"«Если», 1996 № 03" - читать интересную книгу автора (Купер Эдмунд, Щербак-Жуков Андрей, Стиглер...)
Вячеслав Басков РЕБЕНОК ПОД НОГАМИ
Читатели, наверное, заметили, что в грядущем, которое нарисовал Кир Булычев, нет детей, «нашего будущего», как говаривали в пору строительства коммунизма.
Не оттого ли, что новая власть по-большевистски взявшись построить капитализм «в четыре года», решила проблему взращивания граждан нового общества с присущий ей непоколебимостыо.
В «светлое будущее», то есть а десятый класс средней школы решено брать только «самых достойных». Остальные, не выдержавшие тест на право жить при капитализме, выбрасываются на только ив школы, по сути — из жизни.
У фантастов на хватит мужества заглянуть в завтрашний день такого общества.
С будущим всегда проблемы. Люди, которые счастливо пребывают в состоянии НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ (когда протекание действия совпадает с моментом говорения), устроены чрезвычайно практично. С такими хорошо на базаре выбирать картошку. Однако жарким летом 1992 года большую часть личного времени они проводили отнюдь не на бедных московских рынках: наоборот, их нельзя было выгнать на свежий воздух из тогда еще неважно оборудованного кондиционерами и микрофонами зала Дома Советов Российской Федерации, прозванного в скором времени «Белым домом», где они обсуждали Закон об образовании. И 10 июля президент его подписал.
А полтора года спустя, когда тех практичных людей в Белом доме уже давно не было, ему пришлось выносить на всенародный референдум проект конституции России, и в нем, в этом основном законе, пришлось просто повторить то, что уже было записано в Законе об образовании. Практичные люди записали в статье 19, что «общее образование включает три ступени соответствующего уровня образовательных программ: начальное общее, основное общее, среднее (полное) общее образование». Разложив образование на три, как они пишут, «ступени», практичные люди объявили, что «основное общее образование и государственная аттестация по его завершении являются обязательными». Тем самым они отменили всеобщее среднее образование, какое бытовало в России долгие годы и было записано в брежневской конституции. Они самовольно снизили планку общественного сознания со «среднего образования» до «основного общего», то есть до девяти классов. В статье 43 Конституции Российской Федерации та же мысль изложена еще короче: «Основное общее образование обязательно». Звучит красиво и можно подумать, что «основное общее образование» — это ого-го! На самом же деле оно, — как бывшая семилетка, а к описываемому моменту, когда в школах был введен 11-й класс, — девятилетка. Конституция была просто-напросто подогнана под Закон об образовании!
Но уже тогда, на склоне жаркого лета 1992 года, страна вступила в непредусмотренное практичными людьми будущее, и мы его увидели своими глазами: из школ повыгоняли тех окончивших девять классов, чьи отметки были учителям не по душе. А заодно и тех, кто просто никогда не нравился. Юноши и девушки, которые пришли 1 сентября 1992 года в школу в свой десятый класс, вернулись домой с опрокинутыми лицами: их в школу не пустили. В десятый класс взяли, оказывается, только тех, у кого были пятерки и четверки, остальным велели скрыться с глаз долой.
И началось… Куда податься бедному беспачпортному? Выброшенные на улицу дети 14–15 лет попали в дурные компании, стали, естественно, хулиганить, заниматься обоеполой проституцией, пополнили бандитские группировки, организовали новые. На их счету убийства, они вовлекли в энергичную и заманчиво таинственную уличную жизнь своих сверстников, которые еще ходили в школу, где каждый день слышали, что «мучаются тут с ними» последний год, дальше учиться их не пустят. Не вытерпев давления на психику, многие перестали ходить в школу уже с шестого класса. Заранее! В газетах, правда, иногда писали о том, что детская преступность что-то, знаете, немножко стала большой, но вообще в стране детьми заниматься перестали. Сообщение о каком-то детском преступлении в газетах появляется даже теперь крайне редко и всегда с тем, чтобы заинтриговать читателя, привлечь подписчика.
Нужно заметить, что к взрослой жизни дети адаптировались в считанные дни. Уже ранней осенью того, в высшей степени памятного, 1992 года детей заметили на далекой окружной дороге в Москве, где они продавали бензин. Они начали торговать газетами, папиросами, спиртным. Сейчас вое это продолжается, мы к этому привыкли — но началось-то это в сентябре 1992-го, когда Верховный Совет под управлением Хасбулатова принял — на радость школьным учительницам! — Закон об образовании!
Но самое любопытное в этом то, что от детей на улицах в восторге иностранцы. Они говорят, что вот теперь в России началась нормальная жизнь, потому что нарастает класс предпринимателей. Они, вероятно, не читали Закона об образовании и всерьез думают, что эти хорошие дети, торгуя на улицах в свободное от учебы время, глотают воздух свободы. На самом деле в Кодексе законов о труде сказано, что ребенок, достигший 14 лет, может быть принят на работу только во время школьных каникул, а если он не учится, то в те же четырнадцать лет принят на работу быть не может. Тут между двумя законодательствами некоторое противоречие: почему это работать можно школьнику, у которого голова занята уроками, и нельзя нешкольнику, у которого голова свободна?
В оправдание иностранцам, которые плохо знают наши законы, следует сказать и то, что они были первыми, кто заметил в Москве бездомных детей и кинулся им на помощь. Международная неполитическая организация «Врачи без границ» устроила несколько так называемых акций по вылавливанию детей на московских вокзалах, чтобы накормить и освободить от вшей. Местные жители любят ужасаться видом детей между автомобилями возле светофоров (дети торгуют прессой и бутылками воды), на обочинах дорог (дети там торгуют всякой всячиной), возле гостиниц (там идет самоторговля), в метро (там дети побираются, выдавая себя за сирот или беженцев), на тех же вокзалах, где возможность есть для любого промысла, — и не умеют детям чем-то помочь, как это сделали иностранцы. В самом деле, как помочь БУДУЩЕМУ, если сами мы, такие несовершенные, живем ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС? Мы не знаем, как это делается.
Мы в своем невежестве убеждены, что учителя обязаны заниматься детьми. Конституция России с нами не согласна. Она уведомляет нас о следующем: «Родители или лица, их заменяющие, обеспечивают получение детьми основного общего образования». Об учителях в конституции даже не упоминается, учителей словно бы в стране вовсе нет! Там говорится лишь, что «Российская Федерация устанавливает федеральные государственные стандарты, поддерживает различные формы образования и самообразования».
Учителя лютуют. Свободные отныне от соблюдения конституции, они установили в «образовательных учреждениях» свои жестокие порядки. До девятого класса, пока ребенку не исполнится 15 лет, они с детьми еще кое-как возятся. И то, согласно пункту 6 статьи 19 своего любимого Закона об образовании, они теперь вправе распрощаться с ребенком уже в 14 лет, «до получения им основного общего образования». Для этого требуется лишь согласие родителей. В некоторых ситуациях, изобретенных самими учителями, согласия родителей можно избежать. Если «обучающийся» ведет себя плохо, то он может «оставить образовательное учреждение» по инициативе учителей за год до своего пятнадцатилетия. От педагогов требуется только в трехдневный срок «проинформировать органы местного самоуправления». Это очень просто, потому что органов самоуправления еще почти нигде нет, за них еще идет борьба. Словом, любой человек школьного возраста, независимо от пола и расовой принадлежности, чувствует себя в полной зависимости от учительского произвола.
Еще в 1994 году московские школьники и их родители переживали настоящий стресс, связанный с отчислением из школы после девятого класса и перед необходимостью «держать конкурс» в десятый класс. Не все дети оказались в состоянии выдержать учительский прессинг. По Москве ходят слухи о мальчике, который утром пошел в школу и не вернулся, родители искали его два месяца, милиция несколько раз приглашала их на опознание детских трупов. И вдруг он объявился… на арбузной площадке возле школы. Выяснилось, что, когда он возвращался из школы, продавец арбузов попросил его постеречь гору арбузов, а когда вернулся, то уплатил сторожу сто тысяч рублей. Мальчик остался жить на арбузной площадке, потому что боялся вернуться домой. Он там обжился: уже работал дворником, ему чуть было не дали комнату в ближайшем доме и платили большие деньги. В школу он перестал ходить, потому что ему сказали, что все равно в институт ему не поступить…
Рассказывают и о другом мальчике, которого учителя допекли своими выговорами и воспитанием до того, что он просто перестал ходить в школу и стал разгружать во дворе хлебный фургон…
Учителя живут настоящим. Обучение и воспитание — эти две нагрузки им не по силам. В Департаменте народного образования Москвы работают люди, совершенно искренне полагающие, что ребенок, который перестал ходить в школу, связался с дворовыми хулиганами, — чужой ребенок.
«Вам нужно обращаться в милицию», — сказали мне.
О, это не традиционное советское «равнодушие»! Это новейшее хладнокровие: сотрудники Департамента народного образования прекрасно знают, что человека можно привлечь к уголовной ответственности именно с
14 лет. Вот почему на этом возрасте прямо-таки зациклился хасбулатовский Закон об образовании, вот почему на нем основано и свеженькое административно-педагогическое спокойствие. ДЕТЕЙ больше нет. Есть ЛЮДИ, которые или хотят учиться, или не хотят. Живи в наше время Пушкин, его бы отчислили из лицея и за плохие отметки, и за плохое поведение. Детей для Департамента народного образования нет настолько, что он своей волей упразднил школу для детей-преступников, которая была открыта на Лосином острове. Одной рукой он детей из школ вышвыривает, не дает учиться, а другой закрывает учебное заведение, которое все-таки реабилитировало подростков и возвращало их на путь истинный. Работники милиции, которые силою обстоятельств вовлечены в детские судьбы, просто не знают, куда неблагополучного подростка девать: раньше его пугали школой на Лосином острове, потом, если «пропаганда» не помогала, туда везли. А теперь несовершеннолетнего правонарушителя насильно увозят в другие области, в другие школы, где за содержание каждого ребенка требуют больших денег.
Детей, конечно, нет, но они растут, и в них видим будущее мы. Других, более объективных, ориентиров не существует. Было глупенькой, легкомысленной, кокетливой девочке 14 лет, учителя поставили ка ней крест, оставила она школу и стала учиться на продавщицу, закончила месячные курсы кассирш. Прошло всего два года — и перед нами взрослая женщина, мать грудного младенца. Считать она умеет с трудом. Читает неважно. Ругаться с покупателями умеет отлично. Жизнь знает превосходно: ее муж-не- муж оставил ее беременную и попал в тюрьму, она теперь, «как взрослая», в определенные дни недели ездит по Казанской ж/д в тюрьму на свидания, возит передачи. Она не успела пройти «Евгения Онегина», «Войну и мир», «Недоросля»… Она темная. Вот она и есть наше светлое будущее.
Как же совместить ее и миллионы ей подобных, кого мы видим на тротуарах, на мостовых, на вокзалах, с прекрасной 21-й статьей Конституции: «Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для ее умаления»? Разве ничто? А Закон об образовании?
Несмотря на то, что печать безмолвствует, учителям в последнее время стало не по себе. Их комфортное состояние, с которого началась эта статья, нарушили письма родителей президенту. 8 июля 1994 года Министерство образования выпустило распоряжение № 1008 «Об утверждении типового положения об общеобразовательном учреждении», в пункте 47 которого разрешило устраивать конкурсы для старшеклассников только в спецшколах с углубленным изучением какого-то предмета. Министерство пошло дальше и подготовило «Проект закона «О внесении изменений и дополнений в «Закон Российской Федерации об образовании». Здесь речь идет о том, что школы не могут отлучать детей от образования и обязаны принимать их в старшие классы, невзирая на отметки. И вот тут-то и началась борьба!
«Проект закона» был утвержден Государственной Думой 11 октября 1996 года (N1179-1 ГД) и направлен на рассмотрение Советом Федерации. Совет Федерации его утвердил, и «Проект» пошел на подпись президенту, однако оттуда он был возвращен в Совет Федерации потому, что при голосовании были допущены нарушения регламента. «Проект» был переголосован с соблюдением всех норм и правил и направлен на подпись президенту вновь. Но тут — выборы, скоро президентские выборы… Когда же в Закон об образовании будут внесены полугуманные изменения? В самом деле, почему конкурсы сохранили в спецшколах? Что в них, ей-Богу, такого, чтобы школьник чувствовал себя там, как на иголках? Если бы отличия в правилах обучения были разрешены в зависимости от формы собственности школы (в частной школе одни порядки, в государственной — другие), то это было бы понятно. А пока что и школы, и лицеи, и гимназии, и спецшколы — в основном государственные и содержатся на наши налоги.
Вce-таки учителя не сдаются. Власть над детьми — для них неизменный атрибут профессии. Они не могут не командовать будущим, не держать его в ежовых рукавицах.
…Конечно, президент подпишет «Проект» вот-вот. Он у нас на руку скор. Еще не успеет наступить будущее с его проблемами…
«Крутицкий: — У тебя прошедшее-то хорошо, чисто совершенно? Тебя можно рекомендовать?
Глумов: — Я ленив был учиться, ваше превосходительство. Крутицкий: — Ну, что ж, это неважно. Очень-mo заучишься, так оно, пожалуй, и хуже».
А. Островский. «На всякого мудреца довольно простоты».