"FLY" - читать интересную книгу автора (Шуваев Александр Викторович)

XI

А этого инструктора он знал. более того - в глубине души ожидал увидеть. Разумеется, это был он, управлявший давеча вертолетом с таким видом, как будто бы, с одной стороны, все это для него примитивно до тошноты, а с другой - вроде бы как и поотвык он от подобного и оттого опасается. Как профессор с мировым именем, коему довелось преподавать в младших школе, либо же экстракласса хирург, которому довелось делать аппендэктомию после пятнадцатилетнего перерыва. И тот, и другой конечно же справятся, и хорошо, но потребует это от них вовсе ненужного усердия. Этот - тоже справился, и показалось Дубтаху, что человек этот на него смотрит, как… Как, впрочем, и положено смотреть высокому профессионалу на любителя, занятого, по его мнению, вовсе не своим делом. Разумеется, чувства эти, если и присутствовали, то были надежно скрыты.

- Добрый день.

- Желаю здравствовать, господин инструктор.

- О! Быстро же вас… За три дня, если не ошибаюсь?

- Если игра нравится, то почему бы не принять ее правила? Только сопляки принимают ритуалы за издевательство над их личностью. А кроме того, - при нехватке времени ритуалы попросту удобнее: не нужно искать с каждым особого тона.

- Не лишено смысла… Господин Людвиг, я наслышан о ваших тренажерных подвигах, но все-таки, все-таки, - вы когда-нибудь по- настоящему пилотировали реактивные самолеты?

- С - 34, много раз, господин инструктор.

- На меня давят, и поэтому мы сразу же сядем в "дублет" О- 12. Знакомы?

- Немного, господин инструктор.

- Отлично. В зависимости от того, как вы себя покажете, состоится переход к гибейр-модели, а потом уже - к основному аппарату. Идет?

- Полагаю, что здесь мое мнение значит меньше всего. И это правильно.

- Тогда пойдемте.

Исподтишка он наблюдал за физиономией подопечного, но не смог заметить ни бледности, ни дурной лихости, ни предэкзаменационной горячки. Рожа настолько спокойная, будто тут ему игрушки, но редко мигающие глаза под опущенными веками, кажется, видят все.

Затянувшись и засупонившись, он привычно ощутил смену кожи, и, аки оборотень, накинувший волчью шкуру, разом сменил и сущность. И правильно поступили те, кто вроде бы даже и без особой надобности утяжелили сапоги-компенсаторы. Потому что это ему, джутту, это дает-таки настрой. Инструктор с легкой развальцей двигался чуть позади и справа. Так. Щелк - шланг, щелк - ценрализованное питание, щелк - разъем батареи, щелк - мультилюксовый разъем, вобравший в себя разом все световоды. Хлесть - забрало… И, безобидно развлекаясь, спросил:

- Прицел - цеплять?

- Не стоит. Что за игрушки, право…

Так. Контроль индикаторной панели. Так. Россыпь спокойных рубиново-красных, настораживающих - белых, зловеще-золотых тревожных, поочередно. Ажур. Теперь настоящий контроль. Неплохо было бы найти что-нибудь не то и без колебаний покинуть самолет. Чисто для показухи, потому что полетать хочется смертельно… Нет, все в порядке. Контроль интегрированной программы… Запуск оптимизации. Конец процесса. Все хорошо.

Дубтах набрал код, испрашивающий разрешение на взлет, хитро сплетенный с кодами машины и пилота. Через пару секунд трижды, с секундным интервалом вспыхнул узор - разрешение. А вот теперь - вперед. Господа желают гладкописи? Они получат гладкопись!!! И он, разогнавшись, полез в небо так, как учили и требовали в летных школах Конфедерации, вот только ученической зажатости тут не было и следа, а кривая подъема была са-амую малость покруче. В шлеме раздалось:

- Курс Л - 23 дробь двадцать. Шесть, скорость девятьсот пятьдесят, "отрезок"…

А это значило, всего-навсего, что необходимо, держа постоянную высоту и скорость, пролететь по идеальной прямой пятьдесят километров. Если кто-нибудь думает, что это так уж просто даже на такой хорошей машине, как "Оззер", на ручном пилотаже, то пусть попытается… И мы попытаемся… А что, очень даже прилично попытались…

Голос в гермошлеме незамедлительно потребовал следующий режим - так называемую "минуту". Да ради бога, вот вам "минута"… И вообще в этот полет господин инструктор не требовал от него высшего пилотажа, а только смотрел, как выполняются стандартные режимы, и Дубтаху вспомнилось некогда вычитанное: в некотором царстве, в некотором государстве за экзамен выпускникам засчитывалось не что- то выше меры заковыристое, а просто-напросто выточенный на станке шар. И. опять-таки, желающие могут попробовать… После того, как он, не забыв ни единой мелочи, уже на земле, вопросительно взглянул на инструктора, тот кивнул:

- Разумно и грамотно. Так что завтра - два часа тренажера, - и гибейр-модель. На первый раз катаю я.

- Что такое гибейр-модель?

- Всего-навсего старая модель с управлением, устроенным на манер новой. Разумеется, что полностью повторить управление нельзя, но освоиться помогает…

Жизнь меж тем шла своей чередой. Доктор М`Фуза, вроде бы как и вовсе не глядящий на воспитанников, тем не менее каждому из них подобрал та-акой режимчик… Росла тренированность, но росли и нагрузки, и он по-прежнему выматывался так, что первые пять минут все так же не мог шевелиться. Единственное, что потом, спустя эти пять минут он теперь приходил в форму сравнительно быстро, и освоил-таки несерийную "О-17", бывшую тем самым "гибейром". Инструктор, сочувственно глядя на припухшие веки умученного зубрежкой Дубтаха, вдруг спросил:

- Может быть - гипнокурс? Большинство пользуется, а правила не запрещают…

Дубтах отрицательно покачал головой:

- Абсолютно невозможно. Это легкий и, следовательно, скверный путь. Гипноз - это когда в одной голове я - отдельно, а навигация - отдельно, не смешиваясь, как масло с водой. А должен быть "я-навигатор". Кроме того, как системотехник я не верю в безвредность гипноза. Что бы там ни говорили.

В другой раз инструктор- пилот неожиданно спросил его, что он думает об "О - 12", как таковом. Ну что ж, - когда Родина требует психологии, у нас психологом становится любой.

- Я, может быть, скажу что- нибудь не то, господин инструктор… На мой взгляд, как самолет - это осталось машиной так и не превзойденной. Потом пошли другие концепции, теперешние истребители весят больше, чем бомбардировщики времен войны, не самолеты, а транспорт для оружия и электроники… Ни один так не влипает в небо, не составляет с ним единого целого.

Все-таки до чего приятно говорить в глаза собеседника правду, еслии он жаждет услышать именно ее. Лицо у инструктора не изменилось, но все равно было видно, что слова эти, эти толковые комплементы старому доброму "Оззеру" ему, как бальзам на исстрадавшуюся душу: любовь - она иррациональна, и тут ничего нельзя поделать. Дубтаху тоже нравился "Оззер", его стремительное, предельное в своем роде совершенство, когда ни убавить - ни прибавить. Но это так - на уровне романа. Очевидно, - он со своеобразным, весьма присущим ему внутренним лицемерием вздохнул, - ему и вообще не дано любить.

- Ты знаешь, к чему весь этот разговор? Нет? К тому, милый мой, что пришла нам пора идти свататься. Познакомишься со своей суженой.

… Как всегда, за рулем сидел инструктор, хотя у Дубтаха руки уже давненько чесались руки ввиду явлений воздержания от руля. Привязанный к одному маршруту, он, по сути, вовсе не знал места, где проходит нынешняя его жизнь. А был Дубтах Айодибентах по природе своей любопытен, как белка, хотя и тщательно это скрывал. Оттого, будучи уверен, что на громадной территории, занятой основными и вспомогательными службами центра "Юго-Восток - "Зенит" находится масса интереснейших штуковин, магистр испытывал поистине танталовы муки. То есть он вовсе даже не страдал от недостатка информации: куда там! Иной раз ему казалось, что голова у него пухнет от колоссальной массы всяких сведений, он и представить себе не мог, что она способна столько вместить, но - факт-впечатление, факт отдельно лежащий, эмоционально окрашенный, факт- жемчужина, это, разумеется, совсем другое дело. Дорога например, широкая, гладкая и твердая, цветом была неотличима от все той же желто-коричневой почвы сухой степи. Похоже, в бессолнечную погоду ее было трудновато различить с воздуха:

- А зачем внутренней магистрали такая жуткая ширина полосы?

- Во всех машинах Центра и кое-каких еще есть спецдиапазон. В нем эта дорога и еще несколько шоссе - светятся, это видно на экране. Указатель и резервная полоса, способная принимать любые самолеты… Не здесь, конечно, но есть десятикилометровые участки, способные в случае чего принять "Бликер" во всем его великолепии.

- А с виду не скажешь…

- Так и было задумано.

Между холмами на вершинах некоторых холмов везде виднелись леса из новых насаждений, и он издали различал густую щетину анкорий (лет двадцать семь - тридцать), голубоватую, светлую хвою гладенсий (эту горянку к степи приспособил во времена оны его папаша самолично), и редкие, чахлые дубравы, след грандиозного, и столь же грандиозно провалившегося эксперимента тридцативосьмилетней давности… Слева, проходя по вершинам трех холмов, глубоко врезаясь в навершие четвертого, нависая над темной зеленью каких-то, неразличимых с такого расстояния даже для его глаз, но явно хвойных деревьев, высилась исполинская эстакада, коловшая глаза мельчайшими, ослепительными огоньками плазменных "рондеров", и работа там не прекращалась ни днем, ни ночью.

- Старый проект. Начни они года на два позже, сварки уже не потребовалось бы. Ну, да хуже не будет…

- А для чего это?

- Гадай три раза. Но учти, - вне зависимости от того, попадешь ты или нет, я не буду ни подтверждать, ни отрицать…

- Хорошее условие, - одобрил Дубтах, - жизнеутверждающее, вызывающее оптимизм и веру в прекрасное будущее.

Он замолк, решив про себя на досуге обдумать и, при случае, - выяснить. Меж тем они свернули на узкое, с обеих сторон окаймленное тонкими, длинными стволами тополя сорта "Колосс" шоссе между холмами, тоже совершенно прямое и гладкое, но с пятнистым покрытием. И когда глаза его привыкли к совершенно изменившемуся за окошками миру, тогда-то он и заметил нечто неафишируемое: склоны холмов в иных местах были срезаны, образуя своего рода ниши, в которых виднелись гигантские ворота и ржавые, массивные крепления, подпиравшие громадные массы земли. Упрятанные в глубоких колеях заподлицо с гладким камнем, кое- где виднелись тускло отблескивающие рельсы из плавленого базальта. И неизменно, - холм с начинкой - напротив холма. Даже теперь, даже с теми самыми бомбами мудрено было бы попасть в эти ворота: он, во всяком случае, на пари не взялся бы… А по сторонам, словно в увлекательном сне, исподволь, как гнилая водица в ямине на болоте, проступала истинная суть вещей, притворявшихся тем, чем на самом деле они вовсе не являлись: то в зеленый цвет крашеная труба среди деревьев, то под кустики замаскированные, хитроумные букеты "имперской колючки", то некая слабая дымка между деревьями, то бетонная тумба в разводах… Потом они свернули и еще раз, упершись в очередные, дымчато- желтого титана ворота, ведущие внутрь холма. Человек за рулем сосредоточенно, шевеля губами набрал на панели рации код и решительно нажал кнопку. На панели вспыхнула- замигала белая лампочка, погасла через минуту, рядом зажегся рубиновый знак, и ворота медленно раздвинулись в стороны. В громадном помещении, задвинутая в задний уголок поближе к стеночке, освещенная скудным светом, находилась только одна машина. Эта. При всем своем совершенстве давешняя голограмма, сделанная вовсе в других цветах и при ином освещении, далеко не производила такого впечатления. Непроглядно черная, не дающая ни малейшего блика туша машины выглядела монолитным слитком тьмы, и оттого казалась более массивной, чем была на самом деле. Оттого и шасси, невероятно с виду архаичное, с радиальными спицами, как у велосипеда, только затянутыми в полупрозрачный диск, показалось Дубтаху легкомысленно хрупким, и он, совсем позабыв, что это скверная привычка, показал на него пальцем:

- Не слабоваты?

- Нет, - инструктор резко мотнул головой, - вот уж за это можешь быть спокоен совершенно. В камерах - не газ и не сплошной материал, а так называемая "квазижидкость" из заряженных гранул…

- Зачем?

- Не знаю, - как - понял, а зачем - не знаю. Только Добротан знает, что делает, и постоянно, где только можно обкатывает новые принципы… Но за прочность не бойся…

Дубтах подошел к "суженой" поближе и наступил момент, когда ему захотелось протереть глаза: вдруг возникла иллюзия, что это не объемная фигура, не уважающее себя геометрическое тело, и вообще уж никак не вещь от мира сего. Ниша, вырезанная в стене, яма, вырезанная в полу, яма, вырезанная в пространстве, пустота в теле мира. Нечто такое, в чем взгляд тонет, не находя опоры, а в душе поднимается безотчетный ужас. Музею Современного Искусства в Салоре и не снилось этакое достижение: вырезанная в теле вещного мира пустота с приделанными колесиками, дырка с рукоятью, яма с легкомысленными рожками, приделанными к ничему. Да нет, - хуже, чем к "ничему". Зрение, поддаваясь всезасасывающей иллюзии, обманывало все больше. Или лучше сказать, - "подводило"? В смысле к какому-то краю? С усилием оторвав слишком пристальный взгляд, он сделал еще три-четыре шага и, наконец, коснулся обшивки, и мгновенно распалась иллюзия, черные объемы и для взгляда обрели выпуклость, и обнаружился даже слабый отблеск витриола кабины, цвет - у ее нутра. И вообще глаза вернули себе способность чувствовать глубину, стены ангара как будто отодвинулись назад, а машина - выплыла вперед.

- Накопители заряжены, так что садись и осваивайся…

И все-таки многое тут отличалось от ставшей в последнее время привычной гибейр-модели, но, с другой стороны, в точности этот вариант ему тоже знаком по тренажеру.

- Прямо и не знаю, что делать…

- А в чем дело- то?

- У серии не предусмотрен вариант "дублета". И контрольного варианта дистанционного пилотажа тоже нет. А если так, то ждать нам, выходит, и нечего…

- А кто принимает непосредственное решение о переходе с одного этапа летной подготовки на другой?

- Ежели ваша милость ничего не имеет против, то я.

- ?!!

- А что тут такого? Если все равно кто-то должен решать, то почему, собственно, не я?

- Да нет… Я одобряю, даже аплодирую, только непривычно как- то…

- На том стоит и тем движется Центр. Кстати, - какое имя ты дашь своей птичке?

- А что, - существует традиция?

- Неписанная.

- Знаете, что? У одного из народов существовал обычай: мечам давали имя, но не сразу, а когда клинок как-нибудь проявлял себя в деле. История знает имена вроде "Злой Глаз", "Алая Кайма", "Наглый Откупщик" или, скажем, "Ногорез".

- Считай, что я тебя понял. Хорошая игра, как раз в стиле моих предков, может интересно получиться.

- Скажу больше, - как и человеку, знатному оружию порой давали детское имя, чтобы потом сменить на заслуженное.

Инструктор бросил на Дубтаха мимолетный взгляд:

- Слушай, а ты, часом, не передумал?

И - скомкал свою речь, увидав на лице почтенного биолога искреннее, неподдельное удивление.

- Чего - не передумал?

- Так, ничего, не обращай внимания…

- Вот беда… Скаф-то - не захватили! Но это не я виноват…

- Успокойся. Скаф, так же, как и еду, кофе и индивидуальную карточку я захватил.

- Так чего ж мы тут стоим?!