"Открытая дверь" - читать интересную книгу автора (Рэнкин Иэн)

29

— Не торопись, — сказал Рэнсом в трубку. — Говори по порядку.

Он сидел за своим рабочим столом и перелопачивал залежи входящих документов — занимался «настоящей полицейской работой», как выразился Бен Брустер. Шутник, мать его… От этой нудной и однообразной «полицейской работы» впору было озвереть, поэтому, когда позвонил Гленн, Рэнсом вздохнул с облегчением.

— Ну, что там у тебя?

— У меня, как в анекдоте, две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

— Ты же знаешь, я предпочитаю начинать с плохих новостей, чтобы впереди было что-то приятное. Итак?

— Вчера Чиб послал за вами хвост.

Рэнсом непроизвольно стиснул трубку сильнее.

— Почему же ты меня не предупредил?

— Джонно мне только что рассказал.

Интересно, подумал Рэнсом, видел ли Джонно, как он ездил в штаб-квартиру Первого Каледонского банка? Следовало отдать парню должное — никакой слежки за собой детектив не заметил.

— Когда он за мной следил?

— Примерно с одиннадцати до трех.

Это означало, что теперь Чиб почти наверняка знал: Рэнсом нанес визит Аллану Крукшенку. Впрочем, детектив почти сразу подумал, что, пожалуй, сумеет обратить этот факт к своей выгоде. Пусть Чиб нажмет на банкира с одной стороны, а он будет давить с другой.

— Ну а хорошая новость? — спросил Рэнсом.

— У меня есть имена парней, которые работали на складе в Грантоне. Сегодня Чиб велел мне их собрать — он хотел с ними поговорить, но потом отчего-то передумал. Я уверен, что это та самая четверка.

Гленн быстро перечислил имена, и Рэнсом записал их в блокнот.

— А кто это? — спросил он. — Из всех, кого ты назвал, я знаю только Звонаря.

— Честно говоря, я тоже.

Рэнсом громко вздохнул:

— Ладно, задам вопрос попроще: где сейчас Чиб?

— В Горджи, в «Бриллиантовом Джиме».

— В своем снукер-холле?

Детектив задумчиво постучал по блокноту тупым концом карандаша и, поблагодарив свой «законспирированный источник», повесил трубку. Только сейчас он обратил внимание, что его коллеги громко возмущаются — в битком-набитом рабочем зале кто-то испортил воздух, и теперь детективы обмахивались рабочими планшетками словно веерами. Кто-то стонал, кто-то требовал открыть окно. До Рэнсома запах еще не добрался; по идее сейчас был самый подходящий момент, чтобы встать и уйти якобы по делу, но он, стиснув зубы, остался сидеть, прекрасно зная, что стоит ему поступить подобным образом, и в «газовой атаке» обвинят его.

Итак, Билли, Кевин, Доддс и Звонарь, думал Рэнсом, глядя на имена в блокноте. Последний, насколько он знал, был изрядным мерзавцем. Остальные, по-видимому, его друзья, а раз так, местной полиции они наверняка известны. Плюс Маккензи и сам Чиб… Получалась неплохая команда, способная провернуть по-настоящему серьезное дельце.

— Похоже, это и есть наша банда, — пробормотал Рэнсом себе под нос. Насчет Аллана Крукшенка и профессора Гиссинга он пока не был полностью уверен. Разумеется, они об ограблении знали — знали во всех подробностях. Такой тип, как Маккензи, наверняка не удержался, чтобы не похвастаться перед приятелями своей крутизной.

Сделав их таким образом соучастниками. Фактическими пособниками…

А это означало, что, если надавить как следует, один из них может выложить немало ценной информации. Аллан первую атаку выдержал, но это не означало, что он не заговорит при второй или третьей попытке. С Гиссингом Рэнсом пока не встречался, но особых надежд на его счет не питал. Правда, до сих пор детектив видел профессора только мельком, но ему показалось — он хорошо знает этот тип. Типичный левак, который протестовал против атомной бомбы в пятидесятых, поддерживал студенческие волнения в конце шестидесятых, но не сумел найти в Эдинбурге достаточно единомышленников. Такие, как он, до седых волос остаются крайне негативно настроены против полиции, а значит, Гиссинг вряд ли пойдет на сотрудничество.

Оставался только банкир, Аллан Крукшенк. Рэнсом собирался дать ему помариноваться еще денек, а потом нанести новый визит. Главное, чтобы парень не окочурился от страха раньше. Впрочем, от идеи поработать с профессором Рэнсом тоже не собирался отказываться — это могло быть как минимум любопытно. Но сначала — сначала нужно побольше разузнать о четверке парней Чиба, отправить кого-то из младших детективов провести полную проверку по каждому имени…

Подумав об этом, Рэнсом бросил критический взгляд на стопку входящих документов, которая благодаря его усилиям уменьшилась почти на полдюйма.

Пора сделать перерыв, решил он, вырывая из блокнота листок с именами.

Полчаса, проведенные в Художественном училище, не принесли Майку никаких ощутимых результатов. Гиссинга на месте не оказалось, не было и его секретарши. Правда, дверь в его приемную была открыта, но сам кабинет — заперт. На столе секретарши были разложены бумаги, телефон то и дело принимался звонить, и Майк едва не снял трубку, решив, что это может быть сам профессор. Лишь в последний момент он убрал руку, ограничившись тем, что потрогал бок кофеварки, стоявшей рядом с телефонным аппаратом. Кофеварка была теплой, а это значило, что секретарша бродит где-то неподалеку. Если, разумеется, она не ушла домой пораньше, воспользовавшись отсутствием босса. На всякий случай Майк подождал еще немного, потом нацарапал на листке бумаги «Нужно встретиться», поставил свои инициалы и подсунул записку под дверь кабинета.

Спустившись в вестибюль, он решил, что было бы неплохо повидать Уэсти.

Цокольный этаж училища оказался настоящим лабиринтом. В крошечных комнатах-закутках копошились студенты, но никто из них Уэсти не видел. В конце концов один из выпускников — бородатый парень в очках, выглядевший несколько старше остальных (комната, в которой он работал, была завалена тюками прессованного сена), сообщил ему, что студия Уэсти — следующая. И снова Майка ждала неудача — студента не было и здесь, хотя дверь студии была распахнута настежь, а внутри виднелись следы недавней работы. Майк насчитал семь картин — две уже висели, еще пять полотен, вставленных в новенькие рамы, стояли прислоненными к стенам, по-видимому, в том порядке, в каком художник планировал их развесить. Тут же на полу валялись небольшой молоток и несколько костылей. Майку оставалось только надеяться, что Уэсти отправился на поиски Элис, а не валяется дома на диване, обкурившись травы или напившись до состояния слезливой жалости к себе.

— Вы, часом, не скупщик? — Это спросил бородач из соседней студии. Он вышел в коридор и теперь неторопливо вытирал руки о перед своего рабочего халата. Майку понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить — имеется в виду торговец картинами, а вовсе не скупщик краденого. — Вчера к Уэсти приходил один, — не дожидаясь ответа, продолжал словоохотливый бородач. — На вышибалу похож. Я потом спросил, кто это. Уэсти сказал — арт-дилер, агент какой-то мелкой галереи. Что ж, люди разные бывают…

Он повернулся, собираясь вернуться к своей работе.

— Простите, — окликнул его Майк, — как вам кажется, насколько хороши картины Уэсти?

— На твердую четверку, — прогудел бородач, исчезая за дверью.

Майк попытался решить, что это значит, потом покачал головой и, выбравшись из полуподвала, направился к двери, ведущей на улицу. В дверь как раз кто-то входил, и Майк машинально посторонился. Проходя мимо него, мужчина кивнул в знак признательности и вдруг остановился. Рэнсом!.. Майк хотел отвернуться, но было поздно.

— Мистер Майк Маккензи? — спросил детектив.

— Да, это я. — Майк притворился удивленным. — А вы… Мы знакомы?

— Неужели ваш приятель Кэллоуэй ничего обо мне не рассказывал? И Аллан тоже?

Рэнсом протянул руку, и Майку не оставалось ничего другого, кроме как обменяться с детективом рукопожатиями.

— Аллан? — переспросил он. — Нет, он ничего такого не говорил. Вы с ним работаете?

Рэнсом рассмеялся. К двери направлялись сразу несколько студентов, шедших куда-то по своим делам, и обоим мужчинам пришлось вернуться в вестибюль.

— Я работаю в полиции, мистер Маккензи. И я совершенно уверен, что мистер Крукшенк рассказывал вам о нашей вчерашней встрече.

— И зачем, по-вашему, ему понадобилось рассказывать об этом мне?

— Затем, что я расследую деятельность вашего друга Кэллоуэя.

— Вы назвали его моим другом, но это не так.

— Каковы же в таком случае ваши отношения? Может быть, вы партнеры? Компаньоны?

— Когда-то мы вместе учились в школе — в «Тинкасл-хай», а недавно снова встретились в одном баре.

— И выяснили, что оба интересуетесь искусством? — проговорил Рэнсом. — Должно быть, и сюда вы тоже пришли исключительно ради искусства, я угадал?

— Я действительно коллекционирую картины. — Майк небрежно пожал плечами. — В училище скоро дипломная выставка, вот я и решил заранее познакомиться с работами выпускников. Между прочим, на таких выставках попадаются прелюбопытные вещи.

Рэнсом кивнул, но по его лицу было видно, что Майку он не поверил.

— То есть вы приехали сюда вовсе не для того, чтобы предупредить профессора Гиссинга?

— Предупредить? О чем?

— О том, что я могу его навестить.

Майк попытался усмехнуться.

— Зачем мне его предупреждать?..

Он чуть не добавил «инспектор», но вовремя осекся, симулировав приступ кашля. Майк не помнил, называл ли Рэнсом свое звание или нет, а проколоться, как недавно с Лаурой, ему не хотелось.

— Вы ведь с ним друзья, не так ли?

— Во всяком случае, Роберта я знаю гораздо лучше, чем Чиба Кэллоуэя.

— Значит, вам известно, где я могу его найти?

— Кабинет профессора на последнем этаже, но я не уверен, что вы его застанете.

— Я постараюсь.

Рэнсом улыбнулся и хотел идти дальше, но Майк остановил его движением руки.

— Скажите, что все это значит? Сначала Аллан Крукшенк, теперь — Гиссинг… Вы, похоже, решили переговорить с половиной моих друзей.

Майк пытался говорить небрежным, почти шутливым тоном, но детектив взглянул на него сурово.

— Не может быть, чтобы у вас было так мало друзей, мистер Маккензи. — Казалось, он больше ничего не скажет, но Рэнсом неожиданно добавил: — Я только что побывал у некоего Джима Эллисона — наверное, с моей стороны было бы самонадеянно предполагать, что вы и его знаете?.. — Дождавшись, пока Майк отрицательно качнет головой, детектив продолжил: — На него напали и избили буквально накануне налета на склад в Грантоне. Вы, должно быть, слышали об этом, мистер Маккензи?

— Конечно, я слышал об ограблении склада, — согласился Майк.

— Так вот, этот человек… эксперт-искусствовед, крупный специалист в своей области… Он живет совсем недалеко отсюда — в новых домах возле канала.

— Ну и?..

— Его не оказалось дома. Его жена ужасно волнуется, она даже звонила в полицию. К сожалению, никто не удосужился сообщить мне, что мистер Эллисон со вчерашнего дня числится без вести пропавшим. И если после побоев у него было сотрясение мозга…

«Господи! — подумал Майк в панике. — Сначала Элис, теперь еще и это!..»

— Неужели он свалился в канал? — в конце концов проговорил он.

— Вы там советуете его искать, мистер Маккензи? — Рэнсом выпятил челюсть. — Дело в том, что мистер Эллисон знал профессора Гиссинга…

— Половина Эдинбурга знает профессора Гиссинга! — сказал Майк, пожалуй, чуть резче, чем следовало, и осекся. — Неужели вы думаете, что Роберт может иметь к этому какое-то отношение?

Вместо ответа Рэнсом только слегка скривил губы:

— Единственная хорошая новость для вас, мистер Маккензи, состоит в том, что теперь, когда я с вами побеседовал, я почти уверен в том, что на пленке записан не ваш голос. Но очень скоро я узнаю, кто сделал этот звонок.

— Какой звонок?

— Спросите у вашего друга Аллана.

Рэнсом слегка поклонился и зашагал к ведущим наверх лестницам. Майк проводил его взглядом и поспешно вышел на улицу. Ему не хватало воздуха. Эллисон пропал!.. И конечно, причиной этого могло быть сотрясение мозга — легкого головокружения было достаточно, чтобы человек свалился в канал. А ведь в начале речь шла лишь о небольшой трепке!.. Вот только Майку самому следовало за всем проследить, а он этого не сделал и теперь пожинал плоды.

На мгновение он задумался о том, что Аллан был прав, и лучшее, что они могли сделать, это припрятать картины где-нибудь на окраине, а потом организовать анонимный звонок в полицию. Проблема, однако, заключалась в том, что одно из полотен находилось в руках Страха. Кроме того, оказавшиеся в хранилищах копии могли привести следствие к Уэсти. Наконец, Майк сомневался, что ему удастся уговорить молодого художника и старого профессора расстаться со своими картинами.

«Ты сам этого хотел, Майк», — сказал он себе.

— О господи! Гиссинг!.. — воскликнул Майк мгновение спустя и даже хлопнул себя по лбу. Вдруг Рэнсом застанет секретаршу профессора на месте, и она откроет ему дверь кабинета? Тогда детектив, конечно, увидит записку, которую он оставил…

Майк еще дважды постучал себя по голове (на удачу), но увидел, что несколько проходящих мимо студентов удивленно на него смотрят.

— Креативный перфоманс, — пояснил он и быстро зашагал в сторону Медоуз.

Там ему всегда думалось особенно плодотворно.

Лишь после шести вечера, когда большинство служб и отделов Первого Каледонского банка закончили работу, Аллан решил, что может наконец проверить сообщения и звонки, поступившие за день на его домашний телефон. К его удивлению, все шесть или семь звонков, на которые он не ответил, были от его секретарши. Женщина спрашивала, куда он пропал, не заболел ли он, а также сообщала, что отменяет все назначенные на сегодня встречи. Ни Майк, ни Гиссинг не звонили, а главное — не звонил детектив. Убедившись в этом, Аллан с облегчением вздохнул. Мобильник он отключил еще утром и включать его снова не собирался — у него было такое ощущение, что достаточно ему заговорить с кем угодно, и он выложит все как на духу. Будь Аллан хоть немного верующим, он мог бы сходить на исповедь в католический собор на Лит-уок, чтобы облегчить камнем лежащую на сердце тяжесть. Задумывался он даже о том, чтобы признаться во всем Марго, но она, скорее всего, обругала бы его последними словами. Или, наоборот, обрадовалась тому, что обстоятельства вот-вот избавят ее от этого кретина — бывшего мужа.

В животе у Аллана урчало, но есть ему совершенно не хотелось. А вот жажда продолжала мучить его, хотя с утра он выпил уже восемь или девять стаканов воды из-под крана. Телевизор тоже не помог ему отвлечься — даже наоборот. Дневное ток-шоу для домохозяек оказалось посвящено мировому рынку краденых произведений искусства. Программы новостей, которые передавали в конце каждого часа, Аллан успевал выключить раньше, чем репортеры успевали упомянуть об ограблении склада.

Утром, едва очнувшись после короткого, тревожного забытья, Аллан решил как обычно идти на работу. Он побрился, надел повседневный деловой костюм и был уже на пороге, когда мужество неожиданно оставило его. За дверью квартиры лежал холодный и враждебный чужой мир, спастись от которого он мог только у себя дома, в единственном своем убежище. Здесь Аллан и оставался почти до полудня. Большую часть этого времени он сидел у окна, глядя на полицейский участок напротив и ежеминутно ожидая, что Рэнсом или какой-нибудь другой полицейский выйдет из его дверей, перейдет улицу и нажмет кнопку звонка с табличкой «А. Крукшенк».

Но ничего не происходило, и полицейский участок выглядел как обычно — подъезжали и отъезжали патрульные машины, детективы в штатском выходили на крыльцо покурить и почесать языки. Журналистов нигде не было видно, зато из парка доносился беззаботный щебет птиц; Аллану даже казалось, что его напряженный слух улавливает шум автобусов на Лит-уок.

Почему бы ему не сесть в один из этих автобусов и не уехать куда-нибудь подальше — исчезнуть, затеряться в глуши. Автобус, поезд на юг, даже самолет, направляющийся на континент, — все годилось. Паспорт у Аллана был в порядке, а из двух его кредитных карточек только на одной был почти исчерпан лимит. Что же ему мешает? Неужели он хочет, чтобы его схватили?.. Визитка Рэнсома все еще лежала у него в бумажнике, и Аллану казалось, что от нее исходит едва ощутимое тепло, благодаря которому он не забывает о ней ни на секунду. Номер из одиннадцати цифр — это был единственный мостик, который вел к искуплению. К спокойствию. К прежней размеренной, бестревожной жизни. Так чего же он медлит? Не хочет подвести Майка и Гиссинга или боится мести Кэллоуэя? Увидеть свой портрет в газетах, оказаться на скамье подсудимых, попасть в тюрьму, в общую камеру вместе с настоящими бандитами и ворами — готов ли он к чему-то подобному? Сидя на полу собственной гостиной, Аллан прижался спиной к стене и обхватил руками колени. Его секретарша, наверное, давно ушла домой, и звонков с работы можно не опасаться. Ах, если бы только ему удалось каким-то образом прожить остаток вечера! Завтра будет легче. Почему — этого Аллан не знал, просто ни на что другое ему надеяться не оставалось.

Да, завтра точно будет легче!