"Молчаливый полковник Брэмбл" - читать интересную книгу автора (Моруа Андре)

VIII

Когда лейтенант Уорбартон, назначенный временно заменять командира роты «В» шотландских стрелков, вступил во владение своей траншеей, капитан, которого он сменил, сказал ему:

— Этот участок не так уж опасен. Хотя противник всего в тридцати ярдах отсюда, но эти боши, так сказать, уже приручены. Главное — оставьте их в покое. Лучшего им и не надо. Не шелохнутся.

Но едва этот миролюбивый воин удалился, Уорбартон заявил его солдатам:

— Давайте-ка слегка разворошим этот зверинец.

Если хищников перекармливать, они превращаются в домашних животных, но несколько метко пущенных снарядов — и они вновь звереют. Исходя из этого принципа, Уорбартон, вооружившись осветительной ракетой, вместо того чтобы направить ее вертикально вверх, выпустил ее, словно стрелу, в сторону германских окопов.

Немец-дозорный, ошалев от такой неожиданности, заорал:

— Атака горючей жидкостью!

Застрочили пулеметы противника. Восхищенный этим обстоятельством, Уорбартон приказал забросать вражеские окопы ручными гранатами. Немцы по полевому телефону призвали на помощь свою артиллерию. В ответ на шквал осколочных снарядов бошей британские орудия немедленно открыли ответный огонь.

На следующий день в оперативной сводке германского командования сообщалось: «Атака, предпринятая британскими войсками, захлебнулась в комбинированном огне нашей артиллерии и пехоты».

Рядовой Скотт Г.-Дж., номер 0275, служивший своему королю и своей родине под началом пылкого лейтенанта Уорбартона, в глубине души не одобрял геройские фантазии своего командира. И вовсе не из-за трусости. Просто война застигла его врасплох сразу после женитьбы на очаровательной девушке, а, по словам капитана Гэдсби из подразделения «Розовые гусары», женатый мужчина — это уже только полмужчины… Всякий раз, очутившись в окопах, рядовой Скотт тоскливо отсчитывал томительные дни. Этот день был первым из предстоявших десяти, а лейтенант Уорбартон, как уже сказано, отличался крайней воинственностью.

Однако крылатый Амур, покровитель влюбленных, и тут сделал свое дело: назавтра же пришла штабная бумага, в которой командованию полка предписывалось отрядить в П. солдата, механика по профессии, умеющего наладить бесперебойную работу установки для дезинфекции солдатского белья. П. представлял собой красивый городок, расположенный в восьми с небольшим милях от переднего края и покинутый частью жителей, перепуганных артиллерийским обстрелом. Но одичавшему в окопах солдату он еще вполне мог показаться желанным и надежным пристанищем.

Рядовой Скотт, номер 0275, попросил поручить это задание ему. Лейтенант пристыдил его, полковник назначил, генерал утвердил. Старенький лондонский автобус, перекрашенный для фронтовой службы в защитный зеленый цвет, унес его навстречу новой жизни, подальше от Уорбартона и всяческих опасностей.

Дезинфекционная машина — объект присмотра рядового Скотта — находилась во дворе семинарии, старинного здания со стенами, сплошь покрытыми плющом. Аббат Хобокен, директор семинарии, принял направленного к нему солдата с почестями, подобающими генералу.

— Вы католик, дитя моя? — спросил он его на ломаном английском, какому его обучили в колледже.

К счастью для Скотта, вопроса он не понял и на всякий случай ответил:

— Yes, sir![47]

Это невольное отречение от пресвитерианской церкви Шотландии повлекло за собой поселение рядового 0275 в просторную комнату какого-то мобилизованного в армию бельгийского учителя. В углу комнаты стояла кровать, застеленная свежим бельем.

Но в это же время, по ту сторону фронта, гауптман Райнекер, командир германской батареи тяжелых орудий, установленных близ Пашендела, не находил себе места, терзаемый лютой ревностью.

С вечерней почтой он получил довольно двусмысленное письмо от своей жены. Весьма пространно и с деланным равнодушием она рассказывала об одном раненом гвардейском офицере, которого выхаживала уже несколько дней.

Ночью вконец расстроенный капитан шагал взад и вперед вдоль опушки леса, где стояли на огневых позициях орудия его батареи. И вдруг:

— Вольфганг! — крикнул он. — У вас остались снаряды для подавления артиллерии противника?

— Так точно, господин капитан.

— Сколько?

— Три.

— Хорошо! Разбудите расчет «Терезы»[48].

Развернув полевую карту, он углубился в нее. Полусонные артиллеристы зарядили огромную пушку. Райнекер дал им нужные прицельные данные. Раздался оглушительный выстрел, и снаряд с тяжелым, медленным посвистом унесся в ночь…

Итак, рядовой Скотт, номер 0275, который обожал свою жену и ради нее согласился выполнять не слишком почетное задание, спокойно лежал в комнате мобилизованного бельгийского учителя. А гауптман Райнекер, которого жена разлюбила и который теперь сомневался в ее верности, как безумный метался среди мерзлых стволов деревьев. Обе эти ситуации, никак не связанные между собой, продолжали развиваться в бесконечной и безразличной ко всему вселенной.

Между тем расчеты гауптмана Райнекера, как, впрочем, и всякие другие расчеты, оказались неверными: указанная им точка пристрелки пришлась на площадь перед церковью. От церкви до семинарии — 400 ярдов. Легкий ветерок увеличил отклонение на 20 ярдов, и начиная с этого момента ситуация Райнекера и ситуация Скотта совместились в одной точке. Именно в этой точке грудь рядового Скотта, номер 0275, приняла на себя живую силу снаряда калибра 305 миллиметров и трансформировала ее в свет и тепло, что, не говоря о различных иных последствиях, навеки исключило какую бы то ни было мыслимую ситуацию с участием рядового Скотта.