"Разбойник и Мишка" - читать интересную книгу автора (Великанов Василий Дмитриевич)

КАЗАЧОНОК

Цирк озарился белым светом. Открылся красный занавес, и на арену стремительно выскочили кубанские казаки на золотисто-рыжих дончаках. Впереди — усатый казак Митрофан Сердюк, за ним пять молодых всадников. С пронзительным гиканьем казаки мчались по арене, соскакивали с сёдел то на одну, то на другую сторону и так же молниеносно вспрыгивали в седло. Полы бурок у них развевались широкими крыльями. Сбросив бурки, они рубили шашками лозу и метко стреляли в бумажные мишени.

Оркестр заиграл «Русскую». Всадники скрылись за кулисы. На арене остался один казачонок Петя. На полном скаку он встал в седло и заплясал. Петя так быстро и уверенно перебирал ногами, словно плясал не на скачущей лошади, а на земле. Золотистая Ласточка быстро несла его по арене, и казалось, будто конь летит по воздуху, не касаясь земли. Казачонок вдруг скользнул в седло, тонко вскрикнул и упал с седла навзничь. Какая-то женщина в публике испуганно вскрикнула: «Ах!» Ей показалось, что мальчик сорвался с седла и потерял сознание. Ноги его были в стременах, голова висела у задних ног коня, а бессильные руки пылили опилками. Нет, это, конечно, не случайность. Это, вероятно, цирковой номер, но что-то уж очень долго… Как бы лошадь не ударила его копытами по голове… Кто-то в публике не выдержал и крикнул: «Довольно!»

Казачонок пружинисто подтянулся, вскочил в седло и умчался за кулисы. Цирк взорвался аплодисментами.

Петя выехал на арену и, сделав над седлом сальто, снова умчался за кулисы.

Митрофан Николаевич подошёл к сыну и обнял его:

— Молодец, Петро! Здорово у тебя «обрыв» получился.

— Прощальный номер, батько, — проговорил раскрасневшийся Петя, отстраняясь от отцовских усов, щекотавших его лицо.

— Наш-то прощальный — это верно, а тебе придётся ещё выступать.

— Нет, батько, я с вами поеду.

— Петро, я уже говорил. Нельзя тебе ехать. Это ж тебе не цирк… Мне-то не привыкать, а ты ещё малый.

— С собой не возьмёшь — всё равно убегу.

— Хватит тебе, дурень. Тебе жить надо. Убить могут.

— Поеду, — упрямо твердил Петя, — всё равно поеду. Мне уже скоро паспорт дадут. А ты думаешь, что я всё маленький.

Митрофан Николаевич смотрел на сына и думал: «Упрямый, весь в меня».

…Всю ночь по улицам Москвы двигались колонны войск, машины с пушками на прицепах, громыхали танки. Чуть брезжил рассвет, когда из ворот цирка выехала группа всадников-казаков. Впереди ехал Митрофан Николаевич, за ним — попарно молодые казаки, группу замыкал Петя. На лицах казаков было суровое выражение. А Петя радовался. Он едет на фронт! Ему хотелось улыбаться, говорить с товарищами и даже запеть песню, но он молчал. А то ещё подумают — мальчишка. Чтобы казаться побольше, Петя приподнялся над седлом и ехал на вытянутых ногах.

Отец оглянулся на сына и подумал: «Радуется, дурачок, и не знает, что в пекло едет… Пропадёт дытына, и роду Сердюков не останется. И зачем только я его взял?..»

Вся группа цирковых наездников попала в кавалерийский полк, которым командовал подполковник Мирошников. Циркачей (как их прозвали в полку) посылали в разведку в тылы врага, и они часто привозили в седле «языка».

Но в эти опасные выезды разведчики не брали Петю. Он ездил с поручением в подразделения или в тыл полка. Петя обижался. Он жаждал подвигов, а его не пускали в настоящее дело. Петя пытался уговорить командира полка, но тот, как и отец, был непреклонен:

— Рано тебе, Петя, в бой идти, приучайся пока, присматривайся, а там видно будет… Война не на один день. Придёт и твоё время.

— Да, придёт… Гайдар вон в пятнадцать лет в разведку ходил, а мне скоро шестнадцать будет.

Но и ссылка на Гайдара не помогла Пете. Казачонок уходил от командира полка рассерженный. «Наверно, с батьком договорились не пускать меня…» — думал он.

Стоял дождливый, слякотный октябрь сорок первого года. Враг наступал. А отступать нашим некуда — ведь позади Москва.

Однажды командир полка вызвал к себе Петю:

— Скачи, казак, к соседям слева и установи с ними связь. Что-то не отвечают. Да смотри в оба. Опасно. Обстановка видишь

Подполковник Мирошников развернул перед Петей карту с «обстановкой».

— Смотри и запоминай: вот наше боевое расположение. Доложишь им. Их штаб должен быть вот тут, в деревне Королёвке.

Петя внимательно посмотрел на карту и сказал:

— Понял.

— Ну, аллюр три креста!

— Есть! — воскликнул Петя и пулей вылетел из избы, где располагался штаб полка.

Петя накинул на себя бурку и, вскочив в седло, с места рванул Ласточку в галоп. Наконец-то он получил настоящее боевое задание! Он выполнит его, и пусть тогда батько увидит, что Петро уже не маленький: сам командир полка задание дал и даже казаком назвал!

Где-то недалеко, справа, ухали пушки, и земля вздрагивала. В небе гудели вражеские самолёты. За лесом, слева, горела деревня, едкая гарь доносилась до Пети. «Жгут, сволочи…» — подумал он.

Сначала Петя ехал по истоптанному мягкому полю, копыта коня вязли в сырой земле. Потом он спустился в балку и поехал кустарником. А вот и берёзовая роща на высотке. За ней должна быть Королёвка.

От южной опушки рощи до деревни Королёвки не более километра. Выехав на опушку леса, Петя направил Ласточку к деревне широкой рысью.

Деревня состояла из одной длинной улицы. Деревянные серые домики притихли и будто ссутулились. Никого не видно. «Здорово замаскировались… — подумал Петя, въезжая в улицу и поглядывая по сторонам… — Наверно, все жители эвакуировались…»

И вдруг он услышал неясный человеческий гомон где-то в середине улицы. Вон кто-то вышел со двора на улицу — в каске и шинели грязно-серого цвета. Похож на немца. Наверно, пленный. Но у него в руках автомат! Неизвестный солдат сначала уставился на чёрного всадника, а потом побежал во двор и закричал истошно: «Казак-партизан! Казак-партизан!»

Петя рванул повод на себя и, подняв Ласточку на дыбы, повернул её на месте кругом и поскакал карьером обратно. Голову низко пригнул к луке, чёрная бурка веером расстилалась по воздуху. Со двора, куда скрылся солдат, выбежали несколько автоматчиков и торопливо, без прицела, застрочили вслед казачонку. Пули засвистели вверху, над головой, где-то справа, слева, как будто над самым ухом. Петя оглянулся и увидел двух мотоциклистов. Они мчались за ним, не стреляя. «Наверно, живым хотят захватить», — мелькнула мысль у Пети. Он обернулся и выстрелил несколько раз в немцев. Один мотоциклист сковырнулся вместе с машиной набок и закричал, барахтаясь на земле. Вот и окраина деревни. Второй мотоциклист настигал Петю. Петя сделал крутой поворот направо и поскакал целиной по лугу, заросшему мелким кустарником. Здесь мотоцикл не пройдёт; Петя обернулся и хотел выстрелить в мотоциклиста, но патроны в карабине кончились. Немецкий мотоциклист затормозил перед кустарником и, соскочив с машины, дал очередь по всаднику. Немец видел, как русский казак схватился за грудь и затем, взмахнув руками, опрокинулся навзничь. Чёрная бурка тащилась по кустам — будто крылья подрубили всаднику. Голова и руки бессильно повисли. Немец прекратил стрельбу и побежал вслед за конём, крича на ходу:

— Хальт, пферд! Хальт, пферд! (Стой, лошадь!)

Наверно, ему очень понравилась Ласточка, и он хотел её поймать. Но русская лошадь не понимала немецкой команды и мчалась карьером к лесу, волоча за собой поверженного казака. И бежала она как-то странно: боком, по-собачьи, словно оберегала хозяина, чтобы не наступить на него. И вдруг немецкий автоматчик остолбенел от удивления: убитый казак пружиной вскинулся в седло и скрылся за деревьями. Немец открыл по лесу трескучую пальбу, но Петя был уже далеко…

Соскочив с коня, Петя вбежал в избу к командиру полка, поднял было руку к козырьку, но тут же торопливо опустил её, вспомнив, что кубанки у него на голове нет.

— Товарищ подполковник, ваше приказание не выполнил. В Королёвке — противник…

Увидев окровавленного Петю, подполковник крикнул:

— Санинструктора сейчас же сюда! Санинструктора!

— Ничего, товарищ подполковник, это я так, немного поцарапался… Я не знал, где искать штаб… Виноват.

Выслушав казачонка, подполковник подошёл к нему и положил руку на плечо:

— Ничего, казак, на войне как на войне — всякое бывает. А за находчивость — молодец. Теперь тебя можно и в настоящее боевое дело пустить… Не растеряешься.

После того как санинструктор забинтовал Пете поцарапанные лицо и руки, казачонок долго не ложился спать, хотя был уже поздний вечер. Он старался быть на виду у красноармейцев, чтобы все знали, что он ранен.

Ночью вернулся из разведки отец и, увидев Петю с забинтованной головой и руками, встревожился:

— Что с тобой, сынок? Где это тебя так, а?

— Я, батько, «обрыв» сделал перед фашистами, а там кусты. Ну и поцарапался немного. А санинструктор забинтовал, как тяжелораненого. Я ему говорил — не надо, а он своё: заражение крови, говорит, может быть.

Отец осмотрел Петину бурку и, увидев несколько пулевых пробоин, покачал головой:

— А поклевали они тебя, сынок, здорово… Ласточку не задело?

— Задело немного, но ветврач сказал — не опасно. А за меня, батько, не бойся. Подполковник сказал, что я теперь в разведку могу.

— Уж больно горячий ты. В разведке выдержка нужна.

— Так я с тобой пойду. Ты и научишь меня. Тебе в гражданскую войну восемнадцать было, а мне тоже нынче шестнадцать исполнилось. И я могу.

Митрофан Николаевич посмотрел на сына с гордостью. Было отцу и жалко Петю — сын ведь, и радостно — в сердюковскую породу пошёл.