"Ночи Корусканта 1: Сумерки джедаев" - читать интересную книгу автора (Ривз Майкл)

Глава 12

Каирд слышал, что всякая политика – это местная политика, и твердо в это верил. Почти не было разницы между тем, чтобы управлять всегалактическим правительством или небольшим городком на какой–нибудь захолустной планетке, спрятавшейся так далеко в Гордианском Пределе, что звездный свет на нее приходилось завозить. По большому счету, все сводилось к союзам и предательствам, к конфликтам и их разрешению… к тому, на что закрывать глаза, а на что нет.

Это походило на игру в дежарик – пожалуй, избитое сравнение, но Каирд понимал, что избитые сравнения становились таковыми потому, что были близки к истине. Ты заглядываешь вперед, планируешь свои действия заранее – и готов, насколько это возможно, к любому повороту.

Если прибегнуть к иной метафоре, «Черное солнце» было джунглями – не менее дикими, чем мимбанские или явинские. Для выживания требовалось нечто большее, чем острота чувств и быстрота реакции; нужно было еще обладать смелостью, чтобы подкрасться к врагу – в то время как он подбирался к тебе. Ты ставишь силки и капканы – а затем, как можно лучше замаскировав ловушку, ждешь с надеждой, что желанная добыча, какой бы умной она ни была, попадется в западню.

Но и противник расставляет ловушки. Знать это, предвидеть это – значило выжить.

Подобная изворотливость нелегко давалась Каирду. Его предки были хищниками, они были искусны в нанесении быстрого и окончательного удара. Яд в вине, кинжал в спину – подобные ухищрения не выходили у Каирда непринужденно. Но за годы в организации он обучился им, и обучился прекрасно.

И поэтому он находился в Заводском районе, в одном из самых злачных мест на нижних уровнях Корусканта – не таком опасном, как Алый Коридор или Трущобы, но тоже под слоем смога. Он прибыл туда, чтобы встретиться с Эндригорном, скупщиком–ракрири, который имел дело с крадеными световыми скульптурами, произведениями голоискусства, драгоценными камнями и тому подобным. Разумеется, в случае допроса инсектоиду ничего не стоило сдать Каирда, и недиджи не сомневался, что Эндригорн сделает это в пикосекунду, если его припугнуть. И поэтому нарядился в облегающий маскировочный костюм. Когда он вошел в лавку, Эндригорн и все прочие увидели перед собой безалиска в аккуратном костюме из синтеткани и короткой парчовой пелерине. Сервоприводы костюма работали бесшумно и без натуги, осмотическая ткань обеспечивала беспрепятственную циркуляцию воздуха. Имелся даже алгоритмический контур с обратной связью, отвечавший за движения нижних рук, когда Каирд шевелил верхними.

Понять выражение лица инсектоида было трудно. Покрытое хитином, оно напоминало маску; в маске самого Каирда и то было больше жизни. Существо – Эндригорн был трутень, «посредник» между мужскими и женскими особями ракрири – застыло в абсолютной, неестественной неподвижности, и только его жвала медленно смыкались и размыкались. Каирду говорили, что это движение означает готовность внимать. А может, защищаться. Кто их поймет, этих ракрири – Каирду оставалось только надеяться на лучшее.

– У меня есть предложение, которое послужит нашей взаимной выгоде, – произнес он. – Вы заинтересованы?

Инсектоид приподнял свое членистое тело. Шесть лапок остались на земле, а четыре заболтались в воздухе, исполняя сложную последовательность движений явно ритуального характера.

– Продолззззжжай, – заговорил инсектоид на жужжащем, едва понятном общегалактическом.

– Недавно я заполучил гиперкристалл, почти лишенный изъянов, – сказал Каирд.

Усики Эндригорна задергались, передние лапки снова заплясали в воздухе. Каирду показалось, что инсектоид в восхищении – и это было бы естественно. Гиперкристаллы встречались чрезвычайно редко и были так же чрезвычайно дороги. Формируясь под воздействием запредельного тяготения в самом сердце нейтронных звезд, эти непериодические алмазоиды обладали плоской кристаллической решеткой, продолжавшейся в иные измерения. Попытка понять многомерную структуру кристалла для разума, привыкшего к трем пространственным и одному временному измерению, приводила к тому, что представители одних рас немедленно сходили с ума, в то время как представители других находили это зрелище восхитительным. Оно настолько завораживало их, что они буквально могли погибнуть от голода, будучи не в силах оторваться от созерцания бездонных глубин гиперкристалла. Фаллиины были одной из немногих рас, в какой–то степени иммунных к опасным свойствам камня. Но даже им было трудно противостоять психотропному соблазну. Каирд слышал, что Ксизор время от времени сидел перед таким камнем и вглядывался в искажаемую им реальность, а потом заставлял себя от него оторваться – только для того, чтобы испытать свою силу воли.

Разумеется, лишь Каирду было известно, что конкретно этот гиперкристалл прежде принадлежал чагрианину по имени Гог Плитик – одному из заправил Корпоративного Союза на смрадном индустриальном Метеллосе, что в Ядре. Каирд заплатил немалую сумму за то, чтобы его украли, и понимал, что Плитик сильно расстроится. Он ведь жил на Метеллосе, а значит, был рад всему, что помогало забыться.

– Вы заинтересованы? – спросил Каирд у Эндригорна.

Покрытые хитином сегменты тела инсектоида завибрировали, издавая жужжание, что Каирд истолковал как восторг.

– Язз хоззтеть ззобззтвенноззть, – сказало оно. – Язз ззнать, ззколько?

Каирд назвал цену, которая была не такой уж и заоблачной. Нельзя было слишком явно показывать желание продать камень. Скупщик проделал новые таинственные движения, на этот раз задействовав еще пару лапок.

– Язз нне довольззен.

От жужжания у Каирда начала болеть голова, но он не подавал вида. Нужно было поторговаться – иначе ракрири мог заподозрить скрытые мотивы, которые у Каирда, безусловно, были.

– Какая же сумма вам кажется подходящей? – спросил он инсектоида.

Эндригорн назвал цену – столь низкую, что Каирд еле удержался, чтобы не расхохотаться. Он выступил со встречным предложением, и торг начался. Обменявшись еще несколькими репликами и, наконец, почувствовав себя ограбленными в равной мере, они заключили сделку.

Каирд сел на челнок и вернулся наверх, в Полночный чертог, весьма довольный расставленной ловушкой. Ему было известно, что Эндригорн и Ксизор недавно вели дела друг с другом, и было очень вероятно, что ракрири свяжется с соперником Каирда, зная, что фаллиин крайне высоко ценит гиперкристаллы. Ксизор будет не в силах удержаться от покупки. А потом информация дойдет до Плитика: будет аккуратно пущен слух, что его собственность находится у одной из шишек «Черного солнца».

У любого разумного существа, способного кинуть камень, хватало ума не бросать его в «Черное солнце». И, наверное, только заправилы с Метеллоса были достаточно свирепы и достаточно упрямы, чтобы наплевать на опасность. Кроме того, значительную долю черного рынка составляли товары, поставляемые с Метеллоса «Черному солнцу» и наоборот. Новый теневой король едва ли мог позволить себе дипломатический кризис так скоро после прихода к власти. Он расследует дело и узнает, у кого находится гиперкристалл.

Каирд посмотрел в иллюминатор на огни планеты внизу и улыбнулся. Сегодня он поработал на славу.

На памяти Джакса эту мысль высказывали не раз. Слова могли немного различаться в зависимости от того, кто их произносил, но смысл был один и тот же:

«Нет джедаев – нет и меня».

Он знал, что это так. Он не знал иной жизни, кроме как в Храме, и был там счастлив. Его забрали в Орден, когда он едва научился ходить, и Джакс не помнил ни отца, ни матери, но не чувствовал нехватки родительской любви. Орден заменил ему семью, даже больше того. Просторные залы, высокие покои; часы медитации, гимнастики, фехтования… Все это была его жизнь, и она была прекрасна. Но она закончилась, ушла навсегда и никогда не возвратится – по крайней мере, на его веку. Его учитель и большинство членов Совета – если не все – убиты. Храм пуст и разграблен. А он, Джакс, остался один.

Один посреди триллионов живых существ. Всякий час грозил гибелью. И чем дальше, тем сильнее его мучил вопрос: в какой момент лучше всего со всем покончить? Прекратить борьбу, сдаться и слиться с Силой?

С давних времен рыцари Ордена веровали, что джедай, умирая, утрачивает свою сущность и уходит в Силу. Да, для отдельного существа, личности это означает смерть, но в то же время и трансформацию, превращение, преображение. Сущность переходит на более высокий уровень, где объединяется с бесчисленным множеством других, образуя единую структуру, которая не скована пространством и временем и которая творит, питает и поддерживает самое себя. Джакс никогда не понимал до конца, какая от этого польза. Пусть кто–то и был способен путем медитации и строгого следования Кодексу джедаев совершить такой переход на смертном одре, – но чем это восхождение к единству будет отличаться от простого выключения сознания? Да, он стал бы частью великого целого, но не осознавал бы этого. Он не мог уразуметь, чем такое глубинное изменение лучше простого исчезновения, растворения в вечной тьме. Он был готов принять это на веру, но постичь полностью так и не смог.

И действительно ли стоило так сильно стремиться к вечной жизни? Вечность длится долго. А Сила – вечна ли она? Некоторые ученые полагали, что в далеком–далеком будущем полностью восторжествует энтропия. Черные дыры поглотят все тепло и свет, а потом и себя самих, и Вселенная превратится в бесконечно холодное, мертвое, стерильное пространство, где не будет ни звезд, ни цветов, ни детского смеха. Сможет ли Сила пережить такой исход? Будет ли она существовать, когда исчезнет само время?

Все эти метафизические головоломки занимали Джакса чаще, чем ему хотелось бы в последнее время. Он помнил тот голос, что говорил с ним перед нападением в «Объятьях Корусканта», – вкрадчивый, настойчивый; голос, который убеждал его просто дать солдатам выстрелить, пробуравить его заряженными частицами, убить его.

Он почти послушался этого голоса.

Почему же он не внял ему до конца? Неужели нынешняя жизнь так его манила, столько обещала ему; неужели можно было еще на что–то надеяться? Даже если удалось бы покинуть Корускант и зажить новой жизнью на какой–нибудь захолустной планете – стоила бы игра свеч? Была бы это полноценная жизнь или только ее подобие? Джакс боялся, что последнее, – по крайней мере, пока живы император Палпатин и Дарт Вейдер. Сила преодолевала пространство и время. Как и в случае двух элементарных частиц, непостижимым образом «сцепленных», несмотря на астрономические расстояния между ними, кто–нибудь, достаточно искушенный и могущественный в Силе, мог определить местонахождение себе подобного, даже если их разделяли бы тысячи парсеков. А если так, бежать не имело смысла. С одинаковым успехом можно как остаться здесь, на жемчужине Ядра, так и тихо страдать на самой отдаленной планете в стылых далях Дикого Космоса.

Разумеется, был довольно простой способ выяснить это окончательно. Нужно было только обратиться к Силе и уловить присутствие Вейдера. Проблема в том, что связь была двусторонней: если Джакс мог почувствовать Вейдера, то и повелитель ситов тоже почувствовал бы его. И тогда Вейдер узнал бы – или, по крайней мере, получил бы более–менее четкое представление – о том, где прячется Джакс. Насколько всем было известно, император и Вейдер считали Орден полностью разгромленным и не обращали внимание на уцелевших, но рисковать все же не стоило. Едва джедай появится, так сказать, на их радаре, и можно не сомневаться, что вскоре штурмовики будут дышать ему в затылок.

Была и другая причина проявить осторожность. Как сказал Росту на прощанье, мастер Пиелл полагал, что Вейдер ищет не только дроида, но и его, Джакса – и не только потому, что должен истреблять джедаев, но по какой–то другой причине. По какой именно, ланник сказать не успел – если вообще знал…

Если дело обстояло именно так, то поручать Джаксу найти пропавшего дроида было бы неразумно. Но Джакс был единственным, кому миниатюрный мастер–джедай мог доверить продолжение поисков.

Джакс нахмурился. Он знал, что по умолчанию приговорен к смерти – просто за то, что джедай. Но с чего бы Дарту Вейдеру проявлять к нему особый интерес? У всех джедаев, разумеется, были враги. Такова была специфика их работы. Но не так долго он был рыцарем–джедаем, чтобы успеть нажить врагов – во всяком случае, он не помнил ни одного. А будучи падаваном, он выполнял не слишком важные задания и не мог вызвать такую неприязнь – тем более на столь высоком уровне.

Джакс стоял на движущемся тротуаре, который вез его и других пешеходов через мост; улица пролегала пятью этажами ниже. Он подошел ближе к краю тротуара: анизотропная дорожка замедлила свой бег, и он смог сойти на открытое пространство моста.

Пока он держался в тени, сводя обращение к Силе к наблюдению за ее потоками, и то нечасто. Пока он был отрешен и давал Силе вести себя или, самое большее, немного подталкивать, он чувствовал, что в целом опасность обнаружения ему не грозит. Даже если Вейдеру нужен именно он, вряд ли его розыск числился за номером первым в списке дел темного повелителя. Перед ним наверняка стояли более масштабные цели. Быть орудием императора значило работать без выходных. Галактика велика: столько планет надо было еще завоевать и удержать, столько рас поработить или истребить… На этом фоне рядовой джедай вроде Джакса Павана не мог представлять большого интереса.

Или мог?

Джакс облизал пересохшие губы и огляделся. На высоте около десяти метров у него над головой, более–менее соблюдая порядок движения, проносились флиттеры и скиммеры. Гул репульсорных двигателей сливался с неумолчным гомоном толпы, образуя равномерный шумовой фон. Поток пешеходов представлял собой, как обычно, пестрое зрелище: дуросы, тойдарианцы, мон–каламари, тви’леки и, конечно, люди. Все они шагали по своим делам, все куда–то спешили, толкались, а в их глазах – у кого они были – читалось отчаяние.

Низожители.

К добру или к худу, он был одним из них.

До Джакса донесся пряный запах жареного мяса, которое готовил на гриле уличный торговец, и он вдруг понял, что страшно голоден. Он купил ломоть мяса на палочке. На этой высоте над поверхностью оно вполне могло принадлежать нетопырке, как утверждал торговец, а не бронекрысе или чему–то еще менее привлекательному. По вкусу ничего понять было нельзя – так остро мясо было приправлено.

Но это не имело значения. Джакс принялся за еду, пережевывая жесткое мясо с хрящами, пока не заболели челюсти.

Почему же он не последовал совету мастера Пиелла и не поменял имя? Хватило же ему предусмотрительности, чтобы нанять хакера и стереть все записи о себе из баз данных. Почему же он не довел дело до логического завершения?

Главной причиной было то, что это не остановило бы Дарта Вейдера – тот узнал бы джедая, как бы последний ни назвался. Но если в отношении Вейдера это было верно, то штурмовиков перемена имени могла бы сбить с толку. Впрочем, Джакс не видел в этом смысла. По всему Корусканту можно было насчитать миллионы людей, носивших то же имя; чтобы проверить их всех, понадобились бы десятилетия. А этого конкретного Джакса Павана с джедаями теперь едва ли что–то связывало – не больше, чем любого другого.

Однако, какими бы логичными ни казались все эти доводы, в конечном счете все они были бессмысленны. На деле проблема сводилась к одному простому факту. Император и Вейдер отняли у Джакса все: друзей, дом, прежнюю жизнь. Ему даже пришлось ограничить использование Силы. Осталось только имя, и он не желал расставаться еще и с ним.

Джакс вернулся на движущийся тротуар, и тот понес его дальше в безликой толпе. Он попытался стряхнуть уныние и выкинуть из головы мысли о безвыходности своего положения – и о самоубийстве. По крайней мере, у него появилась цель. Он должен выполнить предсмертную просьбу мастера Пиелла – найти дроида 10–4ТО, также называемого Жукоглазый. Ник Росту предлагал свою помощь, но Джакс сказал, что эту задачу он должен выполнить один. Росту понял. Последняя просьба джедая была так же священна для членов его Ордена, как и клятва на крови для коруна.

Джакс расправил плечи, чувствуя себя обновленным. Пусть и на короткое время, но жизнь снова наполнилась смыслом, снова обрела цель. Он выполнит свою последнюю задачу как рыцарь–джедай или погибнет.

И какой исход привлекает его больше, Джакс не мог сказать.

«Нет джедаев – нет и меня».