"Дуэль сердец" - читать интересную книгу автора (Филдинг Нора)

10

Деревянные панели, которыми, как считала Кимберли, был обит угол в ее спальне, при ближайшем рассмотрении оказались дверями еще одного платяного шкафа. Кимберли почувствовала любопытство — ей очень захотелось туда заглянуть. Но двери были закрыты, а замочное отверстие скрывалось в затейливой резьбе. Кимберли принялась методично обследовать панели.

Я не имею права заглядывать в чужой шкаф! — пыталась остановить себя Кимберли, но второе «я» быстро ей возразило, что ничего порочного в ее любопытстве нет. Она же не возьмет чужие вещи!

Что с тобой случилось, Ким? — подало голос благоразумие. Ты же не полезла бы в сумочку Мардж!

Это разные вещи. Их нельзя сравнивать, парировало любопытство.

Лучше подумай, что ты наденешь на вечеринку, опять заговорило благоразумие. У тебя нет ни одного вечернего платья. Или ты хочешь изображать из себя Золушку? Но вечеринка, устраиваемая Кристин, скорее званый вечер, чем бал-маскарад.

Голос разума нашел нужный довод и одержал верх. Кимберли было над чем подумать. Она прошла в гардеробную и сняла с плечиков самое нарядное платье, которое захватила с собой. Конечно, она не планировала участвовать в великосветских вечеринках, но возникновение необходимости одеться более нарядно учла.

Кимберли быстро надела свой любимый наряд и подошла к зеркалу. Темно-синее платье из ткани с лайкрой хорошо подчеркивало фигуру и делало глаза ярче. Но оно было уж слишком простым, а Кимберли чувствовала, что Кристин появится в шикарном туалете. И впервые в жизни ей тоже захотелось блистать.

Открой шкаф, вдруг там что-то есть, вновь зашептало любопытство. Платье ты все равно ничем не украсишь. Что ты его разглядываешь? Хочешь пришить к нему бант, который соорудишь из пояса к белому банному халату? — продолжало оно противно хихикать. Лучше посмотри в шкафу...

И Кимберли уступила подзуживающему голосу, который толкал ее на дурные поступки. Она снова тщательно обследовала резные двери и вдруг заметила крошечное отверстие.

Шкаф закрыт, снова попыталась образумить себя Кимберли.

А если нет? — спросило любопытство и подсказало решение: попытайся вставить между створками двери какой-нибудь тонкий, но прочный предмет, например нож или ножницы.

Кимберли оглядела комнату в поисках подходящего инструмента. Ножницы оказались слишком толстыми, а ножа у нее не было.

Вот видишь, все к лучшему. Рыться в чужих вещах недопустимо, констатировал рассудок, но Кимберли уже не просто желала открыть шкаф, ее толкала к нему неодолимая сила. Взгляд Кимберли упал на туалетный столик. На нем лежала металлическая пилка для ногтей, которая вполне могла сыграть роль отмычки.

Кимберли быстро схватила пилку и просунула ее между створками двери шкафа. Руки у нее дрожали. Что это со мной? Веду себя как мелкий воришка, изготовившийся стянуть на распродаже пакетик с карамельками.

Но никакая ирония, ни голос рассудка, призывавший ее остановиться, не помогли. Действуя пилкой как рычагом, Кимберли открыла шкаф и ахнула. На кронштейне, протянутом от стены до стены, висели изумительные бальные платья. Глаза у нее разбежались, что и неудивительно. Великолепные туалеты могли ослепить кого угодно.

Примерь! — зашептал голосок, заставивший Кимберли открыть чужой шкаф.

Не смей это делать! Платья не твои! — снова вмешался рассудок. Нельзя трогать вещи без разрешения хозяина.

Неужто ты считаешь, что эти бальные туалеты принадлежат Реджиналду? — в который раз вмешалось любопытство. Думаешь, он явится за ними, чтобы выбрать себе платье к завтрашнему вечеру? — ехидно поинтересовалось любопытство и стало нашептывать Кимберли, что ей просто обязательно надо что-нибудь примерить. Платья ничьи! Их хозяйки давно нет на свете! — привело оно весомый последний довод и победило.

Кимберли схватила первое попавшееся платье и трясущимися руками стала его надевать, потом подошла к зеркалу. На нее смотрела красивая девушка в розовом шелковом платье. Платье сидело так, будто его специально шили для Кимберли.

У тебя огромнейший выбор! — пропело любопытство. Поздравляю! А ты не хотела меня слушать. Завтра ты сможешь выглядеть лучше всех!

Но теперь Кимберли с ним не согласилась. Платье, сшитое по моде начала двадцатого века, сделает ее на вечеринке смешной, решила она, но все равно не смогла устоять перед искушением примерить еще один туалет.

Так Кимберли перебрала почти весь гардероб и уже хотела остановиться на шифоновом платье без рукавов. Оно, возможно из-за многочисленных воланов или набивного чехла, который надевался под платье, не выглядело сошедшим со страниц иллюстрированной книги предвоенных лет, когда королем Англии был Георг Пятый.

Но червячок любопытства, заведшийся в ней, опять подтолкнул ее к шкафу. Она начала лихорадочно передвигать оставшиеся на кронштейне плечики с платьями, словно что-то искала.

— Вот оно! — вслух воскликнула Кимберли и удивилась. Откуда я узнала об этом платье? Почему именно его разыскивала? — мелькнула у нее мысль и тут же исчезла.

Она опять перестала принадлежать самой себе. В нее как будто вселилась чужая воля. Уверенная, что это платье ей подойдет, она сняла его с плечиков и надела. Красная ткань с мерцающим эффектом обтянула фигуру. Кимберли подняла вверх волосы, и зеркало послушно отразило ослепительную красавицу.

Эффект перевоплощения был потрясающим. В этом платье невинное юное личико Кимберли приобрело налет порочности. В начале двадцатого века многие девушки стремились выглядеть роковыми женщинами, подумала она, но не нашла в своем облике ничего вульгарного и банального. Она стала только загадочной и привлекательной, вечной Евой, соблазняющей мужчину.

И вдруг стены спальни раздвинулись. Кимберли оказалась в огромной бальной зале. Гремела музыка. Молодежь танцевала. В анфиладе комнат, открывавшихся взору, толпились мужчины в мундирах и фраках и разодетые в шелка и бархат прекрасные женщины. Среди них были и старые и безобразные, но все они казались Кимберли излучающими красоту. А к ней через всю залу шел молодой полковник. Его высокая широкоплечая фигура, надменное лицо с правильными чертами, темно-серые, как полированное серебро глаза под изогнутыми черными бровями привлекали к нему всеобщее внимание. По пути он легко и изысканно раскланивался с мужчинами и женщинами и, не останавливаясь с ними для беседы, приближался к ней. Она замерла.

Мне нельзя с ним танцевать, подумала она. Мой муж не поощряет танцы в объятиях чужих мужчин, хотя сам танцевать и не любит. Но, может, этот запрет не распространяется на его брата? Нет, лучше подойти и заговорить с леди Коул. Если он пригласит меня танцевать, то надо сослаться на головную боль, решила она, но не сдвинулась с места. Она стояла и смотрела на приближавшегося к ней мужчину. Краем глаза она заметила, что многие наблюдают за ней.

— Разрешите...

Низкий мягкий баритон заставил ее вздрогнуть, как будто она не ждала его, словно он шел к кому-то еще, а не к ней. Ее ум, находчивость, самообладание — Кимберли знала, что та женщина, в которую она превратилась, обладает этими качествами, — в мгновение ока куда-то улетучились. Она лишь беспомощно улыбнулась в ответ на просьбу о туре вальса и робко положила ему руку на плечо, даже не дождавшись, когда он введет ее в круг вальсирующих.

Кимберли ощутила, как румянец смущения опалил ей щеки, а глаза вспыхнули радужным огнем. Красавец мужчина сделал вид, что не обратил внимания на ее замешательство, лишь теснее, чем допускали правила приличия, прижал к себе и закружил в вихре вальса. Мир для нее перевернулся с ног на голову и остался в таком положении.

Через некоторое время она почувствовала себя увереннее. Танцуя, они увлеченно беседовали, явно наслаждаясь обществом друг друга. Усмешливое выражение глаз мужчины сменилось восторгом. Они потемнели и пылали желанием. Кимберли читала в них чувства, которые — она знала — отражаются и в ее собственных глазах. Окружающие стали для нее невидимыми. Но вот танец окончился, но он не торопился отвести ее на место. Они стояли теперь вдвоем посреди бальной залы, так и не разжав объятий, словно до сих пор пребывали в танце. Это становилось неприличным, но музыка пришла им на помощь.

Они танцевали весь вечер, не отрываясь друг от друга, не обращая внимания на осуждающие взгляды, бросаемые на них, на перешептывания пожилых матрон и любительниц светских сплетен. В тех танцах, которые предусматривали смену партнера, они слишком поспешно устремлялись навстречу друг другу, чуть ли не бросаясь в объятия.

— Ты позоришь меня, — прошипел ей на ухо муж, когда его брат на секунду отошел, чтобы принести ей бокал шампанского. — Пошли!

— Нет! — Она вырвала руку и устремилась навстречу своей любви, которая стремительно в ней зарождалась. Шампанское обожгло нёбо и ледяными капельками заструилось внутрь.

Оркестр заиграл танго. Она снова прижалась к обнимающему ее мужчине, изогнувшись в сладострастном па. Теперь они уже танцевали как давние любовники. Он буквально вдавливал в себя ее гибкое послушное тело. Она же без стыдливости прижималась к нему, обнимая за шею.

— Уедем отсюда, — прошептал он.

— Да, — выдохнула она, и при последних звуках танго они покинули бал.

Раздался монотонный бой старинных часов. Полночь! Кимберли вздрогнула и очнулась. Господи, что со мной происходит? Она опять проникла в чужую жизнь. Что это, предзнаменование? Ее судьба будет такой же, как у той женщины, с которой она снова слилась воедино?

Кимберли решительно сняла платье и накинула халатик. Глупости! Она не должна так думать. Лучше завтра сказать об этих видениях доктору. Он пропишет какое-нибудь лекарство, и ее уже не будет беспокоить эта дама. Или это свойство платья? Возможно, все, кто примеряет чужие наряды, подвергаются подобным галлюцинациям?

Кимберли задумалась над этим вопросом и попыталась представить себя в платье Мардж. Например, она надевает тот полосатый костюмчик, в котором подруга заявилась к ней накануне отъезда. Ну и что? Кимберли не почувствовала себя Марджори. Ни одна перипетия жизни подруги не стала ее собственной.

Кимберли стало страшно. Неужели я схожу с ума? И вдруг где-то далеко, в глубине коридора, куда выходили апартаменты, занимаемые Кимберли, послышался странный глуховатый смех.

Привидение! — мелькнуло в ее голове. Не дури! — тут же строго одернула она себя. Все эти рассказы о бродящих в ночи серых или белых дамах — сказки, переложение готических романов. Просто в людях всегда живет мечта о чуде.

В коридоре снова раздался приглушенный женский смех. Кимберли содрогнулась.

Это Кристин разговаривает с кем-нибудь и смеется, подумала она и выглянула в коридор. Никого! Тогда она осторожно вышла и направилась в ту сторону, где, по ее мнению, могла находиться смеющаяся Кристин. В воздухе странно пахло. Такой запах возникает, когда зажигаешь спичку. Запах серы. Ну и что? Должно быть, здесь кто-то прикуривал сигарету. Все объясняется очень просто. Она заставила себя дойти до лестницы. Внизу клубился легкий голубоватый туман. Запах усилился.

В панике Кимберли кинулась назад, к себе в спальню. Влетев в комнату, она заперла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце отчаянно билось. Успокойся! Ты подсознательно настроилась на привидение, поэтому все это и увидела. Выйди и проверь. Там никого и ничего нет.

Но на этот раз пересилить себя Кимберли не смогла. Стуча зубами от страха, она залезла на кровать, укрылась с головой одеялом и закрыла глаза. И тотчас же оказалась в экипаже рядом с мужчиной, который обнимал ее и нежно целовал руки. Они мчались в неизвестность, а потом она снова ощутила вкус искрящегося шампанского и его губы на своих губах.

Поцелуй закружил Кимберли, в голове у нее все перемешалось, и она воспарила вверх, к черному небу, на котором ярко сверкали звезды. Потом она летела в омут в его объятиях и снова взмывала, ощущая повсюду на своем теле его руки. Ей не было ни страшно, ни стыдно. В ответ она сама целовала и ласкала его. В ушах звучала чудесная музыка, губы мужчины были сладкими на вкус.

— Ты моя единственная на всю жизнь... Я люблю тебя, — шептал он ей на ухо, и она верила ему.

Она ничего не соображала, утопая в серебряных озерах его глаз, трепеща от ласк его рук. Они словно шелком окутывали ее тело, даря ей сладостное наслаждение. Прохладная ночь казалась ей жарким летним полднем. Наконец мужчина, застонав, оторвался от ее губ и приказал звучным голосом везти их к нему домой.

— Нет, я поеду в замок! — услышала она сказанные ею слова.

Кимберли грезила наяву. Она находилась в том состоянии, когда нельзя однозначно утверждать, спишь ли и видишь сон или вспоминаешь реальное прошлое. Перед нею открывались картины чужой жизни, и, что самое странное, она ощущала себя живущей в ту эпоху. Явились призраки из мрака и закружили ее в странном хороводе прошлого.

Кимберли попыталась определить, кто еще находится в комнате вместе с ней. Но комната была пуста. Сколько времени она провела в состоянии странного гипноза, словно засыпая и пробуждаясь, Кимберли не знала. Она посмотрела на кулон, который сжимала в руке. Она его надела, когда мерила платье, и до сих пор не убрала в бархатную коробочку. Она любила эту милую безделушку, с которой играла всю жизнь и теперь иногда надевала на шею. Взяла она его с собой и в замок.

— Нет, с меня достаточно! — сказала она вслух, обращаясь к кристаллу горного хрусталя. — Завтра я уезжаю! А сейчас возьму книгу и буду читать.

Кимберли положила кулон в футляр, нашла в сумке детектив, который захватила еще из дому, и принялась за чтение.

В каком-то порыве нежности и восторга он склонился к золотистой головке и запечатлел на ее лбу поцелуй...

Кимберли перевернула страницу. Странно, она так хотела узнать развязку, а сейчас ей абсолютно все равно, кто отравил тетушку героини и будет ли героиня счастлива с героем. Куда интереснее выяснить, что ответил ей — вернее, той даме — полковник, но вдруг она почувствовала, что знает.

В ушах вдруг раздался неприятный голос, голос ее мужа. И опять реальность исчезла. Не было дрожащей Кимберли, осталась только та, властная красавица в огненно-красном мерцающем платье.

— Ты не только опозорила себя, ты обесчестила всю семью! — кричал муж, брызгая слюной. — Ты, дура, думаешь, нужна ему? — не стеснялся он в выражениях. — Этот волокита и прожигатель жизни обольстил многих дурех. У него за душой ни гроша!

— Ты меня решил сосватать? — насмешливо поинтересовалась она у мужа. — Зачем тебе его богатство? — Она повернулась и, гордо вскинув голову, покинула комнату.

Ушла она и из видений Кимберли. К ней бесшумно подкрался сон и забрал ее, измученную чужой судьбой, в свои нежные объятия.