"Пленники бездны" - читать интересную книгу автора (Роуз Кевин)

Глава пятая

Ночью, в бледном мертвенном свете, это место выглядело еще более страшным. Бледная круглая луна лила на землю призрачный свет. Словно неземное лицо безумного бога, смотрела она на изрытую отверстиями шахт пустошь, и в мутном, бледном свете плыли и колебались тени сухих, искривленных, словно души чернокнижников, деревьев. Из черных провалов — дыр в земле поднимался пар, медленно плывший вслед за ветром, и струилось зловоние.

Говорили, что этот холм когда-то, в незапамятные времена, облюбовали изгнанные из древней Валузии люди-змеи, которые забыли уже к тому времени тайны своей, некогда могучей, культуры и вернулись к тому способу существования, который был присущ их природе.

Они превратили холм в одну огромную змеиную нору, изрыли подземелья лабиринтом переходов и отравили землю своей магией. С тех пор никто из людей не селился на этом месте, а все, что росло здесь, было отравлено испарениями мертвых змей, которые до сих пор лежали, полумертвые, полуживые, в этой гробнице, которую создали сами для себя. Но если мертвые нелюди и тлели где-то в глубине холма, они давно уже были завалены другими трупами.

Поговаривали также, что по ночам здесь часто бродят ларвы — души убитых, жаждущих отомстить любому живому человеку, затаскивающие людей вглубь холма и насылающие на них пелену смертельного безумия, заставляя самих людей разрывать свое тело на части и пожирать их до тех пор, пока человек сам не вырывал у себя сердце.

Гандер Бенито, у которого как-то раз вышла стычка с капитаном дворцовой стражи, после чего он не нашел лучшего места, чтобы спрятать труп, говорил, что из шахт доносятся сводящие с ума всхлипы и бормотание, которые может издавать только один вид живых существ — непогребенные мертвецы, восставшие из серого сумрака иного мира.

«Было тогда полнолуние, и словно желтый лик Нергала сиял в небесах, а я как услышал этот шепот и бормотание, меня по спине аж мороз продрал, — рассказывал Бенито Конану во время очередной попойки. — Я, Митра свидетель, никакого противника не боюсь. Ты и сам знаешь, что я никогда от схватки не бегал. Но оттуда бежал так, словно за мной сам Нергат вместе с Эрликом гонятся и раскаленным железным прутом задницу подпаливают. И, клянусь Митрой, без нужды я туда не отправлюсь, пока остатки ума бултыхаются у меня в голове. А идти туда в полнолуние — это вообще самоубийство, все равно что с голыми руками стать на пути у разъяренного вендийского слона. А спуститься вниз, под землю, — это еще хуже. Тогда потеряешь не только жизнь, но ларвы похитят твою душу, и ее будут терзать демоны до конца времен. Воистину только какой-нибудь маг мог бы остаться невредимым, попади он в эти проклятые богами ямы».

Многочисленные грифы, спавшие, расположившись на корявых, лишенных листьев деревьях, казалось, ждут очередного подношения. Черные провалы шахт казались воротами в загробный мир. Впрочем, в некотором смысле так это и было — за многие годы подземелья были завалены трупами бедняков.

Даже сейчас Конан заметил краем глаза беднягу, пробиравшегося среди гор зловонных нечистот, держа на плечах тело своего товарища. Видно было, что покойник одет в свои лучшие одежды — подаренные хозяином обноски, когда-то роскошные, шитые давно уже потускневшим золотом и превратившиеся теперь в грязные лохмотья, едва прикрывавшие наготу изможденного тела. Неподалеку копошилось жуткое подобие человека — страшная, сгорбленная ведьма — старуха-колдунья, рывшаяся в выбеленных временем человеческих костях, пытаясь отыскать косточки, пригодные для ворожбы. Конан огляделся вокруг и содрогнулся от омерзения. На мгновение ему представилось, как безжизненные губы высасывают мозг из человеческих костей.

С момента начала спуска киммерийца не оставляло смутное предчувствие опасности. Он почти физически ощущал, как в него впиваются невидимые взгляды, кто-то постоянно за ним наблюдает. Поэтому, когда он коснулся дна, в руке его был длинный обоюдоострый кинжал, и он был готов отразить любое нападение. В шахте царила кромешная тьма. Даже Конан, видевший ночью не хуже, чем днем, не мог ничего разобрать в окружающем мраке.

В этой темноте было что-то неестественное, словно она была живой и всеми силами пыталась преградить путь безумцу, вторгшемуся в какие-то запретные пределы. К удивлению Конана, внизу не чувствовалась вонь, столь явно ощутимая наверху. А может быть, это начала действовать полученная от Ченгар Бхутта мазь, которой киммериец натер ноздри, прежде чем спуститься вниз. Конан зажег светильник. Неверный свет выхватывал земляные стены, крошащиеся под ногами кости. Временами в пятно света попадал чей-то выбеленный временем череп, пустые глазницы которого таращились в никуда. Поглядев вверх, Конан увидел несколько бледных звезд, словно окружающая темнота гасила их свет.

На него никто не нападал. Тем не менее чувство опасности не оставляло Конана и еще более усилилось, когда он перевел взгляд на штольню, в которую ему нужно было идти. Нужная ему штольня виднелась как темное пятно.

Под легким наклоном она уходила в глубину холма. Свет не проникал в черный провал. Конан, не выпуская из рук кинжал, углубился в штольню. Огонь светильника временами выхватывал из темноты разбросанные кости, растрескавшиеся своды.

Отсчитав четвертый тоннель справа, Конан покинул основную штольню. Через несколько шагов он уперся в тупик. Поставив фонарь, он тщательно осмотрел стены. Нигде не было видно следов тайника Тауруса, но он, следуя указаниям Ченгар Бхутта, начал тщательно ощупывать правую стену. Через мгновение его пальцы почувствовали в казавшейся монолитной каменной стене несколько трещин. Было ясно, что отверстие в стене закрыто идеально пригнанным камнем. Конан пытался расшатать его руками, затем вогнал лезвие кинжала в трещину и, используя его как рычаг, начал выламывать камень из стены.

Через несколько мгновений ему удалось открыть тайник. Осторожно осветив его, он не заметил ничего, кроме небольшого мешочка. Конан вытряхнул его содержимое себе на ладонь и замер, пораженный неземным сверканием камней. Даже здесь, глубоко под землей, в кромешной тьме, можно было оценить их завораживающую сияющую красоту.

Но Конан не был расположен предаваться долгому созерцанию. На мгновение блеск камней притупил зудящее чувство опасности, однако оно не исчезло. Киммериец всем телом ощущал витавшее вокруг зло. Он ссыпал сапфиры обратно в мешочек, спрятал его в складках одежды и наклонился за светильником, собираясь как можно быстрее отправиться назад. По спертому неподвижному воздуху подземелья пронеслось бесшумное дуновение ветра, словно выдохнул неведомый гигант, замурованный в одной из стен. Огонь в светильнике съежился, замигал и погас.

Конан понял, что случилось как раз то, чего он опасался. Он выругался, помянув имена всех известных ему демонов, призывая на них божественный огонь Митры, и замер, прислушиваясь к царящей тишине.

К его удивлению, окружающий мрак поредел. Теперь это была не сплошная темень, а, скорее, сероватый сумрак, наполненный шевелением бесплотных теней. И в этом сумраке Конан видел, как от стен подземелья отделяются плывущие тени. При взгляде на них волосы зашевелились на затылке варвара. Это были ларвы — тени мертвецов, брошенных в этой шахте без достойного погребения.

— Кром! — выдохнул киммериец.

На мгновение он оцепенел. Каждый народ хранит предания о воскресших мертвецах. В Киммерии рассказывали, что человек, лишенный достойного погребения по своим обрядам, может вернуться из мрачного царства хозяйки Серых Равнин, чтобы отомстить живым.

Легенды оказались правдой. Одного вида этих призраков, метавшихся по подземелью, хватило бы, чтобы свести с ума любого изнеженного горожанина, который и дня не смог бы прожить без привычного уюта. Но Конан был слеплен из другого теста. Его соплеменники не испытывали мистического ужаса перед нежитью и издавна сражались с возвратившимися с Серых Равнин.

Тени кружились вокруг, нашептывая бессвязные слова, бормотали, издавая звуки, недоступные человеку. И в этих звуках слышался завораживающий зов, разъедающий волю и вызывающий желание остаться здесь навсегда, погрузиться в забвение. От этих звуков людей охватывало безумие, и немногие находили силы сопротивляться зловещей силе. Но киммериец был не из таких людей. Нужно было что-то гораздо более жуткое, чтобы лишить его способности сражаться.

Конан извлек из ножен короткий меч и бросился вперед, к выходу из шахты. Ларвы метались вокруг. Один из призраков бросился наперерез варвару. Конан наотмашь рубанул мечом и почувствовал, что перед ним не бесплотная тень, а нечто, обладающее плотью. Но в то же время это не было тело живого существа, существа из костей и крови, — словно сгустилась тень и превратилась в вязкое месиво.

Жуткий, хриплый вопль вырвался из поверженного Конаном призрака. Он словно подстегнул остальных, и они, жавшиеся ближе к стенам, набросились на киммерийца. Киммерийца спасла быстрота. Он не остановился, поразив первую из тварей, и ее вопль не задержал его ни на мгновение. Теперь, когда непроницаемая темень сменилась серым колдовским мороком, ему не требовался светильник, и киммериец отчаянно рванулся к центральной штольне, а призраки понеслись за ним чудовищным дымным шлейфом.

Выскочив в штольню, Конан помчался к выходу. Однако перед ним вырос новый противник. Посреди шахты стоял высокий призрак… Нет, его уже нельзя было назвать призраком. Это был мертвец, оживленный чудовищной демонической силой, дававшей подобие жизни другим ларвам. На его костях еще болтались куски неразложившейся плоти и остатки одежды. Конан понял, что схватка неизбежна. Не замедляя бега, он нанес рубящий удар мечом.

Отрубленная рука мертвеца упала на пол, но на того, кто уже был однажды убит, это не произвело впечатления. Оставшаяся рука схватила киммерийца за горло и сдавила с нечеловеческой силой. Конана спасли только его стальные мускулы — шея более слабого человека сломалась бы. Варвар попытался отпихнуть нежить пинком, но это произвело эффект не больший, чем если бы он пинал стену шахты. Тогда он резко присел, схватив кисть мертвеца и выворачивая ему руку. Ему удалось освободиться от захвата. Раздался треск. Рука мертвеца была сломана, но пальцы по-прежнему хватали воздух. Отскочив назад, Конан обрушил удар меча на шею твари, затем, схватив его голову, приложил ее к ляжкам упавшего. Тело еще конвульсивно дергалось, но киммериец знал, что опасность от этого врага ему больше не грозит.

Схватка задержала Конана, и вихрь теней настиг его. Их склизкие, водянистые тела облепили киммерийца. Бешено орудуя мечом и кинжалом, ему удавалось обороняться от них, но о том, чтобы попытаться выбраться из шахты, не приходилось и думать. Прижавшись спиной к стене, варвар защищал свою жизнь, отбрасывая нападавшую нежить. Он разрубал медузообразные тела, отталкивал их, но напор ларв не ослабевал. Они чувствовали присутствие живого человека, и их гнало вперед единственное желание — добраться до него, отомстить живым за надругательство над их телами.

Продолжая механически обороняться, Конан просчитывал шансы на спасение, но выводы его были неутешительны. Даже если бы удалось добраться до веревки, по которой он спустился в шахту, огромная масса повисших на нем тварей вряд ли позволила бы подняться наверх. Но иного выхода не было. Силы любого человека не беспредельны. Конан чувствовал, что его внимание начинает ослабевать и проклятые твари подбираются все ближе. Его спасало только то, что студенистые подобия тел ларв не позволяли им двигаться со скоростью обычных людей. До сих пор это спасало варвара. Но уже несколько раз воплощенные тени прорывались через сверкающую завесу, сотканную Конаном вокруг себя, и впивались ему в ноги. Конан продолжал отбиваться, выжидая удобного момента, чтобы добраться до спасительной веревки и выбраться из шахты.

Однако все мастерство киммерийца было бессильно против напора мертвецов. Их вязкие тела, разрубленные на части, покрывали пол шахты, но оставшиеся по-прежнему стремились добраться до человека. Конану пришлось отступить на шаг, затем снова и снова… Словно повинуясь чьей-то злобной воле, ожившие призраки медленно, но верно оттесняли киммерийца вглубь подземелья. Шипя, бормоча невразумительные слова, они преграждали путь к выходу, оставляя свободным противоположный конец штольни.

Конан сражался с отчаянием обреченного. Раз за разом он отпихивал ларв, но неуклонно отступал все дальше и дальше в темноту. Ларвы уже оттеснили киммерийца в конец туннеля. Ему приходилось сражаться, полагаясь только на свое чутье, — никто не смог бы ничего разглядеть в окружающем мраке. Смутное чувство опасности удержало его от очередного шага назад. Конан прислонился спиной к стене и осторожно ощупал ногой пол шахты. Чутье не подвело его и на этот раз — сзади был провал, ведущий в неизвестность.

Однако это открытие не спасло Конана. Очередная атака его противников заставила его отступить на шаг, земля поплыла под ногами, и киммериец полетел вниз. Его падение длилось недолго. Конан упал на покатый склон и покатился по нему вниз. Еще в детстве, на склонах гор Киммерии, он научился падать. Это умение пригодилось и сейчас.

Он сгруппировался, тело его утратило жесткость, и словно огромный шар варвар покатился навстречу неизвестности. К удивлению Конана, вскоре спуск оборвался. Киммериец вскочил на ноги и огляделся. Его враги остались позади — никто не последовал за варваром в этот колодец, как будто ларвы стремились загнать туда человека и, добившись своей цели, успокоились. Туннель, находившийся глубоко под землей, был освещен слабым, призрачным голубоватым светом, сочившимся неизвестно откуда. Казалось, словно светится сам воздух. В боковых стенах кое-где виднелись черные провалы. Конан понял, что освещен только центральный коридор этого подземного лабиринта. Он тянулся вдаль, расширяясь и образовывая огромную пещеру. Пожав плечами, Конан двинулся вперед. Что бы ни ожидало его впереди, возвращаться к ларвам ему не хотелось.

Вскоре стены туннеля раздались вширь, потолок поднялся, и Конан очутился в большом гроте. Кое-где вверх уходили странно искривленные колонны, достигавшие свода пещеры, виднелись груды камней, почему-то напомнившие Конану полуразрушенные укрепления древних городов, виденные им как-то в пустыне. Про эти города рассказывали, что их населяла древняя раса обитателей Лемурии или еще более загадочные люди, в которых было больше демонического, чем человеческого. Впрочем, Конан никогда не придавал значения подобным рассказам — он хотел жить, ощущать вкус мяса и вина, любить женщин, а не уподобляться трусам, млеющим от рассказов бродячих певцов, представляя себя героями старинных легенд.

Сжимая в руке меч, киммериец пересекал пустынную пещеру. Внезапно под ногой что-то хрустнуло. Он наклонился и поднял с пола пожелтевшую от времени кость. Одного взгляда было ему достаточно, чтобы понять, что он держит в руках человеческое ребро. Разбросав ногами пыль, покрывающую каменистый пол, он увидел весь скелет и почувствовал, что волосы у него на затылке встали дыбом. Перед ним лежал скелет какого-то жуткого существа: человеческий скелет венчал огромный змеиный череп. Погибшее существо имело человеческое тело и змеиную голову.

— Кром! — вполголоса пробормотал Конан, оглядываясь вокруг, словно ожидая увидеть такого же, но ожившего, монстра. Однако пещера по-прежнему была пустынна и безмолвна. — Значит, рассказы о людях-змеях оказались правдой, — медленно проговорил Конан.

Он наклонился над скелетом и принялся внимательно разглядывать его. Было ясно, что причина смерти не имеет ничего общего с магией: в груди человека находилось множество наконечников — он был буквально нашпигован стрелами. Мертвец, погибший в бою тысячелетия назад, до сих пор сжимал в руке, уже лишенной плоти, странный узкий извивающийся клинок — нечто среднее между мечом и кинжалом.

Скептически хмыкнув, Конан поднял этот непривычного вида клинок. Лезвие его было изготовлено из неизвестного киммерийцу материала. По нему шли причудливые узоры — короткие завитки, неправильного вида круги. Усмехнувшись, он засунул его за пояс и двинулся дальше, вглубь пещеры.

Теперь киммериец напоминал крадущегося хищника. Его мускулы были напряжены, он ожидал нападения из-за каждого нагромождения камней. Инстинктивно он чувствовал, что это место наполнено злом, более древним, чем он мог себе представить. Перейдя огромный подземный зал, он оказался перед развилкой. Один туннель круто уходил вниз, другой поворачивал и шел вверх. По расчетам Конана, он должен был выходить в покинутую им шахту, а значит, ближе к поверхности. Выбор был очевиден — Конан направился вверх, стремясь покинуть это проклятое место.

В многочисленных боковых ходах чувствовалось неясное шевеление, несколько раз он чувствовал взгляд чьих-то горящих в темноте глаз. Однако никто из таинственных обитателей пещер пока что не пытался напасть на киммерийца. Несколько раз он натыкался на древние скелеты, видел обломки истлевшего от времени оружия. Было видно, что когда-то, в незапамятные времена, в этих подземельях кипела жестокая битва.

Конан обратил внимание, что некоторые кости расплющены, будто кто-то пытался извлечь из них мозг. Это навело его на мысль, что и после исчезновения неизвестных хозяев подземелий в пещерах оставались существа, представляющие опасность. И словно в подтверждение этого вывода из очередного бокового хода, преграждая ему путь, в туннель ринулось жуткое создание — ожившее воплощение ужаса подземелий.

Оно напоминало нечто среднее между обезьяной и змеей, лягушку, выросшую до размеров гориллы. Голая, лишенная шерсти кожа чудовища была покрыта бородавками и отвратительной слизью, огромные белесые глаза сверлили человека, посмевшего вторгнуться в подземный лабиринт. Задние лапы были массивными и мускулистыми, словно колонны небольшого храма, передние же, наоборот, казались маленькими и слабыми — слабыми, разумеется, только для чудовища; их силы хватило бы, чтобы переломать хребет носорогу, к тому же каждый из трех толстых корявых пальцев передних лап заканчивался когтем величиной с небольшой стилет. Вытянутая морда представляла собой что-то среднее между головой змеи и крокодила; в приоткрытой пасти виднелись длинные желтоватые зубы.

Мелькнул и спрятался жесткий язык. Чудовищная рептилия сглотнула, с вожделением глядя на свою добычу. За эту ночь Конан увидел уже достаточно такого, что свело бы с ума другого человека, не обладавшего стальной волей и неукротимой жизненной силой киммерийца. Однако вид этого создания, этого выходца из мрачных бездн, явившегося в пещеру словно прямиком от трона Нергала, заставил его содрогнуться. Варвар почувствовал, как холодной змеей точит его страх. Белесые полуслепые глаза чудовища завораживали, таившаяся в них пустота затягивала Конана. Это не было похоже на магические уловки колдунов гиборийского мира, основанные на гипнотическом подчинении человеческой воли, — это была более древняя и, к счастью, забытая магия.

Конан мог бы поклясться, что тварь не произнесла ни звука, но в ушах его внезапно зазвучал голос. Монотонно, повторяя одно и то же, он бормотал:

— Смертный. Смертный, переступивший порог. Смертный должен остаться над могилой повелителя.

Тварь начала раскачиваться из стороны в сторону. Пасть раскрылась в подобии кошмарной улыбки. Конан заметил, что ее задние лапы напряглись перед броском, и отпрянул в сторону. Как раз вовремя, потому что через миг рептилия прыгнула вперед. Киммериец почувствовал прикосновение слизистой кожи. Опоздай он на долю мгновения, и удар когтистой лапы располосовал бы его, оставив лишь лохмотья кожи.

Он не стал дожидаться новой атаки чудовища и, схватив меч обеими руками, нанес удар по его загривку. Результат был такой же, как от булавочного укола. Меч отскочил от кожи, не причинив твари ни малейшего вреда, и человек вновь оказался лицом к лицу с подземным стражем.

Поединок продолжался. Благодаря своей нечеловеческой ловкости Конану удалось несколько раз увернуться от нападения твари. Но ее разум был не столь примитивным, как могло показаться. В очередной раз отскочив с линии атаки, Конан очутился в тесной расщелине, лишенный возможности увернуться. Понимая, что следующий прыжок будет для него последним, киммериец метнул меч, целясь в глаз чудовища — его единственное уязвимое место. Клинок вонзился в цель. Раздался оглушительный рев, в котором сплелись боль и ярость. Но рептилия не отступила ни на шаг. По-прежнему стоя на месте, она преграждала Конану выход из расщелины. С мечом, торчавшим из глаза, она выглядела смешно, но Конану было не до смеха. Он понимал, что смотрит на свою смерть.

Призвав Крома, Конан извлек из-за пояса найденный им в пещере странный клинок и, прислонившись к скале, приготовился подороже продать свою жизнь. Надежды на спасение не оставалось, но киммериец надеялся, что с помощью богов сможет захватить с собой в иной мир и своего противника.

— Ну что, болотный выползень, жаба-переросток? — насмешливо обратился он к твари. — Подойди поближе, и ты вернешься к своим мертвым хозяевам. Иди, и я покончу с тобой.

Для убедительности он взмахнул своим жалким, непривычным оружием, подзывая рептилию. Чудовище наконец прыгнуло. Передние лапы стиснули киммерийца в смертельном захвате, когти разодрали его спину. Конан выкинул вперед руку с мечом, даже не надеясь причинить этим ударом вред противнику. Но, к его удивлению, клинок по рукоять погрузился в живот рептилии. Ее лапы разжались, выпустив Конана, в единственном глазу засветилось что-то похожее на удивление.

Издав вой, исполненный боли, тварь отшатнулась от киммерийца. Обхватив торчащий в животе клинок, она выдернула его, бросила на него затухающий взгляд единственного уцелевшего глаза.

— Повелитель, — вновь услышал, точнее, почувствовал Конан голос умирающего чудовища. — За что, Повелитель?

В следующее мгновение огромное тело монстра рухнуло на пол пещеры. Подойдя к безжизненному телу, Конан выдернул из глаза свой меч, затем подобрал искривленный клинок, спасший ему жизнь. От него осталась только рукоять — лезвие словно растворилось в крови чудовища. Без сожаления Конан отбросил ненужное оружие и двинулся дальше.

Туннель медленно поднимался вверх. Вскоре голубоватое сияние, освещавшее нижние этажи подземного лабиринта, погасло. Туннель неуклонно сужался. Конан продолжал путь во мраке, лишь способность видеть во тьме помогала ему продвигаться вперед. Наконец Конан добрался до центрального хода шахты. Справа виднелось отверстие, в которое он спустился. Оставалось сделать лишь несколько шагов. Киммериец мысленно возблагодарил Крома за спасение и направился к оставленной им веревке.

Внезапно, уловив какое-то шевеление во тьме, он резко остановился. Пространство узкого туннеля вновь наполнилось смутными силуэтами ларв. Загнав варвара в колодец, они остались в шахте, поджидая новую жертву, и, почуяв присутствие живого человека, набросились на него.

— Это уже слишком, — пробормотал Конан.

Он еле стоял на ногах после схватки с пещерным стражем и понимал, что не сможет выдержать нового боя с призраками. Вновь ему пришлось отбиваться от наваливающихся на него волнами ларв. Из последних сил он отбрасывал их, разрубал студенистые тела, понимая, что долго выдержать их натиск ему не удастся. Помощь пришла неожиданно. Внезапно по веревке с обезьяньей ловкостью соскользнул невысокий человек, в одной набедренной повязке. Оказавшись внизу, он огляделся, мгновенно оценил происходящее и замер. К удивлению Конана, он не испугался, не пытался вскарабкаться наверх, но и не бросился на помощь человеку, сражавшемуся против нежити. Казалось, он просто наблюдает за происходящим, не испытывая никаких чувств.

Через несколько секунд ларвы почуяли присутствие нового человека. Поток теней, тянувшийся из глубины подземелья, разделился. Одни по-прежнему накатывались волнами на Конана, другие же поползли ко второму человеку. Тот усмехнулся, выплюнул что-то себе на ладонь, бросил через плечо и произнес несколько фраз на незнакомом киммерийцу языке.

Эффект был потрясающий. Твари остановились и потянулись назад. Вокруг людей словно образовалась какая-то черта, перейти которую они не могли. В бессильной злобе тени метались у нее, стараясь добраться до Конана и его спасителя. Маленький человечек с усмешкой, как показалось Конану, осмотрелся вокруг, затем жестом указал на веревку. Киммерийца не нужно было долго упрашивать. Вложив оружие в ножны, он подпрыгнул, ухватился и через несколько мгновений был наверху. Почти одновременно с ним из шахты выбрался и его спаситель. За ними послышался глухой вой ларв. Незнакомец осмотрелся и перерезал веревку коротким кривым ножом. Внизу, в шахте, послышался звук обвала, и вой мертвецов перешел в хриплый предсмертный стон. Желтолицый обернулся к Конану.

Два человека внимательно рассматривали друг друга в бледном свете луны. Киммерийцу никогда прежде не доводилось встречать подобных людей. Маленького роста, коренастый, с развитыми мускулами ног и рук, спаситель Конана принадлежал к какой-то незнакомой, явно не западной расе. Об этом говорили его широкие скулы и раскосые глаза. Но он не был похож и на представителей известных киммерийцу восточных рас — кхитайцев и вендийцев. Постепенно Конан начал понимать, с кем имеет дело…

— Ты — Конан из Киммерии, — коверкая заморийские слова, произнес незнакомец.

Конан безмолвно смотрел на него. Было похоже, что маленький человек не ждет ни подтверждения, ни опровержения. Он просто сказал то, что знал.

— Я — Вонху из Уттары, — продолжил тот с таким видом, словно его имя могло объяснить собеседнику происходящее. Конан по-прежнему молча смотрел на него.

— Я — забрать сапфиры, — сказал Вонху.

Киммериец усмехнулся. Еще несколько минут назад он был готов выбросить сапфиры, если бы это помогло ему. Он мог бы сам отдать их своему спасителю в знак благодарности. Но отдавать их незнакомцу по его приказу он не собирался.

— Я — забрать сапфиры, — повторил Вонху и протянул руку.

Конан покачал головой:

— Благодарю тебя за избавление от этих тварей, — он сделал жест в сторону черного провала в земле, — но сапфиры принадлежат мне. А я обещал отдать их другому человеку.

Лезвие короткого кривого ножа мелькнуло перед глазами киммерийца, и он чудом успел отшатнуться. В следующий момент Конан получил несколько чувствительных ударов. Нападение Вонху было столь стремительно, что варвар не успел уследить за его движениями, не говоря уже о том, чтобы выхватить меч. В следующий момент кровь заструилась из широкой раны на левой стороне груди Конана. Он упал назад, перекатился и молниеносно вскочил на ноги.

Ярость багровой пеленой застилала ему глаза. Этот желтолицый недомерок, напавший исподтишка, без предупреждения, должен был поплатиться. Тем временем на Конана обрушились новые удары, которые он не успевал парировать. Чудом он увернулся от направленного в горло ножа и успел схватить своего противника за запястье. Нож, звякнув, выпал из ослабевшей руки. Конан развернул Вонху и от всей души врезал кулаком ему в лицо.

Маленький человек упал замертво. Лицо его превратилось в кровавое месиво. Кулак киммерийца мог повалить на землю быка, не говоря уже о человеке. Конан наклонился и пощупал пульс лежащего.

— Жив, — проворчал он, поднял тело и взвалил его на плечо.

Первым побуждением киммерийца было сбросить тело в шахту. Но постепенно он начал успокаиваться.

— В конце концов, он спас мне жизнь, — проворчал Конан.

Он нашел выпавший нож уттарца, засунул его себе за пояс и направился в сторону города. На кладбище бедноты вновь воцарилась тишина. Лишь летучие мыши безмолвными тенями метались в лунном свете, да безумная старуха-колдунья по-прежнему рылась в груде человеческих костей.