"Флэшбэк - flashback" - читать интересную книгу автора (Лонс Александр)

14. Пол Жданов

Есть одно золотое правило — не рассказывай о своих неприятностях, если не уверен, что тебя хотят выслушать. Жаль только, что не все это правило знают.

Я быстренько оформил медицинское освобождение от работы, собрал все необходимые личные мелочи и лег в клинику. Как Стив и обещал, лечил он меня в этой своей похожей на санаторий психбольнице бесплатно, и не столько лекарствами (которые я с наслаждением спускал в унитаз) сколько отдельной палатой, хорошим сосновым воздухом, ежедневными беседами и вечерними совместными пьянками. Назначив лечение, Стив также настоятельно посоветовал мне заняться чем-нибудь очень приятным, для души. Выполняя его указание, я довольно быстро подцепил одну медсестричку, и в часы ее дежурств в ночную смену, у меня имелось с кем спать. Лика (так ее звали) не сверкала такой уж идеальной красотой, но была крепенькая, ладненькая и отличалась невероятно легким и веселым характером. Принимая во внимание место ее работы (психбольница) и учебы (медакадемия) сохранение таких качеств выглядело почти что чудом. Часто конкуренцию мне составлял кто-нибудь из дежурных врачей, но Лика была сильная девушка, и ее хватало на всех.

Палата, куда меня положили, больше походила на номер вполне терпимого отеля. Только автоматические железные шторы снаружи напоминали, что это все-таки не гостиница и не санаторий. Комната с широкой квадратной кроватью, терминалом, парой пуфиков, светопотолком, спокойными стенами без намека на видеообои. Современный удобный санузел со множеством каких-то непонятных мне приспособлений. Нигде ни одного острого угла, все предметы немного упругие: пол, стены, сантехника — все мягкое. Но больше всего мне понравился балкон, куда выходило окно. Широкая удобная лоджия, снабженная системой блокировки — выход из палаты при необходимости перекрывался. Балкон смотрел в лес, и в палате при открытой балконной двери всегда было тихо, только по ночам свистели сверчки, а утром пели птицы. Входная дверь в палату — тоже не так проста: без ручки и вообще без чего бы то ни было, только пятно дактилоскопа. Спасибо Стиву — он настроил распознавание на меня, чтобы я мог свободно путешествовать по отделению.

Само отделение предназначалось для «коррекции психических и эмоциональных расстройств средней степени тяжести». Вдобавок тут, на сугубо добровольной основе, лечили тяжелые и острые психозы. Тем не менее, отделение работало в «строгом» режиме: пациенты имели возможность выходить оттуда только в закрытый от посторонних глаз парк, да и то по специальному разрешению лечащего врача. Подписав согласие на лечение, пациент утрачивал самостоятельность на «проплаченный период».

Этот парк — кусочек прежнего леса — стоит особого комментария. Огороженный лесной участок, рассеченный удобными дорожками, естественный, но хорошо вычищенный и тщательно ухоженный. Удобные тропинки проложены так, чтобы сделать прогулки максимально приятными: благодаря разнообразным направлениям всегда можно найти тень, или наоборот — солнце и защиту от ветра. Кроме больных туда имел доступ только персонал клиники.

Контингент пациентов меня интересовал тогда чрезвычайно. Интерес этот сначала носил вполне праздный характер, но потом я заметил одну любопытную особенность, которая вскоре и подтвердилась. Некоторые больные-хроники обладали потрясающими талантами, и их вполне можно было бы использовать в оперативной работе, если должным образом наладить контакт, условия содержания, охрану и безопасность других служащих.

Но в основном, это были люди странные и с проблемами.

Один пациент лечился от сексуального расстройства, проявленного в понижении интереса к сексу. На мой вопрос, что именно он имеет в виду под «понижением интереса», он только махнул рукой и ушел вглубь парка.

Другой «больной» — системный программист одного из ведущих компьютерных гигантов — стремился исцелиться от «чрезмерной сексуальной зависимости» выраженной в нечистых, как он выразился, помыслах. Зачем и чем он лечился, я так и не понял. Как явствовало из разговоров с ним, помыслы сии мало чем отличались от желаний обычного пубертатного подростка. Этому типу, видите ли, каждый день требовался секс, что «больной» считал страшной патологией. Но раз он сам захотел получить лечение, то почему бы и нет? Клиника не возражала, тем более что стоило такое врачевание денег, и денег немалых.

— Когда я сижу перед терминалом, — горько жаловался он мне, — и все говорят, что в этом нет ничего особенного, то у меня снижается сопротивляемость всего организма. Я незащищен и полностью открыт для того, чтобы сделать нечто мне несвойственное и противоестественное.

Что такое, по его мнению, «несвойственное и противоестественное» он почему-то так и не уточнил, а наш разговор быстро зашел в тупик.

Третий «больной» — по специальности инженер-сетевик — силился исцелиться от донжуанизма, хотя активно это отрицал:

— …и тут тоже про донжуанов несут всякий разный бред. Кому могут являться такие фантазии в голову, хотелось бы мне знать? Только юным и сопливым девчонкам без опыта и повседневной мудрости, да старым маразматикам еще. Вы что полагаете, легко жить у нас мужику? Какое донжуанство, вы что? За этим гипотетическим донжуанством будет тащиться сплошной хвост разных проблем: и алименты, и всякие болезни, и склоки, и прочие милые радости жизни. Особливо хочу остановиться на охмурении одиноких и брошенных дам невостребованных вовремя по жизни. Да у них же после сексуального застоя развивается страшная ненависть ко всем особям мужского пола! К таким дамам даже приближаться-то боязно — они эгоистки во всем. Я сколько не пристраивался к таким — ну ни радости, ни удовольствия. Секс у них всегда с таким выражением лица, будто бы на приеме у проктолога или гинеколога, а уж про оргазм и говорить не будем — фальшивый неизменно. Ну, не обдуришь нас, мужиков. Бывает, конечно, и благополучные эпизоды, когда и мне и ей хорошо, но потом приходится удручающе тяжело расставаться, если такая в душу запала. Или убегать, если уж достала сверх меры. Так что в природе донжуанов нет, говорю со всей ответственностью. А вот альфонсы — это да, этого говна — хоть отбавляй, но они же профи!

Но вместе с нами по парку ходили и совсем другие люди. Со, скажем так, своеобразным взглядом на мир и объективную реальность, данную им в ощущение.

Очень бледный и худой молодой человек по имени Густав горько сетовал, что четыре с лишним года назад серьезно заболел, но никто не может ему помочь. До госпитализации он работал бета-тестером в крупной промышленной компании, где его очень ценили. Симптомы его недуга таинственны и загадочны — одновременно болели: голова, горло, уши, глаза, а так же желудок, печень, почки и позвоночник. Селезенка и поджелудочная железа тоже болели. Ломило все суставы и кости. Постоянно плохо с сердцем и легкими — невозможно нормально дышать. Более того — его кожа стала светочувствительной, и теперь он не может выходить на солнце. И еще проблема с водой из душа — она непереносимо раздражала какие-то «наружные нервы», от которых все тело потом болело еще больше. Но основная беда Густава состояла в том, что врачи совершенно ничего у него не находили. Абсолютно! Все врачи, любые специалисты. С точки зрения классической медицины Густав был стопроцентно здоров! Он каждый день изучал в себе свои симптомы, и распознал множество самых разнообразных заболеваний. Уже находясь здесь, в клинике, он перечитал тысячи интернет-страниц, и понял, что болен таинственным африканским вирусом, десятью системными синдромами и отравлен сотней ядовитых веществ, тайно содержащихся в пище, в лекарствах и во всех бытовых предметах. Но анализы не подтверждали его подозрений! Поэтому врач отправил его в психиатрическую клинику, где ему назначили таблетки, которые он, естественно, не пил, ибо лекарство это ядовито, а ему прописано по ошибке, но, скорее всего, с умыслом — с несомненной целью отравить или свести с ума.

— Я не верю врачам, разве им можно верить?! — риторически вопрошал Густав. — Они же больных травят намеренно, чтобы содрать с них побольше денег, а как только счет будет опустошен, нас просто убьют!

— А кому веришь? — неосторожно спросил я.

— Богу верю! Но не верю психиатрам, психологам, священникам, адвокатам и автомеханикам, бухгалтерам, экономистам и программистам, — продолжал Густав. — Я не верю врачам, я не верю себе, я верю только Господу!

На крики из души Густава, а главное — на его упоминание Господа тут же отозвался собрат по несчастью.

— Да! — сразу же откликнулся какой-то мужик, похожий на великого инквизитора из перверсивного фильма для взрослых, — я тоже болен всеми этими болезнями, но мне почему-то никто не верит! И душа я тоже боюсь, и давно уже моюсь только влажной губкой. Это у нас во втором поколении — мой отец тоже двадцать пять лет одной губкой моется. И вообще! Никто из этих сволочей в белых халатах не верит мне!

Позже я узнал, что этот «Инквизитор» — весьма известный в определенных кругах ментальный сканер.

— И что, — заинтересованно спросил Густав, — тебе тоже не дают правильных лекарств?

— Дали мне тут какие-то таблетки от голосов, которые я слышу. Но я это лекарство не пью — оно заглушает симптомы настоящих болезней, и потом никто уже ничего не найдет. И вообще! А я хочу найти истинную причину своих заболеваний!

— А ты слышишь голоса? — удивился Густав.

— Ну да, и что из того? Слышу, конечно, — подтвердил «Инквизитор». — Но они не особенно меня достают, подумаешь, голоса. И вообще! Внутренние болезни мешают мне гораздо больше.

— Я думаю, что и голоса ты слышишь только потому, что отравлен каким-то тайным ядом, а лекарства тут совсем ни при чем! — поставил новый диагноз Густав.

— Все правильно, все верно вы говорите! — вмешался в дискуссию еще один субъект похожий на горького пьяницу, — мне тоже давали лекарство от нервов! И что же вы думаете? От этой дряни в мозгу появилась опухоль!

— У тебя опухоль в мозге?! — поразился Густав. — Я так и думал, что от этих лекарств появляется что-то скверное. А как ты узнал? Это проверено?

— Да, конечно проверенно, я же сам и определял по разным симптомам, — веско объяснил «Пьяница». — А потом еще почитал статьи в Интернете, и сразу понял, что у меня в мозгу опухоль! Точно! А на томографию, на которую меня послал лечащий врач, я не пошел. От одной мысли, что у меня сейчас найдут настоящую опухоль, мне стало так страшно, так страшно, что моя подруга вызвала для меня скорую психиатрическую помощь. Теперь я здесь, и у меня новое лекарство. Но я почитал его описание в Сети и понял, что от него тоже может появиться опухоль мозга. И теперь я сижу тут, никаких лекарств не пью и уже подумываю о самоубийстве.

Как потом оказалось, «Пьяница» был очень хорошим гипнотизером-психотерапевтом, но или перетрудился и надорвался, или еще чего, но его разум дал трещину и мужик загремел в психушку. Однако это ему не помешало тайно от персонала лечить некоторых своих собратьев по отделению. Причем лечить — весьма успешно.

Больше всего меня тогда занимал вопрос — зачем этим пациентам дают доступ в Интернет? Но, как позже объяснил Стив, лишение доступа к ресурсам Сети практикуется только в «беспокойном» отделении, куда больные поступают исключительно по решению суда. А здесь, где по его словам, люди лежали добровольно, такой запрет мог быть воспринят как нарушение гражданских прав человека и свобод личности. Так и лицензию потерять недолго.