"Сламона" - читать интересную книгу автора (Овчинникова Анна)

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Предел. Госхольн, Сиротский дом для мальчиков

В конце августа в Шеке и Лиме начинают желтеть на деревьях листья, и трава в городах покрывается серой пылью. На Тысячу Островов накатывают с севера низкие тучи, маяки утробно гудят в тумане, под их печальное пение от берегов уходят косяки рыб. В Палангуте жнут хлеб, над Джамблом оголтело мечутся чайки, в северных номах прочищают дымоходы и чинят камины — а по всей стране сиротские дома готовятся передать своих старших воспитанников в приюты.

Вечером двадцать шестого августа на втором этаже сиротского дома Госхольна царил небывалый порядок. В спальне старших все подушки лежали на своих местах, все книги аккуратно стояли на полках, в углу сиротливо скучали игрушки, — а девятилетние ветераны смирно сидели на кроватях и ждали, когда их позовут в директорский кабинет.

Сегодня должно было случиться то, о чем им талдычили много лет, но что всегда казалось им таким же далеким, как ужин в самом начале дня: сегодня столичные дядьки решат, кто из них останется в Госхольне, а кого отправят в другие города, где есть школы для юных физиков, химиков и даже — обалдеть можно! — фи-ло-ло-гов. Ну, и для всяких других ненормальных типов. Но даже те везунчики, которые останутся в Госхольне, никогда больше не увидят ни этой комнаты, ни футбольной площадки на заднем дворе, ни уютного убежища под крыльцом между двумя кленами, — словом, ничего из того, что всю жизнь было их единственным обжитым и незыблемым миром… А там, в приюте, все будет уже не так, как здесь, и там они будут уже не САМЫМИ СТАРШИМИ, а, наоборот, самыми младшими — целый огромный, длиннющий, бесконечный год! А городская школа, куда им придется ходить с настоящими Домашними Детьми? А свирепые приютские воспитатели? А незнакомые взрослые ребята в приюте?

Неудивительно, что этим вечером даже сорванцы вроде Кейти или Билли Хольма не швырялись подушками, а тихо-смирно сидели на аккуратно застеленных постелях…

Только Джонни Мильн как ни в чем не бывало развалился на подоконнике, и, беззаботно болтая свесившейся ногой, в сотый раз перечитывал затрепанную книгу сказок. Этого счастливчика вот-вот должна была усыновить его тетка Магда, поэтому ему плевать было на все на свете спецшколы, приюты и тесты! Ну почему не у каждого сироты есть бездетные близкие родственники? А если даже они и есть, почему они не всегда спешат усыновить мальчишку из сиротского дома?

Все-таки мир устроен кошмарно несправедливо, что бы там ни бубнил отец Эндрюс на своих воскресных уроках. Если его бог и вправду такой добрый и щедрый, почему он не даст каждому по папе с мамой? Или хотя бы по доброй бездетной тетке? Только каждому, а не одному своему любимчику Джонни Мильну!

— …Эй, а вот было бы здорово найти волшебное кольцо, как в этой сказке! — вдруг громко воскликнул Мильн. — Такое, чтобы оно исполняло любое желание!

Многие мальчишки аж подскочили от неожиданности, так пронзительно прозвучал его голос в глухой гробовой тишине. А Джонни Мильн уже снова закрылся книгой и утонул в следующей сказке — самоуверенный, беззаботный и неуязвимый, как сказочный принц… И такой же бестолковый!

— Тебе-то зачем волшебное кольцо? — сердито буркнул Билли Хольм. — Тебя же все равно забирает тетка! А вот Олле ка-ак зашлют в приют для дурачков или еще куда подальше… К фи-ло-ло-гам!

Его брат-близнец Олле, вчера перепутавший все картинки-загадки, а сегодня не ответивший на три вопроса из шести, снова горестно взвыл, и Билл сердито пихнул его локтем в бок:

— Хватит выть! Может, все еще обойдется! Перестань реветь, кому говорю!

Олле послушно умолк — он привык во всем слушаться Билла, к тому же после двух часов непрерывного рева совсем осип и ослабел.

— Е-если бы у меня было волшебное кольцо, — прохлюпал он, размазывая мокрыми ладонями грязные разводы по щекам, — я бы сделал так, чтобы мама прям сегодня нас нашла…

— Как же, размечтался! — ехидно подал голос с кровати у окна Кейти Шенк. — А вот вас ка-ак разошлют в разные школы по разным городам! Пусть тогда мамочка вас поищет! Ха!

Олле громко взвыл, и Билл, шлепнув брата по лохматому затылку, грозно крикнул Кейти, чтобы тот заткнулся, не то сейчас схлопочет!

— Да не разошлют вас, Билли, не бойся! — утешил со своей кровати Дэнни Альтус. — Господин Пак говорил, что в другой город будут отправлять только тех, кто вчера бросался вилками в столовой!

— Не-а! — помотал головой Кейти. — В другие города будут отправлять тех, кто еще не выучил таблицу умножения! Слышь, Том, я бы на твоем месте начал складывать вещички!

— Вот еще! Меня никуда не отправят, у меня ж тут папин племянник живет на Кленовой Аллее!

— Ну и что?

— Как — «что»? Если меня отправят в другой город, как он тогда будет ко мне приходить?

 - Как будто он сейчас к тебе приходит, Томми!

 - Не-е, он просто болел, а вот скоро выйдет из больницы и тогда будет приходить, он обещал!

— Подумаешь! А у меня старший брат живет в кассизском приюте! Вот куда я бы поехал…

— Фиг тебя туда пошлют, Рич!

— Почему — «фиг»?

— Потому что туда посылают только тех, кто хорошо считает, а ты скажи давай, сколько будет семью три?

— Подумаешь, брат меня научит…

— Врешь ты, нет у тебя никакого брата!

— Это ты врешь! И про папиного племянника ты все наврал!

— Нет, не наврал!

— Нет, наврал! Брехун! Брехун!

— Сам ты брехун собачий!..

— …ЭГЕЙ! СТОП! А ну, прекратить! — воскликнул господин Пак, появляясь среди взъерошенных гомонящих мальчишек и отпихивая Томми от Рича. — Тише! Перестали толкаться! Том, эт-то еще что за слова?! Чтобы я никогда больше от тебя такого не слышал!

— Нам уже идти вниз, господин Пак? — звенящим голосом бесстрашно спросил Билли — и комнату мгновенно накрыла тишина.

Все мальчишки замерли и затаили дыхание в ожидании ответа, даже Томми и Рич перестали исподтишка пинать друг друга и одинаковыми круглыми глазами уставились на воспитателя. Господин Пак всегда напоминал пригревшегося на солнышке полусонного бегемота и говорил всегда так же, как ходил — вразвалочку, неспеша… Но сегодня он был просто до ужаса неторопливый!

— Нет, подождите еще полчасика,  — невыносимо растягивая слова, благодушно ответил воспитатель. —   Берите пока пример с Джонни, вот кого тут не видно и не слышно… Джон… Эй, Джонни, очнись! Там к тебе тетя пришла, она сейчас в кабинете директора… Беги скорее! А вы будьте умниками, не ругайтесь, скоро я за вами зайду…

А никто больше и не ругался! Теперь все молча смотрели на Мильна, и под завистливыми взглядами пятнадцати пар глаз Джон положил книгу, с неторопливым достоинством слез с подоконника и пошел к двери, за которой уже скрылся господин Пак.

— Джонни, если она принесла жвачку, чур, одну мне! — умильным голосом попросил Рич.

— Ладно, — небрежно ответил Мильн.

— А мне… Если шоколадные конфеты, — по привычке напомнил Дэнни, хотя сейчас ему было не до шоколадных конфет.

— Ладно!

— Так я потом приду к тебе в гости, Джонни? Если меня никуда не ушлют…

 - И я тоже… Можно?

 - Конечно, приходите, я скажу тете…

Но больше сегодня никто ни о чем не попросил и даже не прошептал: «Везет же некоторым!»; только закрывая за собой дверь, Мильн услышал сиплый голос Олле:

— А наша мама тоже скоро за нами приедет, правда, Билли, да?

Первые десять шагов Джон прошел по коридору со сдержанной важностью наследного принца, неспеша завернул за угол — и только тогда рванул вперед, как торпеда. Он съехал по перилам, растолкал путающуюся под ногами малышню и выбил оглушительную дробь на двери директорского кабинета.

— Теть Магда, это я! Здрастье, господин Роткер…

Директор сиротского дома приподнялся и кивнул Мильну из-за громоздящихся на столе бумажных гор.

Этот тощий лохматый бородач был похож на снежного человека из многосерийного мультика «Йетти — дитя Гималаев», и однажды у Мильна даже придумалась сказка о том, что их директор — самый настоящий снежный человек, который верхом на снежной лавине сверзился с высокой горы, долго бродил по разным странам и наконец поселился в этом кабинете, потому что здешние бумажные сугробы напоминали ему снег в родных Гималаях… У господина Роткера и вправду частенько бывал такой вид, словно он только что рухнул с горы, но сегодня он выглядел встрепанным и замороченным даже больше, чем обычно.

— А, Джонни! — буркнул директор, плюхаясь обратно в кресло. — Проходи, проходи, садись…. Возьми тот стул, только сперва сними с него книги… Осторожнее, осто… Ладно, не поднимай! Ох, грехи наши тяжкие… Так что, госпожа Доррис… М-м-м, простите, госпожа Синджон… Вы окончательно все решили?

— Кажется, мы с вами уже обсудили этот вопрос, господин Роткер! — ответила директору тетя Магда. — Да-да, Джонни, здравствуй, садись, не маячь! Так давайте не будем начинать все сначала, сегодня у меня еще масса дел! Джонни, завяжи-ка шнурок на ботинке! И посмотри, что я тебе принесла…

— Спасибо… — прошептал Мильн.

Кольт в настоящей кожаной кобуре, с широким ковбойским ремнем, был просто обалденным, все ребята рухнут на месте от зависти! Но тетя Магда в синем платье с белым кружевным воротником, на который кольцами падали черные волосы, была еще красивее кольта — вот такими и бывают сказочные королевы…

Мильн покраснел до ушей, когда тетя Магда, пахнув знакомым ароматом сиреневых духов, застегнула на нем ремень с кобурой.

— Ну как, тебе нравится, Джонни?

— Ага… — прошептал Мильн.

Вот вечно он при ней терялся и начинал мычать всякую чушь, особенно здесь, в кабинете директора! Ну ничего, сегодня они, наверное, опять пойдут в городской в парк — и тогда он расскажет ей о братьях Хольм, которых могут разослать по разным городам, о последней серии мультика «Дэвид в стране Оберона», о привидении, недавно объявившемся на чердаке сиротского дома — и обо всем остальном! А может, наконец-то расхрабрится и впервые хоть шепотом назовет ее мамой…

— …Так что, Джон, — мрачно сказал директор, подбирая упавшие со стула книги, — поедем в Мурленбург, как ты считаешь?

— Кто? — спросил Мильн, по-прежнему не спуская глаз с тети Магды.

— Что — «кто»? Охо-хо, — вздохнул директор. — Ну и субботка нынче выдалась — хуже понедельника! Послушай, Джонни… Ты ведь любишь читать? Вот и господин Пак говорит, что тебя за уши не вытащить из книжек, да и по тестам видно, что, наверное, математика из тебя не выйдет, зато с гуманитарными предметами у тебя не будет проблем… Словом, что ты скажешь насчет Мурленбургской филологической спецшколы? Знаешь, какая там библиотека, книг в ней — читать не перечитать! И совсем рядом столица, а в ней — музеи, зоопарки, метро и… и… Хммм… Мда… Госпожа Синджон, может быть, вы скажете ему пару слов?

Мильн, вежливо улыбавшийся в ответ на глупые директорские шуточки, перестал улыбаться и тревожно взглянул на тетю Магду. Почему директор все время называет ее «госпожа Синджон», ведь она — госпожа Доррис?

— Разумеется, я скажу! — по-королевски отрезала тетя Магда (Джон снова улыбнулся, когда директор спрятался от королевского гнева за расчерченным бумажным листом). — Слава богу, он уже большой и умный мальчик и отлично сможет меня понять. Послушай-ка, Джонни, — тетя Магда сказала это как раз таким тоном, каким говорят с Очень Маленькими и Глупыми Мальчиками — и тревога зазвенела в Мильне сперва тихонько, потом все громче и громче, пока наконец не заполнила всю комнату оглушительным пожарным звоном. — Видишь ли, обстоятельства сложились так, что мне нужно уехать за границу, года на два, а может быть, на три. Э-э-э, как бы тебе объяснить… Понимаешь, жизнь — это сложная штука, в ней не всегда все идет так гладко, как нам бы того хотелось… Ты меня понимаешь, Джон?

— Не…

— «Не»? Что ж, твое счастье, козленок! Хотела бы я быть таким же беззаботным малышом! Ничего, вырастешь — все поймешь, а сейчас… — тетя Магда вдруг запнулась и посмотрела на директора, словно ожидая от него подсказки, но господин Роткер каменно молчал за своим листом, и она снова повернулась к Мильну:

— Не крути головой, послушай меня внимательно: я вышла замуж за господина Синджона, а он должен по контракту отработать два года в Куртэ. Потом, возможно, контракт будет продлен еще на пару лет… Ну, да ты пока в этом не разбираешься, и не надо! Но ты понял, что мне обязательно нужно уехать? Я, конечно, буду тебе писать, а если ты будешь умницей, мы с дядей Синджоном привезем тебе подарок…

На директорском столе оглушительно грянул телефон, директор вздрогнул, схватил трубку и стал отрывисто говорить:

— Да… Слушаю… Да… Нет… Пока не знаю… Перезвоните, пожалуйста, я сейчас очень занят! Нет… Нет… НЕТ!

— Так что, Джон, мы договорились? — откинувшись на спинку кресла, благосклонно спросила племянника госпожа Синджон. — Я буду ждать твоего письма! Ты слышишь? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ, ДЖОН?!

Мильн ее слышал, но словно издалека — все вокруг него звенело и качалось, все кружилось в душных волнах сиреневого аромата, и единственно прочным и надежным предметом в комнате был стул, за сиденье которого он крепко держался обеими руками.

Так и не дождавшись ответа, тетя Магда укоризненно покачала головой.

— А я-то думала, ты большой и умный мальчик! И господину Синджону сказала: «Джонни — умный мальчик, он обязательно поймет!» А ты ведешь себя, как трехмесячный младенец… Эх ты, козленок! Мне бы сейчас твои огорчения и заботы… И не надо дуться и так на меня смотреть! Лучше поцелуй меня и расстанемся друзьями… Да, Джонни? Я НЕ СЛЫШУ ОТВЕТА, ДЖОН!

Директор швырнул трубку на телефон, с грохотом выдвинул ящик стола и, копаясь в нем, сказал:

— Мне бы не хотелось вас торопить, госпожа Синджон, но сегодня у нас завершение тестов, такой суматошный день!

— У меня сегодня тоже куча дел, но я ведь должна была зайти попрощаться с ребенком? Что ж, если вы меня выгоняете… — тетя Магда взъерошила Мильну волосы острыми красными ногтями и быстро встала. — Тогда не буду вам больше мешать! Может, все-таки поцелуешь меня на прощание, племянник? Или хотя бы скажешь «до свиданья»? Нет? Ох, и характер! Ты меня удивляешь, честное слово, Джонни! Хотя, если вспомнить твоего отца… Всего хорошего, господин Роткер, возможно, я еще забегу к вам перед отъездом… А тебе, Джон, я все-таки напишу!

Мильн молча проводил госпожу Синджон глазами и так же молча вздрогнул, когда за ней захлопнулась дверь.

Директор осторожно задвинул ящик и не сразу отважился взглянуть на своего воспитанника. А когда взглянул, увидел только светлый разлохмаченный затылок — вцепившись обеими руками в сиденье стула, Джонни опустил голову ниже плеч и, похоже, внимательно рассматривал свои коленки.

— Что ж, Джонни, — кашлянув, нерешительно проговорил директор. — Что ж поделать, если все так обернулось! А может, оно и к лучшему, а? Подожди, ты еще увидишь, как тебе понравится в Мурленбурге! Давай-ка позовем сейчас господина Пака и…

Дверь открылась, впустив в кабинет коридорный гвалт, и на пороге возник господин Пак — чуть более оживленный, чем обычно.

— Мои шалопаи, кажется, напоследок решили еще разок меня развлечь, — воспитатель прихлопнул дверью вопли и топот беззаботной малышни.

— А? Что такое?

— По-моему, братцы Хольм сбежали.

— Как — сбежали?!

Директор резко привстал. Бумажные горы на краю стола угрожающе качнулись.

— Куда?!

— Кейти Шенк считает — в столицу, искать пропавшую мамочку. Рич думает, что они подались к ковбоям в штат Техас, а юный господин Альтус по секрету поведал мне, что Билл хотел добраться до Торнихоза и сделаться лесным колдуном, как Кевин в мультике «Дэвид в стране Оберона»…

— Подождите, сейчас не до шуток, господин Пак! Вы позвонили в полицию?

— Само собой, позвонил. А еще звякнул на Сиреневую Аллею, их отцу и мачехе, — господин Пак протопал к столу и опустился в кресло тети Магды, заполнив его до краев. — На Сиреневой Аллее братцы не появлялись, но меня заверили, что в случае чего их сразу сцапают и приведут сюда…

— Только этого нам не хватало для полного счастья! — закинув руки за голову, горько пожаловался директор портрету какой-то бородатой очкастой знаменитости. — Нет, нынче не август, а просто подарок судьбы!

— Само собой, как всегда, — вздохнул господин Пак.

Директор перевел загнанный взгляд с портрета на господина Пака.

— Что значит — «само собой, как всегда»?

— Да ведь у нас уже пятый год не август, а подарок судьбы… Хммм, Джон, а твоя тетя уже ушла? Что-то она быстро сегодня!

— Ах, да! — спохватился директор. — Господи, до чего же все некстати! Знаешь, Джонни, ты иди пока, а я, как только освобожусь, сразу к тебе загляну, хорошо? Так о чем вы говорили, господин Пак?

Мильн сполз со стула и медленно побрел к двери.

 - Да я давно уже об этом твержу: с тех пор, как к нам повадились столичные комиссии, у нас ни один август не обходится без чрезвычайных происшествий. Вспомните вот, как в прошлом году Эрве Лундсен сбежал, чтобы не ехать в математическую школу в Кете! А теперь Билли, должно быть, смекнул, что их с братом могут разослать по разным городам — ну, и принял меры… Раньше, когда не было этих охотников за вундеркиндами с их премудрыми тестами, талантливых детей было ничуть не меньше, зато было куда меньше побегов и слез, как вы считаете?

— С одной стороны, вы правы, но с другой… Господин Пак!

Воспитатель с удивительным проворством выплеснулся из кресла, но опоздал: Джон Мильн, не дойдя трех шагов до двери, вдруг без звука и безо всякого предупреждения рухнул ничком на пол.

…Звон исчез, качка исчезла, исчез и сиреневый аромат — весь мир исчез за черной немой темнотой…