"Грабители" - читать интересную книгу автора (Сафьян Збигнев)IVПоказания давал Леон Мичинский по кличке Циклон или еще более нежно — Атомик. Шрам на его лице закрывала щетина, под глазами были мешки, губы опухли. Он с жадностью смотрел на сигареты Кортеля. — Сейчас покуришь… — сказал инспектор. — Я все скажу… — Разумеется. Только все по порядку. Кто ударил? — У меня не было оружия. — Вот как?… — Милиционера в Шевнице… действительно я… — Циклон будто бы весь сжался. — Тадека тоже убрал бы… Но не хотел его обидеть. Я не пригоден к жизни, пан капитан… — Он вымученно вздохнул. — Не философствуйте, Циклон. По щекам Мичинского потекли слезы. Он вытер их рукавом и, не спрашивая разрешения, взял сигарету. — Только без истерики. — Таким, как я, хуже всех. Всегда куда-нибудь втянут. — Не разыгрывайте невиновного. Милиционера в Шевнице ударили тем же самым ломом, которым убили девушку на даче. — Я не убивал! — Циклон снова вытер рукавом глава. — Я даже не входил в эту проклятую комнату… Услышал крик, когда стоял еще на ступеньках. Клянусь!.. Пан инспектор знает меня. Я никогда никого не убивал. — Сваливаете на Тадека? — Нет, пан инспектор, Тадек стоял в двух шагах от меня. Там был Болек… — Какой еще Болек? — Новенький. Он подвернулся нам в «Полонии». Зеленый еще… И кто бы мог подумать?… «А неплохой из него актер», — отметил про себя Кортель. — Давайте сначала, Циклон. — Клянусь богом, когда вышел, решил жить честно… Хотел завязать: со мной обошлись так строго, пан инспектор. — Да, два годика схлопотали… — Два года, пан капитан, за кражу пачки сигарет и двух бутылок вина… — За взлом магазина, — уточнил Кортель. — Какой там взлом? Разбили стекло по пьяному делу. А когда я вышел, негде жить было. Пан капитан знает: ни отца, ни матери. — Знаю. — Кто меня возьмет на работу… — Не завирайтесь, Мичинский. Вы же никуда не обращались. — Меня приютила Золотая Аня. И тут же нашлись дружки… «Не будь фрайером», — сказали. А тут эта водка… — Какой младенец! — Все из-за водки, пан капитан! Думал, что уеду из Варшавы туда, где меня никто не знает, но для этого нужны деньги. Человек хочет жить! — Мичинский с тоской посмотрел в окно. — Сколько интересных вещей на свете, и все для других. И почему это так, пан капитан? — Может, не будем философствовать? — И Желтый Тадек как раз вышел… В один из вечеров Золотая Аня сказала, чтобы мы пришли в «Полонию». И привела с собой Болека. Приклеился где-то к ней на улице. — Фамилия? — Он не наш, пан капитан. После школьных экзаменов… Из университета его выгнали, в армию не взяли: очкарик, слабое зрение. Работал где-то фотографом, потом в частной мастерской, оттуда прогнали… — Фамилия? — Ладно, расколюсь, пан капитан. А почему и нет? — удивился он. — Мне все равно. Окольский его фамилия, Болеслав. — Дальше. — Ну, выпили, поехали в такси на Прагу. — Кто угощал? — Золотая Аня. Хотя я не люблю, когда она угощает, но было хорошее настроение. — Хорошее настроение… — повторил Кортель. — Да… — Циклон оживился. — Болек рассказывал разные истории. Об американских гангстерах. Он об этом все знает. Читает по-английски. Вот у них жизнь! Зарабатывают миллионы долларов, покупают шефов полиции, бронированные автомобили… У нас ничего подобного даже по телевизору не увидишь… — Да, хорошо живут, лучше некуда. Циклон сник. — Потом мы встретились дня через два. Выпив, Болек сказал, что и сам бы попытался так, как они… — Прекрасно, — сказал Кортель. — Оказывается, во всем виноват Болек. — Ну, я не помню, кто предложил, но Болек сказал, что у него есть кое-что на примете. Речь шла об этом особняке, что на Каневской. Я и подумал, живем один раз… — Подробнее. — Мы приехали к Ане. У Желтого Тадека была бутылка, потом Болек сходил за другой. — Вторую выпили тоже у Золотой Ани? Циклон на мгновение, словно вспоминая, закрыл глаза. — Но ее не было дома, пан капитан. Она ничего не знала. — Так, дальше… — Болек — голова! Все пронюхал. Сказал, что этот инженер… — Ладынь? — Может, — равнодушно подтвердил Циклон. — У меня нет памяти на фамилии. Пусть будет Ладынь, кажется, он что-то подобное говорил. Так вот, инженер должен ехать в Венгрию, а дом останется пустым. На следующий день утром Желтый Тадек и Болек осмотрели особняк. Сняли подробный план, так как Болек считал, что план обязательно надо иметь. Желтый Тадек еще посмеялся над этим. Болек хотел и ключи сделать, но Тадек решил, что мы войдем через окно. — Расскажите подробнее, что произошло той ночью. — Мы договорились встретиться в 8.30 на площади Инвалидов. — Циклон прищурился. — Я думал, что выпьем по рюмочке, там есть такая пивнушка, но Болек сказал, что нас никто не должен видеть вместе. Мы сели в сквере. Желтый Тадек предложил весь товар отвезти к Ане на Прагу, но я не согласился. Она об этом ничего не хотела знать. — Но знала ведь… — Клянусь богом, пан капитан, не знала, — повторил Циклон. — Вы ее не допрашивайте! — почти взмолился он. — Это честная девушка… — Что было дальше? — Тадек решил, что мы поедем в Новинки, в его родное село. Там мы должны были встретиться, если пришлось бы уходить по отдельности. В десять, как и было написано у Болека в плане, мы двинулись на Каневскую. Тадек вырезал стекло, но как-то получилось неудачно — наделал много шуму. Но мы думали, что дом пустой. — Горел ли свет? — Не видели мы никакого света. Только потом заметили, что на кухне светло. Кухонное окно выходит в сад, да и низкое оно. Мы не могли видеть свет. — Он снова попросил сигарету. — Вошли через окно, в зале задвинули портьеры и… — И приступили к делу, да? — Да. Тадек открывал ящики, а я бросал вещи в мешок. Кортель вытащил из папки машинописный лист. — Это опись предметов, найденных у вас в землянке. Вы подтверждаете? — Я даже не очень смотрел, что там было. — У Болека тоже был мешок? Он что-нибудь взял? — Нет, пожалуй, нет, пан капитан. Все нес Тадек. — Рассказывайте дальше! — Болек вошел на кухню и крикнул: «Горит свет! Здесь недавно кто-то был». — И вы никого не застали ни на кухне, ни внизу? — Нет, пан капитан, никого. Спустя несколько минут мы подумали, что, может быть, хозяева забыли погасить свет, когда уезжали. Но ведь они уезжали днем… И тогда Болек побежал наверх, а мы за ним… В коридоре наверху было темно. В одной комнате горел свет. Мы стояли еще на лестнице, когда Болек вбежал в эту комнату. И тут мы услышали крик… — Кто кричал? — Кажется, Болек, пан капитан. — Кажется? Циклон пожал плечами. — Мы его не спрашивали. Мне пришло в голову, что надо бежать, но Тадек бросился в эту комнату, а я за ним… — Мичинский говорил с трудом, чувствовалось, что он устал. — Отдохните, выпейте чаю. — Хорошо, пан капитан, — сказал он послушно. — Итак, я встал на пороге. На полу лежала девушка, Болек, белый как снег, держался за стол, а Тадек стоял рядом с ним… — Вы уверены, что Болек держался за стол? Вспомните хорошенько. — Точно, пан капитан. И тогда Тадек сказал: «Достукались, фрайеры». Я не мог смотреть на девушку, пан капитан, что-то странное произошло со мной, хотел убежать, но ноги меня не слушались… — Не заливайте. Что было дальше? — Болек выбежал из комнаты и помчался вниз, а мы, то есть Тадек и я, за ним. — У кого же был лом? Мичинский молчал. — Я спрашиваю, у кого был лом? — У меня, пан капитан… Под плащом… Но шкафы открывали гладко, двери не надо было поднимать. — А Болек? Чем он ударил девушку, если это он сделал? — Не знаю, пан капитан… — Ну припомните, будьте откровенны до конца. Посидите подумайте… — Я честно говорю. Клянусь! — Не клянитесь. Вы все сбежали вниз. Кто забрал мешок? — Тадек. Он таскал его все время. Болек выскочил во двор и как будто бы забыл про нас. — Через какие двери он вышел? — Через фасадные. Их можно открыть изнутри. Когда мы выбежали, на улице никого не было. — Вас видели, Мичинский. — Никого не было… Тадек схватил Болека за плечо и прошептал: «Успокойся, фрайер! Едем в Новинки». Но тот словно ничего не слышал. Отряхнулся и побежал по Каневской в сторону Красильского, а может, свернул к парку у Цитадели. — Циклон стал говорить быстрей: — Мы перепугались. С такими иметь дело опасно, пан капитан. Он ведь как невменяемый. Мы думали, что, может быть, к нему вернется разум и он придет в Новинки… Хотя… Мы ведь никого не хотели убивать! — крикнул он. — Достаточно было заткнуть рот… А он, наверное, со страху. Опасные вещи делаются со страху… Мы пошли к площади Инвалидов. Хотели поехать к Ане, но Тадек отсоветовал. Он боялся, что, если Болека схватили — а такого схватить проще простого, — он бы нас как пить дать засыпал. — А о девушке, которая осталась в особняке, вы не разговаривали? — Нет, пан инспектор. Ведь мы ее не знали. — Может, она еще была жива? — Может быть, — равнодушно сказал Циклон. — А вообще нам не очень-то хотелось разговаривать. Купили у официанта в пивнушке на площади Инвалидов бутылку. У Тадека была колбаса. Выпили в парке. Трамваем поехали на Прагу, а потом автобусом до Зубков, чтобы не садиться в поезд на Виленьском… В Зубках выпили еще бутылку. Нам сразу сделалось легко. Мы полежали немного на траве. Лучше всего было вернуться к Ане, пан инспектор, я даже сказал об этом Тадеку, но он только рассмеялся. Мы решили заявиться в Новинки утром, чтобы людей не пугать… — Расскажите подробнее, что произошло на станции Шевница. — Мы приехали. — Циклон еще сильнее съежился на стуле. — Мы приехали, — повторил он, — и Тадек вышел первым. С мешком… Он пошел по рельсам, как и было условлено. Я шел сзади, чтобы вести наблюдение. Вдруг рядом с Тадеком появился… милиционер. Ей-богу, пан инспектор, я ничего плохого не замышлял. Немного вот стукнул его, потому что без Тадека я пропал бы. В Новинках-то я никого не знал, а к Золотой Ане не пошел бы и за миллион… И так мне стало жалко себя, пан инспектор, что я подбежал и ударил… Несильно… — Из-за этой жалости? И этим самым ломом? — Этим самым, пан инспектор, — машинально повторил Циклон. — Как это — этим самым? — вдруг спохватился он. — Я же им не пользовался, Тадек ведь вырезал стекло алмазом. — А кто взял оружие у милиционера? Циклон молчал. — Вы? — Тадек, — неохотно сказал Мичинский. — Потом отдал мне. А что нам оставалось делать, пан инспектор? Мы пошли в эту землянку. Себе на горе. Чтобы переждать. Думали отсидеться несколько дней, а потом выехать в Щецин. А этого пса? От страха, пан инспектор… Мы ужасно боимся псов. Клянусь богом! Больше, чем людей. А в вас никто и не собирался стрелять… Предварительные показания Желтого Тадека дали немного. Желтый Тадек, или Тадеуш Марусь, был старше Циклона. Сказал о себе, что он «профессионал» и требует уважения к «профессии», потому что если человек ступил на эту стезю, значит, он не нашел для себя ничего «более подходящего» и его надо понять и соответственно с ним обращаться. Тадек был известен тем, что любил пофилософствовать, во время допросов сохранял спокойствие, по крайней мере, пытался сохранять, но его выдавало нервное подергивание век. — Надо работать одному, пан инспектор, — сказал он. — Дружки всегда завалят дело да еще попытаются свалить на тебя вину. Я могу ответить за то, что я сделал. Что же касается этой девушки, то пусть пан инспектор сам скажет, влипал ли когда-нибудь в мокрое дело Желтый Тадек? Я работал внизу, а этот щенок, то есть Болек, побежал наверх. Циклон — за ним. Пошел и я и, находясь на лестнице, услышал крик. — Кто кричал? — Высокий, писклявый голос. Подумал, что Болек, а теперь и сам не знаю. Циклон помчался в ту комнату… — Циклон утверждает, — сказал Кортель, — что вы вошли за Болеком. Вторым. — Врет! — выкрикнул Тадек. — Я уже готов был дать деру. Ведь пан инспектор знает, что я даже лом никогда не ношу. Этот дурак ударил потом милиционера и забрал его пистолет. Кто же вступает с властями в драку? — И все-таки вы оказали вооруженное сопротивление. — Не я, не я! — снова выкрикнул Тадек, и веки его внезапно задергались. — Ложь — плохой помощник. — Я с самого начала знал, что все так кончится. Не надо было брать Болека. — Итак, вы утверждаете, что Казимиру Вашко убил Болеслав Окольский. — Я ничего не утверждаю! — запротестовал Тадек. — Болек первым вошел в ту комнату. Вторым — Циклон. Когда я стоял на пороге, она уже лежала на полу. Я даже не взглянул на нее, потому как у меня такой характер, что не могу смотреть на мертвых. — А вы не подумали о том, что она могла быть еще жива? Вместо того чтобы оказать ей помощь… — Я не убивал! — крикнул Тадек. — Почему пан инспектор меня об этом спрашивает? Спросите у Болека… О Болеке он говорил долго и с удовольствием. — Тоже мне новоиспеченный телегангстер, — презрительно продолжал Тадек. — Назвал Ане фальшивую фамилию, но Аня любит знать, с кем имеет дело, поэтому проверила его портфель и паспорт. Денег у него никогда не было. Еле хватало на кофе и рюмку. Думал, что найдет себе легкий заработок, что мы тупые фрайера, а он ловкач. Подсунул нам эту работу, а что девушка будет в доме — не узнал. — Он знал инженера Ладыня? Бывал ли у него дома? — Не знаю, пан инспектор. Не люблю задавать лишних вопросов. Скажу одно: пока живу, с такими, как Болек, не буду иметь никаких дел. Он думал, что это приключение, а это тяжкий труд. В деле оставалось много неясного. Его усложняли не только противоречия в показаниях, которые, по мнению Кортеля, были неполными. Как произошло, что Казимира Вашко ждала их наверху, в кабинете? Она же должна была слышать, что творится в зале. Почему же в таком случае она не попыталась сообщить в милицию или убежать?… Могла бы выбежать на балкон, спрыгнуть с него, там ведь невысоко. Почему ее тело найдено у двери, а не в глубине комнаты? Ведь когда она увидела входящего бандита, естественная реакция — отскочить назад. Наконец, орудие убийства. Лом Циклона? Установлено, что им ударили милиционера, однако врачи предполагают, что Казимире Вашко нанесли удар тяжелым металлическим предметом типа пресс-папье или подсвечника. Но ничего подобного не найдено. Неужели Болеслав Окольский забрал с собой орудие убийства? Или поверить показаниям обоих бандитов, что убийство совершил именно он, Болек? Кортель и не подозревал, что найти ответ на этот вопрос будет не просто. — Это одно из рядовых дел, — сказал он Беганьскому, намекая на то, что у него нет времени им заниматься, что его интересует более важное: экспресс Варшава — Щецин. — А что с опознанием личности погибшего? — Через несколько дней, — отвечал Беганьский, — сможешь принять участие в допросах. Поедешь в Старгард. Однако перед отъездом вышло так, что дело об убийстве на улице Каневской тронуло его лично. Кортель даже не предполагал, что с ним, опытным работником, может произойти нечто подобное; не предполагал до того самого момента, пока в кафе «Виляновское» на углу площади Трех Крестов и Аллей Уяздовских не увидел Басю. |
||
|