"FLY" - читать интересную книгу автора (Шуваев Александр Викторович)XV- Взлетел? - Да ты что? Ждем в восемь, а лететь ему, вместе со взлетом и посадкой, не больше сорока минут… Лучше проверь все еще раз, набело… - Этим и собираюсь заняться. Давай… - Азимутальный… - Контакт. Код по всем индикаторам. - Треугольник- А… - Ажур… - Треугольник- С… - Нормально… - Треугольник- вершина. - Устойчиво. - Связь с пускающим… - Сейчас… Есть связь с пускающим через стационар. "Мыс", "Мыс", вызывает "Степная", проверка связи. Как меня слышите, прием… Что- то щелкнуло, и оглушительный голос проревел: - "Степная", слышу вас хорошо, прием. - Я вас тоже слышу нормально, конец связи. - Ты бы еще погромче включил, придурок! - Извини. - Ладно… Основные маяки… - В порядке. - Аварийные маяки… - Аварийные в норме. - Звено сопровождения… - Минуту… Эй, вы там не заснули? Прием… - Сам не засни. На местах. - Запасная полоса… - Так… В порядке все три. - Спасатели? - Погоди… Медицина… На месте. Пожарные… На месте… Поисковики - уже в вертолетах. - Поди, причастились уже. - Это уж как положено. Работа у них такая. - Ф- фу… Ну, пока все. - А в последний момент, как всегда, вылезет какой-нибудь непротык. - Чирей тебе на губу. - Да нет, я так… Он не договорил, дернувшись всем телом, потому что репродуктор рявкнул с прежней ушезакладывающей, сокрушительной громкостью: - "Степная", "Степная", вызывает "Мыс"! Как слышите?! Прием… - Так и не сделал потише, идиот! - Прошипел старший из операторов. - "Мыс", слышим вас хорошо. Прием… - А видите как? Га- га- га- га- га… Пятнадцать минут, прием… - Таймер отсчета пятнадцатиминутной готовности включен. Прием… - Синхроблоки включить в момент "ноль". Прием… - Подтверждаю, включение синхроблоков в момент "ноль", режим включения автоматический. Но, хотя все это и было просто-таки пот-трясающе интересно, Дубтах почувствовал, что пора проваливать, пока другие зрители не заняли лучшие места на стадионе. - Спасибо, господа. Даже не заметил, как время прошло… - Не за что, соискатель. Передавай привет там, на большой земле… - А почему соискатель? - Ну это же очевидно: будучи явным непонятно кем, ты находишься сейчас здесь. Значит, определенно, ищешь неприятностей. А парень ты, похоже, способный, наверное - удачливый, так что можно не сомневаться - найдешь. Тогда и будем звать не соискателем, но - лауреатом! - Тьфу!!! А я его слушаю, как порядочного! - Да ты не обижайся. Пойми - нам ведь тоже обидно. Сколько сидим тут, а самого интересного и не увидим… Тоже свинство, мы же не штрафники какие- нибудь… - Жалко вас. - Ладно, вали. Обыкновенный прямоугольник длиной километров шесть и шириной - метров двести, расположен на большом аэродроме между высоких холмов, поросших лесом и напичканных бог знает чем, и, - похоже, - вместо холмов, которые некогда просто исчезли. Это было не вполне так, и проектировщики "Медианы" выбрали для ее размещения очень неслучайное место, однако же оно выглядело именно так: прямоугольник, вырезанный среди холмов, а на прямоугольнике - "Медиана", сто двадцать четыре гектара плоскости, одетой в покрытие с управляемым трением. Кто-то, очевидно на нервной почве, играл этим управлением, и полоса то превращалась в ослепительно блестящее под фонарями и в лучах прожекторов зеркало, то начинало пугать полным отсутствием отблесков, становилось настолько ничего не отражающим, что до создания этой вещи аналогов просто не существовало. За дурные нервы некто еще получит положенное от начальства, но можно было быть уверенным, что в надлежащий момент все будет не просто в порядке, а, как бы это сказать, - в идеальном, артистическом соответствии с необходимостью. Минут с десять тому назад над их головами с грохотом прошла пятерка "Оззеров". Они без дешевых, вовсе не соответствующих ситуации трюков все-таки умудрились как-то показать себя, - тем, как уверенно, с тяжеловесной, режущей стремительностью машины разошлись веером но при этом сохранили потрясающее единство. Исчезли истребители, и гром реактивных двигателей замолк вдали. Стало ужасающе тихо, и от этого ожидание показалось еще более нестерпимым. Тихо, ровный ряд огней, прожектора, освещающие идеальную плоскость "Медианы", а у кого- то не выдержали нервы, и он прохрипел довольно-таки громко: - Не понимаю, отчего такой ажиотаж? Чем это принципиально отличается от посадки обыкновенного большегрузного самолета? На говорившего не хотелось даже оглядываться, и вообще никто, никак не поддержал его порыва. А потом Дубтаху показалось, будто он слышит что- то такое. Да нет, мерещится… Или все- таки что- то слышно? Не то, чтобы он стал в этот момент громким, просто - всепроникающий, все - накрывающий звон, непрерывный, однотонный, равнодушный. Гигантский. А потом тот, кто несся оттуда сквозь вечер, разом бросил все шутки. Громадный двигатель достиг вызванными им звуковыми колебаниями окружающих "Медиану" холмов, и те отозвались. А-ха-ха - у-ху-ху, я-ха-ха - ю-ху-ху, а-ха-ха - у-ху-ху, я-ха-ха - ю-ху-ху, - усиливаясь, обрушилось на ожидающих, как тысячекратно усиленный грохочущий рев поезда в тесном тоннеле. Звон и гневный голос разбуженных холмов вызывали физический ужас и подавляли, как звук надвигающейся вселенской, космической катастрофы. А после, совсем незадолгим, появился силуэт виновника нынешнего противоестественного сборища, черная безглазая тень в темном небе, в сопровождении мизерных по сравнению с ним истребителей группы встречи, - всего трех. Не вой, не визг - просто Нота, чистый тон чудовищной величины, труба Судного Дня накрыла холмы и поле всеподавляющим звуком. В нем потерялся солидный, ровный гром истребителей. Черный силуэт едва полз, чуть покачиваясь, и был совсем уже низко, и на холмы, на поле ложился, изредка усиливаясь, сиреневый отблеск гигантских дюз "ДАР-3-30-с2". Труба Судного Дня умолкла и погас режущий отблеск, когда огромное шасси коснулось "слика", и тот, бывший в момент этого сопротивления зеркальным, быстро мерк по мере того, как Несущий Раздор с невероятно глубоким и низким трансформаторным гулом гасил и без того уже небольшую скорость. Дубтах видел снимки и схемы. Видел записи, запечатлевшие "выгулы" машины и первые ее, коротенькие подлеты, но впечатление от очной ставки с "Мисшифаром" оказалось вовсе иного рода. Простых и рациональных очертаний восьмидесятисемиметровый аппарат выглядел все-таки чудовищно. Черный, как слиток сгущенной тьмы, он, по безглазости своей, глухости монолитного корпуса, - из-за мелочей в сущности, - мало напоминал самолет. Больше всего он был похож на диковинную слепую рыбу из самых глубоких впадин океана, порождение безвыходной тьмы и холода. Увидав этакую окраску и оценив некоторую угловатость отдельных элементов, Дубтах без особых затруднений узнал что-то родное и вроде бы даже близкое. Родня-а, - пусть крупноватая, пусть седьмая вода на киселе, - но особых сомнений все-таки нет. К моменту, когда обтекаемая глыба тьмы остановилась окончательно, "слик" под его шасси тоже стал глухим и не дающим бликов. Люди есть люди, и особенно это относится к подготовленным людям: когда корабль только явил себя в здешнем небе, страх у собравшихся испарился разом, как по мановению волшебной палочки, животное ощущение близящейся катастрофы исчезло бесследно, и все собравшиеся, как один, начали орать, причем не что- нибудь патриотическое, а просто- напросто: "О-о-о!!!", - и Дубтах орал то же самое, причем вовсе не для приличия или за компанию, а от всей души. При этом, однако, реакция у него была существенно лучше, чем у большинства собравшихся, и пока почти все они еще стояли на своих местах, он уже начал равноускоренное движение в самые первые ряды встречающих, а потом, с ними и уже набранной кинетической энергией рванул к борту "Мисшифара". Откуда- то, будто порожденные самой землей, целой массой появились автобусы с зажженными фарами. По мере приближения корабль казался все более громадным и все более жутким, выпуклая стена широковатого корпуса нависала над подошедшими, как тулово потустороннего чудища, Левиафана, выплеснутого на Землю волной Звездного Прибоя. Толпа остановилась в нескольких метрах от машины, образовав своим передним краем аккуратнейшую, будто по линейке обрезанную прямую, через которую никто не решался переступать. Техническая Служба уже подогнала регулируемый трап, и тот метался теперь туда- сюда, потому что техникам никто не удосужился объяснить, где именно в кромешном корпусе гостя прорезана хоть какая-то дверь. И тут медленно, дико, в непривычном месте, находившемся сразу позади рыбьей "головы" чудовища растворились широкие створки грузового разъема. Там горел свет, и по краю грузовой палубы толпилась масса народа. Этого никто из встречающих мало сказать, что не ожидал. Чуть не столкнувшись, но все- таки ловко разойдясь в самый последний момент, два трапа присосались к отвесному краю палубы прямо за двухслойным корпусом, и оттуда, попадая прямо в братские объятия встречающих, густо полезли гости. Чуть ли не первым спустился громоздкий человек в малахитовом мундире авиационного генерала и с бурым, безбровым лицом в буграх от какого- то давнего ожога. Посередине этого пепелища знаком того, что не все потеряно, торчал монументальный, длинный, круглый нос, слегка свернутый в сторону и совершенно розовый. Одновременно с ним спустился высокий, стройный, бледный человек лет тридцати пяти от роду с аккуратным пробором на аристократической голове. Посередине трапа аристократ споткнулся (как-то сразу же стало ясно, что он совершенно пьян), был незамедлительно схвачен за руку Дубтаховым покровителем, более известным в народе, как Пернатый Змий, и совлечен на землю. Потом спустились прочие, молодые и старые, худые и тонкие, отчетливо военные и явно штатские, но равно пьяные. Дубтах приложил все силы, способности и энтузиазм, благодаря чему оказался рядом. Главари встречающих явно были ошарашены, причем настолько, что даже не могли этого скрыть: Пернатый Змий, например, орал на высокого, оказавшегося его сыночком: - Крухан, кто вам позволил? Что за дикость?! М-молчать, когда тебя спрашивают!!! Отвечай, кто позволил это с-самоуправство?!! - Какое? - Вопросил Змиев Наследник, и от него пахнуло густым запахом этанола, что не вполне еще стал перегаром. - К-какое самоуправство? - П-почему вы всей шайкой отправились на экспериментальной машине? Да кто вам позволил, я спрашиваю? - А к-кто нам за-апретит? Р-решили к… Коллегиально в общем. Сжав челюсти и бешено свистя носом Л.Ш.Кускрайд с минуту молча глядел в стеклянные глаза своего достойного отпрыска, а потом злобно прошипел: - Л- ладно, с тобой мы потом разберемся… - Нет, ты только распорядись, чтоб там внутри вымыли…Кач- чало, черт! Люди набились в автобусы, как сельди - в бочку, но все- таки автобусов хватило, чтобы перевести всех в один рейс. Это был совсем другой зал, и вовсе по-другому был он, для нынешних своих целей, оснащен. Бриллиантовым блеском сияла чудовищная старомодная люстра, пылали вдоль стен светильники, по давней моде выполненные в виде Факела Дану, на гигантском столе, застеленном ярко-алыми скатертями, сверкали серебро хрусталь и никель приборов, на столе, установленные в идеальном и продуманном порядке, разноцветились сотнями оттенков блюда, бутылки и графины. Бутылки просто так и бутылки в серебряной оплетке, прямо на столе и в серебряных кратерах, наполненных битым ледком. У служебных входов, замаскированных рядом колонн, очень сильно напоминая собой элитную воинскую часть, в строгом строю стояли дюжие молодцы в зеленых мундирах с золотым шитьем, но без знаков различия, при белых перчатках и при лакейских, угодливо-наглых физиономиях. Рядом с ними, вроде какого- то грозного оружия, стояли тележки. А ведь у него с самого утра, - кроме стакана "Августовского" с ломтиком сыра, - крошки во рту не было! Что значит - нервы: после инквизиторских упражнений М`Фузова толка аппетит бывает, как у слона, а тут только сейчас о еде и вспомнил. Кстати интересно, - где сейчас господин инструктор изволят находиться? В толпе народа темные лица были все-таки редкостью, и Дубтах почти что сразу обнаружил наставника. Похоже, что ради такого случая даже он решил отказаться от своего железного режима. Впрочем, Дубтах сильно подозревал, что чернокожий не меньше его самого любопытен и любит, любит все-таки, зрелища, новые лица, шум, впечатления. Хотя и старается никак этого не показать. Он хрипло шепнул Дубтаху на ухо: - Сынок, садись рядом… Поначалу ряд лиц из числа - носителей фраков и мундиров, класса - "скорее - толстых", разряда - "скорее - немолодых" под предводительством давешнего генерала с горелым лицом устроились на проскене в креслах Президиума, причем генерал обратился к собравшимся с официальной, очень правильной по ситуации, но, - местами, - несколько сбивчивой речью. Все слушали, сидя за столами, некоторые даже клевали носами, но ни один не заговорил с соседом и не сделал попытки украдкой чего- нибудь съесть. Потом, слава богу, небожители спустились к столам, Слон в своем малахитовом генеральском мундире произнес еще краткий тост, и лихорадочный процесс банкета начался. М`Фуза задумчиво жевал салат из водорослей и поклевывал маленькие кусочки трепанга с луком под соусом "уэнимоа - вашшан". Напротив Дубтаха сидел хрупкий мужчина с легкими седыми волосами и слегка стеклянным взглядом огромных прозрачно-голубых глаз. Его голова периодически теряла равновесие, но потом он снова начинал упорно и неотрывно гипнотизировать стакан, до двух третей налитый пивом. Это явно был из числа прибывших, М`Фуза с интересом глянул на него, а потом без стеснения указал в его сторону вилкой с наколотым на нее пучком водорослей: - Знаешь, кто это? Автор идеи "Медузы" и человек, практически в одиночку сделавший для нее интегративную программу. Даже его накачали, мерзавцы… Сосед "Медузиного Папы", в миру Дзилин Ку Данцанга, по- своему истолковал жест вилкой и подложил ученому мужу жирного Альварского окорока, балыка из веслоноса, салата из слоевищ кашкары с растительным маслом. Сунул ему в руки фужер с "Витабиолом" и проследил, чтобы он его выпил, - а потом и покушал бы все-таки. Но даже и при этом прошло не меньше получаса, прежде чем основоположник начал подавать признаки жизни и проявил к окружающему живой интерес, граничащий со сдержанным недоумением. А во главе стола подвыпившие вершители, малость - напоказ, выясняли отношения, стоя с полными бокалами в руках: … И теперь я все никак не могу взять в толк: как это мы все прошляпили, как двенадцать лет тому назад доверили руководство Центром - сорвиголове? Да как ты посмел рисковать собой таким вопиющим образом? Ответ был хрипло-раскатист: - Вот в былые времена мостостроитель становился под мост, по которому в первый раз пускали перегруженный состав, а уж нам- то и сам Бог велел! И риска ку- уда меньше! - Всю банду во главе с тобой - ув-волить!!! Взашей выгнать! - Предусмотрено: мы там часа за два до вылета присягу дали, - организовать, если что, всеми изгнанными силами частную лавочку и всех вас к демонам разорить! Кроме того, - там, на Мысе, делать сейчас совершенно нечего, а здесь у нас у всех полно дел. Вот и напросились подвезти. С оказией, значит. - Вы что - все пьяны? - Вот этого вот не надо! Нешто мы не понимаем? Пилоты - ни- ни! Мы им пообещали, что потом - всем по недельному отпуску, без права привлечения… За всеми этими экивоками явственно чувствовалось незримо принятое решение спустить происшествие на тормозах. Впрочем, надо думать, что уж сыночку-то Его Высокопревосходительство мозги еще прочистит… Еще маринованного угря. Теперь - ломтик булочки с подкопченным остреньким сыром. Еще, пожалуй, во-он той рыжей икорки… Склероз ему пока что не грозит, а вообще, говорят, для здоровья полезно. Все это он относительно умеренно запивал пивом и элем, к каковым имел пристрастие со студенческих еще времен. Крепкие напитки Дубтах пил очень редко, дорожа постоянной ясностью мышления, зато остальные, словно возмещая нервное напряжение последних суток, пили вовсю, с каким- то простодушным старанием людей, которым редко доводится пировать. Тут подали горячее, и он без колебаний выбрал самое простое блюдо - тонкую рисовую лапшу с узкими полосками отварной говядины в бульоне, - приятно было вспомнить детство. Поколебавшись, все-таки хватил полный стаканчик желтого, огненно-ароматного "Вана" и окончательно пришел в благодушное настроение. Общий пир, как это бывает всегда, разбился на сугубо фракционные попойки, и люди, видимо, горячились в том лучшем сорте споров, когда спорящие, в общем, и разногласий- то не имеют, а просто так… Приятно погорячиться. - Э- э- э… Людвиг? Дорогой, ты не слишком занят? Ба, явление бога из машины! Господин Действительный Тайный Советник собственной персоной. Стоит за спиной с маленькой чарочкой чего- то такого и по обыкновению своему неуверенно улыбается. - Приветствую вас, Ваше Высокопревосходительство! - Ты это правильно, но… Не для сегодняшнего вечера. Не уделишь мне минутку внимания? - Всецело в полном вашем распоряжении! - Тогда отойдем, не будем мешать людям веселиться… Мне очень неловко говорить тебе это, но… Сегодня - как хочешь, но завтра выспись, занятия по сокращенной программе, а к вечеру ты мне будешь нужен конно, бронно и оружно… Впрочем, - коня, броню и… Саадак, что ли? Тебе приготовят. - Я совершенно не склонен к злоупотреблениям, господин Кускрайд. - Вот и хорошо… То есть ранова-ато, конечно, но отзывы о твоих успехах обнадеживают. Справишься? И тут, совершенно непроизвольно, Дубтах улыбнулся такой улыбкой, что Пернатый Змий внутренне содрогнулся. - Не извольте беспокоиться, господин департамент-директор. Я, право же, редкостный педант… - Ну-ну, надеюсь… Знаешь, - он с заговорщицким видом оглянулся, - сегодня учебные комнаты открыты и полным-полно девчонок. Есть и толстоногонькие… Как тебе, в плане здоровья? - Если чего, так после такого воздержания - только на пользу. - Ну гляди… Я тебе - ничего не говорил. А интересно все-таки видеть умных, заслуженных, очень, порой, опасных людей при вот такой вот расслабухе и подвыпитии. Право же - оч-чень поучительно бывает. Впрочем - он прав, сильно радеть не стоит, не настолько уж он обуреваем похотью… О- ох, только вот сердце что- то заколотилось… Чаще номинала. Ладно, если сложится ситуация, то посмотрим. Вынув из кармана пластиковый пакет, он сунул туда какую- то бутылку покрасивше, толстую стопку артистически-тоненьких листиков ветчины, пластиковый стакан (неужели предусмотрено?!) и тихонько выскользнул из ярко освещенной залы в темный коридор, заполненный неизбывным, вечным, неустранимым запахом мужской гимназии. Действо нуждалось в прелюдии, и, видимо, именно поэтому, хоть и были отперты комнаты, во всех темных закоулках чувствовалась осторожная возня и слышался приглушенный шепот. Не долго думая, он сунулся в первую попавшуюся дверь, но в эту комнату со двора проникал свет, и оттого он на короткое время узрел чью-то дергающуюся худощавую задницу в обрамлении задранных кверху ног. В углу до этой стадии еще не дошло, но и там уже вполне деловито снимались брюки и стаскивались трусы. В соседней комнате ярко горел свет, огромный голый пилот вприскачку возил на спине голую же девицу с совершенно шалыми глазами, и она лила ему на голову красное вино из бутылки. В углу комнаты, не обращая на это ни малейшего внимания, сидело четверо мужчин лет по тридцать и с чрезвычайно сосредоточенными, мрачными лицами. Один из них с виртуозным искусством играл на двенадцатиструнке, и все четверо согласно выводили на голоса мрачно- звенящую песню, почти литанию по темпу, ритму и первобытно- угрожающему звучанию: А-а, черт! "Полуночная молитва", она же "Литания Крылатых Псов". Своего рода гимн Пятого Полка, сочиненный полковым капелланом, достойным духовным наставником этой жуткой своры, разделенной на четыре эскадрильи… Господь мой, господь силы, ты знаешь, что я не суеверен, но все равно - чур меня, чур!!! Но не помогло: гитарист двумя изощренно-сложными аккордами оборвал бесконечную литургию Пятого Полка и поднял на Дубтаха черные глаза, исполненные Пустоглазой Скуки в самой ее страшной форме: - Куда же вы? Разве можно в такую ночь - от своих? Тебе и сейчас- то грех пренебрегать нашим обществом, а потом и подавно будет… Оставайся, мы заранее научим тебя нашей песенке, чтобы потом тебе не пришлось тратить времени! Хорошая песенка, - в голосе музыканта изредка проскальзывало какое-то подвыванье, - право слово, уж тебе-то пригодится… Враз покрывшись холодным потом, он пулей вылетел из комнаты, а вслед ему летел скрежещущий, воющий демонский хохот, и перед глазами все стоял мертвый взгляд и щегольская острая бородка по моде пятидесятилетней давности. Похоже, что за исключением немногих официозных помещений, расположенных прямо за фасадом, здание это многократно перестраивалось и, - особенно, - достраивалось, а оттого чем дальше - тем больше запутывалась череда коридоров и комнат, тем более причудливые углы и закоулки образовывались. И отовсюду слышались звуки незамысловатой, без изысков оргии простых, очень много работающих людей. Изредка он заходил в иные комнаты, и мог бы, при желании, примазаться к какой-нибудь компании, но у него ни разу не возникло чувства, что какое-то из этих мест - его место на сегодняшний бесконечный вечер. Что-то, какое-то беспокойство, демон ли, или пресловутая Суть Вещей, исповедуемая Обществом Белого Храма, гнало его вперед, аки пламенный жупел. В комнате, обставленной наспех, по- дилетантски, но с богатым выбором вин и закусок он увидал троих "скорее-толстых", пожилых, лысовато-седатых, в пиджаках, но с голыми задницами и с вовсе голыми девками на коленках, но он ушел оттуда. Он видел комнату, битком набитую мучительно-пьяными инженерами, - но ему там нечего было делать. И одинокую, растерзанную, слегка заблеванную девицу, горько рыдающую на полу, - но он не пожалел ее. И вдруг услышал и враз остановился: - Ну ш-што тебе от меня н-надо? - А ты что, - слегка гнусавый голос показался отчего-то знакомым, - не догадываешься? - Да от-твяжись ты, от-тстань! - Слушай, детка, - ты меня чуть не оцарапала! Я не намерен терпеть подобное - от шлюхи!!! И сразу же, без паузы: "Трах! Трах!" - послышался звук двух несомненных пощечин звонко-трескучего сорту. - Ай!!! - А будешь еще выламываться, тварь, я тебе бобо по-настоящему сделаю. Очень сильно бобо, - и вдруг вновь взъярился, - ты у меня с-своих не узнаешь, потаскуха!!! Послышался истошный вопль, заглушенный, очевидно, чьей- то ладонью, но не сразу и не вдруг, потому что следом же послышалось: - А-а, так ты кус-саться!!! Ну погоди у меня! Вот та-ак… Ручонки, деточка! Я вообще тебя придушить могу, найдут тебя где- нибудь послезавтра, дохлую и синюю, и никто ничего не узнает. Замнут, и вообще, - кому интересна смерть маленькой шлюхи? - Ну оставь меня, ну честное слово, ну правда, - не такая я, ну оставь! - Не заставляй меня быть грубым, ножки врозь - и вся недолга… … А ведь где-то он уже слышал этот злобно-гнусавый, противный голос. Порождение очередной достройки, непонятно на что годное, но, разумеется, приспособленное под что-то такое сугубо необходимое, помещение имело форму, которую можно было бы охарактеризовать, как "кособоко-толсто-z-образную". Свет, представленный двумя наглыми лампочками без абажура, горел. Он узнал человека, старательно сдирающего одежду со слабо сопротивляющейся черноволосой девушки, и в этих действиях чувствовались приверженность добрым старым традициям, целеустремленность, развитое чувство долга, но - ни грана праздника, неотъемлемо присущего хорошему сексу. - А вот скажите мне, Гимлах, к какому это жанру относится только что разыгранная вами сценка? Что-то из ранних детективов Теренцуолы? Кажется, именно там человекообразные называли девушек - детками, при каждом удобном случае лупят их по физиономии и все время угрожают прирезать… Гимлах стоял уже лицом к нему, бешено глядел на Дубтаха сузившимися глазами и молчал. - Вы, конечно, мне не поверите, - Дубтах серьезно нахмурил свои белесые джуттские бровки и сделал вид, что он доцент из числа любящих ходить во время лекции взад-вперед, - но я именно так представлял себе их голоса, гнусаво-визгливыми и с эдакой ослиной ра-астя-ажечкой. У тебя получилось точь-в-точь, милый… Провокация удалась, на уроках у доктора М`Фузы он с большим и рациональным вниманием следил за Опасным, и теперь как собственный организм - чувствовал, что для того во сто раз хлеще любой площадной брани придется этакая издевочка, произнесенная менторским тоном, а еще - он почти ПРОВИДЕЛ, как будет себя вести Гимлах, если его заботливо привести в состояние неконтролируемой ярости. Таким образом, когда Опасный прыгнул и даже еще до мига начала прыжка, пакет провизии (если отнести к таковой и бутылку) начал свое маятникообразное движение снизу - вверх и вперед, угодив прямо в бешено-перекошеную рожу зависшего в "фазном" прыжке Гимлаха. За сим последовал шаг в сторону, круговая подсечка навстречу - и догоняющий удар каблуком в левую почку. Миг, - и Дубтах уже сидел на спине однокашника, левой рукой, - за волосы, - отгибая ему голову как можно сильнее назад, а правой - вонзая ему указательный палец в укромное местечко за ухом, - так, что рот у Гимлаха непроизвольно приоткрылся и из него все время текла слюна. - А ты поостынь пока, поуспокойся, - заботливо проговорил Дубтах, - а если выпил лишнего, так иди и поспи малость. Тот - молчал, очень сильно напоминая пойманного на воровстве кота, которого уже взяли за шиворот, а бить еще не начали, и только безуспешно пытался втянуть безостановочно текущие слюни. - Ты пойми, любая твоя идиотская выходка, - можешь считать свою карьеру законченной навсегда, но зато враз… Ты это, - головой кивни, когда успокоишься… Тот - кивнул, показав тем самым, что не является совсем уж окончательным идиотом, и уже через несколько секунд стоял перед Дубтахом, массируя шею и до белизны раздувая в ярости ноздри. - А тебя-то, тебя-то, - знаешь, как называют? Подкидыш!!! - Слыхал, - Дубтах пожал плечами, - только не понял, - что с того-то? - А то! Мы не любим всяких там умников, неизвестно из какой задницы выползших, так что смо-отри… - Стоп! Скажи сначала, - кто это "мы"? Сказать, чтобы тебя кто- нибудь любил очень уж страстно, даже из твоих сотоварищей, - тоже нельзя. Тебя, наверное, не любила даже мама… И ее трудно в этом обвинить, - а за что тебя любить- то? Похоже, он опять угодил в чувствительное местечко, потому что выслушав добродушные, дружелюбные речи Дубтаха, Опасный аж побелел, но все - таки сумел сдержаться: - Ладно, умник! До свидания, и не думай, что тебе все это так сойдет. - Учту. Спасибо, конечно, за предупреждение, но я от тебя и раньше ничего, кроме пакостей, не ждал… - Л- ладно! Языком-то ты мастак орудовать… - Да. И пакетом с ветчиной, как видишь, тоже. А тут у меня есть знакомый, который даже языком - не очень-то… А знаешь, почему я тебе не угрожаю? Потому как бешеную животину не так уж нужно убивать, она сама сдохнет. И знаешь, отчего? Тут он сделал эффектную паузу, нарочито помаргивая, и собеседник его не выдержал: - Ну? - Да от бешенства же! От него же никто еще не выздоровел! Тот еще с пол-минуты глядел в ясные, наивные глаза Людвига- Подкидыша, а потом резко развернулся и вышел, гулко хлопнув дверью. И тогда Дубтах повернулся к несколько растрепанной, но не сказать, чтобы очень уж растерзанной девице: - Ну-ну, - хватит хлюпать носом, - проговорил он, с грохотом сметая на пол целую груду самых неожиданных предметов, возлежавших на какой- то скамейке-лавочке, некогда спроектированной под казенного заказчика, - и вставайте с пола! Нечего тут это… "В позе прекрасно- бессильной…" Девица медленно поднялась, одернула юбку, вытерла зареванную физиономию, тщательно высморкалась и, привалившись к стене, зарыдала. - Молодая госпожа, уж если вы категорически отказываетесь прекратить рыдания, то должен вам заметить, что плакать сидя - ку- уда удобней! Разумеется, она тут же прекратила рев и бросила на него достаточно - злобный взгляд: - А потом вы полезете ко мне под юбку, но не как захватчик по праву силы, но - как благородный защитник, дабы п-получить заслуженную н-награду! Извечная мужская парочка: Злодей и П- паладин, и оба добиваются одного и того же, и оба, вообще говоря, одинаковы! Так чего тогда ждете?!! Чтобы я б-бросилась вам на грудь, а вы бы ровно три минуты гладили бы меня по головке, прежде чем взяться уже за мою грудь? Гос-споди, - усевшись, наконец, она сжала виски ладонями, - гос-споди, как же я всех вас ненавижу! Надо сказать, что определенный резон в ее словах был, и часть высказанных ею предположений совпадала с приблизительным сценарием действий Дубтаха. Но, раз так… И он профессионально поднял брови домиком, окатив ее холодным, как змея по весне, изучающим взглядом: - Уверяю вас, что тут вы ошибаетесь: нет ничего более нелепого, чем ждать от меня жалости, утешения, сердечной теплоты, и этого, - как его? - а, дружеского участия. Даже напоказ. Кстати, - не обольщайтесь, что вы так уж оригинальны, поскольку ваша реакция на мое вмешательство как раз весьма типична. Это - одна из причин, по которым я никогда в подобных случаях не вмешиваюсь. Поэтому не знаю, что заставило меня сегодня изменить привычкам, но результат, как всегда, плачевный… - У меня от всех вас страшно болит голова. Умоляю - уйдите! - Это с какой же стати? - Удивился Дубтах. - Честное слово, - вы мне совершенно не мешаете. И на секунду они встретились глазами, но с этим у него все было в порядке, и не всяким там негодующим незнакомкам было играть с ним в гляделки. - Тогда уйду я! - Не смею вас задерживать. Тем более, что прямое действие конституции Конфедерации было восстановлено в год моего рождения. Это как-то обязывает соответствовать. Она поднялась, с хорошо замаскированной неуверенностью направляясь к двери, и Дубтаху пришлось обращаться к ее спине: - Хотите - цитату из "Биологии Млекопитающих" Дрогановича? - Что? - Ничего-о… Звучит примерно так: "Пятнистая гиена, будучи отогнана от туши более сильным хищником, тем не менее никогда не уходит от нее далеко и находится поблизости." - Это вы к чему? - К тому, что зоологи разбираются в повадках гиен. Дальше они пишут, что гиенам, как правило, удается э-э-э… Дождаться. - Но вам-то почему не уйти? - Да с какой же стати-то? Я собираюсь выпить и закусить, а для этой цели это место подходит не хуже никакого другого. И с этими словами он действительно начал выкладывать припасы из своего героического пакета, с чуть модернистской эстетикой раскладывая их на лавочке- скамеечке. И, выпив пол стаканчика, он промямлил набитым ртом: - Заметьте! Вы меня так запугали, что я даже не предлагаю вам выпить из одной лишь боязни, что это будет неправильно понято. Но я все- таки не буду против, если вы что- нибудь на нервной почве съедите… |
|
|