"Язык и философия культуры" - читать интересную книгу автора (Гумбольдт Вильгельм)

Глава XII Забота государства о безопасности, которая выражается в законном разрешении споров между гражданами

Безопасность граждан в обществе основана преимущественно на передаче государству всех забот о соблюдении прав граждан.

Из этого, однако, вытекают обязанности государства предоставлять гражданам то, чего они уже своими силами достигнуть не могут, то есть решать спорные вопросы о праве того или иного лица и защищать от посягательств того, на чьей стороне окажется право. Тем самым государство выступает вместо граждан, не преследуя никаких собственных целей. Ибо безопасность действительно нарушается только тогда, когда тот, чье право нарушено, или кто считает, что оно нарушено, не хочет терпеливо сносить обиду, но не тогда, когда он либо соглашается с положением дел, либо имеет какие-либо основания не добиваться удовлетворения. Даже в том случае, если небрежение своим правом вызвано неосведомленностью или инертностью, государство не должно по своей воле вмешиваться в сложившиеся отношения. Оно выполнило свой долг, если только позаботилось о том, чтобы запутанные, темные или недостаточно широко обнародованные законы не дали повода к этому. Такими же соображениями можно обосновать и все остальные средства, которыми государство пользуется для выявления права в тех случаях, когда оно действительно преследуется. Государство не должно продвигаться ни на шаг далее, чем это обусловлено волей сторон. Поэтому главным принципом судопроизводства должен бы непременно быть следующий: никогда не искать правды как таковой вообще, а всегда лишь в тех пределах, в каких на этом настаивает сторона, имеющая право требовать расследования. Однако и здесь существуют ограничения. Государство должно удовлетворять не всякое требование сторон, а только то, которое способно прояснить спорное право и допустить применение средств, которыми каждый человек мог бы пользоваться против другого и вне государственного союза, а именно в том случае, когда между ними идет спор только о праве, и при этом когда один ничего не отнял у другого или по крайней мере когда последнее не доказано. Привлекаемая при этом власть государства должна только обеспечить применение этих средств и гарантировать их действенность. В этом состоит различие между гражданским и уголовным процессом: в гражданском процессе последним средством для выявления истины служит присяга, а в уголовном процессе государство располагает большей свободой действий. Поскольку при расследовании спорного права судья как бы стоит между обеими сторонами, в его обязанность входит воспрепятствовать тому, чтобы какая- нибудь из сторон не лишилась по вине другой возможности достигнуть своей цели и не встретила в этом противодействия; отсюда следует столь же необходимое другое положение: держать под особым наблюдением поведение сторон во время процесса и следить за тем, чтобы процесс приближался к конечной цели, а не удалялся от нее. Самое полное и строгое соблюдение обоих этих основоположений привело бы, по моему мнению, к созданию наилучшего судопроизводства. Ибо, если упускается из виду второе условие, то каверзам сторон, небрежности и своекорыстию адвокатов предоставляется излишняя свобода; процесс становится запутанным, длительным, дорогим, а решения — неверными и часто не соответствующими ни самому делу, ни мнению сторон. Более того, эти упущения ведут даже к увеличению числа тяжб и росту сутяжничества. Если же пренебречь первым условием, то процесс примет инквизиторский характер, судья получит слишком большую власть и будет вмешиваться во все детали частной жизни граждан. В реальной жизни мы находим немало примеров обеих крайностей, и опыт свидетельствует о том, что если одна крайность незаконна и слишком ограничивает свободу, то другая наносит ущерб владению собственностью.

Для дознания и исследования истины судье нужны ее признаки, то есть доказательства. Поэтому соображение, что право только тогда обретает действительную силу, когда оно, будучи оспариваемо, может быть доказано перед лицом судьи, предоставляет законодательству новую отправную точку. Из этого проистекает необходимость в новых ограничительных законах, предписывающих совершаемым сделкам такие свойства, которые позволили бы в будущем признать их действительность или законность. Необходимость в таких законах отпадает по мере того, как совершенствуется судопроизводство; более всего они необходимы там, где судопроизводство находится на наиболее низком уровне и поэтому нуждается в наибольшем количестве внешних данных. Поэтому больше всего формальностей наблюдается у народов, стоящих на самом низком культурном уровне. У римлян, например, виндикация поля прошла различные стадии: сначала необходимо было присутствие сторон на самом поле, затем нужно было принести на судебное заседание горсть земли с этого поля, позже стали произносить только торжественные формулы, а на последнем этапе не требовалось и этого. Следовательно, судопроизводство везде, и особенно у менее цивилизованных наций, оказывало сильное влияние на законодательство, и это влияние отнюдь не ограничивалось одними формальностями. Напомню вместо примера римское учение о пактах и контрактах, которое, как ни мало оно еще исследовано, вряд ли может рассматриваться с иной точки зрения. Проследить это влияние в законодательствах разных времен и народов было бы, помимо ряда других причин, полезно прежде всего и потому, что таким путем можно установить, какие из этих законов вообще необходимы и какие связаны только с местными условиями, ибо устранить все подобные ограничения, даже если бы это было возможно, вряд ли целесообразно. Во-первых, оказалось бы недостаточно затруднена возможность обмана, например подтасовка фальшивых документов, затем увеличилось бы число процессов или — если это, быть может, само по себе еще не считается злом, — слишком многочисленными стали бы поводы для нарушения спокойствия людей ненужными тяжбами. Даже если не принимать во внимание тот вред, который сутяжничество наносит человеку, влияя на состояние его имущества, занимая его время и нарушая его душевное спокойствие, оно прежде всего оказывает самое дурное влияние на его характер, ничем не возмещая наносимый им вред. Формализм опасен еще и тем, что затрудняет деловые отношения и ограничивает свободу, что всегда вызывает опасения. Поэтому закон должен и здесь избрать средний путь: требовать соблюдения формальностей только тогда, когда это необходимо для обеспечения законности сделок, для устранения возможности обмана или облегчения доказательства, и даже в этих случаях — только тогда, когда формальности необходимы ввиду особых обстоятельств, где без них слишком легко могла бы возникнуть угроза обмана, а доказательство было бы слишком затруднено; при этом устанавливать следует такие формальные правила, соблюдение которых не влечет за собой слишком больших трудностей, и полностью упразднить их во всех тех случаях, когда они не только затрудняют, но и делают едва ли не невозможным ведение дел. Следовательно, надлежащее внимание к безопасности и к свободе ведет, по-видимому, к следующим основоположениям:

Одна из первейших обязанностей государства состоит в дознании и расследовании правовых тяжб, возникающих между гражданами. Государство становится при этом на место сторон, и подлинная цель его вмешательства заключается только в том9 что оно, с одной стороны, защищает от несправедливых требований, с другой — придает справедливым притязаниям ту силу, которую граждане могли бы им придать только ценой нарушения общественного спокойствия. Поэтому в ходе расследования оспариваемого права государство должно следовать воле сторон в той мере, в какой эта воля имеет правовое обоснование, и препятствовать любой попытке какой-либо стороны пользоваться противозаконными средствами в ущерб другой.

Вынесение судьей решения по спорному праву допустимо только на основании определенных, предписываемых законом признаков истины. Отсюда проистекает необходимость законов нового типа, а именно таких, в которых предписывается придавать юридическим сделкам определенный характер. При установлении этих законов законодатель должен всегда руководствоваться тем, чтобы надлежащим образом гарантировать аутентичность юридических сделок и не слишком затруднять ход доказательства в процессе; вместе с тем законодатель должен стремиться избежать другой крайности — излишних затруднений при ведении дел и, наконец, никогда не принимать таких постановлений, которые могли бы полностью приостановить ведение дел.