"«Если», 1996 № 03" - читать интересную книгу автора (Купер Эдмунд, Щербак-Жуков Андрей, Стиглер...)

Марк Стиглер
ЗИМНЯЯ ПОРА КЭТ


Глазам предстало видение: она сидит рядом, женщина, чья улыбка способна озарить вселенную.

Росс Геррик улыбнулся, но она не пошевелилась. Он пробормотал: «Здравствуйте», но она не ответила.

Впрочем, ответу Росс поразился бы несказанно: ведь это всего лишь фото, снимок величайшей из актрис, когда-либо удостаивавших Серебристый Экран чести доносить до зрителей свое изображение. Нынешняя Кэт, конечно, уже не похожа на собственное фото: снимок был сделан очень давно, и теперешняя, из плоти и крови, Кэтлин Теппер всего лишь призрак той женщины, которой он в данную минуту любовался.

Хотя звездное сияние все еще искрится в ней. Огонь, может, и приглушен пеплом возраста, но все равно даже этот пепел охвачен сиянием. Так у веря-, ли общие друзья: сам Росс со звездой в жизни никогда не встречался.

Скоро встретится. Завтра, на званом вечере. Хозяйка уверяла, что Кэт там появится.

Росс глянул на часы и ужаснулся: время, оказывается, неслось вскачь. Влез в брюки цвета хаки, мотая от нетерпения головой, натянул на мускулистые плечи рубашку с открытым воротом, схватил кожаный пиджак с шарфом и пулей полетел к джипу, на бегу терзая расческой темную шевелюру. Самолет улетал из Сиэттла меньше чем через два часа. Росс мечтал познакомиться с Кэт, и это, не исключено, был его единственный шанс. В конце концов, она уже очень стара. Как ни ряди, а не так-то много ей осталось.

Кэт справилась с острой болью, жалом впившейся в мозг, и еще раз, напоследок, внимательно осмотрела себя в зеркале. Шарфик очень пригодился: он великолепно скрывал дряблость шеи. Без шарфика вид был бы как у рассерженной индюшки, зато с шарфиком она была похожа на саму себя — летней своей поры. В мысли вторглось, не встречая сопротивления, словечко «живенькая». «Кэт, — строго сказала она отражению в зеркале, — лет пять назад всяк назвавший тебя «живенькой», в прах рассыпался бы под знаменитым властным взором римской матроны». Она оценила нынешние свои стати: даже в зимнюю пору жизни все еще высока и стройна, остеохондроз не скривил пока железную прямоту спины. Ум остер, как… Кэт показала самой себе язык, взбила некогда знаменитые локоны и выступила к месту битвы. Во всяком случае, то, что другие участники, без сомнения, считали званым вечером, она воспринимала как очередную схватку с возрастом.

Всю жизнь Кэт старалась держаться подальше от всяческих вечеров и вечеринок, нынче они ей нравились и того меньше. На сей раз случай особый: внучатый племянник Тимми отправлялся в какое-то долгое путешествие и ее племянница Долли умоляла Кэт приехать на проводы. А поскольку Кэт считала, что у Тимми весьма приличные шансы свернуть себе шею в этой экспедиции, она сочла за лучшее уступить мольбам родственников. В конце концов, даже если Тимми и переживет свою попытку взобраться на Эверест, то сама Кэт может не успеть отпраздновать его возвращение. Мысль эта настолько ее огорчила, что заставила пустить в ход тайное оружие: лицо Кэт расцвело яркой вызывающей улыбкой, какую она до совершенства отточила давным-давно, когда умер Спенс.

Впрочем, имелась и приятная сторона у сегодняшнего вечера, устроенного в честь покорителей гор. Племя здоровое, сильное, напоенное жизнью и, на свой лад, красивое. Кэт доставляло удовольствие наблюдать за ними… пусть только наблюдать — это все, что ей нынче оставалось.

— Тетя Кэт, познакомься, — раздался голос Тимми откуда-то справа. Она обернулась на голос.

— Ты что-то сказал, Тимми? — переспросила Кэт, не расслышав хорошенько. Подумала: «Ха! А люди еще гадают, не одряхлела ли я!» — и кисло подытожила: «Чему уж удивляться».

— Кэт, это Росс Геррик, руководитель нашей экспедиции, — Тимми отступил назад, и новый персонаж (без сомнения, этот малый, мистер Геррик) выступил вперед. Протянул руку. Она видела даже без очков, какая шершавая, грубая и сильная у него рука.

Кэт, вооружившись светской улыбкой, дотронулась до протянутой руки и произнесла:

— Очень рада, мистер Геррик. — Окинула альпиниста взглядом, и улыбка ее потеплела. Он в должной мере отвечал ее стереотипу покорителя вершин: был по-настоящему силен и обладал грацией балетного танцора. Впрочем, роста довольно низкого и скорее простоват, чем красив. Тем не менее лицо мужественное и приятное, причем он оказался брюнетом с темными глазами — такой тип мужчин всегда привлекал Кэт. Спенс…

Росс накрыл ее руку ладонью…

— Познакомиться с вами, мисс Теппер, для меня великое удовольствие. Рискую оказаться банальным, но все же должен признаться, что влюблялся в вас по меньшей мере десяток раз — в разных ваших героинь.

— Помилосердствуйте, мистер Геррик, вы меня в краску вгоните! — отшутилась Кэт и вдруг почувствовала, что краснеет, по-настоящему краснеет — нелепее ничего и придумать нельзя. Не уразумев до конца, в чем тут дело, Кэт про себя решила, что, увы, печально сказывается отсутствие практики в такого рода ристалищах. Уж конечно, мистер Геррик никоим образом не был первым мужчиной, воздавшим ей столь щедрую — и столь глупую — хвалу, зато глаза у него такие темные, так горят…

— Ну разумеется, какого бы величия я ни достигала, все это — древняя история, мистер Геррик. Как вам, должно быть, известно, я сошла со сцены, когда кибервид сделал кино пустым анахронизмом, двадцать лет назад.

Росс по-прежнему не сводил с нее глаз.

— Я знаю, мисс Теппер. Говоря откровенно, ваше отсутствие для кибервида — потеря. Я, скажем, предпочитаю старое кино.

Этот мистер Геррик нахальнейший малый! Кэт изо всех сил старалась совладать с горлом, избавиться от сиплого дрожания, портившего ее голос вот уже десяток лет, и достойным выпадом поставить нахала на место.

Устремив на него один из самых своих изысканнейших взглядов, она довольно долго рассматривала Геррика, дабы несчастный понял: гибель не за горами. Потом отвернулась и отошла к окну в юго-восточном эркере дома Долли. Вечер стоял ясный, в отдалении виднелась гора Рэйньер, ее чистейшей белизны ледники сняли в сумерках. Как Кэт и предполагала, Геррик последовал за ней: мотылек слишком близко подлетел к пламени, чтобы уцелеть.

Кэт смотрела, как тени сумерек скользили вверх по склонам горы. Спенс часто говаривал, что она похожа на гору Рэйньер: вулкан, прикрытый панцирем из колючего снега.

Послышался благоговейный шепот Геррика.

— Она прекрасна, да? Вид с ее вершины по сей день ослепляет меня, хотя я побывал там не раз.

Кэт прочистила горло и ринулась в атаку.

— Мистер Геррик, меня бросает в дрожь всякий раз, когда я слышу о людях, готовых совершать самоубийственные поступки, вроде ползания по горам, когда в том нет никакой нужды.

Геррик принял брошенную перчатку. И, надо сказать, сделал это весьма ловко.

— Многие замышляют самоубийственные поступки, мисс Теппер. Даже вы.

Для ответа Кэт подобрала свои лучшие театральные интонации.

— Вот уж не сказала бы! Я требую, мистер Геррик, чтобы вы привели доказательства.

Пока Геррик собирался с ответом, глаза его задумчиво, изучающе смотрели на Кэт. Она же безмятежно улыбалась. Ну-ну, выдай-ка все, на что способен.

— Вы позволяете старости убивать себя, — тихо проговорил Росс.

Рука непроизвольно дернулась к горлу, однако Кэт заставила ее опуститься, сама же пристально глянула на собеседника.

А тот продолжал:

— Смерть уже вот-вот станет понятием — и явлением — устаревшим. И все же, как правило, люди вашего возраста, — пристальный взгляд Росса означал вызов, — люди вашего возраста с порога отвергают любую альтернативу.

— И какова же альтернатива? «Не последователь же он, в самом деле, одной из религиозных сект Нового Века? Да нет, ни в коем случае! Только не человек с глазами Спенса, я вас умоляю, только не он!»

— Криогенные технологии. — Голос Росса звучал по-прежнему тихо, но очень напористо.

Кэт не смогла решить, удивлена она или раздражена, но так ли, сяк, ее голос снова дрожал, когда она спросила:

— Не соблаговолите ли вы просветить меня в том, что касается природы «криогенных технологий»? Или вы предпочитаете, чтобы я так и оставалась в подвешенном состоянии?

— Криогенными технологиями называется процесс охлаждения вашего тела до температуры достаточно низкой, чтобы оно сохранялось. Оказавшись таким образом во взвешенном — ни жизни, ни смерти — состоянии, вы можете сколь угодно долго ждать, пока наука и техника узнают, как вернуть человеку молодость и еще — как восстановить вас к жизни.

— Понимаю. — Кэт выгнула бровь дугой. —

Исходя из вашей фразеологии, могу я предполагать, что пока никто «восстановлен» не был?

Плечи покорителя гор поникли.

— Боюсь, что нет. И все же криогеника дает человеку шанс. Скорее всего (во всяком случае, это возможно) наука в конце концов познает, как возвращать людей из небытия. Приняв во внимание природу столь революционного рывка, вполне логично пойти дальше и предугадать, что восстановление тела повлечет за собой вдобавок и восстановление молодости. Техническое решение этой задачи, я уверен, лишь вопрос времени. Как говорят люди, в этих делах сведущие, подвергнуться замораживанию значит оказаться на ступеньку (всего лишь на одну ступеньку) выше самого худшего, после чего падать уже некуда.

Кэт ответила не сразу. Правда ли это? За время ее собственной жизни наука творила удивительнейшие вещи. Ведь она помнит времена детства, все эти фыркающие, кашляющие автомобили — и она же наблюдала за тем, как высаживались люди на Луне. Может, и это чудо, о котором говорил покоритель гор, со временем окажется подвластно науке? Геррик так уверен во всем! Он действительно похож на Спенса. Черт его побери!

Боль снова жалом впилась в мозг. Кэт невольно сделала шаг назад, на миг, закрыв глаза, припала к стене.

— Что с вами?

— Ничего, не беспокойтесь. Голова слегка закружилась, это бывает и быстро проходит. — Кэт потерла глаза. — Мистер Геррик, — проговорила Кэт, поднеся руку к виску, — возможно, нам стоит продолжить наш разговор в друго… — и тут же почувствовала, что падает. Последнее, что она увидела — его глаза.

За окном больничной палаты маячила Рэйньер; ее было видно не так хорошо, как из дома Долли, но все же… Чертова гора: ведь далеко, километров сто, а кажется, никуда от нее не деться.

Но даже гора не так прилипчива, как Геррик. Нет, кроме шуток. Кэт взглянула на него и кивнула.

— Да, мистер Геррик, это аневризма. Нет, мистер Геррик, я не нуждаюсь в хирургии особого толка, которая не получила еще повсеместного распространения в медицине.

— Очень хорошо, мисс Теппер. Не в моих привычках умолять людей делать что-то ради их же собственного блага. — Росс с вежливым разочарованием поклонился, хотя видно было, как ему хотелось сказать что-то еще. Она же порадовалась, что спор окончен.

А потом этот болван взял да и бухнулся на колени.

— Мисс Теппер, умоляю, передумайте. Криогеника спасет вас.

— Ах, что за выспренняя чушь! — Будь Кэт способна стоять, она бы топнула ногой. — Я свою жизнь хорошо прожила. Доктор говорит, мне немного осталось — и ничего больше я не хочу.

Он поднялся и с укором посмотрел на нее.

— Вы ведете себя неразумно!

— Разумность чересчур переоценивают. Да и вы, мистер Геррик, не слишком-то высоко ее цените, судя по вашим поступкам.

Росс широко улыбнулся, осчастливленный возможностью ответить Кэт ее собственными словами.

— Что вы, вот уж не сказал бы! Я требую, мисс Теппер, чтобы вы привели доказательства.

— Очень хорошо. Прежде всего, у вас лично, мистер Геррик, есть договор на… хм, позвольте… заморозку?

Росс залез под рубашку, снял с шеи цепочку и протянул Кэт.

Она принялась изучать маленький стальной медальон, висевший на цепочке. Повернула, искоса примерилась, пытаясь найти расстояние, на котором могла бы легко читать без очков. Наконец, прочла: «Напор 50000 В Гепарин IV и вести ПЗП во время охлаждения на льду до 10 °C. Держать ДТ 7,5. Вскрытие или бальзамирование исключаются». Кэт перевела взгляд на своего мучителя.

— От этих слов веет могильным холодом, мистер Геррик.

— В них куда меньше могильного, чем в похоронах.

Она склонила голову, показывая, что довод принят.

— Полагаю, что так. И тем не менее. Все это прекрасно, только мне любопытно: а что, если вы погибнете на пути к горной вершине? Смогут ли вас заморозить тогда?

— Вероятно, нет, — признался он. — К тому времени, когда меня удастся спустить вниз, будет слишком поздно. А в нервных связях окажется столько нарушений и разрывов, что меня уже никогда не собрать снова. Как Шалтая-Болтая.

— Сколько же можно нарушить связей, чтобы человек все-таки вернулся к жизни?

— На самом деле, этого никто не знает, — объяснил Росс. — Есть веские основания считать, что у мозга имеется таких связей в избытке и что он способен восстановиться даже после чудовищных потерь. Но, понятно, всему есть пределы, даже если нам и неведомо, каковы они. Потому-то для криогенжки используют жидкий азот: чтобы избежать осложнений и необратимых последствий.

Кэт сочла, что для человека, столь въедливого, каким казался Геррик, объяснение чересчур расплывчатое, но решила не обращать внимания на мелочи.

— Позвольте, я выскажусь прямо. Когда вы штурмуете гору, то рискуете оказаться в объятиях не только временной, преходящей, смерти, но и смерти настоящей, вечной, смерти навсегда, тогда как, останься вы здесь, настоящая смерть вам не грозила бы. Во всяком случае, вы в это верите. — Улыбка ее сделалась торжествующей. — Я правильно понимаю, мистер Геррик?

— Совершенно верно, мисс Теппер, — улыбнулся Росс. — Не слишком-то разумно, да?

— С моей точки зрения, нет. Вот видите, мистер Геррик, разумность — еще не все. — «Пришла пора добивать, подумала Кэт. — А дальше я докажу, сколь вы неразумны, по вашим же собственным меркам».

Геррик выжидательно вздернул брови.

— Допустим, я предложу вам такую сделку. Предположим, я соглашусь и позволю вашему, мистер Геррик, вампиру-хирургу проделать эту операцию. Выкачать кровь, заморозить и так далее — словом, все, как вы объясняли. Согласитесь ли вы взамен не пойти в Гималаи?

Геррик изучающе посмотрел на нее и усмехнулся.

— Прекрасный удар, мисс Теппер. Впрочем, нет, — поправился он, — как ни хорош, а все ж не хорош.

— И уже серьезно: — Мисс Теппер… согласитесь вы или нет на операцию в условиях криогеники, большого значения не имеет. От фактов не спрячешься: вы вот-вот умрете, если не от аневризмы, так от воспаления легких, или от любой из тысячи других болезней, которые приходят вместе со старостью.

— Понимаю. Что ж. Полагаю, мне придется поднять ставку. Предположим, я соглашусь после операции на более глубокую криогенику. Замерзну, перестану дышать — вы ведь этого хотите, не так ли? В таком случае вы принимаете мое условие?

Росс помрачнел.

— Да, — наконец сказал он. — Я согласен.

Кэт задержала на нем взгляд и поняла, заглянув в самую душу этого странного человека, что он говорит правду. Она предложила весьма высокую ставку, что есть, то есть: говоря честно, она подняла ее выше, чем намеревалась заплатить.

— Что ж, мистер Геррик, вы снова удивили меня. В вас, внутри вашего собственного искаженного представления о мире, оказалось больше рассудительности, чем мне представлялось. Хвалю.

«Ну, теперь-то уж он не уйдет».

— Так мы заключаем сделку, мисс Теппер? Чтобы отказаться от экспедиции, мне достаточно позвонить. Прямо отсюда.

Кэт строго глянула на него.

— Мистер Геррик, я лишь высказала предположение. — Откидываясь на подушки, она устало улыбнулась. — Не откажите в любезности, приходите завтра. Я нахожу наши беседы крайне… э-ээ… любопытными.

— Боюсь, завтра не получится, мисс Теппер. Утром мы отправляемся в Катманду.

— Так скоро?

— Так скоро, мисс Теппер.

— Увижу ли я вас снова?

— Это целиком зависит от вас, мисс Теппер. Я возвращусь всего через несколько месяцев.

— Ясно. Что ж… удачи, мистер Геррик. Надеюсь, вы доберетесь до вершины горы.

— А я надеюсь, когда-нибудь вы разделите со мной успех, мисс Теппер. Когда вновь станете молодой.

С этими словами он ушел.

Кэт вздохнула. Люди зачастую понапрасну галдят: жить… умирать… Ей так хорошо знакомо и то, и другое. Кто спорит, порой люди такой жизнью живут, что хуже всякой смерти. И все же ее не оставляло ощущение, будто разговор с Герриком пошел как-то не так.

Он сказал, что вернется всего через несколько месяцев. Вопрос, протянет ли она еще несколько месяцев. Читая меж строк в приговоре, вынесенном врачом, она понимала, что ответом служит недвусмысленное «нет».

Черт бы побрал этого Геррика! Существует единственный способ убедиться, приручила она его или нет. Даже если ее лечащий врач на дух не переносит все эти… бр-рр!.. бескровные операции, стоило бы попробовать. Раздражение придало сил, Кэт взялась за телефон, чтобы позвонить хирургу, которого рекомендовал Геррик. Для начала она спросит, нравится ли ему выпускать из людей кровь и тем самым отсылать их к чудесным неведомым берегам.

В комнате было ужасно холодно, вдобавок свет резал глаза. И то и другое до жути ее раздражало, Кэт восседала прямо, будто аршин проглотила, на каталке, на которой ее повезут в операционную, и сожалела о своем решении. Умереть, вне всяких сомнений, было бы куда легче, чем пройти через все это. Она корила свою угасающую память: как можно так ошибиться и забыть, сколь ненавистны ей всегда были врачи. Так нет, она опять здесь, хотя и месяца не прошло с последнего заточения. И Кэт нисколько не сомневалась, кто тому виной.

Этот самый Геррик и виноват. Дайте только срок, вот вернется он со своей вершины, встретятся они опять, тогда она с ним поквитается. Если, конечно, он вернется с этой чертовой вершины. Последние новости были таковы: он поднялся выше 6000 метров, сделав приличный рывок. Торопится еще и потому, что там начинается по-настоящему жуткая пурга. Кэт понятия не имела, на что похожа пурга на высоте более 6000 метров, но, похоже, она еще противнее, чем мерзкий больничный коридор.

«Что ж, мистер Геррик, не вам одному грозит неминуемая гибель. Пара-тройка минут, и ее лихо умчат в операционную, где — так, для начала, — умертвят. Предположительно, через час должны оживить» — правда, в способность врачей успешно завершить операцию Кэт верила куда меньше.

Впрочем, кое-что утешало и даже радовало. В любом случае, так или иначе, ей уготовано облегчение. Боль не отпускала уже ни на миг, в глазах двоилось.

Жизнерадостный малый в униформе, но не больничной, прервал ее раздумья.

— Мисс Кэтлин Теппер?

Кэт смерила его взглядом.

— Разумеется. Какая еще дура способна столько времени дожидаться, пока за ней придут милые люди с ножами наизготовку?

— Вам посылка из Непала, мисс Теппер. — Голос малого дрожал от изумления, правда, не ясно было, что повергло его в телячий восторг: то, что он оказался лицом к лицу с известной кинозвездой, или то, что ему редко доводилось доставлять посылки с покрытых ледниками пиков, которые находились за тридевять земель отсюда.

— Ну-те, ну-те, угадаем, кто бы это мог быть. — Геррик, естественно, больше некому, но зачем о том знать шустрому юноше, разносящему почту.

Кэт расписалась в получении и какое-то время изучала посылку не вскрывая.

На ощупь не холодная, а ведь с ледниковых вершин. Это удивило Кэт: впрочем, она тут же отругала себя за глупые фантазии.

И не тяжелая: можно подумать, под упаковкой ничего нет.

Расстроенная отсутствием явных подсказок, Кэт взялась за угол и попыталась сорвать обертку. Не вышло; помог заботливый медбрат, и вскоре содержимое посылки попало Кэт в руки.

Сначала она прочла записку. Решительный почерк, а написал просто: «Когда мы разбили лагерь на отметке 49S0 метров, я пошел прогуляться. И нашел это. Глазам своим поверить не мог: он рос в небольшой расщелине, на бесплодном камне, окруженный снегом. Я знал, что век его короток, а потому сохранил как сумел и теперь посылаю вам. А вдруг зимний цветок дойдет до вас еще живым — наперекор всему! Р.Г.»

Кэт открыла коробочку и положила цветок на ладонь. Она добрых два десятка лет занималась садоводством и с первого взгляда узнала эти розовые лепестки: чарующий рододендрон. Его цветы известны своей способностью переносить условия высокогорья, и все же такое невероятно. Сколько чудес и тяжких трудов понадобилось, чтобы этот яркий цветок добрался сюда!

Кэт вздохнула. Какой же он романтик, этот Геррик. Казалось бы, кому как не ему быть попрактичнее, ведь там, где он сейчас, смерть постоянно ходит рядом.

— Мисс Теппер, мы готовы, — объявил еще один пышущий юностью медбрат. И, невзирая на протесты Кэт, повез ее навстречу судьбе. Или гибели.

Тело покачивалось на волнах. Было очень приятно, удобно, хотя что-то казалось странным, непривычным. Ее снова убаюкало, но странное ощущение не уходило. В конце концов она поняла: шейные мышцы чересчур расслаблены. С тех пор как появилась эта жуткая боль в мозгу, она все время напрягала шейные мышцы; теперь же они расслабились, потому что… потому что боль пропала! Кэт благословила хирурга и снова погрузилась в сон.

Проснувшись в следующий раз, она ощутила во рту сухость. Тело больше не плавало в призрачном море, напротив, словно налилось свинцом, припечатывая ее к постели. Сомневаться в своем нынешнем состоянии не приходилось: теперь она зомби.

Либо зомби, либо… ей становится лучше. Поразмыслив и прикинув, какие преимущества есть у зомби, Кэт решила, что они ее устраивают больше.

Наконец она проснулась: на сей раз с жуткой уверенностью, что больше не будет ни покачиваний на волнах, ни сновидений. Пожаловалась, что не дают кофе. Потребовала и получила свежую газету.

Чтение газет вошло у нее в привычку сравнительно недавно. До 90-х годов Кэт газет не читала. До тех пор заголовки были неизменно одинаковыми: кто-то либо начинал войну, либо стремился покончить с войной, либо американцы вели переговоры с русскими. Когда же рухнул Советский Союз и «ангелы-хоронители» «Б-52» спустились с небес, в заголовках ежедневных газет возникли дыры. О нет, какие могут быть сомнения, войны продолжались (наверное, их стало даже больше, чем прежде), но в них уже не было привкуса глобального противостояния Коммунизма и Демократии, без чего и заголовок не заголовок.

Итак, газетам пришлось вернуться к тому, чтобы сообщать новости. Они лепили заголовки изо всех возможных странностей и чудачеств: от питательных свойств поп-корна до сексуальных проказ нынешнего президента, имевших место за много лет до его избрания. То, что новости утратили во вселенском размахе, они обрели в человечности. И кто знает, из какого варева будут готовиться завтрашние новости!

Зато сегодняшний заголовок вовсе не забавлял. Нет, ни в малейшей степени.

Кэт отшвырнула газету и часто-часто заморгала: в ее глазах стояли слезы! Черт бы его побрал!

Что ж, Геррик, несомненно, уже получает все, что заслужил, от владык преисподней. Она мало что может добавить к его наказанию. Громадная снежная лавина ринулась вниз по склону Эвереста, похоронив под собой половину американских альпинистов. Шедший первым в группе Росс Геррик оказался среди пропавших.

Вопреки собственным намерениям Кэт поправлялась. Однако, если все физические процессы в ее организме восстанавливались как бы сами собой, воля к жизни все больше хирела.

«Все ушли и все ушло. Я давным-давно пережила свою необходимость на этом свете, — думала она, почти не огорчаясь. Не осталось даже Геррика, чтобы было с кем спорить».

Семья Долли устроила поминки по покойному Россу Геррику — Кэт на них не пошла. Таков обычай Кэт: она даже на похороны Спенса не пошла. Нет, последнее ее воспоминание о Спенсе — свет любви в его глазах. А последним воспоминанием о Россе Геррике будет пламя, сверкавшее в нахальном, задиристом взгляде.

После операции хирург подтвердил, что без малого час она была практически мертва. Мертва, мертва, полностью мертва.

Кэт наполовину была уверена, что в тот час ей привидятся небеса. Но не было ничего. Смерть оказалась уныло, незатейливо, абсурдно скучной. Кэт, вся жизнь которой прошла в бурной деятельности, не могла вспомнить ничего более мерзкого. Однако нынче она устала, слишком устала, чтобы снова изо всех сил отбиваться от смерти.

А все другие — ушли.

От операции Кэт оправилась, от чувства утраты нет. Она снова стала терять силы и вес. Чертовы идиоты врачи как обычно не могли ничего понять.

Потом на ее домашний адрес стали приходить журналы — журналы про все, что связано с низкими и сверхнизкими температурами. Геррик, ясное дело, уведомил своих единомышленников, будто рыбка уже трепещет у него на крючке. Только было это до его (окончательной, поймите, бесповоротной) кончины.

Кэт швыряла журналы куда подальше. Но они продолжали поступать. А потом пришел номер, где один из авторов пытался ответить на вопрос, от которого, помнится, Геррик отмахнулся весьма энергично: «Когда достаточно холодно, насколько это холодно?» Она улыбнулась и стала читать.

Впрочем, под конец статья ее разочаровала. Автор потратил великое множество слов, дабы объявить, что точного ответа не знает никто. Кэт исполнилась презрения и швырнула журнал в мусорную корзину.

Бумажная кипа еще не достигла дна корзины, а Кэт уже осознала, что неизвестность дает надежду. Поняла, что не все ее друзья мертвы. Еще не навсегда.

Поняла и то, что единственному другу, который, возможно, уцелел, для спасения понадобится она, Кэт. И осознала: чтобы спасти его, ей прежде придется спасти себя. А чтобы спасти себя, придется еще разок пуститься в путешествие. Оказалось, не так-то легко поверить, что, снова попав Смерти в лапы, она вновь сумеет вырваться. Как бы то ни было, есть смысл попробовать.

Память о смерти была совершенно ясной и отчетливой. Он помнит страшный громовый раскат, помнит, как задрожало все под ним, когда неисчислимые тонны снега со льдом ринулись вниз. Помнит, как вцепился в ледоруб, зажатый в трещине, как гигантский кулак снега сбил с ног, как он падал, утопая в белой пелене. До земли он так и не долетел: просто снег уплотнялся все больше и больше, а падение становилось все медлительней и медлительней, пока, наконец, он вовсе не перестал двигаться.

Под сотнями тонн снега царила кромешная тьма. Но о том, чего не видели глаза, с жуткой достоверностью поведали другие органы чувств. Он ощущал снег и лютый холод. Щиплющее покалывание быстро добралось до кончиков пальцев. Он понял, что умрет от гипотермии— переохлаждения. И выругался.

Впрочем, толком выругаться не удалось. Только тогда он понял, что уже не дышит. Падение выбило из него дыхание, а плотный снег отшиб легкие. Он понял, что леденящая стужа убьет его не сразу. Попробовал закричать, но и это не получилось. Он боролся за то, чтобы не потерять сознание, за еще один, последний глоток воздуха…

И вот он здесь. Вокруг никакого снега. Росс лежал с закрытыми глазами и удивлялся. Он втянул воздух — и вдох получился легким, никаких проблем с отшибленными легкими. Еще чуднее: ему было тепло, такого тепла он не помнил с тех пор как попал в Гималаи. Конечно, иногда умирающие от переохлаждения ощущают прилив тепла: милосердная иллюзия, порожденная угасающим организмом. Какой же явственной она кажется сейчас!

Он открыл глаза навстречу сну: вот она сидит рядом, женщина, чья улыбка способна озарить вселенную.

Росс Геррик улыбнулся, но она не пошевелилась. Он пробормотал: «Здравствуйте».

И на сей раз, совершенно неожиданно, она ответила:

— Здравствуйте, мистер Геррик. Давненько не виделись, да? Впрочем, могу себе представить. В данный момент вам вряд ли кажется, что минуло много времени. В самом деле, если все прошло, как должно было пройти, вас сейчас весьма удивляет неожиданное отсутствие снега. То бишь, вы почти наверняка гадаете, рай это или ад? — В ее улыбке таилось большее, чем намек на шутку, а в голосе звучало нескрываемое торжество. Дрожи, заметил Росс, нет и в помине: голос Кэт звучал так же молодо, как молодо она выглядела.

Чудеса, да и только. Голос Кэтлин Теппер, глаза тоже; с Кэтлин Теппер он познакомился пару недель назад, перед тем как отправиться в экспедицию. А лицо точь-в-точь как на старой фотографии… И вообще — что случилось с экспедицией?

Тут Кэт расхохоталась.

— Видели бы вы себя! — воскликнула она. — Способности вашего лица ежесекундно менять выражение позавидует любой актер! Ах, мистер Геррик, вы рассчитались со мной за все, что я испытала по вашей милости.

Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут его взгляд упал на то, что находилось за окном. Росс мгновенно осознал, что лежит неизвестно где. Во всяком случае, не у себя дома. Никаких тебе привычных вермонтских гор, вместо них — голубой шар, плывущий среди тысяч звезд. Росс перевел взгляд на Кэт.

— Ну, начинаете понимать, мистер Геррик? — Она снова рассмеялась. — Это и в самом деле чудесный новый мир. Вот, даже у меня свой космолет, не больше банки «Кока-колы», правда, зато способен… впрочем, обо всем этом попозже. — В голосе Кэт вновь проскользнули торжествующие нотки. — А вам очень повезло, знаете ли. Температура на высоте 7500 метров у человека, погребенного под колпаком из нескольких сотен тонн снега, оказалась, как выяснилось, минимально подходящей для сохранения вашего тела. Признаться, вы всех заставили изрядно поволноваться. Ваше восстановление, мистер Геррик, шло с большим трудом.

Припомнился снег, и Росс вздрогнул.

— Долго?

— По меркам вашей прежней жизни, очень и очень долго, мистер Геррик. Но опасаться нечего: глазом не успеете моргнуть, как вас снова подхватит ход реального времени. Для помощи вам будет выделен личный наставник.

— Вы?

Кэт кивнула.

— Особенно радоваться не советую, мистер Геррик. Большая часть вашего обучения пройдет в обезличенной форме. Для упрочения получаемых знаний вам будет предоставлена целиком вся линия Образовательного Гологрэфира Кэтлин Теппер.

— Ого, гологрэфир? А что случилось с кибервидом?

— Боюсь, что я пропустила целую эпоху, мистер Геррик. По счастью, куда более совершенное средство коммуникации было создано до того как меня оживили.

Наконец и Росс нашел в себе силы засмеяться. Он смеялся, пока у него на глазах не выступили слезы.

Мисс Теппер… уф… если вы собираетесь стать моим личным наставником, то позвольте называть вас просто Кэт?

— Придется позволить, мистер Геррик. Как некогда сказала одна моя приятельница: «Полагаю, это станет началом долгой и прекрасной дружбы». — С царственным величием она протянула ему руку. — А теперь поднимайтесь с постели и идемте со мной. Мне не терпится вам столько всего показать!



Перевел с английского Владимир МИСЮЧЕНКО