"Невесты Аллаха; Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России" - читать интересную книгу автора (Юзик Юлия)

Глава 4 Они пришли в Москву

«Норд-Ост» отшумел, все вздохнули. Самое страшное, мол, миновало. Напугали, конечно, эти шахидки до полусмерти. Но их уничтожили. Выстрелом в висок — пиф-паф. И слава богу, можно теперь жить спокойно. Терроризм под контролем.

Мы все так думали. Мы все надеялись. Хотели надеяться.

А ведь Шамиль Басаев предупредил, что в следующий раз придут те, кто не будет выдвигать требований, а будет просто убивать.

И это случилось.

Спустя девять месяцев. Тушино. Рок-концерт. Наши дети. За что?

Никто не понял, что «Норд-Ост» был всего лишь репетицией. Что нам всем нужно было приготовиться к чему-то более серьезному. Подумать. Извлечь уроки. Ведь Басаев говорил о «втором пришествии» шахидов еще в ноябре прошлого года.

Конечно, не мы с вами — простые жители российских городов — должны были думать об этом ежечасно. Наша милиция. Наши спецслужбы. Это они должны были найти эти страшные «базы подготовки». Уничтожить — нет-нет, не женщин, которых готовили в шахидки, — уничтожить тех, кто их использовал. Кто хотел убить их самих, да при этом еще детей наших забрать с собой.

Если бы полгода назад этих людей стерли с лица земли — им и мы, и освобожденные «шахидки» спасибо сказали бы.

Потому что они тоже, как и наши дети, хотели жить. Выходить замуж, рожать и растить детей. Счастья, солнца, жизни хотели они.

Но спецслужбы не смогли. Или не захотели. Или и то и другое вместе. Я знаю, о чем говорю: никто из тех, кто занимался вербовкой смертников на «Норд-Ост», не понес наказания. Они все живы. Находятся на свободе. И эти дома — в которых жили перед отправкой в Чечню смертницы, — целые и невредимые. И в них опять привезут новых жертв.

Эти люди, вербовщики, расставляют новые сети, рыщут по Чечне в поисках несчастных девочек, только-только начинающих жить, но уже познавших горе.

И эти девочки уже на пути к нам. Они уже здесь. Оглянитесь.

Вот, смотрите: на нее повесили пояс и выпускают в толпу. Чтобы убить ее. Нас. Наших детей. Наши мечты. Нашу жизнь.

Темноволосая девушка, подойдя к билетным кассам на тушинском аэродроме, где 5 июля стартовал рок-фестиваль «Крылья», вдруг останавливается.

Через несколько секунд раздается взрыв. Девушка падает на землю. Кровь хлещет из разорванного живота. На месте пояса зияет пустота.

В очереди перед кассой начинается паника. Но жертв еще нет.

Никто вокруг не начинает поиск «сопровождающего» — того, кто привез смертницу на место. Кто обязательно находится где-то рядом и следит за развитием ситуации.

Никто из сотрудников милиции, коих немало было в Тушино в тот день, не начинает экстренный досмотр более-менее подозрительных личностей. Хотя понятно, на кого следует обратить особое внимание, — на молодых темноволосых девушек с поясами-сумками или просто в просторной одежде, нервничающих в толпе.

.

Ничего. И спустя примерно 15 (!) минут в нескольких метрах от взорванной смертницы раздается очередной взрыв.

Еще одна — темноволосая, молодая, с поясом взлетает на воздух. Взрыв гремит сильный, не то что предыдущий. 50 человек, находящихся в радиусе поражения, получают те или иные ранения.

11 человек гибнут на месте. Еще 4 умрут в больнице.

От второй смертницы уже не остается ничего, кроме головы и верхней части туловища. Если при ней и были какие-то документы, они сгорели.

За теракт в Тушино, шокировавший Москву, министр МВД объявит благодарность столичной милиции за то, что те… не пропустили террористок на фестиваль и предотвратили большие жертвы.

При первой, оставшейся практически целой благодаря неудачному взрыву девушке найдут документы на имя 20-летней уроженки чеченского села Курчалой Зулихан Элихаджиевой.

Я позвонила в Чечню своему знакомому сотруднику МВД республики.

— Да, конечно, мы уже в курсе. Один из моих сотрудников был немного знаком с этой семьей.

Ты знаешь, там достаточно темная история.

Родители говорят, что дочку полгода назад похитили боевики. Ну, помнишь, ты когда по «Норд-Осту» работала, тебе все родители говорили то же самое. А у самих рыльце-то в пушку.

Помнишь девочку, про которую ты писала? Ну, что отец плакался, что его дочку похитили? А сам ваххабитом оказался и знал всех, кто увез, зачем и когда.

Ну так вот, я думаю, что отец Элихаджиевой тоже знал. По моей информации, он тоже к ваххабитам имеет отношение. У него сыновья — известные ваххабиты, а один — Магомед Элихаджиев — был даже эмиром, то есть военным начальником курчалоевского джамаата. Его чуть больше года назад в Старых Атагах убили. И второй брат ее тоже боевик, он сейчас в Ингушетии находится.

Мне вчера сотрудник рассказал о них. Там вроде так было: приехала за девчонкой какая-то женщина, вроде из Ингушетии, сказала: собирайся, поедем. Точно такой же сценарий, как по «Норд-Осту». Она вроде бы не хотела, родители вроде бы не хотели ее отпускать.

Но у девушки этой голова уже запудренной была. Она к своим двадцати годам два раза была «замужем», и оба раза за арабами-наемниками. А выдавал ее «замуж» брат. Его она слушалась, боялась и любила. Братья ваххабиты, мужья те еще идеологи, воспитание соответствующее. Что мужик сказал, то она и делает…

Ну вот, женщина за ней приехала и сказала, что пора. Ее ждут там. Ждут так ждут. Она села в машину и поехала. Полгода ее готовили. И отец — знал. И все знали. Как ты думаешь, если дочь похитили, почему он не воевал за нее, почему в милицию не пошел? Все знали, я не удивлюсь, если за нее он еще какие-то деньги получил, чтобы уж точно сидел да помалкивал.

О том, что дочь вряд ли «похитили и увезли в неизвестном направлении», говорит и информация Объединенной группировки войск в Чечне, датированная 8 июля: «Вчера в Курчалоевском районе спецназовцы обнаружили три пояса смертников. Пояса состояли из пластита и металлической «начинки» и были обнаружены в тренировочном лагере боевиков в селении Никихита».

Значит, можно предположить, что Зулихан и ее напарницу могли готовить в том же Курчалое, неподалеку от родного дома.

Спустя несколько дней после тушинского теракта ФСБ установит фамилию неизвестной смертницы, летевшей с Зулихан одним и тем же рейсом из Ингушетии: Шарипова. Жена охранника одного из полевых командиров.

А 20-летняя Зулихан, как показала посмертная медэкспертиза, была беременной.

Центр Москвы, Тверская-Ямская. Ресторан «Имбирь». Время — около 22.30. Возле входа в ресторан появляется женщина. Да-да, темноволосая, совсем молодая. С какой-то черной сумкой в руках.

Сотрудники вневедомственной охраны кафе замечают, что она ведет себя как-то странно: идет по улице, словно не знает — куда и зачем. Она явно чем-то напугана. Нервничает.

— Что с вами, девушка? — обращается к ней охранник кафе.

Складывается ощущение, что девушка только и ждала, когда на нее обратит внимание милиция. Она тут же останавливается. Глаза странные, напуганные.

— Что это у вас в сумке? — начинают о чем-то догадываться милиционеры.

— Пояс шахи да.

— А ну-ка, дайте-ка ее сюда, — милиционеры выхватывают сумку из девичьих рук.

Свидетели этого ночного происшествия вспоминают, что девушка как-то странно несла сумку: опустив в нее другую, свободную от ноши руку.

То есть времени взорвать ее у нее было предостаточно. Хотела бы умереть, так, едва завидев направившегося к ней милиционера, сразу бы соединила клеммы. И отправилась бы к Аллаху. Нас же убеждают, что все шахидки — зомбированные смертницы, мечтающие о рае.

Но поведение этой девушки говорило о другом. Она не хотела умирать. Она словно нарочно подошла к ресторану, возле которого стоял сотрудник милиции. Специально обратила на себя внимание, чтобы он спросил, чтобы остановил.

Чтобы забрал у нее поскорее эту сумку, черт возьми!

Она не хотела умирать — разве это не понятно?

Следователи уже на следующее утро подтвердят, что девушку кто-то сопровождал.

Этот человек получит большие деньги за убитых при взрыве. Больше жертв — больше гонорар.

Идти дальше со смертницей он не решился. Побоялся. Помните: «здравый смысл и инстинкт самосохранения». Он, ходящий за девушкой по пятам, словно кот, нацепивший мышку на коготь, вдруг побоялся.

Отпустил и приказал быстренько найти что-нибудь помноголюднее и там взорваться.

Это спасло девушку. Как могло бы спасти и тех, кто взорвался в Тушино, если бы только их отпустили подальше, перестали держать «под прицелом».

Вырвавшаяся девочка побежала туда, где ее должны были заметить. Потому что ей — 22-летней Зареме Мужихоевой — очень хотелось жить. И не хотелось убивать ни в чем не повинных людей.

Девушку задержали и уже на следующее утро отвезли в следственный изолятор ФСБ. Давать показания.

И опять — то же самое.

Зарема якобы находилась под воздействием психотропных веществ. Всю ночь она называла вымышленное имя и возраст. Утром выяснится: девочке всего 22 года, ее зовут Зарема Мужихоева, всю жизнь она прожила в горном селении Бамут, после того как ее дом был разрушен авиационными ударами российских войск, бежала к дедушке с бабушкой в станицу Ассиновская Ачхой-Мартановского района.

Сирота — отец погиб. Мать во второй раз вышла замуж и уехала в Грузию.

Несколько лет назад Зарема вышла замуж и родила дочку. Но мужа убили, а ребенка забрали его родственники. Долгое время она пыталась увидеть дочку. Однажды ей все-таки это удалось: родственники мужа позволили ей издалека взглянуть на нее одним глазком.

Когда рыдающая Зарема возвращалась после этого домой, к ней в автобусе подсела незнакомая женщина.

— Что случилось, чего плачешь, красавица?

И Зарему словно прорвало. Она рассказала незнакомке все — и про разбитый дом, и про убитого мужа, и про дочку, которую она, быть может, никогда больше не увидит.

Женщина слушала, гладила ее по голове и успокаивала. А потом позвала к себе. Так Зарема и оказалась в доме, где из нее стали готовить шахидку. И вербовщицей опять выступила женщина.

Те, кто знал семью Мужихоевых в Ассиновской, говорят, что Зарема была взбалмошной, дедушку с бабушкой не слушала, часто пропадала из дома. Из-за войны окончила всего семь классов.

Так что вскоре семьей этой «трудной» девочки стала ваххабитская община.

Сломленная, одинокая Зарема очень переживала, что никогда не сможет увидеть своего ребенка. Это было ее горем, ее трагедией.

Да что там, Зареме ведь только-только исполнилось двадцать два! Она сама еще ребенок. Люди, которые сделали ее шахидкой, хотели убить этого ребенка, потому что за него некому отомстить.

Когда ее везли на допрос, она неустанно повторяла:

— Ненавижу вас, русских. Вы ночами летаете, нас бомбите. А сами живете как люди. За что вы нас убиваете? Я бы никогда не вышла замуж за русскую собаку. Потому что вы нас убиваете. Аллахом клянусь, я бы взорвала вас! Я не струсила, я просто не успела!

Очевидцы, в том числе работники милиции, утверждают обратное: взорваться она могла бы уже не один раз, да только струсила.

На допросе в ФСБ Зарема выглядела как несчастный подросток. Слезы на глазах. Дрожащие руки. Постоянные фразы о том, что «вы, русские, нас бомбите и убиваете». (Ее дом в Бамуте был разбит российской авиацией, и на это болезненное-воспоминание делали ставку те, кто готовил Зарему в «живые бомбы».)

Следователи установят, что Зарема прилетела в столицу за два дня до теракта, рейсом из Ингушетии. В Москве ее встретила незнакомая женщина и отвезла на съемную квартиру. Как утверждает девочка, она все два дня была одна, женщина, представившаяся Любой, сама привозила в квартиру еду и соки, «от которых болела голова и хотелось спать».

А потом Люба приехала к ней вечером накануне теракта и, посадив в такси, привезла в центр города, дав в руки сумку.

О содержимом сумки Зарема знала уже давно. С тех пор, как ее поселили в доме боевиков и готовили в шахиды.

Но Зарема не смогла привести бомбу в действие.

Потому что все еще надеялась увидеть свою маленькую дочь.

Ничто — ни наркотики, ни ярая религиозная обработка, ни жестокое с ней обращение — не смогли убить в ней надежды.

Найти своего ребенка. Выйти замуж. Быть счастливой.

Она же женщина. Мать. И она любит свою дочь так же, как вы свою. И жить хочет, и надеяться, и любить.

Но кто и почему пытается отнять у нее на это право?

11 июля 2003 г.

«Кто они, эти женщины, посеявшие смерть?» — спрашиваю я себя. И отвечаю: да просто женщины. Но у них, в отличие от нас, нет надежды на завтрашний день.

Каждый наступающий день нес новые беды. Пропадали без вести близкие, гибли страшной смертью дети, мужья и братья. От родного дома остались руины.

Тоска, с каждым днем становившаяся все острее, переходила в острую физическую боль (вспомним актрису Зару, ставшую сердечным хроником после гибели любимого брата), делалась нестерпимой.

Это как если бы вы порезали палец и пошла кровь. Но на следующий день, когда он стал подживать, его бы еще раз полоснули ножом. А потом еще и еще раз. Так палец никогда не сможет зажить, потому что каждый день его режут заново.

А если это происходит с вашим сердцем?

Шахидкой женщину делает не зомбирование и не нейролингвистическое программирование.

Жизнь — вот ее психологическая подготовка к самоуничтожению. Инструктору только и придется довести ее отчаяние и тоску до точки кипения. Когда жить дальше с этой болью станет невыносимо.

И предложить смерть как выход. Как переход в другое состояние — радостное, невесомое. Пообещать ей встречу с близкими, которых нет уже в этой жизни.

Готовясь к смерти, женщина заново переживет всю свою жизнь. И эти дни — перед смертью — будут самыми острыми, самыми яркими в ее жизни.

И в этих ярких прожитых днях ей некогда даже будет подумать о тех, кто стоит у нее за спиной. Кто при — возит взрывчатку, которая разорвет ее на клочки. Кто подсыпает в еду психотропные препараты, блокирующие волю и здравый смысл.

Ей сейчас слишком больно и слишком страшно, чтобы думать еще и о том, что люди, твердящие ей об Аллахе, держат ее за пушечное мясо.