"Интервью с Уильямом Берроузом" - читать интересную книгу автора (Одье Даниэль)

Конец частной жизни. От Эдема к Уотергейту.

В журнале «Энкаунтер», когда-то финансированном ЦРУ, однажды вышла статья Георга Штайнера «Ночные слова». В ней Штайнер, рассуждая о моих текстах и о произведениях других писателей, где содержатся откровенные сексуальные сцены, восклицает: «Во имя неприкосновенности частной жизни, прекратите!»

О чем он? Какая неприкосновенность частной жизни? А как же спальня Мартина Лютера Кинга, которую власти нашпиговали жучками? Или обыск в кабинете личного психиатра Эллсберга [1]? Думаете, это исключительные случаи? Кто захочет первым бросить камень?

Мы разрушаем понятие частной жизни, которую рьяно пытается монополизировать администрация Никсона. Не станет частной жизни — не станет стыда, и мы вернемся в райские кущи, где Бог не пасет нас, словно штатный сыскарь с магнитофоном. Книги и фильмы откровенного содержания — первый шаг в верном направлении. Стыд и страх — это оружие в лапах Никсона, средство политического контроля. Поэтому власти и стараются сохранить понятие частной жизни.

Считается, будто устное слово предшествует слову письменному. По-моему, все наоборот. В начале было Слово, и слово было Бог — и слово стало плотью… человеческой плотью… воплощением письма. Животные разговаривают, но писать не умеют. Вот старая мудрая крыса, она все знает о ловушках и ядах, однако не может опубликовать в научно-популярном журнале статью «Смертельные уловки людей». Не может печатным текстом изложить ни тактику, ни стратегию групповой борьбы с собаками и хорьками. Не может предупредить о стальной стружке, забитой в норку умником-домовладельцем. Устное слово вряд ли преодолело бы уровень животной коммуникации, не будь на свете слова письменного. Письменное слово — прерогатива человеческой речи.

У меня есть теория, вкратце она выглядит так: письменное слово — это некий вирус, породивший слово устное. Организм носителя не распознал его, потому что успел вступить с ним в симбиотическую связь. В наши дни такая связь разрушается — по причинам, которые я изложу позже.

Приведу несколько цитат из сборника «Механизмы вирусной инфекции», изданного Уилсоном Смитом, ученым, который не просто занимается сбором и сортировкой данных, но и задумывается над их значением пытаясь выявить цель деятельности вирусного организма. В главе «Адаптационные способности вирусов и их сопротивляемость имунитету носителя» Г. Белявин подробно излагает свои мысли по поводу биологических целей различных видов вирусов: «Все вирусы — клеточные паразиты и для продолжения жизненной активности им необходимо внедряться в клеточную систему организма-носителя. Как ни парадоксально многие виды вирусов в конечном итоге разрушают организм на котором паразитируют».

Так может быть, вирус — это бомба с часовым механизмом которую оставили на нашей планете чтобы взорвать потом с безопасного расстояния? Программа уничтожения? Доживет ли хоть кто-нибудь дл того дня, когда вирус эволюционирует и достигнет окончательной цели симбиотического существования?

«Если взглянуть надело сточки зрения вируса то идеальной можно назвать ситуацию, когда вирус развивается в клетках носителя, не нарушая естественного метаболизма. Предполагается, что все вирусы постепенно идут именно к такому идеалу».

Можно ли назвать злом вирус, который не спеша продвигается по пути симбиоза?

«Если бы вирус стремился достичь обоюдного равновесия с клетками носителя, последний вряд ли опознал бы постороннее присутствие как вирус».

Вот я и думаю: вдруг слово — точно такой вирус? Доктор Курт Унру фон Штайнплатц выдвинул интересную теорию касательно происхождения и истории вируса слова. Он утверждает, будто слово вначале было вирусом, вызвавшим в организме хозяина «биологическую мутацию», которая передалась потомству на генетическом уровне. Есть теория, предполагающая, что обезьяны не разговаривают из-за строения гортани. По утверждению фон Штайнплатца, подобная мутация изменила гортань. Как нарочно! Многие особи, возможно, погибли от инфекции, однако определенное количество самок уцелело, дабы произвести на свет «вундеркиндов». У самцов организм жестче и сильней, а потому вирус в нем приобретал наиболее страшную форму, вызывая смерть от удушья и перелома хребта.

Вирус раздражал сексуальные центры мозга, и у жертв инфекции наступало сексуальное безумие. Самцы оплодотворяли самок в предсмертных конвульсиях, передавая измененные гены будущему потомству. Ach, Junge [2], что за сцена: с обезьян шерсть лезет, пот льется ручьями, самки ноют и пускают слюни над телами самцов, словно коровы, больные ящуром. Стоит тяжелый запах. Мускусный, сладковатый, с оттенком ржавого железа — запах запретного плода…

Создание Адама, райские кущи, обморок Адама, когда Бог создал Еву из его ребра, запретный плод (вот он, первый информационный скандал: познание всякой мерзости) — все это идеально вписывается в теорию дока фон Штайнплатца.

Данный миф белой расы рождает предположение: вирус слова приобрел особенно зловещую, смертельную форму в организме белого человека. Причина? Скорее всего радиация. Опыты, проведенные на животных и насекомых, показали: доброкачественных изменений радиация не вызывает. Но те опыты ставились на существах автономных. А как насчет вирусов? Может, проводятся какие-то сверхсекретные эксперименты? Вдруг у вирусов радиация вызывает именно доброкачественные мутации? Вирус-мутант мог бы запросто нарушить древний завет всех вирусов — стремиться к симбиозу, обоюдному равновесию с организмом носителя.

Заработали «жучки» Уотергейта, испытана атомная бомба, и вирус беспокойно зашевелился у нас в белых глотках. Когда-то он убивал и может вновь взяться за старое, пройтись, подобно лесному пожару, по городам.

«Это — начало конца. — Так отреагировал научный пресс-секретарь одного из основных посольств Вашингтона, узнав, что лабораторным путем синтезирована часть гена. — Теперь любая страна может сотворить вирус, от которого не будет лекарства. Достаточно небольшой лаборатории в маленькой стране, где имеется опытный биохимик, способный создать вирус».

Соответственно любая крупная страна справится с задачей куда быстрее и эффективнее.

Я развиваю теорию о том, что в электронной революции вирус — это миниатюрный набор слов и образов. Такие наборы могут передаваться подобно инфекции следующим образом: допустим, в райском саду установлены три магнитофона. Первый магнитофон — это Адам, второй — Ева и третий — Бог, который после взрыва атомной бомбы в Хиросиме превратился в Уродливого Американца. Или, если вернуться к доисторической теме, первый магнитофон — это самец обезьяны, безнадежно охваченный сексуальным безумием, удушаемый вирусом. Второй — самка, которая, оседлав самца, воркует с ним. Третий прибор — СМЕРТЬ.

Фон Штайнплатц утверждает, что вирус биологической мутации (В-23) содержится в слове. Однако выделить его из слова опасней, чем высвободить энергию атома. В слове содержатся вся ненависть, боль, страх и похоть.

Итак, три магнитофона. Создадим простой словесный вирус, нацеленный на нашего политического конкурента. На первый магнитофон запишем речи и беседы, аккуратно монтируя в запись запинки, ошибки в произношении, слова-паразиты — худшее, что можно собрать. В спальне конкурента установим «жучки» и запишем его любовные игрища на второй магнитофон.. Можно повысить градус, записав эротические звуки, издаваемые объектом, связь с которым недопустима или неприемлема (или и то, и другое). Скажем, несовершеннолетней дочкой сенатора. На третью пленку запишем фразы ненависти и неодобрения.

Все три записи разрежем на короткие равновеликие сегменты, перемешаем, склеим и проиграем для сенатора и электората. Процесс может оказаться трудоемким и потребует кучи оборудования, однако основной принцип в том, чтобы совместить сексуальные записи и послания ненависти, неодобрения. Установившиеся ассоциативные линии активируются каждый раз, как начинают работать речевые центры сенатора, то есть постоянно (помоги, Господь, этому несчастному ублюдку, если беда вдруг постигнет его пасть). Итак, папаша болтает, дочь-подросток постанывает, в то время как техасские рейнджеры и добропорядочные дамы, ходящие в церковь, орут на политика из динамиков третьего магнитофона: «ВЫ ЧТО ДЕЛАЕТЕ ПЕРЕД ЧЕСТНЫМ НАРОДОМ!»

Несовершеннолетняя дочь — деталь изощренная. В основном требуются запись сексуального характера на втором магнитофоне и крики неодобрения на третьем. Заполучив такую простую формулу, любая сволочь из ЦРУ станет Богом — то есть магнитофоном номер три. Обратите внимание, какой упор делали на сексуальный аспект во время Уотергейта. Вспомните «жучки» в доме Мартина Лютера Кинга: их ставили не где-нибудь, а в спальне. Убийственная техника. Оппонент как минимум теряет мужество и решительность. Итог: суть Уотергейтского скандала не в том, что «жучки» установили, но в том, как компроматом распорядились.

Данная формула работает в замкнутой цепи. Если аудио- и видеозаписи откровенного содержания получат широкое распространение, приживутся, выйдут в народ, магнитофон номер три утратит силу и власть. Вот почему администрация Никсона так стремится запретить порнографию и вновь установить цензуру на кино и книги — хотят сохранить мощь магнитофона номер три.

Вышесказанное приводит нас к теме СЕКСА. Как сказал покойный Джон О’Хара [3]: «Рад, что вы пришли ко мне, а не к шарлатану на верхнем этаже». Психиатры, священники — как бы они себя там ни называли, все хотят закрыть эту тему, сохранив магнитофон номер три в действии.

Мы эту тему раскроем.

Эй, свингеры, снимайте свои развлечения на кино- и фотокамеры, записывайте на магнитофоны. Потом отберите по-настоящему вкусные вещи — те, в которых виден настоящий оргазм.

Знаете, Райх [4] изобрел оргазмометр: электроды подсоединяются к пенису, и машинка замеряет степень оргазма. Пошел оргазм не очень заряженный, подрезанный третьим магнитофоном (вот, вот он вмешался) — шкала угрожающе падает вниз. Ага, пошел оргазм очень приятный — шкала взлетает. Отберите самые лучшие кадры и записи, покажите соседям. Кому как не соседям такое показывать! Круто заряженные снимки оргазмов склейте и прокрутите со скоростью двадцать четыре кадра в секунду.

Пробуйте замедление, ускорение. Устройте эксперимент с оргоновым накопителем. Это коробочка, обшитая железом; размер и форма значения не имеют. Ваш отважный репортер в возрасте тридцати семи лет достиг самопроизвольного оргазма — без рук! — с оргоновым накопителем, собранным в апельсиновой роще городка Фарр, что в штате Техас. Фишка в маленьком аккумуляторе направленного действия. Вот чем должны заниматься в подвальной мастерской полнокровные мальчики и девочки. Потенциал оргонового аккумулятора усиливает намагниченное железо, которое создает мощное электромагнитное поле.

Можно собрать маленькие аккумуляторы в виде лучевых пистолетов.

И вот Макги, молниеносно стреляющий из двух стволов, разрядился в штаны. Пистолет падает у него из рук. Не успел сверхбыстрый стрелок, не успел.

Для небольшого направленного аккумулятора понадобятся шесть мощных магнитов. Из квадратных листов намагниченного железа соберите коробку, в торце которой просверлите отверстие и введите в него железную трубку. Далее: покройте коробку материалом органического происхождения: резиной, кожей, тканью. Наведите трубку на свои половые органы и на половые органы друзей, соседей; вещь полезна как для молодых, так и для старых, называется она СЕКС. Она же напрямую связана с ЖИЗНЬЮ. Так забудем же о святом Павле, отринем Библейский пояс. Велим третьему магнитофону прикрыть свой срам, а то вонь стоит от Эдема до Уотергейта.

Я уже говорил: суть Уотергейта в том, как распоряжаются компроматом. Но как именно?

Воспроизводят записи на натуре. Для объекта слежки (если это — конкретный индивидуум) — из проезжающих мимо машин, при посредстве агентов, пересекавшихся с объектом на улице. Проигрывают записи для соседей. Наконец, в подземках, ресторанах, аэропортах и прочих общественных местах. Воспроизведение, показ является основным ингредиентом.

Я сам экспериментировал с уличными записями и воспроизведениями. Поразительно: для достижения эффекта не нужны ни эротические, ни фальсифицированные записи. Достаточно воспроизвести обычную запись на натуре способом, который я сейчас опишу. Разумеется, компромат сексуального содержания силен, так же как и фальсифицированные материалы, но определенная сила слова высвобождается простым воспроизведением. Не пожалейте времени, убедитесь.

Я часто замечал: простейшие действия — запись на магнитофон, фотосъемка объекта, воспроизведение записи, дальнейшая фотосъемка — приводят к несчастным случаям, пожарам и, чаще всего, к переездам. Объект движется, меняет местонахождение. Мы поставили опыт с Центром сайентологии над объектом в доме 37 по Фицрой-стрит. Несколько месяцев назад объект переехал в дом 68 на Тотнем-Корт-роуд, но и там недавно была проведена аналогичная операция.

Рассмотрим, к примеру, действия против бара «Мокка», расположенного по адресу: дом 29 по Фритт-стрит, в центре Лондона. Начало операции — четверг, 3 августа 1972 года. Причина — вопиющая и беспричинная грубость плюс ядовитый чизкейк. Приближаемся к бару, записываем, фотографируем. Стоим снаружи, так чтобы меня было видно. Владельцы внутри, суетятся. Ужасный старикан, его кучерявая женушка и сынок с вечно раскрытым ртом, ворчливый продавец. Они у меня в руках и знают об этом.

— У вас, ребята, дурная репутация, вы притягиваете неприятности. Выходите и притяните еще. Разбейте мне камеру, и я вызову полицию. На общественной улице я имею право делать, что душе угодно.

Дойди дело до рукоприкладства, я бы так объяснился перед фараоном: мол, записывал улицу, делал документалку о Сохо. Это же первый в Лондоне эспрессо-бар! Я владельцам услугу оказываю. Если хозяева не дебилы, то промолчат об истинной ситуации. Не станут гоношиться, типа: «Какая документалка! Он нам кофе-машину взорвать хочет! Устроит потасовку, пожар на кухне, неприятностей от санинспекции не оберешься».

Да. Они были у меня в руках и прекрасно знали об этом. Я глянул через витрину и улыбнулся старикану-владельцу, будто задумал приятный сюрприз. Запись воспроизвел позже, дополнив ее большим количеством фотографий. А до этого решил прогуляться по уличному рынку на Брюэр-стрит, где записал игру в наперсток. Угадай, где шарик — ты же все видел…

Воспроизведение таки состоялось и не один раз. С кофейней было покончено. Хозяин все сокращал и сокращал время работы. Тридцатого октября 1972-го бар «Мокка» закрылся, а точку прибрала к рукам закусочная «У Куина».

Как сюда вписывается трехмагнитофонная теория? Магнитофон номер раз — это бар «Мокка» в своем первозданном состоянии. Второй магнитофон — мои записи окрестностей бара; они дают доступ. В райских кущах в роли второго магнитофона выступила Ева. Таким образом, запись, сделанная в кофейне, есть частица кофейни (помните: Еву создали из ребра Адама). Но, выполненная однажды, запись обретает самостоятельность и выходит из-под контроля хозяев кофейни. Третий магнитофон — воспроизведение. Адам выражает стыд, когда ему показывают его же непотребное поведение посредством магнитофона номер три, то есть Бога.

Представляя владельцам кофейни запись, в которую внесены определенные изменения, я становлюсь местным Богом. Влияю на них. Они на меня — нет.

Представьте, например, что объекты национальной безопасности — ваша спальня и уборная — нашпигованы «жучками» и скрытыми инфракрасными камерами. Получаемые изображения и записи дают доступ. Вы не испытываете стыда, испражняясь или вступая в интимную связь, но стыдитесь, стоит запись испражнения или секса показать неодобрительно настроенной аудитории. Стыд порождается воспроизведением, критикой.

Рассмотрим политику как область применения «жучков». В эру телевидения политики предоставляют нам огромное количество материала. Однако он не дает доступа. Оратор непосредственно перед нами не присутствует. Как следствие, требуются записи интимного характера или характера просто частного. Вот почему Уотергейтский скандал потребовал взлома.

Кандидат в президенты — это вам не кофейня, его так просто не подловить. Он может сам понаделать сколько угодно компрометирующих записей оппонентов. Таким образом, игра усложняется и обретает соревновательный характер, поскольку запись осуществляют обе конкурирующие стороны. В ход идет техника куда более продвинутая, о которой обществу еще пред-. стоит узнать.

Основную операцию по аудиозаписи, фотосъемке и воспроизведению может осуществить любой, кто имеет в наличии магнитофон и камеру. Количество играющих не ограничено. Подобными несложными действиями миллионы людей смогут нейтрализовать систему контроля, насаждаемую теми, кто стоит за Уотергейтом и Никсоном. Как и все системы диктата, эта зависит от монополии на информацию. Если третьим магнитофоном сможет стать кто угодно, тогда третий магнитофон теряет силу и власть. Богу полагается быть единственным.

Уильям Берроуз

Лондон,

1973 г.