"Тибетский буддизм" - читать интересную книгу автора (Островская Елена Александровна)
Борьба за концептуальную власть
Следующим после смерти Тисрондецана правителем Тибета становится Мунецанпо, царствовавший весьма непродолжительное время — год и девять месяцев (797–799). Историографы отмечают, что в своих первых указах он подтвердил правомерность всех привилегий, дарованных его отцом так называемому придворному монашеству, и потребовал регулярного проведения буддийских служб в имперских храмах Дагмар и Самье. Сделано это было, по утверждению источников, ради обретения религиозной заслуги и во избежание несчастий, которые могут обрушиться на царя и его министров. Мунецанпо финансировал строительство новых ступ, храмов и празднества в честь их открытия.
Политика Мунецанпо в отношении укрепления буддийской религиозной идеологии в Тибете не была основана на четко разработанной программе. Действия, предпринятые этим царем, отчетливо показывают, что социально-политическая сущность реформ Тисрондецана, их направленность не вполне осознавались его ближайшими преемниками. Посредством введения новой религиозной идеологии, создания нового религиозного сообщества Тисрондецан стремился ограничить участие служителей автохтонных культов, старой религиозной элиты в принятии политических решений, добиться социально-политической консолидации различных округов Тибета.
Мунецанпо изображается в хрониках как подлинный последователь буддизма и, что особенно интересно, как автор утопического по своему содержанию и направленности проекта переустройства общества. Так, утверждается, что сам он неукоснительно следовал буддийским добродетелям и требовал от своих подданных делать регулярные подношения сангхе и храмам одеждой, драгоценными украшениями, пищей, что соответствовало буддийским представлениям о «достойном действии», порождающем религиозную заслугу. Проект переустройства тибетского общества Мунецанпо заключался в принципиальном отказе от ведения любых военных действий и стремлении устранить имущественное неравенство. Он, как сообщают историографы, трижды предпринимал попытку перераспределения имущества и земли между «богатыми» и «бедными». Деятельность этого государя, его утопические идеи вызвали глухое недовольство при дворе, в результате чего Мунецанпо был отравлен собственной матерью, принимавшей активное участие в политических интригах.
Следующим занял престол средний сын Тисрондецана — Мутигцанпо. Время его правления (799–804) также оказалось недолгим — он был убит одним из своих министров. Примечательно, что имя этого царя упоминается только в «Летописи царских родословных». Авторы большинства хроник указывают в качестве преемника царской власти после насильственной смерти Мунецанпо иную историческую фигуру — младшего сына Тисрондецана — Тидесронцана (799–815 либо 804–817). Гибель двух сыновей Тисрондецана, непродолжительные сроки правления свидетельствуют в пользу того, что в Тибете возобновилась борьба за царский престол. Она начинает постепенно приобретать религиозную окраску — в большинстве источников говорится о жесткой политической конфронтации между последователями религии бон, местной аристократической знатью и теми придворными министрами и чиновниками, которые выступали за укрепление буддизма в стране.
В позднесредневековой тибетской историографии трактовки истории буддизма в Тибете имели в определенном отношении тенденциозный характер. Так, Будон Ринчендуб вообще не упоминает отдельно ни Мунецанпо, ни Тидесронцана, оставляя без внимания их деятельность по укреплению буддизма. В других источниках можно встретить упоминание имени Тидесронцана, но лишь в связи с тем, что он инициировал строительство храма Карчунглхакхан и оказывал поддержку монашеству.
В аспекте полноты исторической фактуры наиболее представительны ранние хроники, сохранившиеся в Дуньхуане, ссылки на хронику Башед, эпиграфика — надписи на стенах царских гробниц, каменных стелах, сооружение которых было связано с изданием царских указов, тексты на стенах монастырей, наскальные надписи, сохранившиеся в различных районах Тибета. Мемориальные стелы, содержание надписей на которых непосредственно относится к введению буддийской идеологии в Тибете, впервые появляются в период правления Тисрондецана. Широко известен текст надписи, сделанной на стеле, находящейся и по сей день в монастыре Самье. Сооружение каменной стелы было приурочено к открытию монастыря, а текст передавал содержание указа Тисрондецана о введении буддизма в качестве государственной религии и клятву верности, принесенную им новому религиозному сообществу. Тринадцать копий этого текста были разосланы по районам Тибета и в пограничные буддийские государства. Кроме того, сразу же была создана рукописная версия этого текста, хранившаяся в золотом ларце в одном из храмов Самье. В рукописной версии обнаруживается клятва Тисрондецана укреплять буддийскую веру в стране, поддерживать монашество, сохранять храмы и почитать иконографические изображения Будды. Кроме того, в цитируемом тексте его указа говорится о том, что все последующие поколения царских потомков, прямые наследники престола, министры также должны принимать клятву верности буддизму и поддерживать сангху материально.
В период правления Тидесронцана, более известного под своим буддийским именем — Садналег, также было сооружено несколько каменных стел. Наибольший интерес представляет надпись на стеле, установленной недалеко от Лхасы в честь основания храма Карчунглхакхан. В ней от имени царя Садналега излагается программа дальнейшего развития и упрочения социальных позиций сангхи в Тибете, причем государь цитирует текст надписи, сделанной на стеле в Самье, — клятву, данную его отцом, поддерживать буддийскую веру в поколениях, и делает ряд своих собственных дополнений. Садналег поставил обязательным условием введение основ религиозного образования в среде царских потомков, министров и чиновников. По его указу, который воспроизводится в тексте надписи, сыновья и внуки Тисрондецана всех возрастов, а также все государственные чиновники, начиная от высших, должны были выбрать себе
Основное отличие стратегии Садналега от программы Тисрондецана по укреплению буддизма в Тибете состоит в ее принципиальной социорелигиозной направленности. Тисрондецан руководствовался прежде всего прагматическими интересами имперской политики — он стремился реформировать социальную структуру тибетского общества конца VIII в.
Стратегический план Садналега был нацелен на то, чтобы закрепить в буддийской вере властвующую элиту государства. Садналег, стремясь подать пример должного отношения к буддизму, сам получил религиозное образование, причем его личным духовным наставником был тибетский буддийский ученый-тантрик — Тиннедзинцанпо. Основание храма Карчунглхакхан Садналег трактовал как подтверждение своей любви и преданности учителю. В стенах храма установили каменную плиту, на которой по приказу государя была высечена надпись, восхваляющая учителя Тиннедзинцанпо. Ее содержание показывает глубокие познания царя в буддийской доктрине и его осознанную преданность личному духовному наставнику. Так, Садналег трактует подношения, делаемые учителю, дарение земли и строительство храма как форму обретения религиозной заслуги. В обмен на материальные подношения — и это подчеркивается в надписи — обычный адепт обретает дар наставления, проповеди.
Основная направленность деятельности Садналега определялась его глубокой убежденностью в необходимости религиозного просвещения властей предержащих. У него не было собственной четкой программы дальнейшей институционализации сангхи в Тибете, но несмотря на это религиозная образованность и знание доктринальных основ буддизма позволили Садналегу сделать необходимый упор на углублении процесса рецепции новой религии. Анализ содержания его указов дает основание полагать, что в качестве фундаментальной ему представлялась задача одновременного просвещения и высшего чиновничества, и простого населения. В отличие от своего отца Тисрондецана, Садналег считал, что в религиозное сообщество следует привлекать мирян, открывая для них тем самым путь вертикальной социальной мобильности — путь в более высокие слои тибетского общества.
В начале IX в. наряду с распространением и рецепцией буддизма стремительными темпами идет и процесс оформления религиозной оппозиции к установлению в стране новой государственной идеологии. Активными противниками буддизма выступили жрецы религии бон, которые к IX в. обрели активных сторонников из числа знати и чиновничества, не разделявших царскую концепцию переустройства тибетского общества. Провозглашение буддизма Тисрондецаном в качестве государственной религии, последующее строительство монастырей и храмов, прибытие из Индии буддийских миссионеров — все это отнюдь не отменяло функционирования автохтонных верований на тибетских территориях. Бонские жрецы по-прежнему отправляли свои ритуалы, сопровождавшие и освящавшие все значимые политические события. Так, например, процедура заключения мирных отношений с Китаем (822/823) предварялась проведением соответствующего бонского ритуала, а текст договора был скреплен в том числе печатью придворного оракула. Вместе с тем социальное оформление религии бон начинается именно с противостояния процессу институционализации буддизма в Тибете. Конфронтация провоцировалась отнюдь не ходом распространения буддизма, поскольку популяризировалась буддийская тантра и учителя-тантрики «вступали в диалог» с местными божествами. Поначалу казалось, что буддийская тантра в своей популярной форме, то есть ритуалах, магических техниках, заговорах и т. п., не представляет серьезной угрозы религиозному господству и социальному положению служителей автохтонных культов. Однако когда они поняли, что дело не ограничится распространением буддийской тантры, их настроения изменились. Вне процесса рецепции — перевода текстов буддийского канона на тибетский язык, создания религиозного сообщества из числа тибетского населения, причем сообщества просвещенного, ядром которого должно было сделаться монашество, — буддизм не имел возможности укрепиться в Тибете в качестве государственной идеологии. Именно процесс рецепции — создание новой религиозной элиты и попытки мобилизовать население для обучения новой религиозной доктрине и новым ритуальным практикам — вызвал резко негативную реакцию служителей автохтонных культов.
Начавшийся одновременно с распространением новых религиозных ритуалов процесс рецепции предполагал изменение идейных основ царской власти, способов ее легитимации в соответствии с новыми идеологическими представлениями. Прямые наследники Тисрондецана — его сыновья Мунецанпо, Садналег и внук Ралпачан четко позиционируют себя как буддийских правителей. Их право на престол осмысляется как право прямого кровного наследования и наследования веры. Несмотря на то, что в инаугурационных клятвах по-прежнему присутствуют формулы призывания в свидетели местных божеств, основной содержательный акцент делается На преемственность религиозной идеологии, введенной Тисрондецаном, — на укрепление буддийской веры в Тибете, материальную поддержку нового религиозного сообщества и пополнение его монашеской части, на обязательство сохранять буддийские святыни. Так, сын Тисрондецана — царь Тидесронцан, принимая буддизм, обретает религиозное имя Садналег, личного духовного наставника — буддийского ученого и требует от своего ближайшего окружения неукоснительно поддерживать буддийскую ценностно-нормативную систему.
Указы Тидесронцана о необходимости выбора личного духовного наставника (что само по себе уже подразумевало принятие религии Шакьямуни и обетов буддиста-мирянина) и изучения письменного наследия буддизма, получения религиозного образования, были направлены на тотальное включение верхушки тибетского общества в дело укоренения буддизма в государстве. Садналег подчеркивал, что он — буддийский правитель, то есть царь, всецело принимающий буддийские ценности, соблюдающий обеты мирянина, изучающий Слово Будды под руководством наставника и поддерживающий сангху ради накопления религиозной заслуги. Требование принять буддизм, предъявленное им представителям родовой знати, занимавшим посты министров, и чиновничеству, было, по сути дела, требованием признать правомерность новой концепции верховной власти. Обращение в буддизм, изучение его доктринальных основ под руководством индийских и тибетских учителей, пожертвования в пользу сангхи — все это оценивалось как форма проявления лояльности государю и его политике. Таким образом, принадлежность к буддийской вере и религиозная образованность в период конца VIII-начала IX в., личное ученичество у буддийских наставников, материальная поддержка монашества стали рассматриваться как выражение идеологической и политической лояльности государству.
Однако именно этот способ доказательства лояльности был использован и для выражения противоположной социально-политической установки. К IX в. произошло усиление центробежных тенденций, выражавшихся ранее в активном неприятии автохтонной родовой знатью территориально-административной политики царских династий, направленной на разрушение родоплеменной территориальной и социальной системы управления. Министры и советники царя, получавшие свои посты в силу принадлежности к земельной аристократии, не поддерживали реформ, нацеленных на постепенное устранение социально-политических и экономических основ бывшего военного альянса. Царские реформы относительно материального содержания сангхи косвенным образом затрагивали и территориально-налоговый аспект. Крестьянские домохозяйства, назначенные в услужение сангхе, переходили в юрисдикцию религиозного сообщества. Это означало отсечение земель, на которых проживали избранные для экономического поддержания монашества крестьянские семьи, отток рабочей силы и поземельного налогообложения в пользу монастырей. Иными словами, реформы закрепляли и делали законным произвольное или по усмотрению царя урезание территориального ресурса и потенциальной рабочей силы, принадлежавших ранее родовой знати по праву наследования. Кроме того, благодаря введению буддийской Идеологии, в рамках которой высокое социальное положение могло быть достигнуто при условии признания буддийских ценностей и принятия нормативной системы, доступ к вертикальной социальной мобильности был открыт для представителей различных слоев тибетского общества IX в.
Весьма интересным представляется то, что оппоненты государственной политики, проводимой царем, избрали аналогичный способ доказательства лояльности своих сторонников. Ближайшие министры царя и местные руководители административных округов выражали свою оппозицию к политике централизации власти и усиления автократии через демонстрацию своей приверженности к религии бон и материальную поддержку ее носителей — служителей автохтонных культов. Описываемое в буддийских историографических сочинениях средневековья противодействие бонских религиозных деятелей процессу рецепции буддизма обретает свое социально-политическое оформление не в VII в., а гораздо позднее — в начале IX в. Открытая борьба родовой знати с царской государственной политикой получает религиозную окраску именно в силу введения буддизма в качестве государственной идеологии, а не одного из религиозных направлений. Прямой саботаж царских социально-политических реформ, а затем и политический переворот, обусловленные неприятием новой религиозной доктрины, имели место только в период правления внука Тисрондецана — Ралпачана.
Согласно «Летописи царских родословных», наследниками престола были три сына Тидесронцана — Цанма, Ралпачан и Ландарма. Старший из них — Цанма еще во времена правления отца принял монашество, а младший — Ландарма открыто выступал как противник буддизма. В других хрониках, например в «Пагсам Джонсане» («История и хронология Тибета») амдоского ученого Сумбакханпо Ешей Балджора, упоминается о пяти сыновьях Садналега и говорится, что на престол вступил Ралпачан. В «Истории буддизма» Будон Ринчендуба также есть краткое упоминание о пяти сыновьях Садналега и перечислены их имена. В некоторых источниках говорится, что Ралпачан был избран на правление самим Садналегом, встречается и другая версия: Ралпачан получает царскую власть после смерти отца и вступает в права политического главы государства в возрасте восемнадцати лет. Анализируя события периодов правления царских династий, начиная с Тисрондецана, можно прийти к выводу, что автохтонная концепция достижения наследником престола «сакрального возраста» — тринадцати лет, сопровождавшегося переходом магической силы власти от отца-правителя к сыну и последующим ритуальным умерщвлением царя-отца, не имела более никакой идеологической силы.
Ралпачан в годы своего правления (815–836) продолжил реформирование тибетского общества по Примеру Тисрондецана, предпринимая меры к дальнейшему закреплению социально-политических позиций монашества и сангхи в целом.
Многочисленные указы Ралпачана были направлены на законодательное усиление социально-экономических позиций монашества в тибетском обществе. Историографы отмечают, что концепция его государственной политики провозглашала три основных Направления — дальнейшее развитие и укрепление буддийской идеологии в стране, попечение о благе подданных и поддержание военной мощи государства. Развитие первого направления должно было выражаться в строительстве новых монастырей и храмов, создании переводческих центров и введении религиозных деятелей в органы управления страной. Во всех источниках говорится о том, что Ралпачан пригласил известнейших мастеров, скульпторов, художников из Индии, Китая, Непала, Кашмира, Хотана и округов Тибета для выполнения задуманного им плана строительства буддийских храмов и монастырей. Специальным указом он ввел новую систему налогообложения с целью изыскания дополнительных средств на религиозные постройки и содержание монашества.
В период правления Тисрондецана в соответствии с царским постановлением начался процесс передачи земель в полное пользование монастырям. Территория, на которой находился буддийский храм или монастырь, передавалась в вечное пользование этих религиозных учреждений, также и бывшие на ней домохозяйства переходили под юрисдикцию религиозного сообщества. Ралпачан пошел по пути расширения и углубления экономического и политического статуса нового религиозного сообщества. Он самолично назначил министра по административному управлению страной, причем этот пост занял выходец из семьи Ба, к которой принадлежал первый тибетский религиозный глава — Ешей Вангпо (Ба Салнан). Вторым главным министром Ралпачан назначил тибетского монаха Палгьийонтана. В его обязанности включалось управление территориями, находившимися в собственности религиозного сообщества, решение всех административных и политических вопросов, связанных с жизнедеятельностью сангхи. Новая модель правительства, предложенная Ралпачаном, послужила в дальнейшем (XIV в.) прототипом к созданию подлинно теократической схемы управления страной — разделение власти между чиновничеством должностным и религиозным.
Ралпачан предпринял ряд мер к возвышению социального статуса монашества. Наряду с введением в органы управления страной монахов, дарования им права решающего голоса наравне с главными министрами, царь издает еще один указ. Теперь-содержание одного монаха должны были обеспечивать не три семьи, как это было ранее предложено Тисрондецаном, а семь домохозяйств. Социальный статус монаха приравнивался к статусу высшего чиновничества. Согласно требованию Ралпачана, монахам и религиозным деятелям следовало оказывать такие же почести и уважение, какие причитались высшей знати.
Как говорилось выше, территориально Тибет был разделен на земли, принадлежавшие государству, и те, которые издревле находились в собственности родовой знати, закрепившей за собой к IX в. статус земельной аристократии. Так называемая служилая аристократия, или новая тибетская знать, получала земли во временную собственность, обязуясь нести воинскую повинность и выполнять административные функции. Главы районов, территории которых принадлежали царю или государству (вновь завоеванные земли), получали право временного владения землей и находившимися на ней крестьянскими Домохозяйствами. Служилая аристократия могла получить земли в дар, но в большинстве случаев по истечении срока, на который был назначен административный глава района, последний утрачивал право владения землей.
Ралпачан вносит существенное изменение в установленные ранее и закрепленные законами правила землепользования. Те из чиновничества либо знатных семей, кто осуществлял материальную поддержку строительства буддийских храмов и монастырей по собственной инициативе, получали в дар территорию, на которой располагались эти сооружения. Дар оформлялся юридически как земельная собственность жертвователя, и в такой именно форме она могла быть передана по наследству. Территория, полученная в вечную собственность за преданность буддийскому учению и материальное поддержание сангхи, не подлежала налогообложению, а проживавшие на ней члены крестьянских домохозяйств освобождались от выполнения трудовой и экономической повинностей в пользу государства и подчинялись только власти собственника дарованной земли.
В тибетских историографических сочинениях всегда подчеркивается тот факт, что Ралпачан стремился следовать десяти высшим буддийским добродетелям (
В «Истории буддизма» Будон Ринчендуба представлен лаконичный очерк деятельности Ралпачана — третьего, по его мнению, после Сронцангампо и Тисрондецана буддийского монарха Тибета, внесшего серьезный вклад в процесс упрочения позиций новой религиозной идеологии в стране. Будон особо акцентирует значение проведенных по указу Ралпачана ревизии старых переводов и реформы переводческой деятельности как таковой. Ралпачан приглашает из Индии известнейших буддийских ученых-комментаторов и знатоков канона исключительно с целью их участия в долгосрочном проекте перевода и толкования канонических текстов.
Приглашение иностранных буддийских ученых Приобретало в контексте этого проекта принципиально новую направленность. В предшествующие десятилетия буддийские миссионеры приглашались прежде всего ради проповеди и распространения учения. Их визиты не предполагали длительного пребывания в Тибете. С конца VII в. страну посещали самые разные буддийские ученые — из Китая, Непала, Индии, Кашмира, деятельность которых в большинстве случаев ограничивалась переводом лишь некоторых текстов, привезенных по их усмотрению, и наставлениями, даваемыми узкому кругу тибетских адептов, участвовавших в переводческой работе. Как правило, тибетские переводчики того времени получали свое религиозное образование и необходимые посвящения в Индии, Непале и Кашмире либо непосредственно от приезжих буддийских монахов, временно проживавших в Тибете. Как говорилось выше, ядром созданной Тисрондецаном религиозной общины монахов, послушников, йогинов являлись индийские буддийские ученые-пандиты. Тисрондецан и его сподвижники стремились привлечь в страну пандитов, принадлежавших к разным направлениям и школам. Это были и представители религиозно-философской учености, и мастера буддийской тантры, и наставники в ритуальной практике и храмовом служении. Выбор приглашаемых в Тибет зарубежных учителей обусловливался проблемами распространения и рецепции буддийской идеологии в стране. В задачи тех, кто занимался в основном распространением новой религии, входила разработка адекватных пониманию бесписьменного общества способов ее объяснения, изустная учительская проповедь, предполагавшая демонстрацию йогических способностей, установление ритуальных служб в храмах, передача практических знаний по буддийской йоге. Насколько можно судить по хроникам, В среде простого населения буддизм распространялся прежде всего усилиями буддийских тантриков. Придворное монашество — и индийские миссионеры, И тибетские адепты из числа местной аристократии, детей министров, — занималось обучением тибетской знати, царских потомков. Кроме того, в их функции входила подготовка религиозно образованных кадров для тибетских монастырей-университетов. Получившие статус придворных религиозных деятелей индийские ученые принадлежали к различным школам. В их числе были мадхьямики — последователи Шантаракшиты, признававшие в качестве условия достижения Просветления обязательное принятие монашеских обетов, считавшие необходимым осуществление перевода буддийских философских трактатов на тибетский язык и их изучение. В тесном сотрудничестве с ними работали и другие индийские ученые — наставники в буддийской тантре и йоге, которые в своей деятельности выводили на первый план вопрос перевода и устного комментирования текстов буддийской тантры.
К началу IX в. в Тибете постоянно работала целая группа тибетских переводчиков на базе монастыря Самье, где был создан соответствующий центр. Однако проблема заключалась в том, что единая Концепция перевода отсутствовала — тексты переводились без какого-либо систематического плана и последовательности, не была введена и продумана лингвистическая процедура передачи терминологии, не создавались списки уже сделанного. Можно говорить о том, что тибетский письменный язык активно использовался при составлении документов административно-хозяйственного характера, царских указов, для фиксации социально важных событий. Вместе с тем язык переводов буддийских текстов еще не был унифицирован, и способы передачи терминологии значительно варьировали в зависимости от языка оригиналов и личных интерпретаций наставника, руководившего работой. Будон фиксирует тот факт, что тексты переводились и с китайского, и с санскрита, с языка сахор. Последующее изучение подобных переводов затруднялось, а иной раз делалось и вовсе невозможным, поскольку многие слова передавались транслитерацией, то есть буддийская терминология вообще не переводилась на тибетский язык. Одни и те же буддийские понятия зачастую были представлены в тибетских переводах разными словами.
Ралпачан предложил собственную программу рецепции письменного наследия буддийской учености. Прежде всего из Индии приглашены были только те ученые-переводчики, которые славились как знатоки канона и его комментаторы, способные разъяснять тибетским переводчикам понятийный аппарат буддийских текстов различных категорий — сутры, шастры, тантры. Он приказал сформировать коллегию из опытных тибетских переводчиков, вновь прибывших индийских ученых и постоянно проживавших в Тибете наставников. Эта коллегия должна была совокупными усилиями своих членов сформулировать и письменно зафиксировать единую концепцию переводческой деятельности. Результатом совместной работы индийских, кашмирских и тибетских ученых явилась реформа тибетской письменности, а также ревизия уже сделанных переводов. В историографических памятниках она фигурирует как реформа, проведенная Ралпачаном в 30-е годы IX в.
Сама идея необходимости введения унифицированных принципов перевода, равно как осознание невозможности подготовки образованного монашества без разработки тибетского письменного языка буддийской учености и наличия переведенных текстов канона — безусловная заслуга Ралпачана. Разработка конкретных мер и путей решения проблемы создания унифицированного тибетского компендиума базовых доктринальных буддийских текстов — плод совместных усилий созданной Ралпачаном коллегии переводчиков и ученых. В результате совокупных усилий членов переводческой комиссии была произведена реформа тибетского письма, проведена ревизия старых переводов, которые было решено сверять с санскритскими оригиналами, сделан их подробный перечень. Предложенная коллегией концепция переводческой деятельности предполагала переориентацию на перевод только санскритских оригинальных текстов канона, фиксацию правил перевода, обязательную регистрацию всех переведенных текстов, обучение и подготовку тибетских знатоков канона. Ревизия старых переводов увенчалась тем, что многие тексты были переведены заново. Фиксация правил передачи буддийских понятий и терминов с санскрита на тибетский язык привела к появлению первых словарей и справочников[10].
Во многих исторических хрониках встречаются упоминания о построенном при поддержке Ралпачана и по его непосредственной инициативе гигантском храме — Одчандо. Говорится, что сооружение представляло собой девятиэтажное здание, три нижних этажа которого были сделаны из камня, три средних — из кирпича и верхние три — из дерева. В «Летописи царских родословных» содержится описание этого храма. На каждом этаже располагались просторные помещения, общим числом девять, причем верхние этажи были снабжены балконами и террасами, предназначенными для встреч монахов-наставников с учениками. Верхние помещения были украшены подвесными изображениями золотисто-бирюзовых драконов, которые приходили в движение при дуновении ветра. В стенах средних этажей имелись специальные ниши, где стояли буддийские статуи, декорированные шелковыми цветочными гирляндами. По углам позолоченной крыши располагались железные стержни, на которых крепились железные цепи, охватывавшие четыре стороны здания. Помещения верхних этажей предназначались для советников царя, средние этажи — для религиозных деятелей, а помещения нижних этажей — для министров царя.
Гигантский храм Одчандо подвергся разрушению до самого фундамента в период гонений на буддизм, инициированных следующим после Ралпачана тибетским царем Ландармой. Однако даже по приведенным в летописи описаниям храма можно заключить, что архитектура, интерьер и предназначение его помещений должны были в своей совокупности служить символическим воплощением идеологической позиции Ралпачана. Буддийский храм выступал в функции резиденции нового правительства, здесь предполагалось проводить и заседание правительственного совета, и встречи тибетских адептов со своими духовными наставниками.
В хрониках упоминается и о строительстве новых монастырей и храмов на территории Тибета, которые позже, в период правления царя Ландармы, были снесены и разграблены. В пятидесяти километрах на запад от Лхасы, в районе, где в XII в. был основан гигантский монастырь — учебный центр одной из собственно тибетских буддийских школ и одновременно здесь находилась резиденция ее религиозного главы (монастырь Цурпху), в 40-х годах XX в. была обнаружена каменная мемориальная стела, установленная в IX в. Текст надписи на стеле представляет собой копию указа Ралпачана, где говорится о дарении территории Чангбу царскому чиновнику Тагцан Ньятцо в знак признания его заслуг перед царем. Сама стела, как следует из текста, была установлена в связи с открытием буддийского храма Чангбу, построенного на средства и по инициативе чиновника Тагцан Ньятцо, выходца из знатной аристократической семьи Цепон. В указе Ралпачана подробно разъясняются обоснования дарения — Тагцан Ньятцо выступал ревностным последователем буддийского учения, всегда выказывал лояльность государственной политике царя, инициировал строительство буддийского храма на подведомственной ему территории, обеспечил содержание четырех монахов, предоставил в их распоряжение людей для работ в поле и обслуживания, пахотные земли, драгоценные украшения, ткань для одеяний и пр. Указ свидетельствовал, что название храму было дано самим государем, а в административном подчинении этот храм должен находиться у религиозной общины царского храма Одчандо. В благодарность за верное служение чиновнику Тагцан Ньятцо был дарован особый титул —
Процесс перевода буддийского письменного наследия, сопровождавшийся всесторонним укреплением тибетского религиозного сообщества, был прерван в связи с воцарением Ландармы, царя-гонителя учения Будды. Политический кризис в стране, приведший к разрушению царской монархии и полной территориальной дезинтеграции Тибета, начался с дворцового переворота 836 г. В китайских и тибетских источниках, представляющих период правления Ралпачана, обнаруживаются серьезные расхождения трактовок причин этого политического кризиса. Согласно китайским источникам, царь Ралпачан был очень слабым властителем и практически самоустранился от процесса администрирования, препоручив его министрам из семьи Ба. В китайских династийных хрониках зафиксирован факт введения в политико-административное управление тибетского государства министра-монаха Бранка Палгьийонтана, возглавившего корпус монахов при правительстве. В китайском тексте мирного договора между Тибетом и Китаем, заключенного в 822/823 г., в качестве тибетского премьер-министра фигурирует Бранка Палгьийонтан. Китайские источники трактуют дворцовый переворот 836 г., начавшийся с его убийства и последовавшего затем умерщвления царя Ралпачана, как следствие продолжавшегося в течение десятилетий конфликта политических группировок при царском дворе.
В большинстве тибетских историографических работ убийство главного царского министра и насильственная смерть Ралпачана трактуются отнюдь не в контексте действительно имевшей место борьбы за власть родовой земельной аристократии и новой служилой знати. События 836–838 гг. объясняются тибетскими буддийскими историографами жесткой оппозицией царской политике покровительства буддийскому монашеству и открытым неприятием буддийской идеологии со стороны последователей бон. Описание событий, повлекших за собой дворцовый переворот, совпадает во всех источниках. Главный министр Бранка Палгьийонтан был ложно обвинен в преступном сожительстве с женой Ралпачана, царицей Нанцулмой. Министр был убит, а царица наложила на себя руки. Сын Ралпачана — Цанма, вступивший в сангху, принявший обеты послушника, подвергся высылке из страны. Ралпачан, по одним источникам, был тайно отравлен, другие утверждают, что государя удушили. Брат Ралпачана, Ландарма, изображаемый в тибетских хрониках как ярый последователь религии бон, взошел на престол.
Как показывают события, воспоследовавшие за дворцовым переворотом, Ландарма являлся марионеткой в руках семей, боровшихся за политическое господство. Период его правления составил не более четырех лет — в хрониках приводятся разные даты его воцарения и смерти (?-842, 836–841, 841–845). Первые указы этого нового царя содержали запрет на проповедь буддизма в Тибете, на монашество и требование искоренить все последствия реформ его непосредственных предшественников. Буддийские монастыри и храмы разрушались с варварской жестокостью, а монахов, сопротивлявшихся ликвидации сангхи и не желавших заниматься охотничьим промыслом, как того требовали указы Ландармы, предавали смерти. Согласно «Истории буддизма» Будона, индийские миссионеры и переводчики были изгнаны из страны, а сам центр, где проводились занятия по изучению и переводу текстов буддийского канона, уничтожен. В перечне имен казненных тибетских буддийских учителей упоминается и личный духовный наставник Садналега — Тиннедзинцанпо. Большинство тибетских
В буддийских средневековых исторических произведениях гонения на буддизм, как правило, объясняются победой пробонски настроенной придворной знати. Действительно, фактор длившейся на протяжении веков борьбы земельной аристократии за верховную власть должен быть признан одним из важнейших. Однако первостепенная значимость этого фактора касается не столько распространения буддизма в Тибете, сколько изменения структуры политической власти, постепенного разрушения устаревшей системы управления страной. К середине IX в. главы крупных округов Тибета стремились выйти из состава государства, обрести политическую автономию от Центрального Тибета, находившегося в полной юрисдикции царского двора. В предшествующие периоды политическая борьба аристократических семей имела характер конкурентного противостояния, предметом которого были должности главных министров, придворных советников — должности, позволявшие непосредственно влиять на распределение экономических и территориальных ресурсов Тибета, на внешнюю и внутреннюю политику. Кроме того, одним из возможных путей обретения дополнительных привилегий и укрепления социально-экономического статуса для аристократических семей служили матримониальные отношения — заключение браков с царскими потомками.
Обращение царского двора к буддийской идеологии и активное ее насаждение посредством социально-политических реформ ускорили процесс окончательного разрушения сложившейся в VII-начале VIII в. системы политического управления страной. В контексте автохтонной социально-политической идеологии царь выступал, по сути дела, в роли первого среди равных по статусу правителей различных районов Тибета, вошедших в конфедерацию. Привилегированность его положения — статус верховного правителя легитимировался посредством автохтонных религиозных верований, подвергшихся к VII в. процессу унификации. Обращение Тисрондецана к буддизму как религиозной идеологии представляло собой отказ от автохтонной концепции высшей политической власти. В конце VIII-начале IX в. предпринимаются первые серьезные попытки институционализировать буддийскую идеологию в Тибете. Только применительно к этому периоду можно говорить и о процессе распространения буддизма в стране, и о начавшейся рецепции канона. Социально-политические реформы, предпринятые Тисрондецаном, были нацелены в первую очередь на создание социальной основы для введения принципиально новой доктрины высшей политической власти. Применительно к тибетскому государству конца VIII в. следует говорить не о власти верховного правителя — главы военного альянса и конфедерации племен, а о четко определившей свои границы автократии, власти императора. Новая религиозная идеология, легитимировавшая царскую автократию, не могла обрести сторонников среди представителей крупной земельной аристократии. Придворные советники исполняли функции военачальников в подведомственных им районах, отвечали за поступления налогов в казну и выполняли функции главных управляющих на местах. В большинстве своем они были выходцами из родовой знати, и территория, находившаяся в их управлении со всеми землями и человеческими ресурсами, принадлежала им по праву наследственной собственности. Основанием политического переворота, имевшего место в IX в., явилось прежде всего стремление крупной земельной аристократии к экономической и административной автономии, к освобождению от политической власти императора. Гонения Ландармы на буддизм были направлены против монашества, храмовых и переводческих центров — форпостов буддизма в стране. В этой связи период с середины IX в. до конца X в. следует трактовать как период, в течение которого был значительно заторможен процесс рецепции буддийской доктрины. Однако распространение буддизма не могло быть прекращено даже во время самых жестоких гонений.
Неудача реформ Ралпачана объясняется тем, что ни представители высшей аристократии, ни простое население Тибета не были готовы к столь быстрым социальным и экономическим изменениям. Особое неприятие вызвали законодательные меры, нацеленные на формирование материальной базы обеспечения жизнедеятельности монашества, — введение налогов в пользу религиозной общины и ради аккумуляции средств на строительство храмов и монастырей.
Процесс рецепции буддийской письменной традиции предполагал и создание новой иерархии социальных статусов, в которой наибольший престиж обретало монашество. Реформы Ралпачана, направленные на закрепление за монастырями территориальной и имущественной собственности, напрямую затрагивали интересы земельной аристократии. Прежде инструментом вертикальной социальной мобильности служили матримониальные отношения и принадлежность к знатному роду, и это в определенном смысле укрепляло власть. Повысить свой социально-экономический статус аристократическая семья могла за счет обретения придворной должности министра либо заключения брачных отношений с царскими потомками.
В рамках буддийской идеологии главным способом повышения социального статуса делается вступление в религиозное сообщество. Основой вертикальной социальной мобильности выступает принятие буддизма и получение религиозного образования. Буддийская идеология не могла обрести поддержку автохтонной аристократии еще и потому, что открывала доступ к социальному росту для любого желающего, вне зависимости от социального происхождения.
Распространение буддизма в Тибете, несмотря на период гонений, явилось по сути своей процессом необратимым. Религия Шакьямуни привлекла широкий круг последователей именно благодаря учителям-тантрикам. Буддийская тантра обычно социально оформлялась как тайные мистические союзы посвященных. Ее социальную основу образовывали буддисты-йогины, не являвшиеся монахами и жившие вне общепризнанных религиозных центров. Именно этим объясняется дальнейшая специфика формирования собственно тибетской буддийской традиции. В Тибете начиная с VIII в. распространяется и социально закрепляется буддийская тантра, не утратившая своих позиций на протяжении целого века гонений на монашеский буддизм.
 |
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |