"Ты выбираешь меня?.." - читать интересную книгу автора (Мортинсен Кей)

Глава 5

На минуту Дженни онемела, ошеломленная его странным грубым выпадом и глубоко оскорбленная. Тот, кто любит, никогда так не скажет.

В голове непрерывно вертелась одна мысль. Он намеревается ограничить ее в деньгах. Или вообще заставит обходиться без них, как поступал отец с ее матерью.

— Ну что, не будешь же ты отрицать, что мечтаешь наложить на деньги свою лапку? — презрительно уточнил Норман.

— Но ведь я имею право на часть!.. — с горячностью воскликнула Дженни. Губы ее дрожали.

— Черта с два имеешь! Ты абсолютно такая же, как и твой отец, — жестко отрезал он. Дженни совершенно потерялась от этого сравнения, которая сама использовала по отношению к Норману. — Алчность сидит у вас в крови.

— Ты соображаешь, что говоришь? — закричала она. Кровь прихлынула к ее лицу, она совершенно не понимала, почему должна оправдываться.

— Разве не так? Он ведь прямо-таки зашелся от восторга, когда увидел в церкви моих богатых гостей, — процедил Норман, изучая выражение ее лица. Дженни не знала, что сказать, потому что отчетливо вспомнила ту сцену в притворе.

— Да он просто шутил. Ну и радовался за меня, конечно, — неуверенно нашлась она наконец.

Молния сверкнула в глазах Нормана.

— Ну да, и вполне одобрил твой выбор, "умная девочка"!

Дженни почудилось, что она попала в силки и бессильно бьется в них.

— Это же было ничего не значащее замечание, и очень некрасиво, что твой друг передал его тебе, представив все в таком свете. Просто мы были действительно удивлены, когда увидели твоих состоятельных друзей. До этого нам казалось, что ты не слишком обеспеченный человек, — пробормотала она, совершенно растерявшись. Ее замешательство, конечно же, дало ему повод считать, что они с отцом все же обсуждали его денежные обстоятельства.

— Ну что ты выдумываешь? Вовсе вы не были удивлены! — уверенно заявил Норман.

— Да нет же! Я правда удивилась! — Когда тебе не верят, любое возражение кажется неубедительным. — Я раньше думала, твои друзья такие же простые люди, как и мои. Ну, ты всегда носил обыкновенную, не броскую одежду…

— Но хорошего качества.

— Ты думаешь, я интересовалась качеством твоих рубашек? — возмутилась Джейн и тут же вспомнила, что Белла-то говорила ей в частности и об этом. — Во всяком случае, мне казалось, что ты одеваешься ничуть не лучше, чем мои знакомые.

— А разве ты не знаешь, в каких ателье я обычно заказываю костюмы?

— Ну, знаю.

— Галстуки, обувь…

— Знаю, знаю, ну и что? — Насчет всего этого ее просветили вчера вечером, и Дженни поняла наконец что он имеет в виду. Действительно, он пользовался услугами модных и дорогих мастерских. Боже, все в их разговоре оказывается почему-то перевернутым с ног на голову. Необходимость постоянно объясняться начинала уже приводить ее в отчаяние. — Пойми, что только в канун свадьбы Белла дала мне список твоих модельеров.

— Пусть даже так, но ты ведь должна была бы заинтересоваться, откуда у меня взялись средства на такой дорогостоящий образ жизни, — резонно заметил он.

— Подумаешь! Некоторые, я знаю, последнюю копейку отдадут, только бы выглядеть как денди. Мой папа, например. Он всегда роскошно одевался, даже тогда, когда не был еще…

— …Женат на деньгах, — помог ей Норман закончить мысль.

Прерванная в середине фразы, Дженни захлебнулась от негодования. Переведя дыхание, она внимательно посмотрела на Нормана.

— Этому наступит когда-нибудь конец? Норман, между нами происходит что-то странное. Ночью накануне свадьбы меня заботили гораздо более серьезные вопросы, чем стоимость твоего белья. Что ты ловишь меня на каждом слове?

Что бы он там ни думал, Дженни не чувствовала за собой никакой вины и решительно намеревалась внести ясность в их беспорядочную, бессмысленную перепалку.

— Меня тоже покоробило то замечание отца в церкви. Но он обожает богатых людей. Блеск роскоши до сих пор приводит его в восторг, как ребенка дорогая игрушка. И почему ты упрекаешь меня в его слабостях? Наконец, хороший или плохой, но он мой отец. Можно было бы вообще не затевать разговора о той сцене, потому что вместе с ним ты пытаешься оскорбить и меня.

— Ему не следовало так явно демонстрировать свои тщеславные наклонности, — не сдавался Норман. — Зачем было расписывать свой шикарный образ жизни и рассказывать об огромном доме в поместье? Никогда в жизни не слышал такой напыщенно-хвастливой речи, да еще на свадьбе.

Дженни бросила на Нормана острый взгляд. Ее неприятно удивили его упрямое неприятие отца и жесткая беспощадность по отношению к нему.

— Он очень гордится всем этим, — мягко объяснила она, осознавая, какие громадные усилия придется ей приложить, чтобы наладить контакт между мужем и отцом. — И особая его гордость — этот дом.

— А тем способом, которым приобрел его, он тоже гордится? — брезгливо усмехнулся Норман. — Безусловно, обольстить одинокую вдову, чтобы из обычного шофера одним махом превратиться в хозяина громадного имения и вознестись к вершинам богатства, это дано далеко не каждому. Стать владельцем значительного состояния, не приложив никаких усилий, просто забравшись в кровать к несчастной одураченной женщине. И ведь какую выдержку надо иметь, чтобы постоянно разыгрывать влюбленного! Негодяй!

— Он всегда страдал от недостатка в средствах, — тихо сказала Дженни. — Я нисколько не оправдываю его. Но, наверное, когда ему представилась возможность стать мужем Памелы Хоксфилд и хозяином имения, он вряд ли думал о том, что это жестоко — играть на чувствах бедной вдовы.

Ее тонкие пальцы безостановочно теребили край жакета. Мать очень любила эту большую старинную усадьбу. Она работала там, когда была замужем за Фрэнком. И множество раз с восхищением рассказывала о тех местах. О самом доме, построенном из розоватого гранита, о чудесных садах, окружающих его, о белых песках побережья, где безутешная миссис Хоксфилд гуляла в одиночестве каждый вечер. Потому что Фрэнк, достигнув цели, перестал баловать ее своим вниманием.

— Бедный, страдающий и ослепленный страстной тягой к богатству, — саркастически подытожил Норман.

— Памела, все-таки действительно любила его, — пыталась защитить свою позицию Дженни.

— Потому-то и не догадалась о настоящих причинах его безумной любви, — сурово произнес Норман.

— Да, — пробормотала Дженнифер, невольно ставя себя на ее место.

Норман откинулся на сиденье и смотрел в окно невидящим взглядом. Он был серьезен и сосредоточен. За окном мелькали опрятные, ухоженные, разделенные на правильные прямоугольники поля, сменявшиеся чистой, словно промытой зеленью лесов, но Норману было не до красот природы.

— Это просто какой-то рок. И твой отец, и ее первый муж женились на ней из-за денег.

— Да? Господи, какая горькая судьба. Я не знала этого. — Дженни было искренне жаль вторую жену своего отца.

— Теперь это хорошо известный факт. Такое всегда обнаруживается, рано или поздно, — произнес Норман назидательным тоном. — Хоксфилды обанкротились и могли лишиться поместья. Морису пришлось срочно подыскивать себе невесту, которая наследовала бы крупное состояние.

Дженни побледнела.

— Господи! Памела была наследницей? — Итак, она уже знает троих мужчин, которые предпочли любви брак по расчету. — Значит, это Памела унаследовала фармакологическую империю Хоксфилдов?

— И огромный животноводческий комплекс, и еще нефтяные скважины. Вот хищники и слетелись. Похоже, количество браков ради денег приобретает в наше время устрашающие размеры. — Глаза Нормана загорелись недобрым светом, уголки рта страдальчески опустились. — Хотя Морис сделал это из благородных побуждений. Чтобы спасти династию, которая насчитывала десятки поколений.

Его задумчивый, сосредоточенный вид неожиданно навел Дженнифер на мысль, что он в данный момент отождествляет себя с Морисом, решая, подобно ему, жизненно важную для себя проблему.

— Бедная, бедная Памела, — прошептала Джейн еле слышно.

— Она тоже немало приобрела от этого брака. — Норман будто очнулся, и его тон снова стал жестким. — Положение в обществе, почтенную фамилию. Она была принята в высшем свете, что обычно недоступно богатым коммерсантам.

— Она лишила себя любви, — грустно вздохнула Джейн.

— Ну что ж. Есть люди, которые сознательно отказываются от этого. Бывает, что желание стать членом древнего рода заслоняет для человека все остальное. А многие устояли бы перед возможностью разбогатеть? — Норман изучающе следил за выражением ее лица.

— Да, — твердо сказала Дженни, прямо глядя в его холодные, непроницаемые глаза, и он отпрянул как от удара. — Да!

Когда-нибудь поместье и дом на Арране будут принадлежать ей. Значит, и ее мужу. Кто знает, не продал ли он за это душу. Она уже не находила в себе сил распутать клубок странных противоречий, связанных с Норманом, и отчаялась разобраться в том, зачем же на самом деле ему нужен был этот брак.

— Нельзя осуждать того, кто прибег к браку как к единственной возможности выкарабкаться из бедности, — тихо, но настойчиво проговорил Норман. — Нельзя ведь?.. Нельзя? — повторил он с нажимом.

Дженнифер почувствовала себя неуютно. Он хотел получить у нее отпущение грехов. Он требовал, чтобы она поняла его. И оправдала.

— Но невозможно же строить на этой основе совместную жизнь! — возразила она.

— Ты тысячу раз права. Невозможно, — процедил он сквозь зубы.

Дженни стало так невыносимо скверно, что даже тошнота подступила к горлу. Лоб покрылся холодной испариной. Не спускавший с нее глаз Норман, потянулся за носовым платком и с притворным, как показалось ей, сочувствием стал промокать влажную бледную кожу ее застывшего лица.

Дженни отстранилась неприязненно. История повторялась. И Памела, и ее мать, и она сама — все они, доверчиво поддавшись искушению любви, попались в сети отъявленных негодяев.

Хотя мать старалась не показывать этого, Джейн чувствовала, как разрушительно подействовал на нее уход мужа к другой женщине. Мать была унижена, уязвлена, подавлена тем, что оказалась ненужной человеку, которому хотела посвятить всю свою жизнь.

То же самое, по-видимому, ожидало и Дженни. Она хотела знать, что готовит ей семейная жизнь в ближайшее время. И собиралась выяснить это прямо сейчас.

— А как же человек, который вступил в брак по расчету?.. Как же он почувствует себя, когда останется наедине с тем, кто служил лишь средством для достижения его целей? — спросила она, испытывая мучительный стыд.

— Часто это зависит просто от потребности в сексе, — цинично заявил Норман.

Дженни поежилась. Рука ее машинально поднялась к вороту блузки, запахивая его плотнее. Поздно. Она услышала, как он затаил дыхание.

— Джейн, — тихо позвал Норман, — иди ко мне.

— Нет, — испугалась она. Чувства ее были в смятении. Она увидела его плотно сжатые губы и смягчилась. — Ты забыл о шофере? — прибегла она к спасительному доводу.

Норман быстро задвинул шторки на окошке, служащем для переговоров с водителем.

— Он ничего не услышит, — отклоняясь на спинку сиденья, он привлек ее к себе. Дженни оказалась полулежащей у него на груди, зажатая в тиски его сильных рук.

— Ты помнешь мне одежду. — Ошеломленная его неожиданным нападением, она безуспешно пыталась выскользнуть из его объятий и занять более безопасную позицию.

— К черту одежду, — прохрипел он, стараясь припасть губами к ее рту. — К черту все! Я хочу попробовать вкус твоего поцелуя. Ну, обними меня! Пусть провалится в преисподню все, что нас разделяет. Нам обоим нужно только одно — ощущать тела друг друга, получать удовольствие от естественного стремления одной плоти к другой.

Глаза его горели, и ей уже самой захотелось поддаться их страстному призыву.

— О, Джейн! — простонал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Когда ты так близко, все внутри меня переворачивается.

— Перестань! Подумай, как я буду выглядеть, когда выйду из машины, — продолжала урезонивать его Дженни, изо всех сил пытаясь противостоять его желанию. Она выгибалась, упираясь ему в грудь ладонями, чтобы уклониться от его горячих, жадных губ.

— Ты, значит, так представляешь себе наши отношения? — внезапно спросил Норман, и она не поняла, шутил он или действительно был задет. — Собираешься держать меня на расстоянии вытянутой руки? А когда снизойдешь до исполнения супружеских обязанностей, то потребуешь — чего? Подарок? Драгоценностей?

— Норман, пожалуйста, не делай этого! — Дженни тяжело дышала.

Он тихонько скользнул пальцами по ее подбородку, и затем его рука медленно поползла вниз к ключицам.

— И ты очень напряжена, — произнес он, медленно растягивая слова. Дженни ойкнула, потому что Норман, легко приподняв, притянул ее к себе, так, что она теперь лежала на нем всем телом. Положив себе на плечо ее голову, он тихонько гладил и перебирал мягкие, шелковистые волосы. — Почему ты напряжена?

— Потому что был напряженный день, — устав сопротивляться, Дженни обмякла, слабея все больше с каждой новой лаской его нежных пальцев.

— Да, день был трудным для нас обоих. А могли бы все устроить попроще. Обвенчались бы безо всякого шума, гостей, банкета и подвенечного платья. И сразу из церкви отправились бы в какую-нибудь провинциальную гостиницу, сняли комнату с камином, нырнули в кровать и занялись бы делом. — Он вытянул шпильку из ее прически.

— Не надо! — Дженнифер попыталась поймать шпильку, но он мягко отвел ее руку.

— И, завернувшись в одеяло, смотрели бы потом на огонь, — продолжал бормотать он, целуя ее в лоб и, одну за другой роняя шпильки на пол.

— Тебе не нравится моя прическа? — отдыхая от борьбы, она уютно устроилась на его груди, злясь на себя за то наслаждение, которое испытывала при этом.

— Сейчас она нам не нужна, — Норман зарывался ладонью в ее волосы и пропускал их между пальцами по всей длине, испытывая явное удовольствие от прикосновения к струящемуся золотому шелку. — Волосы у тебя просто необыкновенные. Огонь и солнце! — Он поцеловал мочку ее уха и медленно провел горячей ладонью вдоль спины. Другая рука скользнула за вырез ее легкой блузки, и верхняя пуговица оказалась расстегнутой.

Дженни отпрянула, прижимая руки к груди.

— Нет! — очнувшись от колдовского дурмана, она смотрела на него тревожно и испуганно. Норман выглядел озадаченным. Волосы его растрепались и в сочетании с растерянным выражением лица придавали ему мальчишеский, щемяще-трогательный вид. Дженни почувствовала к нему такую невыразимую нежность, что с трудом поборола искушение тут же обнять и приласкать его.

Она рисковала потерять невинность прямо здесь, на заднем сиденье лимузина. Не говоря уже о том, что это было совсем не романтично, Дженни лишалась бы тогда некоторого имеющегося у нее сейчас преимущества. Пока это не произошло, она сохраняла над ним хоть какую-то власть. Если она отдастся ему так просто и легко, то, учитывая его наклонности, очень быстро станет игрушкой в его руках.

— Хладнокровная мучительница. — Норман помрачнел. Он сгреб ее в охапку и усадил рядом с собой. Лицо его стало отчужденным. И невозможно было понять, как все-таки он отнесся к тому, что Дженни не позволила ему исследовать сокровенные уголки своего тела. — Давай выпьем шампанского! — Норман достал бутылку из ведра со льдом, и в гробовом молчании вино было разлито по бокалам. Он изредка насмешливо поглядывал на Дженни, отчего она чувствовала себя крайне неловко. Влажная капля повисла на его верхней губе, и он слизнул ее кончиком языка.

— Пойми, Норман, — не выдержала Дженни. Она не отводила взгляда от его влажного рта. — Я так не могу. Ты слишком спешишь.

— Ладно, Джейн. — Норман неопределенно хмыкнул. — Только не заставляй меня ждать слишком долго. Я скоро полезу на стенку. Быть все время так близко, видеть тебя рядом, такую соблазнительную, такую манящую…

— Ты считаешь, я соблазняю тебя? — Дженни подняла на него удивленный взгляд. — О, нет! — Она подумала невольно: ее скромный костюм отнюдь не наводит на фривольные мысли. Обычная дорожная одежда. Дженни машинально одернула полу жакета.

— Это не зависит от того, что на тебе надето, — усмехнулся Норман, проследив за ее жестом. Потом медленно окинул ее всю тяжелым взглядом. — Искушение вызывает тело, которое живет и дышит под этой одеждой. Необычайно привлекательное тело. Сексуальное. Чувственное. Ты разве не знала этого?

— Привлекательное тело? — недоверчиво переспросила она. Дженни никогда не оценивала себя с этой точки зрения и не думала, что Норман воспримет ее таким образом. — Это не про меня!

Норман широко улыбнулся.

— Ты сама еще себя не знаешь. Посмотрим, что ты скажешь, когда я наконец доберусь до тебя, — с хрипотой в голосе сказал он. — Я умею разрушать преграды стыдливости. Я знаю, как заставить женщину выпустить на волю свои плотские инстинкты и вести себя настолько раскованно, насколько я захочу. Как заставить ее извиваться и стонать от желания, достигая высшей точки возбуждения. Пока она не откроет для себя наслаждение таящееся в собственном теле.

Это было похоже на угрозу. Он что, собирается устраивать с ней оргии в постели? Он рассчитывает, что она окажется настолько искушенной в тонкостях любви, что сможет подарить ему какие-то необыкновенные ощущения? Каких он не испытывал с другими женщинами? Дженни зябко передернула плечами. Она вовсе не ожидала от себя каких-либо успехов в этой области. Она не знала даже, как преодолеет элементарное смущение. Он будет разочарован ее зажатостью и скованностью.

— Норман, — начала она стесненно. — Давай внесем ясность в этот вопрос. Не жди от меня…

Он насторожился. Сузил глаза, как дикая кошка.

— Что ты имеешь в виду? — вкрадчиво спросил он. — Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?

Запинаясь, она смогла выдавить только:

— В кровати… — и дальше не смогла продолжить. Дженни представляла себя обнаженной под изучающим взглядом Нормана, который будет сравнивать ее с другими женщинами. А мысль о половом акте, проделанном безо всякой любви, вселяла в нее панический ужас.

— Расчетливая маленькая бестия! — сердито бросил Норман.

Дженни била мелкая дрожь. Вне всякого сомнения, она должна защищаться, чтобы не оказаться при нем в положении наложницы. Подчинив ее себе в области сексуальных отношений, он привыкнет смотреть на нее как на рабыню. Она решительно вздернула подбородок.

— Ты не можешь требовать, чтобы я…

— Я могу требовать всего! — прогремел он, сверля ее взглядом.

— Я… я не хочу… — Голос ее обрывался и пропадал. Она поднесла ко лбу холодную ладонь. Это какой-то кошмар.

Сдаться сейчас означает не только отказаться от возможности влиять на него. Это значит передать в его руки всю власть над собой, поставив себя в зависимость от его милостивой или немилостивой воли. Норман подчинит ее себе, сделает покорной и послушной. У него, видимо, буйный и вспыльчивый нрав. Что, если он обидит ее? Она окажется беззащитной. И потом сколько ни пытайся принять гордый и независимый вид, только где она, независимость? Это как прыжок со скалы. Сделал шаг в пустоту, и больше нет выбора. И нет возврата.

Низко опустив голову. Дженни перебирала пальцами браслет золотых с бриллиантами часов — его свадебный подарок. Шею ее отягощало такое же золотое с бриллиантами ожерелье. Она собрала в горсть тяжелые звенья, лежавшие на груди, и нервно сжала ладонь. Оно давило.

— Это очень дорогое ожерелье. — Его слова упали веско и тяжело, как камни на песок.

— Я догадалась. Слишком дорогое, — отозвалась она подавленно.

Ему она подарила пару очень симпатичных серебряных запонок. На них ушли почти все ее сбережения. Норман был, видимо, тронут, подарок явно доставил ему удовольствие. Но ее часы и ожерелье обошлись, наверное, в несколько тысяч, так сказала Арабелла.

— И оно стоит тех денег, которые за него заплачены, — холодно добавил он.

Дженни со злостью подумала, стоит ли таких же денег рубиновый браслет, который он подарил Арабелле? И снова ощутила укол ревности. Его неуместная, как она теперь считала, расточительность вызывала в ней раздражение. Он потратил часть денег из приданого. И зачем? Каждый раз теперь, сверяя время по своим часам, она будет вспоминать, что они, собственно говоря, куплены на ее деньги. На те, которые отец передал Норману в качестве платы за молчание.

— Ты так думаешь? И полагаешь, наверное, что твоя щедрость должна быть вознаграждена? — вызывающе спросила она.

— Мой Бог! На ком я женился? — Норман задохнулся от возмущения. Джейн смущенно пролепетала что-то, и Норман железными тисками сдавил ей запястье. — Черт тебя побери! — прорычал он. — Посмотри на меня! Посмотри! — Он взял ее за подбородок и заставил заглянуть себе в глаза.

Дженни увидела его пылающие, как угли, зрачки, и страх стал заползать ей в душу.

— Не трогай меня! Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с куклой, — отчаянно выкрикнула она, дергая плечом. — Я не хочу, чтобы меня таскали по сиденью автомобиля и накидывались на меня безо всякого приглашения с моей стороны!

Лоб Нормана прорезала глубокая складка.

— Надеюсь, твой выпад — просто результат нервного напряжения, — процедил он сквозь зубы. — Мы оба устали. Оба пожертвовали… — Он запнулся, будто сказал лишнее.

— Чем ты пожертвовал? — Она затаила дыхание. Пульс ее бешено участился. Только бы не выяснилось, что он пожертвовал возможностью жениться на той, которую страстно любил.

— Ну, в том числе своей независимостью, — пробормотал он.

— Независимостью? — недоверчиво переспросила она. Почему он так смутился? Это ли не подтверждение самых худших ее опасений! — Но ты, кажется, получил за это щедрый выкуп от моего отца?

Ответом ей было мертвое молчание. Боже мой, она была права.

— Он тебе рассказал… все? — спросил наконец Норман бесцветным голосом.

В голове Дженни крутилась только одна мысль: сейчас наконец-то все прояснится.

— Да, — подтвердила она, горько скривив рот, — он мне все рассказал. — Она выждала минуту. — Нечего ответить? Никаких оправданий или пояснений? — спросила она насмешливо.

— Никаких, — жестко подтвердил Норман. Он выпрямился, тряхнул головой, откидывая назад волосы, и сидел, напрягшись и уставившись прямо перед собой застывшим взглядом. — В таком случае, ты шла на это с открытыми глазами. Могла заранее оценить стоимость своего хладнокровного, расчетливого брака.

Все верно! Слезы подступили к глазам Джейн.

— Я старалась не думать об этом, но я действительно все знала. Вот почему мне все время как-то не по себе…

— Не по себе? Ну так имей в виду: наш брак не исчерпывается тем, что ты черкнула свою подпись на брачном свидетельстве, — угрюмо произнес Норман. — Некоторое время назад ты дала мне понять, что не собираешься вступать со мной в интимные отношения. Вынужден тебя огорчить. — Он положил руку ей на колено и с силой сжал его. — Это будет полноценный брак. Не фиктивный. И я намерен доказать тебе это, как только мы окажемся в досягаемой близости к кровати. Или даже раньше. При малейшей возможности. Не принимая во внимание капризных отговорок, что тебя швыряют или прижимают не так, как тебе этого хотелось. — Стальная хватка пальцев переместилась выше по ее бедру, и она почувствовала жар желания, исходивший от Нормана.

Неприкрытая угроза сексуальной агрессии лишила Дженни дара речи. Пойманная в капкан его жестких пальцев, она с ужасом поняла полную беспомощность перед его непомерной физической силой.

Итак, она стала объектом купли-продажи между отцом и Норманом. Она вышла замуж ради спасения отца и для удовлетворения амбиций Нормана. И как часть выкупа Норман требовал секса. Он будет заказывать музыку, а ей придется услаждать его исполнением выбранного им танца.

— Ты собираешься принуждать меня заниматься с тобой любовью? — высокомерно спросила Дженни, презирая его за алчность, рассчетливость и за то, что при всем этом он не упускает возможности потешить себя ее телом.

Тень разочарования и сожаления промелькнула в его взгляде.

— А что, нужно будет принуждать?

— Думаю, да, — с горечью отозвалась она.

— Я настолько нежеланный? — Его бровь саркастически поползла вверх. — Хорошо, что ты указала мне мое место.

Дженни вскинула ресницы и, не говоря ни слова, смотрела на него в упор, пока он, чертыхнувшись, не выпустил из железных тисков ее бедро. Оказавшись на свободе, она немедленно отскочила к другому краю сиденья. Мужья не могут силой заставлять жен заниматься сексом. Это противозаконно.

Норман был вне себя от возмущения.

— Будь я проклят! Ты спокойно сообщаешь мне, что не собираешься выполнять свои обязательства. Почему же несколько часов назад, в церкви, ты не обмолвилась об этом ни словом? О, женщина! Ты и твой отец — оба одинаково лживы, двуличны и изворотливы! Мы заключили договор…

— Вы заключили! Вы заключили договор, ты и мой отец! Без меня! — гневно вскричала Дженни.

— Ты маленькая бестия! — сказал он с издевкой. — Не поверю, что тебя было так уж трудно уговорить. Откуда взялись тогда твоя мягкость и нежность, и ласковый взор? На что ты рассчитывала? — Норман опустил руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда несколько банкнот. — Не на это ли? — Она взглянула на бумажки, которые тот поднес к ее лицу, и слезы горькой обиды навернулись на глаза. — Да, они заставляют блестеть твои глаза? О, я вижу. Вот что тебя возбуждает.

— Норман, ты отвратителен! — гневно крикнула она. — Оставь меня!

— Зачем они тебе? — Норман словно не слышал ее. — А! Они дают видимость власти. Ты хочешь владеть ими, распоряжаться и представлять себя всемогущей! — Он помахал перед ней деньгами.

— Прекрати! — Дженни оттолкнула его руку. Зажмурив глаза и зажав ладонями уши, она твердила с отчаянием, пытаясь остановить эту безобразную сцену: — Прекрати, прекрати сейчас же!

Норман резко схватил ее за руку, и она метнула на него испуганный взгляд.

— На что ты пойдешь, чтобы получить их? — спросил он с притворной ласковостью, протягивая ей пачку. — Тысяча фунтов. Достаточно, чтобы положить тебя на лопатки? Или лучше чековая книжка?

— Хватит, Норман! — возмутилась Джейн. — Это переходит всякие границы! Ты переигрываешь.

— Когда я доверяю кому-то, — с нажимом сказал Норман, — и меня потом предают, мне это не нравится. Я уже давно не оказывался в таком глупом положении. Канули в Лету те времена, когда я не мог ответить на унижение. И не хочу вспоминать, как это было. Никому не удастся заставить меня снова пережить эти минуты. — Он судорожно смял деньги в кулаке и швырнул их на пол машины, как ненужный сор.

Не шевелясь, Дженни ждала, чтобы он подобрал их. Но Норман, казалось, забыл и думать о них. Сумрачно глядя перед собой, он сидел неподвижно и только потирал большим пальцем большое обручальное кольцо. Пусть он привык швыряться деньгами, неприязненно подумала Дженни, но не слишком ли это дорогое удовольствие таким способом успокаивать нервы?

— Ты не можешь оставить их там, — не выдержала она. Деньги никогда не падали на нее с неба. Она и мать привыкли зарабатывать их тяжелым трудом. Дженнифер ни разу в жизни не приходилось держать в руках нечестных или даром доставшихся денег, и она привыкла относиться к ним серьезно и практично, без легкомыслия или брезгливости.

Оторвавшись от своих мыслей, Норман холодно оглядел ее с головы до ног.

— Так подними их, — предложил он с недоброй улыбкой.

Дженни колебалась. В конце концов, это были ее деньги. Их хватило бы, чтобы дать матери передышку на какое-то время. Гордость боролась в ней с щемящей жалостью к матери.

— А если я не возьму? — спросила она осторожно.

— Они останутся там, — ухмыльнулся Норман. — Шофер слишком честен и не решится взять их себе. Так что, если сквозняком их не выдует в окно, они будут лежать там, пока не сгниют.

— Но это же глупо! — вся ее рациональная, разумная натура восставала против такого бессмысленно-демонстративного жеста.

Он передернул плечами, как будто этот вопрос перестал его интересовать. Тысяча фунтов! Он только и ждет, чтобы она переступила через свою гордость, и уже внутренне посмеивается над ней. Дженни нервно барабанила пальцами по сиденью.

— Чего же ты ждешь? — подтолкнул ее Норман. — Никто бы не устоял. Я знаю, ты тоже. Зачем притворяться, что ты лучше, чем есть на самом деле?

Дженни поморщилась от его цинизма. Щеки ее начали гореть, потому что — она знала — он все равно превратно истолкует ее решение.

— Я беру их не для себя, — сказала она, с трудом шевеля задеревеневшими губами. — Это для мамы… — заставила она себя продолжить, неловко сгребая купюры.

— Избавь меня, пожалуйста, от объяснений, — неприязненно прервал ее Норман. — Просто положи в сумку, и пусть обладание ими согреет твою корыстолюбивую душу. И нечего было играть в благородство. Нужно было сразу взять, и я давно бы понял, как относиться к тебе.

— Как же? — Дженни не знала, куда деться от смущения, и отчаянно сдерживала подступавшие слезы.

— С презрением, — припечатал он. — Мне следовало послушаться доброго совета и приглядеться к тебе повнимательней.

— Чьего совета? — опешила Дженни.

— Неважно, — прорычал он. — Только мне ясно теперь, что вы с отцом — одного поля ягоды.

— Не продолжай! — Негодование враз высушило готовые брызнуть слезы.

— Почему? Разве в вас шевельнулась совесть, когда твой отец после смерти Памелы вступил во владение всем ее состоянием?

— Ну так что ж? — возмутилась она. — Кому бы еще она завещала его, как не мужу?

Будто снимая обвинение, он пробормотал задумчиво:

— Действительно, кому же? — однако в голосе его прозвучала глухая угроза.

Как бы ни оценивал Норман действия отца, видно, его лавры не давали ему покоя, если он последовал его примеру, женившись на приданом.

Норман взял ее ладонь и, держа в обеих руках, стал внимательно рассматривать обручальное кольцо, блестевшее на тонком пальце. Когда он перевел взгляд на Дженни, та отпрянула, отдернула руку, испуганная загадочным мерцанием его темных глаз.

— Скажи, Джейн, а что если я не буду делиться с тобой своими деньгами? — спокойно спросил он.

Не ожидавшая такого вопроса, Дженни удивленно вскинула брови. Так вот как оборачивается их разговор? Губы ее задрожали, но она упрямо вздернула подбородок. Она не намерена уступать своих прав.

— Это будет непорядочно, — твердо ответила она, пересилив волнение.

— А иначе я потребую взамен тебя. Всю. — Сказал он. — Это будет вполне порядочно.

— Но ведь мы не обговаривали в брачном договоре никаких условий! — выпалила Дженни в отчаянии.

— Давай сейчас договоримся, — предложил он хладнокровно. — Чем больше даешь ты, тем больше даю я. Как тебе такой договор? — И пока Дженни в совершенном смятении пыталась найти слова для ответа, Норман открыл окошко, отделявшее их от водителя. — Пожалуйста, сейчас направо. К побережью.

— Зачем это? — беспокойно спросила Дженни.

— Сделаем крюк, — кратко пояснил он. — Вижу, ты волнуешься, что опоздаешь на свой баснословно дорогой медовый месяц?

— Да нет же!

— Ну и правильно. Ведь тебе придется отрабатывать его. Каждый день и каждую ночь, — хмуро произнес он.

— То есть?

— Ты забыла, что держала недавно в своей маленькой потной ладошке? Так ведь этого не хватит надолго. Я умею считать деньги! — Он победно сверкнул глазами. — Не твои деньги, Дженни. Мои. Все, чего ты захочешь, ты должна будешь отрабатывать. На спине. Ночь за ночью. День за днем. Все понятно, милая?