Джузеппе Бонавири УЧИТЕЛЬ ХИМИИ И БИОЛОГИИ

Он вошел, посмотрел на ученика с траурной повязкой на рукаве, на деревянную доску, на своего коротышку ассистента в очках, поникшего на стуле. В классе стояла тишина. Он подумал о Галене и произнес:

— Сегодня я расскажу вам о белках.

В следующее мгновение он уже держал в руке коричневую указку и вел урок. Притихшие ученики смотрели, как солнечные блики ложатся на его лицо. Дрожало пламя горелки, рядом была закреплена в штативе пробирка с белой жидкостью. Новая большеглазая ассистентка села, взглянула в окно и увидела солнце. Учитель написал мелом на доске формулу и пояснил:

— Это — глицин.

Потом невольно подумал о чахлой траве, пробивающейся среди скал, и о Фишере на берегу моря. Перешел к аланину и отметил про себя, что у его многочисленных учеников очень разные лица. Ему нравилось слово «красивый», и он повторил его несколько раз. Ученики засмеялись, он бросил взгляд на часы: половина двенадцатого.

Взял желтую пробирку; ассистент стоял рядом и все время поддакивал. Еще молод, а волосы уже поредели, подумал учитель. Его вдруг захлестнул прилив жалости к этому человечку, который напоминал мученика Франциска Ассизского, он представил себе ассистента на коленях перед распятием посреди мрачной равнины. Со двора к окну тянулись две сухие ветви с тремя красными цветочками; такое ощущение, что он уже видел их где-то далеко-далеко отсюда.

Он любовно заговорил о лейцине; все эти вещества благоухали, словно цветы, в его душе Стрелки часов совместились; по улице прокатился вой сирены. Ученики зашаркали подошвами по полу, и будто ветер дохнул в классную комнату. Учитель понял, что ребятам хочется на улицу, и сказал:

— Триптофан при соединений с бромистой водой приобретает фиолетовую окраску.

Триптофан представился ему светловолосым юношей, погружающимся в море.

Кивком он отпустил учеников; те поднялись, зарокотали, словно прибой, набегающий на скалы. Один из ребят, v со шрамом на шее, выпрыгнул в окно, другой загляделся на молочно-белых солнечных зайчиков, прыгавших по стенам. Учитель стоял в дверях лаборатории и, казалось, упирался головой в потолок. Он посмотрел на новую ассистентку, и у него не возник, как обычно при виде женщины, образ бескрайней степи с пучками высохшей травы. Глаза у нее были точно два прозрачных родника, отчего учителя охватила сладкая истома.

Свет от настольной лампы падал на большую раскрытую книгу. Учитель скользил по ней взглядом и пытался вникнуть в смысл печатных строчек. Но сегодня вечером душа у него пела и все мысли были почему-то прикованы к ассистентке, хотя он видел ее не впервые. Чарующие глаза девушки сверкали из глубины книжного текста. Он встал, сердце учащенно билось. Выглянул в распахнутое окно. Улица расчерчена угловатыми тенями домов, на небе сияет белая звезда. Мысли учителя, подобно бесчисленным серебряным нитям, протянулись над крышами, а перед глазами стояли прекрасные яркие губы девушки. На перекрестке мелькнул ажурный свет проехавшей кареты. Камердинер Джованни, маленький, сутулый, с нависшей верхней губой, позвал его ужинать. Белоснежная скатерть, а на ней два ярко-красных душистых апельсина. В каждом углу виллы молчание ткало свою паутину, и учитель внезапно содрогнулся от сознания, что он совсем один в опустевшем мире. На миг он вернулся назад, вспомнил себя молодым, когда мысли теснились в уме, а сил было хоть отбавляй. Прошедшие годы выветрили всякую шелуху из головы, он стал мудрым, но одиночество томило его. Женщина — мечта, пронизанная солнцем и лазурью, — на мгновение улыбнулась ему из зыбкой дали, но тут же исчезла. Напротив скрючился на стуле Джованни, от которого пахло унынием и старостью. Учитель увидел отражение своего усталого лица в бутылке с мутной водой, и словно чья-то пожелтевшая рука перенесла его в дымный полумрак. Он отогнал невеселые мысли и пошел в спальню. Его покачивало на волнах непонятных наваждений: вот он возносится высоко к звездам, мало-помалу превращаясь в зеленоватый туман, окутывающий огромное золотое светило. Прилив крови согрел его, и он уснул с любовью в сердце.

Вскоре он узнал, что Джони помолвлена. Лето по-прежнему царило над городом, но лаборатория в тот день погрузилась в мертвенный мрак, а ассистент показался отвратительным червем. Из желтого крана в углу по капле сочилась вода, он потребовал прикрутить его, потому что звук мучительно отдавался в мозгу. Эта тишина просто невыносима, заявил он, даже розы в палисаднике завяли. Ассистент, как всегда, поддакнул, а сторож Лауро закурил сигарету и пригладил волосы рукой. Учителю хотелось, чтобы на всей земле была зима и чтобы хлестал дождь. Ему сказали, что пришел жених Джони, он кивнул, и перед ним предстал черноволосый юноша с мечтательными глазами. Учитель вдруг почувствовал груз прожитых лет и седину в волосах. Жених поблагодарил за бесценную помощь, оказанную Джони в лаборатории, и покраснел. Учитель смотрел на его лучезарный галстук и молчал. С улицы доносились крики мальчишек, жених опустил руку в карман и открыл рот, явно собираясь что-то добавить.

Он сказал, что на днях у них свадьба; при этом его кроткие глаза загорелись. Просил учителя быть на торжестве, но тот лишь пристально посмотрел на жениха и ничего не ответил. После ухода юноши в лаборатории остался аромат роз и праздника. Учитель коснулся зеленоватой колбы и вдруг явственно представил под аркой небосвода Джони под руку с женихом и себя, закоченевшего, сломленного, в белесой морской дали. Работать не хотелось, и он ушел из лаборатории. Выйдя на улицу, увидел одноглазую женщину и трамвай. Деревья стояли четким строем; темнело. Дома, на вилле, он опустился в зеленое кресло. На столе влачили бессмысленное существование убогая чернильница и лист бумаги с пометкой в углу. Картина с изображением рыжей коровы под деревом раздражала его. Погасив лампу, он стер очертания предметов и выглянул в окно. По спящему городу струилась тишина. Учитель посмотрел вдаль, увидел землю, затерянную в темном мироздании среди бесчисленных звезд, одиночество навалилось на него, и он мысленно проклял мир.