"Ленин: политический портрет. Кн. 2." - читать интересную книгу автора (Волкогонов Дмитрий Антонович)"Ленинское Политбюро"Долгие десятилетия для советских людей Политбюро олицетворялось с каким-то загадочным, таинственным, могущественным, часто зловещим органом. "Политбюро решило","вызвали на Политбюро", "Н. — дальний родственник члена Политбюро X", "говорят, на Политбюро будут рассматривать вопрос..", "дача члена Политбюро"… все эти и им подобные фразы были для советских людей преисполнены глубокого, почти мистического смысла. Когда созывался очередной пленум ЦК, все почему-то ждали обнародования его решений и главных среди них — кого из "кандидатов" сподобили поднять до "членов", кого сразу ввели полным… Как будто это могло изменить жизнь простых людей! Когда по улицам проходила длинная черная машина члена Политбюро, прозванная в народе "членовозом" и похожая на какой-то фантастический броневик, милиция на всем пути задолго останавливала движение, подобострастно вытянувшись, провожала священный лимузин. Загородные дачи членов самой высокой коллегии за высокими зелеными заборами больше походили на княжеские усадьбы с многочисленной охраной, прислугой, бассейнами, тенистыми аллеями… О снабжении членов Политбюро у вечно полунищего народа ходили легенды. А все начиналось прозаически. Родилось Политбюро 10(23) октября 1917 года для политического руководства готовящегося переворота. Вначале на заседании ЦК Свердлов проинформировал "О положении дел во всей России". С основным докладом — о текущем моменте — выступил Ленин. На голосование была поставлена ленинская резолюция о вооруженном восстании. В протоколе записано: "Принимается резолюция в следующем виде: высказываются за — 10, против — 2" (мы знаем, что эти двое были Л.Б.Каменев и Г.Е.Зиновьев). Затем ставится вопрос о создании "политич. бюро ЦК. Решено образовать бюро из 7 чл.: Лен., Зин., Кам., Тр., Сок., Ст., Бубн.". Именно так, в сокращенном виде, записывались в том протоколе первые члены Политбюро. Заседание проходило вечером в Петрограде — Набережная реки Карповка, дом 32/1, кв. 31. Конечно, на месте рождения Политбюро и принятия решения о подготовке к перевороту давно уже музей, мемориальная доска. Ленин на этом заседании появился после трехмесячного вынужденного отсутствия: его искало Временное правительство. Но ни в восстании, ни позже Политбюро как орган ничем запоминающимся себя не проявило. Возможно, о нем бы и не вспоминали больше, но Ленин почувствовал, что пленумы ЦК — достаточно громоздкий орган для руководства. После обсуждений в узком кругу Ленин пришел к выводу, что должно быть "ядро" Центрального Комитета, которое могло бы работать на постоянной основе. На VIII съезде партии с докладом по организационному вопросу выступал Г.Е.Зиновьев. Он предложил расширить состав ЦК до 19 членов. Эта цифра, по его мнению, позволит выделить из состава Центрального Комитета политическое бюро, организационное бюро, секретариат, разъездную коллегию. На том и порешили. Никто особенно возражать не стал. Пленум 25 марта 1919 года постановил: "…Политическое бюро составляется из тт. Ленина, Троцкого, Сталина, Крестинского, Каменева. Кандидатами к ним намечаются тт. Зиновьев, Бухарин и Калинин. Организационное бюро составляется из тт. Крестинского, Сталина, Белобородова, Серебрякова и Стасовой. Кандидат к ним т. Муранов, который вместе с тт. Невским и Максимовским составляет агитационно-разъездное бюро. Секретарем ЦК избирается т. Стасова". Так были созданы партийные органы большевиков, из которых особую роль в истории советского государства предстоит сыграть Политбюро. Именно оно станет олицетворением мрачного и таинственного могущества, "мудрости и воли" партии. Первое заседание Политбюро, на котором присутствовали Ленин, Каменев, Крестинский, Калинин, состоялось 16 апреля 1919 года. Рассмотрели десяток вопросов: от улучшения экономического положения московских рабочих до "снятия засады" на эсера Святицкого… Никто тогда не мог и предположить, что возникла хунта революционных радикалов, которая не будет вести счет своим преступлениям. Она была слепа в своей вере движения в лучезарное будущее. Имеется ряд постановлений о конституировании Политбюро, определении регламента его работы, но никогда не обсуждались полномочия. Всегда считалось само собой разумеющимся, что они неограниченные. По предложению Крестинского заседания Политбюро стали регулярными. Было решено: "День заседаний зафиксировать в Политбюро в четверг". Хотя были попытки проводить заседания и по средам в 11 часов, но затем вернулись к "четвергам", и это стало долгой "ленинской традицией". Вскоре после образования Политбюро стало ясно, что на него обрушивается огромный объем вопросов: социальных, экономических, политических, коминтерновских, чекистских, военных, дипломатических, финансовых, продовольственных, "культурных" и т. д. Полдюжины людей, никогда ранее в жизни не занимавшихся государственными вопросами, стали решать судьбы многомиллионной страны. Троцкий, правда, попытался как-то упорядочить объем вопросов, еженедельно (а затем и чаще) решаемых всесильным органом. Дело в том, что "второй человек" в России очень не любил канцелярской, рутинной работы. Он чаще других "отлынивал" от заседаний, предпочитая им публичные выступления, отпуска и литературную работу. Политбюро на своем заседании 20 января 1922 года постановило, что в "Политбюро могут вноситься вопросы высшей советской инстанцией, в случае невозможности для нее самой решить этот вопрос…". По сути, Политбюро становилось верховным вершителем любых вопросов государства. Но, конечно, основное содержание работы Политбюро определялось текущим положением в стране, в международных делах, в партии. С самого начала своего функционирования Политбюро приобрело фактически статус высшего государственного органа, ибо внутрипартийные вопросы всегда занимали весьма незначительное место в его работе. С момента введения должности Генерального секретаря Центрального Комитета регламентация работы высшего органа усилилась. На заседании пленума ЦК 3 апреля 1922 года постановили: "…Установить должность Генерального секретаря и двух секретарей. Генеральным секретарем назначить т. Сталина, секретарями — тт. Молотова и Куйбышева. Принять следующее предложение т. Ленина. ЦК поручает Секретариату строго определить и соблюдать распределение часов официальных приемов… Тов. Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях…" Было увеличено число членов Политбюро до семи человек (Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Зиновьев, Томский, Рыков). Кандидатами были определены Молотов, Калинин, Бухарин. Не все еще понимали, что новое пролетарское государство свою основную мрачную силу будет черпать в железобетоне бюрократии, монополии на власть Политического бюро, ортодоксии членов коммунистической партии. Власть государства фактически передавалась так называемому "партийному органу", который был основным инструментом большевистской диктатуры. Генеральный секретарь быстро провел через Политбюро новый регламент работы: "Назначить по понедельникам и четвергам (в 11 ч. утра) обязательные заседания Политбюро и по средам (в 12 ч. дня) заседания тройки Политбюро (тт. Каменев, Сталин, Молотов)". В конце 1922 года по предложению Ленина в регламент были внесены новые изменения, определяющие лишь одно обязательное заседание Политбюро по четвергам "с 11 и никак не позже 2-х часов". Ленин предлагал повестку дня рассылать в среду, не позже 12 часов, а дополнительные вопросы могут вноситься в день заседания лишь в случае абсолютной неотложности, особенно вопросы дипломатические ("если нет протеста со стороны хотя бы одного из членов ПБ"). Был подтвержден "единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари, председатель же избирается на каждом данном заседании". Часто в ленинское время председательствовал Л.Б.Каменев. Особенно когда отсутствовал Ленин. Зиновьев в феврале 1923 года внес предложения (уже с обязательным грифом "совершенно секретно") о разделении труда среди членов Политбюро. Ленин болел и не мог руководить работой, и, как писал Г.Е.Зиновьев, "крупные отрасли работы", такие, как Президиум ВЦИК, Реввоенсовет Республики, Коминтерн, ВЦСПС, Наркоминдел, Наркомвнешторг, кооперация, ВСНХ и другие, требуют руководящего участия членов Политбюро. Партийный орган свои щупальца, которые давно стали государственными, протягивал по всем основным сферам жизнедеятельности страны. Зиновьев предлагал придать плановость работе Политбюро. Например, он считал, что в течение ближайших трех месяцев нужно рассмотреть на заседании Политбюро вопросы: 1. Наркомат финансов и Наркомат продовольствия 2. Экспорт хлеба 3. Внешторг в целом 4. Красная Армия 5. ВСНХ в целом и в частности 6. Наркомат пути 7. Наркомат просвещения. Зиновьев опять предлагает добиться того, чтобы некоторые отрасли работы в данное время, специально не обслуживаемые ни одним из членов Политбюро, были поручены специальным заботам того или иного члена Политбюро". Куйбышев и Зиновьев по поручению ареопага внесли конкретные предложения, и Политбюро 14 июня 1923 года принимает специальный "план работы на три месяца". В плане впервые значилось: "Разделение труда" среди членов Политбюро. Каким же оно было? Приведем этот пространный фрагмент из решения партийной коллегии, ибо подобные документы помогают детальнее присмотреться к механизму функционирования Политбюро, его внутренней анатомии. Итак, распределение обязанностей ленинского Политбюро" в 1923 году. "1. Подготовку материалов по вопросам НКИД возложить на тов. Зиновьева. 2. Подготовку материалов по вопросам НКВТ и Главконцесскома, а также по вопросам, связанным с борьбой с меньшевиками и эсерами, возложить на т. Троцкого. 3. Подготовку материалов по всем общехозяйственным вопросам возложить на тт. Каменева и Рыкова. 4. Подготовку материалов в области национального вопроса, а также в области Наркомата просвещения возложить на тов. Сталина. 5. То же по молодежи, прессе и Госиздату — на тов. Бухарина. 6. То же по кооперации — на тов. Рудзутака. 7. То же по вопросам внутрипартийной жизни — на тов. Молотова. 8. Общее наблюдение за положением дел в деревне, настроением крестьянства возложить на тов. Калинина. 9. Общее наблюдение за положением рабочих, за их нуждами, настроениями, течениями… на тов. Томского. 14 июня 1923 года. Секретарь ЦЕКА — Сталин". Бросается сразу в глаза, что одним членам Политбюро вменяется "подготовка материалов", а остальным лишь "общее наблюдение". Отныне члены партийного ареопага стали не "вообще" руководить, а приступили к "курированию" целых отраслей жизни гигантского государства. Их слово часто имело решающее значение в определении судеб того или иного экономического, хозяйственного, культурного вопроса. С "октябрьских" времен Политбюро часто называлось неофициально ленинским". Особенно любили вожди так именовать ареопаг с тридцатых годов и позже. Давайте посмотрим, чем занималось Политбюро при Ленине, после его смерти (особенно в сталинский период), в последние десятилетия, и в частности накануне крушения СССР. Анализ обсуждавшихся вопросов и решений Политбюро дает возможность заглянуть за исторические кулисы былых событий, почувствовать, как ленинские идеи материализовались на практике. Политбюро заседало с завидной постоянностью, даже когда присутствовало на нем всего три человека. Например, 28 мая 1919 года на заседании были лишь Ленин, Каменев, Крестинский. Тем не менее вопрос о"поголовной мобилизации на Украине", с помощью Пятакова и Бубнова, решили. Как отказали и Дзержинскому в освобождении из-под ареста левого эсера Штейнберга. Так же быстро приняли постановления и еще по десятку вопросов. Политбюро работало как "железная пролетарская" машина, решая судьбы людей, республик, фронтов, писателей, меньшевиков, большевиков… Поражает не столько всеядность органа, а сколько его властная безапелляционность. Конечно, среди приоритетных тем, рассматриваемых на Политбюро, были вопросы работы ВЧК, красного террора, репрессии против "врагов революции". Можно подумать, что это не постановления политической партии, а приговоры "революционного трибунала". Впрочем, это было тогда одно и то же. Политбюро в те годы и было политическим трибуналом. В протоколах Политбюро фигурирует много подобных решений. Например, 14 мая 1921 года Ленин, Зиновьев, Сталин, Каменев, Молотов, Калинин постановили "подготовить законопроект СНК о расширении прав ВЧК в отношении применения высшей меры наказания за хищения с государственных складов и фабрик…". Иногда Политбюро решало этот вопрос "регионально". Так, Каменев, Молотов и Сталин своим решением от 2 февраля 1922 года предоставили "Самарской Губчека права вынесения высшей меры без утверждения ВЧК". Конечно, все это "упрощает" дело, и "революционная репрессия" становится непосредственной. Через месяц следует еще постановление Политбюро о "допустимости внесудебных приговоров ГПУ". Ему предоставляется право "изоляции иностранцев в лагеря". Одновременно ГПУ получает официальное благословение Политбюро на непосредственные "расправы" с лицами, задержанными с оружием. О, сколько таких решений! Ленинская воля непреклонна. Выступая с докладом на XI съезде РКП(б) 27 марта 1922 года, Ленин говорил о плановом, временном отступлении партии в условиях нэпа. Но тут страшна, говорил докладчик, паника. "Когда происходит такое отступление с настоящей армией, ставят пулеметы, и тогда, когда правильное отступление переходит в беспорядочное, командуют: "Стреляй!" И правильно". Троцкий с одобрения Ленина широко практиковал заградительные отряды на фронтах гражданской войны. Председатель Совнаркома полагал, что Политбюро должно задавать тон в жестоком подавлении всех, кто "не согласен" с революцией. Политбюро заседает, имея в повестке дня нередко по двадцать — тридцать вопросов. Классовое единообразное, одномерное мышление редко вызывает споры и разногласия. Чаще всего все "за", "поддержать", "принять", "согласиться". Нередко заседания походят на некую кадровую коллегию, где назначают высших чиновников. Впоследствии так и будет: назначение вплоть до инструктора обкома, заместителя министра, командующего округом, директора крупного завода решает только Политбюро. Большевики быстро поняли, что кадровое чистилище, сито ЦК — дело самой первостепенной важности. Вот, например, какие кадровые вопросы решало Политбюро 19 апреля 1921 года. Присутствовали Ленин, Сталин, Каменев, Молотов — О составе правления Московского высшего технического училища; — О составе Совета по общим финансовым вопросам; — О введении О.Ю.Шмидта в коллегию Наркомфина; — О включении в коллегию Наркомюста т. Смирнова; — О введении в коллегию Наркоминдела т. Лутовинова; — О введении в Наркомсобес Крючкова, Скворцова, Фреймана; — О введении в коллегию Наркомтруда Завадовского, Догадова, Соловьева; — О введении в коллегию Наркомпроса Михова и Титова… Я утомил читателя перечислением кадровых вопросов, рассмотренных только на одном заседании Политбюро. Но я перечислил далеко не все… Постепенно профессионалы, специалисты, чиновники в стране поймут, что политический, партийный, идеологический принцип подбора руководящих кадров является решающим. Неважно, что порой человек плохо знал дело, важнее было, что он предан "делу партии". Своей деятельностью Политбюро постепенно (с помощью низовых комитетов партии) делало это советской нормой жизни. Уже после смерти Ленина было принято специальное постановление Политбюро (в 1925 году), которое вводило "Номенклатуру № 1" и "Номенклатуру № 2". Должности, включенные в первую номенклатуру, утверждались, были прерогативой ЦК, и назначения проходили преимущественно через Политбюро. Первые секретари ЦК республик, обкомов, крайкомов, наркомы, командующие округами войск, послы в крупнейшие страны проходили чистилище Центрального Комитета. Этих лиц принимали первые лица государства и партии. В частности, Сталин считал важным лично посмотреть в глаза будущему секретарю крайкома — полновластному хозяину региона, командарму, наркому, задавая один-два вопроса. Как я установил по документам, нередко они были такого свойства: — Как вы лично боретесь с троцкизмом? — Есть возможность в вашем наркомате пятилетку выполнить в четыре года? — Как ведут себя в вашей армии командиры — бывшие военспецы? "Номенклатура № 2" отдавалась на откуп отделам ЦК (они решали вопросы с. кадрами меньшего ранга). Номенклатурная табель должностей не допускала (за редчайшим исключением) назначения на руководящие посты выходцев из других партий. Политбюро, укрепляя диктатуру партии, с особой непримиримостью относилось к своим бывшим единоверцам— меньшевикам. Вернусь к вышецитированной речи на XI съезде партии. Ленин, до того спокойно говоривший об успехах и просчетах новой экономической политики, "смычке" с крестьянством, соревновании способов производства, как только упомянул меньшевиков, сразу перешел на иной тон. "Когда меньшевик говорит: — Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление, я с вами согласен, я ваш человек, давайте отступать вместе, — то мы ему на это говорим: — За публичное доказательство меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды, а бог знает что такое". Ленин любил расстреливать своих политических противников. Поразительна неприязнь Ленина к меньшевикам. Во многих решениях, даже не имеющих к ним отношения, он обязательно старался уничижительно упомянуть о них. Так, в ноябре 1921 года ЧК получила информацию о готовящихся мятежах. Политбюро тут же отреагировало специальным постановлением, где Ленин предложил дополнить его тезисом: "Меньшевиков не освобождать; поручить ЧК усилить аресты среди меньшевиков…" Позже эти меры по отношению к меньшевикам были еще более ужесточены. Уже когда Ленин вновь тяжело заболел, в марте 1923 года его соратники и ученики на Политбюро разработали целую "программу" борьбы с меньшевизмом в СССР. Российская социал— демократия планомерно уничтожалась. В специальном протоколе о мерах борьбы с меньшевиками, одобренном высшей партийной коллегией, предусматривалось: осуществить операцию против меньшевиков в масштабе государства; определить основные места ссылки для меньшевиков: для взрослых — Нарымский край, для молодежи — Печерский край. Изгнать всех меньшевиков из государственных учреждений и предприятий. Не принимать в расчет выход меньшевиков из партии, если он осуществлен не до октября 1917 года. "Изъять" из высших учебных заведений студентов-меньшевиков и т. д. Можно было подумать, что борьба идет с террористами-заговорщиками или государственными преступниками, а не бывшими сопартийцами… Если бы Ленину сказали еще несколько лет назад, когда он сочинял за рубежом программы социал-демократического переустройства России, что именно он будет сажать в тюрьмы, ссылать в ссылку, отдавать во власть "непосредственной расправы" ЧК этих интеллигентных людей, с многими из которых вождь был знаком лично, он бы, безусловно, назвал все это "бреднями", "фантазией", "злонамеренной клеветой". Но так было. И он сам, и его ленинское Политбюро", получив власть, быстро перешагнули через многие принципы социал-демократизма, которым они еще вчера клялись в верности. Непримиримость к меньшевикам стала одним из показателей революционности. Большевики видели в склонности меньшевиков придать социализму демократический характер такой же страшный грех, как оказаться буржуа, капиталистом, помещиком, членом династической семьи. Ленин на заседаниях Политбюро доклады делал редко. Даже, пожалуй, Совнаркому он уделял большее внимание, чем этому партийному органу. Но он никогда не ставил под сомнение "первичность", верховенство Политического бюро над всеми остальными элементами большевистской власти. Ленин обычно сидел на заседаниях бюро, внешне не очень слушая очередного докладчика. Часто во время заседания писал свои "записочки" Троцкому, Сталину, Бухарину, Зиновьеву, Чичерину, другим участникам обсуждения вопроса, но тут же "вскидывался", как только кто-то давал в своей "партии" классового "петуха". Так, он не раз отчитывал Луначарского за "демократические вольности". Например, он резко осадил наркома за его ходатайство о "выпуске за границу Шаляпина", других интеллигентов, расценив его как "Легкомысленное". Иногда Ленин, работая в Совнаркоме или болея, обращался в Политбюро с записками, навеянными какими-то сиюминутными впечатлениями или возмутившими его фактами. Так, по одной из жалоб, поступивших к Ленину, о злоупотреблениях в жилищном отделе Моссовета (вот какие глубокие корни нынешней коррупции!) была направлена комиссия из управления делами СНК во главе с А.А.Дивильковским. Ревизия подтвердила обоснованность жалоб. Однако бюро Московского комитета партии взяло виновных фактически под свою защиту. Дивильковский сообщил об этом Ленину. Председатель Совнаркома написал тут же гневную записку: "Письмо в Политбюро ЦК РКП(б) т. Молотову для членов Политбюро. Московский комитет (и т. Зеленский в том числе) уже не первый раз фактически Делается это по "ошибке". Но опасность этой "ошибки" гигантская. Предлагаю: 1. Предложения т. Дивильковского принять. 2. Объявить строгий выговор Московскому комитету Дальше следуют еще несколько пунктов в этом же духе. Ленин всю свою недолгую руководящую жизнь во главе советского государства посвятил борьбе с бюрократией. Но он, к сожалению, так, видимо, никогда и не понял, что все его грозные записки, статьи, речи и репрессии — бессмысленны. Ибо суть новой Системы, которую он создавал, как раз и заключается в бюрократическом тоталитаризме Ленин боролся с некоторыми внешними проявлениями бюрократизма, в то время как все шло от глубинной природы создаваемого Политбюро, естественно, много занималось международными и коминтерновскими делами. Здесь буквально все члены Политбюро были "специалистами". Обычно при обсуждении этих вопросов была высокая активность. Приведу лишь несколько решений Политбюро, которые достаточно красноречиво говорят как о реальной политике большевиков, так и о ее исторических последствиях. На заседании ареопага 1 сентября 1920 года было рассмотрено письмо Коппа из Берлина о том, что интересам Советской России благоприятствовало бы принесение в осторожной форме извинений за убийство в 1918 году немецкого посла Мирбаха. Ленин предложил отклонить извинения, заявив т. Коппу, что "это предложение должно быть им осмеяно". К слову, на этом, как и на других заседаниях Политбюрю, рассматривалось в среднем 15–20 вопросов. На упомянутом выше заседании, например, обсуждали состав новой мирной делегации для переговоров с Польшей, рассматривали предложение историка Покровского об учреждении комиссии по изучению Октябрьской революции, заслушали Ленина о необходимости "усложнения шифров секретных сообщений", удовлетворили просьбу Лежавы о продаже за рубежом 200 пудов золота… Политбюрю не хотело рвать все связи с Германией, даже непролетарской, помня о ее роли в событиях в России. Поэтому, когда Берлин обратился в Москву с предложением о создании немецких командных курков (чтобы обойти версальские соглашения) в Советской России, Ленин, Троцкий, Каменев, Крестинский, Радек, Калинин единодушно решили: "Немецкие командные курсы открыть вне Москвы. О месте поручить сговориться тт. Троцкому и Дзержинскому". Политбюро, как правило, переоценивало степень революционного накала во многих странах. Например, обсуждая 27 июля 1922 года вопрос о переговорах с Японией, партийная коллегия пришла к выводу, что эта страна "переживает предреволюционный период", а посему нужно "стараться использовать переговоры в агитационных целях". Вообще большевики рассматривали коминтерновские и сопутствующие им дела как свои внутренние, часто даже не соблюдая внешних приличий. При обсуждении вопроса международного профсоюзного движения Политбюро без всякой маскировки постановляет: "Назначить генеральным секретарем Профинтерна т. Рудзутака". Тома с протоколами ленинского Политбюро" — ярчайшее свидетельство и доказательство того, как партия заменила собой государственную власть, как монополизировала право, административным путем подчинив себе абсолютно все. Даже день заседаний ВЦСПС (по средам в 11 часов) установлен Политбюро. Политбюро не гнушалось решением и внешне мелких, второстепенных вопросов, что еще раз свидетельствовало не о перерождении общества и Системы, а об их изначальной политической порочности. Какова власть — высшая власть! — если в присутствии ее первого человека — Ленина и его соратников (соучастников) Политбюро обсуждает, можно ли разрешить чтение лекций по философии марксизма Деборину, Аксельроду, Базарову (кстати, одним разрешает, а другим нет). С таким же серьезным государственным видом Политбюро изучает предложение Красина об "издании за рубежом писем и дневника бывшей императрицы Александры Федоровны"… Или вопрос о "выработке советского дипломатического этикета, полностью исключающего обеды, завтраки, ужины, чаи и т. д.". По сути, с момента своих регулярных заседаний "ленинское Политбюро" быстро превратилось в "высшее" правительство, сверхправительство. Партийные дела для этого органа имели второстепенное значение. Многие особенности ленинского стиля работы, методов деятельности перешли в традицию, которой скрупулезно придерживались все будущие генеральные (и первые) секретари. Это, прежде всего, уверенность в том, что решение Политбюро — самое высшее в государстве, даже выше закона и Конституции, которые для этого органа были лишь подсобным инструментом. Само по себе Политбюро было законом для всех граждан гигантского государства. Политбюро унаследовало от Ленина установку на полную закрытость его функционирования и многих решений. Кто знал, как принимались, например, решения этого органа но Катыни, созданию органов внутреннего и зарубежного террора, Берлинскому кризису, Карибской авантюре, вторжению в Венгрию, Чехословакию, Афганистан? Да знает ли кто и сегодня, что реально готовилось вторжение и в Польшу? Многое сегодня благодаря драматическим переменам, происшедшим в бывшем СССР, становится известно широкой общественности. Но еще далеко не все. Как мы выяснили, в ленинское время" Политбюро как высшая партийная коллегия превратилось в суперправительство. В дальнейшем эта тенденция проявилась еще рельефнее. Так, специальным постановлением Политбюро от 8 февраля 1947 года записано: "Вопросы Министерства иностранных дел, Министерства внешней торговли, Министерства госбезопасности, денежного обращения, валютные вопросы, а также важнейшие вопросы Министерства вооруженных сил — сосредоточить в Политбюро ЦК ВКП(б)". В последующем по предложению генеральных секретарей Л.И.Брежнева (постановление ПБ от 27 апреля 1976 г. П5/Х1), Ю.В.Андропова (постановление ПБ от 18 ноября 1982 г. П85/11), как в последние годы перед перестройкой К.У.Черненко и в ходе нее — М.С. Горбачева, уточнялись сферы деятельности членов Политбюро "для предварительного рассмотрения, подготовки и наблюдения за определенной группой вопросов". Политбюро превратилось в сверхкабинет. Но на разных этапах существования советского государства Политбюро функционировало по-разному. Когда на вершине власти утвердился на долгие годы Сталин, резко возросла роль первого лица, а Политбюро стало послушным "совещательным", поддакивающим, освящающим действия вождя органом. Для всех этот орган оставался священным революционным штабом, но для Сталина единодержца лишь удобным антуражем, придающим законную силу его воле. Сталин после долгой "селекции" уничтожил тех, кто работал рядом с Лениным. Он действовал по неписаному закону диктаторов: уничтожал своих старых соратников, которые знали ему истинную цену, его слабости и недостатки. Вместо них он выдвинул в свое окружение новых "соратников". Все эти кагановичи, андреевы, ждановы, микояны, куйбышевы, берии были послушными, ревностными исполнителями. Диктатура пролетариата при Ленине была трансформирована в диктатуру партии. Сталин осуществил эволюцию дальше: диктатура партии вылилась в диктатуру одного вождя. А Политбюро осталось главным инструментом поддержания в общественном сознании некоей видимости коллегиальности руководства. Это был абсолютно послушный "штаб": никаких возражений, никаких споров, никаких коллизий. Все соревновались, от Кирова до Ворошилова, какой новый эпитет найти для прославления Сталина: "гениальный вождь", "великий учитель", "непревзойденный мыслитель",величайший продолжатель дела Ленина", "первый маршал коммунизма" и т. д. Все это было естественным результатом концентрации еще Лениным власти в руках одной партии. Сталин достроил ленинскую пирамиду тоталитаризма доверху. В этом все дело. По сути, Политбюро в сталинские времена было подобно курии большевистской инквизиции. Давайте приведем лишь несколько примеров. Решением Политбюро от 3 декабря 1934 года было принято постановление: "Утвердить следующий проект постановления Президиума ЦИК СССР: 1. Предложить следственным властям вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком. 2. Предложить судебным органам не задерживать исполнения приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК Союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению…" Политбюро пишет, готовит и принимает решение, которое лишь проштампует Президиум Центрального Исполнительного Комитета страны… Это уже стало правилом. Политбюро указывает, кому какое решение принимать. В этом постановлении Политбюро виден ленинский почерк, помните — "расстрелять заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты…". Только Ленин решался на такие скорые меры, без "идиотской волокиты" в военное время, а Сталин распространил этот совет и на мирное время. Политбюро шло дальше. На своем заседании 5 июля 1937 года ленинцы" решили: "Установить впредь порядок, по которому все жены изобличенных изменников родины — правотроцкистских шпионов подлежат заключению в лагеря не менее как на 5–8 лет…" Жестоко бесподобно. Но Сталин просто пошел дальше в опыте, полученном большевиками в гражданской войне. Ведь Троцкий требовал ставить "на командные должности только тех бывших офицеров, семьи которых находятся в пределах Советской России, и объявляя им под личную расписку, что они сами несут ответственность за судьбу своей семьи…". Ленин знал об этих приказах Троцкого и никогда не возражал, ведь именно он предложил ввести институт заложничества. Помните указание Цюрупе: "Я предлагаю "заложников" не взять, а О том, что сталинское Политбюро достойно продолжало традиции ленинского, можно говорить до бесконечности. В книге "Сталин" я упоминал, что в начале Великой Отечественной войны "ленинское Политбюро" было готово заключить с Германией "второй Брестский мир". Люди России еще и сегодня не все знают, что во время Брестского мира 1918 года была уступлена не только половина европейской России, но и передано Берлину 93,5 тонны российского золота. Большевики все это скрыли от народа. Готовя книгу "Ленин", Как Брестский мир 1918 года был преступлением большевиков, так и потенциальная возможность еще одного такого "соглашения" лежит на совести "ленинского Политбюро". Сотни тысяч, миллионы архивных дел ЦК КПСС, КГБ свидетельствуют: "ленинское Политбюро" и после смерти его основателя во имя достижения цели не гнушалось никакими, даже самыми грязными, средствами. Достаточно вспомнить, что партийная верхушка, поставленная в критическое положение фашизмом, обратилась за содействием к церкви (которую буквально до этого уничтожила), к ученым, конструкторам (которые были в числе многомиллионного "населения" ГУЛАГа), к еврейской общественности (которая испытала весь ужас советского антисемитизма). Когда нацистский враг был повержен, верный ленинец счел, что еврейской общине было сделано слишком много уступок. На своем заседании 8 февраля 1949 года Политбюро решило: "…принять предложение правления Союза советских писателей (т. Фадеева): а) о роспуске объединений еврейских писателей в Москве, Киеве и Минске; б) о закрытии альманахов на еврейском языке "Геймланд" и "Дер Штерн" (Киев)". А дальше террористическая машина уже пошла по накатанной колее. Правда, сила Сталина была уже столь беспредельна, что часто он даже не прибегал к камуфляжу решения Политбюрю. Оно всегда было "за", если вождь хотел чего — либо. Сталин счел нужным, чтобы Молотов вместе с Риббентропом 23 и 28 августа, 28 сентября 1939 года, 10 января 1941 года подписали целый пакет "секретных дополнительных", "доверительных" "разъяснений к секретному дополнительному протоколу", по которому произошел циничный преступный дележ целой группы стран. Из всего Политбюро кроме Сталина лишь Молотов был посвящен во все эти тайны. В данном случае персона вождя выступала олицетворением того же "ленинского Политбюро"… Нередко во время многочасового ночного хмельного застолья у Сталина рождались мысли, идеи, планы, которые он высказывал своим сановным собутыльникам. Те дружно соглашались, поддакивали. Маленкову лишь оставалось назавтра "мудрое решение" оформить как "постановление Политбюро". На счету "ленинского Политбюро" под руководством Сталина множество преступлений. Но есть одно, которое особо выделяется своим изуверством, цинизмом и жестокостью. Речь идет о решении Политбюро от 5 марта 1940 года. Приведу в сокращении этот документ. У меня с ним связаны особые воспоминания, ибо именно мне и еще трем членам президентской комиссии удалось отыскать в залежах цековских сверхсекретных архивов этот потрясающий до ужаса документ. Приведу лишь часть его. "1. Предложить НКВД СССР 1) дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 человек — бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, охранников и тюремщиков; 2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек — членов различных контрреволюционных шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, чиновников и перебежчиков — рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела. II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения…" Прочитав десятки страниц этого дела, хранившегося в "Особой папке"* архива Политбюро, я действительно испытал потрясение. Это были даже не "военнопленные". Ведь Польша не вела с нами войну в 1939 году… Мысль спотыкалась на словах: к "высшей мере наказания"… Наказание — за что? "Ответы" Политбюро чудовищны по своей бессмыслице и жестокости. Я не мистик, но почему-то бросились в глаза детали: протокол № 13 от 5 марта 1940 года. Ровно через 13 лет, именно 5 марта, не станет самого кровавого ленинца. Стенограммы обсуждения вопроса о расстреле поляков не существует. Вопрос решался устно, вербально. Но выдержку из постановления Политбюро я в книге привел. Стоит добавить, что, хотя советская сторона до конца пыталась скрыть злодеяния Сталина, Берия и других большевистских руководителей, с документами о расстреле поляков были знакомы все основные лидеры СССР. Например, Хрущев ознакомился с делом в марте 1959 года, Андропов — в апреле 1981 года. Были эти документы и у помощников Горбачева (в частности, у В.И.Болдина) в апреле 1989 года, видимо, для ознакомления генсека. И тем не менее все утверждали, что документов этих Имеется около десятка различных постановлений Политбюро, начиная с 1971 года, направленных на то, как скрыть, закамуфлировать дикое преступление. К этому сокрытию причастны Брежнев, Андропов, Черненко, Громыко и другие партийные бонзы, в том числе и некоторые здравствующие поныне. Добавлю, что личным решением Сталина осуществление чудовищной "миссии" по реализации решения Политбюро было возложено на Меркулова, Кобулова, Баштакова (начальника 1-го спецотдела НКВД СССР). Возможно, это одно из самых страшных решений высшей партийной коллегии. В архивах Политбюро есть множество документов, издание которых способно создать объемную фотографию этого большевистского органа. Многие заседания Политбюро или Центрального Комитета — это потрясающие спектакли ортодоксальности, невежества, полицейщины, мракобесия, фарисейства. Особенно в 20—50-е гады. Как известно, уже после разоблачения Сталина на XX съезде в высшем эшелоне партии шла глухая борьба сторонников классического сталинизма и людей, пытавшихся его сохранить, так сказать, в "либеральном" виде. В конечном счете все это вылилось в осуждение так называемой антипартийной группы в составе Маленкова, Молотова, Кагановича, Булганина, Первухина, Шепилова и некоторых других деятелей. Пленум, где судили Молотова сотоварищи, состоявшийся в июне 1957 гада, шел несколько дней. Стенограмма заседания, конечно, абсолютно засекреченная и состоящая из 344 страниц, — уникальный документ, анатомирующий как мораль коммунистов, так и нравы членов Центрального Комитета, раскрывающий фанатичный догматизм членов партийного ареопага и полицейское мышление подавляющего числа его членов. Чтобы лучше представить, что такое "ленинское Политбюро", его секретари и члены ЦК, я просто приведу несколько крошечных фрагментов из огромного тома стенограммы пленума. Г.К.Жуков, обвиняя Кагановича и Молотова в репрессиях 1937–1938 годов, зачитал документ, согласно которому эти лица (разумеется, вместе со Сталиным) дали санкцию на расстрел 38 679 руководящих работников, деятелей культуры, военачальников Таковы были члены "ленинского Политбюро"… Член ЦК Дуров рассказал, как многих партийных секретарей вызывали в Центральный Комитет партии к Маленкову, а при выходе из его кабинета их тут же арестовывали. Так были схвачены секретарь ЦК Кузнецов, Председатель Совета Министров РСФСР Родионов, секретарь Ленинградского обкома КПСС Попков, секретарь Саратовского обкома Криницкий, нарком связи Берман и другие руководители. После встреч с Маленковым были арестованы секретарь ЦК Белоруссии Гикало, секретарь Тульского обкома Сойфер, секретарь Ярославского обкома Зимин, секретарь Татарского обкома Лена и другие люди. "Штаб" партии не только организовывал террор против собственного народа, но и сам был органом политической полиции. Хрущев, полемизируя с Маленковым, напомнил, что квартиры (находящиеся в одном доме), в которых жили он сам, Маленков, Булганин, Тимошенко, Буденный и другие военачальники, были снабжены подслушивающими устройствами, которые установили спецслужбы. За всеми следили. Но на пленуме никто не возмутился, что практически все первые лица государства находились под полицейским надзором! Центральный Комитет партии, демагогически рассуждавший о "самой высокой демократии в мире", считал обычной нормой шпионские порядки, которые существовали в стране, "идущей по пути Ильича"… Но даже в обстановке, когда кровь могла застыть в жилах при упоминании подробностей диких беззаконий сталинского режима, такие члены высшего партийного анклава, как Каганович, заявляли на пленуме 1957 года: — Я любил Сталина, и было за что любить — это великий марксист… Мы должны им гордиться, каждый коммунист должен гордиться… Мы развенчали Сталина и незаметно для себя развенчиваем 30 лет нашей работы… Ленинизм в сталинской форме стал частью советской натуры, глубоким фанатичным мировоззрением, обычной методологией мышления и действия. В этом, в частности, проявилось в огромной степени процветание догматизма в партии и стране. А по тропе догматизма самый короткий путь к диктатуре. После драматического XX съезда, когда Н.С.Хрущев мужественно сдернул покровы тайн с преступлений спецслужб, наступила новая пора в жизни "ленинского Политбюро". Его тактика изменилась: в "нарушении революционной законности" виновны только Сталин, Берия, НКВД, но совсем не партия и тем более не Политбюро. Любые попытки выяснить генезис террористического режима сурово пресекались. Это почувствовал на себе и сам Хрущев. Когда в результате дворцового заговора его лишили власти, он, возможно, еще не осознавая, вкусил плоды своего мужественного поведения на XX съезде КПСС. После отстранения от власти Хрущева не арестовали, не расстреляли, не отправили в ссылку, как бывало раньше, а позволили доживать свою жизнь, как человек донашивает старое пальто. Хрущев, бывший Первый секретарь ЦК партии, глотнувший живительный воздух свободы, не хотел просто постепенно угаснуть как свеча, тихо и печально. Он вознамерился, что свойственно старикам, прожившим большую бурную жизнь, оставить воспоминания. Человек с низкими грамотностью и культурой, но с самобытным умом и немалой гражданской смелостью приступил к диктовке своих воспоминаний. Со временем об этом, конечно, узнали в Политбюро: ведь Хрущев остался под колпаком Комитета госбезопасности, ибо и та организация, которую он возглавлял до снятия с поста, как метко выразился один журналист, была именно "партией госбезопасности". Председатель Комитета госбезопасности Ю.В.Андропов доложил 25 марта 1970 года в ЦК специальной запиской под грифом "особой важности" следующее: "В последнее время Н.С.Хрущев активизировал работу по подготовке воспоминаний о том периоде своей жизни, когда он занимал ответственные партийные и государственные посты. В продиктованных воспоминаниях подробно излагаются сведения, составляющие исключительно партийную и государственную тайну, по таким определяющим вопросам, как обороноспособность Советского государства, развитие промышленности, сельского хозяйства, экономики в целом, научно-технические достижения, работа органов госбезопасности, внешняя политика, взаимоотношения между КПСС и братскими партиями социалистических и капиталистических стран и другие. Раскрывается практика обсуждения вопросов на закрытых заседаниях Политбюро ЦК КПСС…" Действительно, сама практика "закрытых заседаний" была особым секретом. Далее Андропов предлагает: "При таком положении крайне необходимо принять срочные меры оперативного порядка, которые позволяли бы контролировать работу Н.С.Хрущева над воспоминаниями и предупредить вполне вероятную утечку партийных и государственных секретов за границу. В связи с этим полагали бы целесообразным установить оперативный негласный контроль над Н.С.Хрущевым и его сыном Сергеем Хрущевым… Вместе с тем было бы желательно, по нашему мнению, еще раз вызвать Н.С.Хрущева в ЦК КПСС и предупредить об ответственности за разглашение и утечку партийных и государственных секретов и потребовать от него сделать в связи с этим необходимые выводы…" В Политбюро всполошились. Неслыханно! Хрущеву позволили спокойно ковыряться на клумбах с цветами, не отправили на Колыму, а он взялся за "воспоминания"! Пресечь, остановить. Немедленно! На заседании "ленинской" коллегии 27 марта 1970 года поручили И.В.Капитонову и Ю.В.Андропову переговорить с Хрущевым "в соответствии с обменом мнениями на заседании Политбюро ЦК". Переговоры с Хрущевым "в соответствии с обменом мнениями на заседании Политбюро" мало что дали. Отставной Первый секретарь стал только осторожнее, как и его сын. Но тем не менее более двух тысяч надиктованных Хрущевым страниц КГБ смог заполучить. Но это была лишь копия. С помощью сына и еще одного родственника рукопись оказалась на Западе. Сам Хрущев об этом не знал. Стало ясно — публикации не избежать. Тогда решили еще "надавить" на одного из верных ленинцев, чтобы он сам признал материал, оказавшийся за границей, "фальшивкой". Как будто бы добились своего. Но Хрущев продолжал копаться в бумажках своих воспоминаний. Политбюро решило "Пельше: По сообщению нашего посла т. Добрынина, 6 ноября в Нью-Йорке представители американского журнально-журнально-издательскогоконцерна "Тайм" официально объявили о том, что они располагают "воспоминаниями Н.С.Хрущева"… Может быть, вы прямо скажете нам, кому передавали эти материалы для публикования за рубежом. Хрущев: Я протестую, т. Пельше У меня есть свои человеческие достоинства, и я протестую. Я никому не передавал материал. Я коммунист не меньше, чем вы. Пельше: Надо вам сказать, как они туда попали. Хрущев: Скажите вы мне, как они туда попали. Я думаю, что они не попали туда, а это провокация. Пельше: Вы в партийном доме находитесь… Хрущев: Никогда, никому никаких воспоминаний не передавал и никогда бы этого не позволил. А то, что я диктовал, я считаю, это право каждого гражданина и члена партии. Пельше: У нас с вами был разговор, что тот метод, когда широкий круг людей привлечен к написанию ваших мемуаров, не подходит… Хрущев: Пожалуйста, арестуйте, расстреляйте. Мне жизнь надоела. Когда меня спрашивают, я говорю, что я недоволен, что я живу. Сегодня радио сообщило о смерти де Голля. Я завидую ему… Пельше: Вы скажите, как выйти из создавшегося положения? Хрущев: Не знаю. Вы виноваты; не персонально вы, а все руководство… Я понял, что, прежде чем вызвать меня, ко мне подослали агентов… Пельше: То, что вы диктуете, знают уже многие в Москве. Хрущев: Мне 77-й год. Я в здравом уме и отвечаю за все слова и действия… Пельше: Как выйти из этого положения? Хрущев: Не знаю. Я совершенно изолирован и фактически нахожусь под домашним арестом. Двое ворот, и вход и выход контролируются. Это очень позорно. Мне надоело. Помогите моим страданиям. Пельше Никто вас не обижает. Хрущев: Моральные истязания самые тяжелые. Пельше: Вы сказали: когда я кончу, передам в ЦК. Хрущев: Я этого не говорил. Тов. Кириленко предложил мне прекратить писать. Я сказал — не могу, это мое право… Пельше: Мы не хотим, чтобы вы умирали. Хрущев: Я хочу смерти. Мельников: Может быть, вас подвел кто-то? Хрущев: Дорогой товарищ, я отвечаю за свои слова, и я не сумасшедший. Я никому материалы не передавал и передать не мог. Мельников: Вашими материалами пользовался не только сын, но и машинистка, которую вы не знаете, писатель беспартийный, которого вы также не знаете, и другие. Хрущев: Это советские люди, доверенные люди. Мельников: Вы не стучите и не кричите. Вы находитесь в КПК и ведите себя как положено… Хрущев: Это нервы, я не кричу. Разное положение и разный возраст. Пельше: Какие бы ни были возраст и нервы, но каждый член партии должен отвечать за свои поступки. Хрущев: Вы, т. Пельше, абсолютно правы, и я отвечаю. Готов нести любое наказание, вплоть до смертной казни. Пельше: КПК к смертной казни не приговаривает. Хрущев: Практика была. Сколько тысяч людей погибло. Сколько расстреляно. А теперь памятники "врагам народа" ставят… Пельше: 23 ноября, то есть через 13 дней, они ("Воспоминания". — Хрущев: Я готов заявить, что никаких мемуаров ни советским издательствам, ни заграничным Постовалов: Надо думать, и прежде всего вам, какие в связи с этим нужно сделать заявления, а их придется делать… Хрущев: Я только одно скажу, что все, что я диктовал, является истиной. Никаких выдумок, никаких усилений нет, наоборот, есть смягчения. Я рассчитывал, что мне предложат написать. Опубликовали же воспоминания Жукова. Мне жена Жукова позвонила и говорит: Георгий Константинович лежит больной и лично не может говорить с вами, но он просит сказать ваше мнение о его книге… Я, говорю, не читал, но мне рассказывали люди. Я сказал: отвратительно и читать не могу то, что написано Жуковым о Сталине. Жуков — честный человек, военный, но сумасброд… Постовалов: Вы же сказали, что не читали книгу. Хрущев: Но мне рассказали. Постовалов: Речь идет не о Жукове. Хрущев: Тов. Пельше не дал закончить мысль. Обрывать — это сталинский стиль. Пельше: Это ваши привычки. Хрущев: Я тоже заразился от Сталина и от Сталина освободился, а вы нет… Мельников: Вы, т. Хрущев, можете выступить с протестом, что вы возмущены. Хрущев: Я вам говорю, не толкайте меня на старости лет на вранье… Пельше: Нам сегодня стало известно, что американский журнально-издательский концерн "Тайм" располагает воспоминаниями Хрущева, которые начнут публиковаться там. Это факт… Хотелось бы, чтобы вы определили свое отношение к этому делу, не говоря о существе мемуаров, что вы возмущены этим и что вы никому ничего не передавали… Хрущев: Пусть запишет стенографистка мое заявление. Из сообщений заграничной печати, главным образом Соединенных Штатов Америки и других буржуазных европейских стран, стало известно Нужно отдать должное бывшему Первому секретарю: несмотря на выкручивание рук, он признал только, что не передавал лично своих воспоминаний, что было правдой. Но он не отказался от того, что содержали воспоминания. Этот пространный диалог одного из опальных "ленинцев" с номенклатурной инквизицией, помимо чисто человеческого колорита, рельефно показывает партийные нравы, столь усиленно культивируемые Политбюро. С ленинских времен тайны, секреты партии стали выражением ее универсального политического средства: лжи. Слова престарелого Хрущева: "Не толкайте меня на старости лет на вранье" — лишь на единичном уровне отражают то господство неправды, фальсификаций, лжи, которые использовала коммунистическая партия. Объективности ради надо сказать, что мы все (точнее, может быть, огромное большинство) верили этой лжи, способствовали ее распространению, были ее пленниками. Таким образом, после XX съезда партии Политбюро не стало менее могущественным, оно лишь видоизменило формы и методы своего влияния. Вместо открытого, циничного физического террора была сделана ставка на террор духовный, манипуляцию общественным сознанием, "совершенствование" тотальной бюрократизации общества. А в остальном Политбюро осталось все тем же "суперправительством", сверхорганом, решающим все. Политбюро опиралось на гигантский аппарат Центрального Комитета. Многие тысячи партийных чиновников стояли над правительством, министерствами, ведомствами, вузами, промышленностью, культурой, спортом, дипломатией, армией, тайной полицией, разведкой. (И так в каждой области и районе.) В аппарате ЦК было двадцать с лишним отделов (и равных им подразделений), разбитых на 180–190 секторов. Каких только секторов в ЦК не было! Сектор Украины и Молдавии, сектор газет, сектор единого партбилета, сектор философских наук, сектор по работе среди иностранных учащихся, сектор кинематографа, сектор общего машиностроения (оборонный), сектор среднего машиностроения (оборонный), сектор электронной промышленности (оборонный), сектор городского хозяйства, сектор колхозов, сектор органов государственной безопасности, сектор кадров советских учреждений в капиталистических странах, сектор приема и обслуживания партийных и государственных деятелей социалистических стран и еще многие десятки секторов. Над государством протянул щупальца гигантский партийный спрут, который всем командовал, распоряжался, назначал, снимал, преобразовывал, наказывал, планировал, контролировал, анализировал, прогнозировал… Ленинское изобретение однопартийной системы фактически вело к ликвидации партии в обычном понимании этого слова. Это некий номенклатурный орден, где иерархия соблюдалась строже, чем в армии. На вершине этой бюрократической пирамиды восседало Политбюро — клан неприкасаемых и неподвластных законам людей. Только первое лицо могло спустить члена Политбюро (все в ареопаге дружно поддерживали) вниз по ступенькам лестницы на самое дно… Иногда — с грохотом… Вот характерная деталь. На заседании Политбюро 17 июня 1971 года один из его членов, Воронов, предложил: — Мне кажется, что надо бы секретарей обкомов и председателей исполкомов утверждать также Советом Министров РСФСР, хотя бы с ними согласовывать… Ему тут же ответил другой член Политбюро, Кириленко: — Я хочу помочь Воронову и сообщить, что в России есть ЦК КПСС и эти все вопросы, в том числе кадровые, он решает. Никогда не было иначе, и почему надо устраивать, чтобы этот вопрос проходил через Совет Министров? Добавил еще один член Политбюро, Подгорный: — Зачем еще надо пропускать через какие-то дополнительные органы? Как было заведено с ленинских времен, так все и осталось: на все основные должности в государстве назначает людей партия. Политбюро осталось так же нетерпимым к инакомыслию, как это было при Ленине и Сталине. На заседании Политбюро 7 января 1974 года, обсуждавшем более двух часов один вопрос "О Солженицыне", Брежнев заявил: "Bo Франции и США, по сообщению наших представительств за рубежом и иностранной печати, выходит новое сочинение Солженицына — "Архипелаг ГУЛАГ"… Пока что этой книги еще никто не читал, но содержание ее уже известно. Это грубый антисоветский пасквиль. Нам нужно в связи с этим сегодня посоветоваться, как нам поступить дальше. По нашим законам мы имеем все основания посадить Солженицына в тюрьму, ибо он посягнул на самое святое — на Ленина, на наш советский строй, на Советскую власть…" Выступившие Косыгин, Андропов, Кириленко, Суслов рассматривали "дилемму": осудить его или выдворить из страны? Политбюро, похоже, духовную опасность считало не менее грозной, чем ядерную. Колоссальные средства отпускались на то, чтобы продолжать держать общественное сознание огромного общества в обруче большевистского догматизма и единомыслия. Политбюро почти не менялось. Менялась жизнь, люди, обстоятельства, менялся весь мир, но Политбюрю как бы законсервировалось в марксистской ортодоксии и классовой зашоренности. Даже в вопросах общечеловеческих, гуманистических оно не могло подняться выше большевистских предубеждений. Вот пример. 31 августа 1983 года советские средства ПВО сбили южнокорейский пассажирский самолет, нарушивший государственную границу. 2 сентября Политбюро долго заседает. Говорят обо всем: "это грубая антисоветская провокация", "наши летчики действовали в строгом соответствии с велением воинского долга", "надо проявить твердость и хладнокровие", "надо придерживаться версии, объявленной в печати" и т. д. Все помыслы направлены лишь на то, чтобы скрыть истинные обстоятельства дела. Лишь Соломенцев и Громыко между прочим сказали, что, "возможно, мы могли бы сказать о том, что сочувствуем семьям погибших". Горбачев исходил из того, что "отмалчиваться сейчас нельзя, надо занимать наступательную позицию…". Поражает одно: весь мир потрясен гибелью 269 пассажиров самолета, бессмысленностью и жестокостью акции, какими бы мотивами ни руководствовался экипаж лайнера. А жрецы высшего партийного органа озабочены не судьбой людей, а тем, как вывернуться из щекотливой ситуации, как оправдаться, каким образом занять неуязвимую "наступательную позицию"… Никогда этот ареопаг не волновали общечеловеческие ценности, высокие гуманные соображения. Случай с корейским КАЛ-007 тому яркий пример. Даже в годы перестройки Политбюро было озабочено главным: как косметически обновить Систему, изменить фасад, но сохранить ее сущность. Никто не задумывался над тем, что тоталитарная система, созданная Лениным, не поддается реформированию. В этом свете совсем по-иному выглядит историческая роль Горбачева — последнего Генерального секретаря ЦК КПСС. Она заключается не в том, что он разрушил тоталитарную систему (это не так), а в том, что он не мешал ее саморазрушению. На заседании Политбюро 15 октября 1987 года рассматривался один вопрос: "О проекте доклада на торжественном заседании, посвященном 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции". Мы не имеем возможности привести всю эту огромную стенограмму обсуждения. Я приведу лишь фрагменты некоторых выступлений на пленуме. "Рыжков: Я думаю, в докладе дается правильная отповедь определенной группе людей, которые пытаются использовать демократию в ущерб нашим партийным, общегосударственным интересам. Горбачев: Нам не нужен какой-то буржуазный плюрализм. У нас есть социалистический плюрализм, ибо мы учитываем разнообразие интересов людей и различных точек зрения. Рыжков: Вот так и надо написать в докладе… А то ведь каждое слово потом на вооружение возьмется: ага, плюрализм! — давайте вторую партию, третью партию и т. д. Лигачев: Громыко: Совсем не бесспорным является вопрос: а что было бы, если бы не было коллективного, социалистического сельского хозяйства? Как бы наша страна выглядела в годы войны и какой бы она вышла из войны?.. Надо сказать, уже без Ленина на долю партии выпала очень тяжелая задача — обеспечить победу над теми темными силами, которые хотели разрушить партию- Горбачев: …здесь проявилась гениальность Ленина и то, что все его соратники стоят на порядок ниже его. В этом кругу можно сказать: ведь до приезда Ленина в Петроград — и Сталин, и все те другие, кто был в России, уже подготовились к тому, что как хорошо теперь — будет легальная оппозиция. И они будут в оппозиции. Они уже подготовились быть в легальной оппозиционной партии. Это был Шеварднадзе: Одна фраза вызывает у меня сомнение, хотя она в принципе правильная. В докладе говорится: "Курс на ликвидацию кулачества как класса был правильный…" Может быть, не говорить о "ликвидации", а найти какое-то другое слово… Чебриков: Появилась группа лиц — она не отражает, конечно, настроения народа, — они распространяет листовки о необходимости новой Конституции. Вот одна из листовок. В ней говорится, что наша Конституция не соответствует перестройке, что это Конституция тоталитарного режима, похожа на армейский устав, а наша страна — не казарма. На шестую статью нападают — о руководящей роли партии". В этом же духе говорили и остальные члены Политбюро. Все это было уже на третьем году перестройки. Большевизм, уравнительный социализм, непримиримость к инакомыслию стали нашей сутью, и мы очень медленно освобождались от этого исторического хлама. Большинство членов Политбюро значительно медленнее, чем весь народ. Ленинская традиция в этих вопросах была, конечно, сохранена. Как сохранена и в заботе о себе, о "партверхушке". Имеется множество совершенно закрытых постановлений о все новых и новых льготах, которые члены Политбюро дополнительно вводили для самих себя. Решения эти — "Строго секретно" и "Особая папка". Заглянем хотя бы в некоторые "На специальном заседании 28 июля 1966 года решили: "Установить, чтобы члены, кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС, секретари ЦК КПСС и заместители Председателя Совета Министров СССР начинали работу в 9 часов утра и оканчивали в 17 часов с обязательным соблюдением перерыва на обед…" Далее предписывалось отдыхать в летнее время полтора месяца и в зимнее — один месяц… На заседании Политбюро 24 марта 1983 года были предприняты новые послабления в труде членам и кандидатам в члены Политбюро ЦК КПСС старше 65 лет (а тогда в нем были почти все "старше"), начинать работу в 10 часов утра… Не забыли принять и постановление о пенсионном обеспечении: размер пенсии членов Политбюро в 1976 году достигал 800 рублей в месяц с сохранением дачи (пять человек обслуживающего персонала), автомобилей "Чайка",Волга" и т. д. Все это хранилось в "Особой папке", которую можно было вскрывать, как гласит подпись А.И.Лукьянова, только с "разрешения Генерального секретаря ЦК КПСС". Но, пожалуй, хватит о "ленинском Политбюро". Эти люди фактически избирали сами себя. Их выдвигала в обойму правящей элиты узкая группа высших партийных функционеров, а они на протяжении десятилетий правили народом, совершая между трудами дела катыньские, афганские, карибские, корейские, берлинские, новочеркасские, чернобыльские… Любая власть порочна. Но большевистская особо. И в этом лишний раз убеждаешься, глядя на "свершения" "ленинского Политбюро". То был апокалипсис власти в сумерках революции. |
||
|