимайте у нас время, и не волнуйтесь. Вы получите самый подробный и полный отчет, не первый год работаем. Чаю не желаете?

Мой вотрос повис в воздухе. Вместо ответа лейтенант удалился так же стремительно, как и появился, и напоследок хлопнул бы дверью, если бы это была обычная дверь. Я повернулся к Алексу, и стал его разглядывать.

«Интересно, — думал я, — чего это такого важного он разузнал, чтобы Гибсон возбудился столь резко? Нужно будет потрясти моего старого приятеля по полной программе… Вот что, надо бы ему показать, как мы работаем, поэтому свожу-ка я его в «Процедурную». Сговорчивее и податливее сделается. Никаких дружеских чувств он, судя по всему, ко мне уже не испытывает, поэтому можно особенно не церемониться с ним».

— Что, нравлюсь? — недовольно буркнул Алекс.

— Не хами, — отрезал я, и, наконец, принял окончательное решение, как себя вести со своим не в меру ершистым однокашником. — Я, кажется, ничем пока не заслужил такой чести. Пойдем, сходим в одно местечко, прогуляемся, заодно можно и поговорить. Глядишь, к этому времени нам чай принесут.

— Да, это правильно, — оживился мой бывший друг, — а то какая-то зараза в отделении так и не дала мне возможности отлить. А потом уже и некогда было…

— Успеешь, — усмехнулся я. — Или лопаешься уже? Я имел в виду не сортир, а кое-что поинтереснее. Пошли!

Я сразу не сообразил, что придется ехать служебным лифтом. Так привык к нему за этот год, что только сейчас осознал, насколько грубо нарушаю служебные инструкции — совершенно секретный отдел — водить посторонних, а тем более штатских, туда, куда мы направлялись, было запрещено категорически. Шеф мне голову оторвет, если узнает, и будет прав! Нужно не забыть оформить все это официально и должным образом. Задним числом, конечно.

— Чего-то медленно он у вас едет, — сказал Алекс, чтобы хоть что-то сказать. Ничего, скоро ему будет не до праздных бесед.

— Он может и быстро, но только один раз и вниз. Надеюсь, когда это произойдет, меня в нем не будет, — пошутил я, а самого всего передернуло.

Алекс шутки опять не принял. Или не понял. Конечно! Ему бы поездить хоть один разок в падающей кабине, по другому бы запел. Мои воспоминания о своих чувствах в стремительно летящем вниз лифте были еще вполне свежи. Лифт прекратил движение, двери раскрылись, мы вышли на мой этаж и пошли по коридору в «Процедурную».

— Слушай, — все не умолкал Алекс. Наверное, у него от нервов начался приступ словесного поноса, — а мне это все мерещится, или действительно коридор тут длиннее, чем наверху?

— Все верно, это здание имеет более широкую подземную часть. Вообще-то посторонним доступ сюда закрыт, но тебе можно, ведь ты со мной. — Тем временем мы подошли к двери в «Процедурную». — Так, стой, пришли. Теперь внимание! Пока мы будем здесь, никаких вопросов и никаких замечаний и вообще не издавай больше никаких звуков. Что бы ты ни увидел — держи рот на замке. Это важно! Усек?

Алекс кивнул, и мы вошли.

Да… Майк явно сделал уже все, что мог. На нашем «Железном Троне» сидел «Санта-Клаус», превратившийся в живой кусок мяса. Пока еще живой и даже немного разумный — подключенная к его телу аппаратура не давала руководителю наркоторговцев умереть или сойти с ума от болевого шока. Это считалось одним из самых удачных раскрытий последнего времени, причем дело-то опять было не наше, не по нашему профилю. Наркомания среди маленьких детей в элитарных школах наделала так много шума, что на уши поставили все федеральные службы. Первоначально кто-то решил, что зависимость внушается по информационным каналам через детские интерактивные игры, и к делу подключили нас. На первых порах мы (вернее — наша Служба) перехватывали сообщения наркодилеров и расшифровывали их коды. Потом как-то незаметно мы стали все больше и больше втягиваться в расследование, а когда наверху постановили, что лучше сосредоточить все следствие в одних независимых руках, дознание осталось только за нами. Именно мои ребята установили, что виноваты никакие не игры, а детские подарки, разносимые службой Санта-Клауса. Криминальная сеть оказалась намного шире и глубже, чем думали вначале. Синтезировались препараты не где-нибудь, а в Центральной Лаборатории Наркополиции — у них имелось все необходимое оборудование, да и каких-либо проблем с сырьем там тоже не испытывали. По вполне понятным причинам очень долгое время найти производство не удавалось, а когда еще и выяснилось, что среди пострадавших значатся дети высших чинов, было приказано открытый процесс не устраивать. Дело засекретили для прессы, а по СМИ объявили, что виновные, дабы избежать ареста и наказания, покончили коллективным самоубийством. Их даже похоронили в закрытых гробах. Но действительность была несколько иной. На самом деле бандитов доставили в отдел «G» — в мой отдел, где ими плотно занялись мои специалисты, вытягивая новые контакты, адреса и номера счетов — всю ту информацию, что еще могла пригодиться в дальнейшей работе. Как только информационный источник иссякал, его ликвидировали. На тот день у нас сохранялся только один, самый главный «Санта-Клаус», да и тот, судя по виду, недолго задержится на этом свете. Последнее, что он выдал путного — это очередной банковский счет с паролем, где хранилась очень крупная сумма.