"Между небом и тобой" - читать интересную книгу автора (Мэй Сандра)

2 Пойду из дома налегке…

Джессика Паркер действовала с привычной для нее скоростью. Первым делом она уволилась из бара «У Алессандро», чем привела его хозяина в несказанное изумление. Выкладывая на прилавок конверт с причитающимися Джессике деньгами, он сокрушенно вздохнул.

— Ох, девки, прямо беда с вами. Ну что тебе не сиделось? Денег должно хватать, тебе ж чаевых дают больше, чем всем остальным вместе взятым… Ну вот скажи, куда ты собралась?!

— Отстань, Марк! Мне срочно надо развеяться.

— Развеяться ей надо… Замуж тебе надо, вот что!

— А вот это уже совершенно не твое дело!

— Знаю, да только кто тебе еще это скажет? Чем развеиваться, заведи себе парня.

— Марк, смешно слушать. Это что, по-твоему, хомячок? Морская свинка? Рыбки? Как можно завести парня?!

— Джессика, на этот дурацкий вопрос я даже отвечать не хочу. Каждая сопливая девица лет с четырнадцати знает, как это делается. И я в жизни не поверю, что натуральная блондинка…

— Еще одно слово о блондинках — и я ударю тебя стулом, благо ты больше не мой работодатель.

— Хорошо-хорошо-хорошо! Иди. Развеивайся. Но помни: как только слегка передохнешь — начинай думать о парне. Между прочим, у меня есть племянник…

— Иди к дьяволу.

— Пробросаешься. Очень даже ничего себе парнишка, вполне симпатичный…

— Всего доброго, мистер Марк Уолберг.

— Всего хорошего, упрямая дура мисс Паркер.

— Марк…

— Джесс, не вздумай реветь. И если надумаешь вернуться — здесь тебе всегда рады. Удачи!

Хороший он был дядька, Марк Уолберг. жена у него была симпатичная, толстая и горластая, но зато страшно любившая своего Марка. Семья у них была громадная, бесчисленное количество каких-то племянников, племянниц, кузин, крестников, прочих подкидышей… Джессика расцеловала Марка и отбыла к себе домой — готовиться к отъезду.

Разумеется, она ехала отдыхать, кто ж с этим спорит. Однако всем известно: отдыхать надо, предварительно приведя себя в товарный вид. Именно поэтому Джессика Паркер начала подготовку к отъезду с того, что записалась во все возможные и невозможные салоны красоты.

Двое суток подряд — с короткими перерывами на еду и сон — ее мяли и гладили, скребли и оборачивали, мазали и втирали, смывали и умащивали, шлифовали и подпиливали, выдергивали и смазывали…

Если бы мужчины знали хоть десятую часть того, на что идут женщины, чтобы быть красавицами, они бы в ужасе бежали прочь и поклялись хранить целомудрие всю оставшуюся жизнь.

В спа-салоне «Шепот моря» Джессику настиг телефонный звонок от Эбби Лаури, то бишь Сальваторе. Видимо, совесть заела…

— Привет, Джесси!

— Привет, молодожена. А где молодомуж?

— Молодомуж сбежал на футбол. Представляешь, он любит футбол!

— Ну надо же. Кто бы мог подумать. А я думала, он вышиванием увлекается…

— Джесс! Что это за сарказм слышится мне в твоем звонком обычно голосе?

— Ай! Чума тебя дери, т-твою налево…

— Джессика!

— Извини, сорвалось. Это мне делают эпиляцию бикини.

— Что делают?

— О, эти чистые души! Эбигейл, эпиляция — это удаление…

— Не держи меня за дуру, я знаю, что такое эпиляция! Я не поняла второе слово.

— Бикини, Эбигейл Томасина, это такой остров в Тихом океане…

— Ты невозможная, Джесс! Ладно, я звоню просто так, потому что немножечко соскучилась и уже хочу домой.

— Надоело замужем?

— Нет, замужем неплохо. Правда, за Рокко нужен глаз да глаз, потому что здесь слишком много красивых и бессовестных баб вроде тебя.

— Ты хочешь сказать…

— Нет, просто они все блондинки.

— Это перекись, не обращай внимания. Ай!!!

— Что, опять?

— Ну ноги-то две… и зона бикини тоже в некотором смысле двойная…

— Джесси, молчать! Не хочу слышать! Кстати, а чего это ты прихорашиваешься?

— Я улетаю отдыхать.

— Вот молодец! Куда?

— Честно говоря, еще не знаю точного места, но то, что там будут пальмы, песок и океан — несомненно.

— Одна?

— Естественно. Я верна принципам «Клуба весталок». Это вы с Моникой предательницы.

— Джессика… Ты на меня не сердишься?

— Дура ты, Эбигейл Джеральдина! Я тебя люблю. И желаю тебе только счастья. А настроение у меня и в самом деле хреновое, просто вы с Моникой очень резко вышли замуж. Надо было плавнее, чтобы я привыкла.

— Джесс, а ты…

— Если ты хочешь спросить, не завела ли я себе кого-нибудь, то отвечаю сразу — не завела. Ни блох, ни вошек, ни мужчин. И еду одна. Хочу отдохнуть полноценно, не отвлекаясь на чей-то храп под боком.

— Ты надолго?

— Не знаю. Недели на две, может, на месяц. Честно говоря, не уверена, что выдержу столько времени растительную жизнь на одном месте.

— Вдруг там будет интересно…

— Не смеши меня, Эбби. Что может происходить интересного на пляже? Песок, небо, океан — все. Максимум событий — шторм сломает пару пальм, или буйки унесет в открытое море. Там же даже акул нет, их специальным составом отпугивают.

— Джессика, можно подумать, ты всю жизнь мечтала повстречать в океане акулу. Ой, Рокко идет… Ладно, я тебя целую, потом еще позвоню.

— Я не беру с собой телефон. Отдыхать так отдыхать!

— Все равно целую, злая Джессика. И скучаю. Пока!

— Пока. Привет бандиту.

Джессика сердито нажала на отбой и мрачно уставилась на отвратительно солнечный пейзаж за окнами косметического кабинета. Мысль о тихом и скучном пляже почему-то стала раздражать…

К вечеру раздражение трансформировалось в новое решение, которое самой Джессике очень нравилось.

Она позвонила в турбюро и поинтересовалась, какие варианты они нашли. Оказалось — вариантов тьма. Тогда Джессика прервала доброжелательную девушку в трубке и изложила свой план.

— Я подумала и решила, что две недели валяться на пляже — это скучно. Кроме того, я всегда мечтала увидеть Африку. Но при этом я боюсь змей и скорпионов. Однако если всего бояться, то Африку точно не увидишь, а мне она даже снится иногда… Вы следите за ходом моей мысли, мисс?

— По мере возможности. Вы хотите съездить на сафари?

— Вот этого я как раз и не хочу. Я хочу небольшой круиз — скажем, Марокко, Алжир, Египет, потом обратно, проехаться по побережью Испании и Португалии и уже оттуда сигануть на Багамы. Или куда я там еду?

— А… ну… в принципе… А вы знаете, очень неплохо может получиться… Мисс Паркер, что вы скажете насчет такой программы: в ближайшую пятницу вы вылетаете из Нью-Йорка в Испанию, порт Кадис. Оттуда на лайнере плывете в Танжер, Касабланку, далее автобусом через Рабат до границы с Алжиром, смотрите лагерь бедуинов в Бешаре, висячие сады в Туггурте, дворец в Джельфе, садитесь на корабль в Аккабе, плывете через Тунис, Триполи, Бенгази и Александрию, затем возвращаетесь с заходом на Мальту в Картахену, Испания… и оттуда самолетом — на Багамы? Таким образом у вас получится неделя активного отдыха и две недели — или сколько захотите — пассивного, на пляже?

Джессика внимательно изучала карту Северной Африки, потом восхищенно вздохнула.

— Класс! Отлично придумано. И по воде, и по земле, и никаких скорпионов… Разумеется, отели и питание не ниже четырех звезд. Я слышала, в Африке нельзя полагаться на дешевые вещи.

Девушка почтительно рассмеялась.

— На них нигде нельзя полагаться, мисс Паркер. Так я оформляю заказ? Числа вас устраивают?

— Да, вполне. Спасибо вам и всего доброго.

До пятницы было еще три дня, красота была наведена, вещи почти все собраны, оставалось позвонить родителям и, возможно, отправиться чуть пораньше в Нью-Йорк, чтобы успеть погулять еще и по Большому Яблоку. Джессика редко выбиралась в любимый город кинематографистов и писателей, но очень скучала по нему. Нью-Йорк дарил удивительное чувство свободы и безбашенности, вот только сейчас она была вовсе не уверена, что это именно то, что ей нужно.

Мама и папа восприняли новость об ее отъезде философски — ничего другого Джессика и не ждала. Они слишком давно живут отдельно, в этом все дело. Родители уже лет десять как не волнуются за свою девочку, ибо девочка обитает на другой стороне шарика и вполне доказала свою способность к самостоятельному существованию.

Слушая успокаивающее журчание голоса мамы в трубке, Джессика неожиданно пережила легкий приступ паники. Ей захотелось бросить все, отменить поездку, сдать билет и купить другой, до Женевы, чтобы уже завтра оказаться в тихом, изящно и просто обставленном одноэтажном особнячке на берегу тихого и абсолютно прозрачного озера. Взглянуть в изумрудные глаза мамы, в очередной раз поразиться тому, какая она красавица. Посидеть вечером у камина с отцом, втихомолку представляя его в одежде викинга…

Спать в комнате, которую мама специально приготовила для нее еще семь лет назад и с тех пор держит наготове, чтобы Джессика в любой момент могла бы спрятаться в этом тихом убежите, отдохнуть и набраться сил…

Бабушка Морвен всегда говорила: если чувствуешь, что силенок осталось мало, иди куда-нибудь подальше от города, найди поле, где растет клевер, и ложись прямо посередке. Клевер подарен ирландцам недаром, он бережет их, ибо обладает волшебной силой — в нем и христианский крест, и кельтские символы жизни и плодородия…

Дедуня Тейр возил ее почти по всей Ирландии. Показывал белые холмы побережья и изумрудные поля клевера, вересковые лиловые пустоши, развалины древних замков и урочищ, учил, под каким кустом лучше искать лепрекона и какими словами лучше умилостивить Дан Медбеах — Деву Полей, суровую ко всем, кто бездумно топчет землю и не ценит ее даров…

Джессика сладко причмокнула губами — и опомнилась. Мама Гвен мелодично рассмеялась.

— Я тебя усыпила своими разговорами, да? Девочка, может, приедешь к нам? Мне не нравится твое настроение.

Вот всегда они, Макфарланы, так. Джессика и двух слов еще сказать не успела, а мать уже обо всем догадывается. Конечно, можно считать, что таковы все матери мира — по определению, — но Джессика точно знает, что это не так. Мама Гвен всегда все знает заранее. Для их семьи это нормально. На Джессике природа слегка передохнула, и дедуня Тейр убежден, что это только из-за папаши-американца. Все остальные в их семье обладают даром предвидения…

— Да, и я тебя умоляю, сфотографируй мне Рио с самолета. Мне так хочется посмотреть на этого большого Иисуса…

— Мам! Я не лечу в Рио!

— Да? Возможно, возможно… Ну вдруг будешь — сфотографируй, ладно?

— Ладно. Но меня там не будет.

— Джесс, папа очень скучает. И учти, пожалуйста, что, если тебе надоедят все эти пальмы, акулы и пираты, тихая гавань на берегу Женевского озера всегда ждет тебя. Ладно? Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, мам. Поцелуй папу. Я думаю… собственно, кого я обманываю… Ничто — то есть абсолютно ничто не держит меня в Штатах. Не буду врать, что готова жить с вами в Европе, но… видеться надо чаще. К тому же я скучаю по дедушке и бабушке. Как они?

— Хорошо, спасибо. Разводятся.

— Что?! Опять?!

— Ну, дорогая, перестань. Это же их любимое занятие. На этот раз дедуня Тейр проиграл на бегах пятнадцать тысяч, и бабушка поклялась, что не пустит его на порог, а он ей сказал, что давно хотел уйти к Лене О'Брайен.

— Ой! И бабушка…

— Не спрашивай. Весь город трясло. Думаю, через недельку они начнут переговоры.

— Тогда я пока звонить не буду. Передай им от меня привет и поцелуйчики.

— Обязательно. Пока, девочка. Да, и не забудь, в Африке по ночам холодно, даже на экваторе…

С этими словами мама Гвен отключилась, а Джессика удивленно уставилась на телефонную трубку. Только сейчас до нее дошло, что, в сущности, она про поездку ВООБЩЕ ничего не рассказывала…

Впрочем, думать о подобных вещах — значит тратить время попусту. Джессика выбросила из головы странности и несоответствия, после чего отправилась принимать ванну.

Четыре часа лету в Нью-Йорк — это вам не двенадцать до Испании. Бодрая и свежая блондинка с голубыми очами спорхнула с трапа «боинга» и уселась в первое попавшееся такси. Настроение у Джессики Паркер было отличное, основной багаж уже отправился прямиком в Испанию, так что ей предстояли сутки интенсивного шопинга с последующей релаксацией в любимом с детства «Хилтоне».

Большие магазины она терпеть не могла, а гламурные бутики всю жизнь воспринимала в качестве… хозяйственных, что ли? Ну вот надо тебе нарядное платье для выпускного — иди в бутик. Стала ты подружкой невесты — в бутик. Не приведи господи, замуж выходишь — в бутик… В бутике всегда все модно, гламурно и безупречно. Униформа наших дней — не для всех, разумеется, но с другой стороны, пожарную каску тоже ведь носят только пожарные?

Джессика Паркер вовсе не пренебрегала последними тенденциями в моде, любила посещать модные дефиле, листала журналы с моделями Франции и Италии — однако все самые любимые свои вещи приобретала совсем в других местах.

Разумеется, мама Гвен, с ее безупречным вкусом и почти безграничными возможностями, чуть не каждый месяц присылала ей обновки типа юбок, блузок и мягких итальянских мокасин, но настоящей слабостью Джессики Паркер были магазинчики секонд-хенд…

С вами ведь тоже так бывало наверняка? Идете вы по улице и видите массу одежды, которая вам отлично подошла бы, но на других людях. Вон та девушка — в джинсах ровно той степени расклешенности и того голубого цвета, который вы никак не можете найти в каталогах. Вон у той — изумительная замшевая курточка как раз с такими пуговицами, которые вам нравятся. А эти сапоги вы сами нарисовали бы, если бы были модельером.

В магазинах и каталогах подобные вещи искать бесполезно, не найдете. Почему-то это еще никому и никогда не удавалось. И только секонд-хенд, крошечные подвальчики и полуподвальчики, остро пахнущие химчисткой и карболкой, дарят вам возможность найти ту единственную и неповторимую шмотку, из-за которой на вас станут оглядываться все парни на всех улицах.

Джессика Паркер нырнула в один из таких магазинчиков и на сорок пять минут выпала из жизни Большого Яблока.

Она примерила штук пятнадцать платьев, отобрала три действительно прикольные футболки, нарыла потрясающие армейские ботинки на шнуровке, украшенные серебряной чеканкой и стразами Сваровски, приценилась к овчинному полушубку, весившему не больше носового платка, зачерпнула целую пригоршню разноцветных шифоновых шарфиков и выудила из корзинки с сувенирами совершенно офигительного тролля в зеленой панамке с отверстиями, в которые были пропущены его большие печальные уши. Взирал на мир тролль скорбно и немного укоризненно. Зажав тролля в кулаке, Джессика уже пробивалась к кассе, когда из-под ближайшей вешалки с вечерними платьями и боа на нее выпрыгнуло чудовище. Джессика с наслаждением заорала, чудовище тоже взвыло — и тут оказалось, что они в некотором роде знакомы…

Карен Молтанеску училась с Джессикой Паркер на одном курсе. Подругами они не были, но Карен обладала характером, позволяющим считать практически весь мир общежитием твоих лучших и закадычных друзей. В отличие от Джессики и ее подружек Карен мгновенно сходилась с незнакомыми людьми, всех начинала называть «старичок» или «дорогушка», в зависимости от пола, а в зависимости от возраста — «дядька» или «женщина». Ближе к концу учебы у Джессики появились страшные подозрения, что Карен просто не помнила имен всех своих бесчисленных знакомцев и потому нашла им универсальные имена…

Из пороков — ну какие пороки у гуманитариев? Правильно, секс, наркотики, рок-н-ролл. Пиво. Приводы в полицию. Участие в антивоенных демонстрациях с последующим пивом, сексом, наркотиками и рок-н-роллом, а также приводами в полицию. Ничего особенного.

Самым примечательным в Карен была внешность. Дочь румынских эмигрантов, Карен была черноглаза, смуглолица, волосы у нее были черные и жесткие, как проволока, а телосложением она напоминала недокормленного мальчонку лет шести.

Отсутствие практически любых женских прелестей Карен компенсировала экстравагантной одеждой. Это еще мягко сказано — даже самые заядлые фрики невольно вздрагивали при появлении Карен Молтанеску на улице.

Джессика окинула бывшую однокурсницу быстрым взглядом — и решила, что годы над румынами не властны. Если не считать искусственной седой пряди в черной гриве волос, Карен не изменилась абсолютно, ни на цент, ни на грамм, ни на дюйм.

В данный момент на ней были — если идти снизу вверх — армейские ботинки с разноцветными шнурками, розовые лосины, поверх них зеленые лосины, поверх них обрезанные джинсы с прорезями, украшенные диким количеством цепочек разной толщины, с одной из них свисала гирька; три разноцветных топа один на другой, сетчатая футболка голубого цвета, сетчатая футболка из серебряных колечек, два мужских галстука — серый и оранжевый в «огурцах»; кожаная куртка с меховым воротником; замшевые митенки; на голове бандана с черепами, поверх нее — белая пуховая шляпа с опущенными полями; тулья шляпы повязана тряпичным чучелом питона. На курносом носике сидели громадные черные очки, однако стекла в данный момент были подняты наверх, благодаря чему Карен напоминала самого колоритного члена массовки в спектакле «Трехгрошовая опера». Да, еще на плече у нее висела громадная сумка из парусины, на которой были любовно вышиты разноцветными шерстяными нитками все самые расхожие непристойности, включая жизнерадостный фаллос с игривыми крылышками.

Карен издала леденящий душу вопль и с размаху хлопнула Джессику по плечу.

— Клево! Дорогушка, это ты! Гляньте, кого кот принес. Прямо женщина! Паркер, я не видела тебя сотку лет, не меньше. Пошли хлопнем по кофию, и ты мне все расскажешь. Не вздумай отбазариться забитыми стрелками и уходящими паровозами! Наша встреча — это перст судьбы, с судьбой спорить нельзя.

С тобой тоже, обреченно подумала Джессика, покорно направляясь по проходу за Карен.

У самой кассы невозмутимая и корректная продавщица не моргнув глазом ловко выудила из парусиновой сумки Карен какие-то цветные тряпочки и вопросительно вздернула одну бровь. Ни чуточки не смутившись, Карен величественно кивнула и сообщила, что ладно уж, раз замели, заплатит. Джессика возвела очи к потолку и решила не обращать внимания вообще ни на что.

Зато кофейню Карен нашла отличную. Здесь варили настоящий арабский кофе, а взбитые сливки подавали в огромной глиняной кружке, посыпав их шоколадной стружкой и корицей.

Взгромоздясь на резной стульчик с ногами, Карен подробно и обстоятельно расспросила Джессику о событиях ее жизни, в качестве ответной любезности громогласно поведала о своих трех неудачных браках и двух абортах, а также о том, что месяц назад сдуру подцепила триппер, но вроде вылечилась…

При этих словах три соседних столика мгновенно опустели, а маленькая нахалка скромно улыбнулась, склонив лохматую голову на плечо и став похожей на веселую галку.

— Дарю. Отличный метод — а то они могли заработать растяжение ушей. Понимаешь, люди любят подслушивать, с этим приходится мириться — или бороться. Я борюсь. Поэтому не бэ, дорогушка, трипака у меня не было со студенческих лет, можешь перестать коситься на мою чашку. Слушай, Паркер, а чего ты делаешь в Большом Городе? Насколько я помню, ты и твоя подружка-звездочетша остались в Огайо?

— Ну иногда мы все же выбираемся в метрополию. Эбби сейчас вообще на Гавайях.

— Вот клево! Эх, живут же люди. А ты? По магазинам и домой?

— Да нет, я тоже улетаю.

— По делам?

— Отдыхать.

— Ух ты! Куда?

— В Марокко, потом в Алжир, потом… ну короче, по северу Африки, а потом на какой-нибудь островок в океане, позагорать.

— Не хреново живут в Огайо! Слушай, Паркер, а ты мне не окажешь малю-усенький респект? Раз уж ты будешь в Марокко — или ты там не задержишься?

— Да нет, у меня там как раз начнется сухопутная часть экскурсий, так что… в Касабланке я точно пробуду целый день.

— Я ж говорю, перст судьбы. Я тебе дам адресок, передашь посылочку?

Джессика нерешительно покосилась на экстремалку Карен.

— Карен, мне не хочется быть невежливой, но… я могу быть уверена, что в этой посылке ничего… такого?

— Ну ты даешь, Паркер! Чего ТАКОГО я могу послать в Марокко? Гашиша там своего полно, на всех клумбах растет. Коробочка маленькая, так что это и не расчлененный труп. А что касается адресочка — сама увидишь, это университетский городок, все цивильно и пристойно. На самом деле это книжка, просто в Марокко этого автора издавать запрещено, а тамошний мой кент очень просил прислать. Ему надо для работы.

— Ну ладно. Только дай мне ее сегодня, у меня самолет очень рано.

— Естессно! Забегу к тебе вечером, если ты не против.

— Хорошо. Я в «Хилтоне», номер пятьсот восемнадцать.

— Красиво жить не запретишь. Тогда до вечера, ага? Пока, женщина!

Только через пять минут после ухода Карен наслаждавшаяся тишиной Джессика поняла, что та и не подумала заплатить за свой кофе. Впрочем, это ведь такая ерунда…

Вечером Карен Молтанеску блистала в фойе «Хилтона». На портье она произвела неизгладимое впечатление, судя по его вытаращенным глазам и приоткрытому рту. В номере у Джессики она разом поскучнела, посерьезнела, протянула маленький продолговатый сверток, несколько раз перекрещенный обычным шпагатом, и буркнула:

— Слышь, Паркер, налей мне содовой? Что-то мне нехорошо…

Джессика метнулась к мини-бару с холодильником, стала откручивать пробку с бутылочки «Швепса».

Все дело в волшебных пузырьках — и потому Джессика Паркер не видела и не слышала, как Карен Молтанеску мгновенным, змеиным движением сунула ей в сумочку еще один сверток, совсем маленький, больше всего напоминающий обычную пудреницу…