24. Реконструкция виртуального коммунизма.

Дата/Время: 03.05.24 года Хартии.

Восточный Тимор. Жако.

=======================================

Лодка была так себе. Простейший четырехметровый узкий проа с одним поплавком-аутригером, вынесенным вбок на двух рейках. Материал светло-желтый, пористый…

– Пенопласт? – попробовал угадать Эсао Дарэ.

Папуасы и фиджийцы заржали.

– Мимо, бро, – констатировал Дв.

– Прессованный тростник, – предположила Стэли.

– Ну, ты залепила… – фыркнул Алибаба, – какое же оно прессованное?

– Она ближе к ответу, – возразила Юкон.

Стэли почесала макушку и сделала еще одну попытку.

– Ну, значит, это что-то живое, которое прямо так выросло в виде лодки.

– Гло, у тебя хорошо варят мозги, – констатировал Гаучо.

– А что на самом деле? – спросила она.

– Губка-бальса, – объявил Алибаба, – изобретение дяди Микки, в смысле дока Микеле Карпини при участии группы поддержки, в смысле, при нашей поддержке.

– Вообще-то папа это изобрел вместе с доком Мак Лоу, – уточнила Флер.

– Ты про латексные водоросли не забудешь? – спросил у нее Омлет.

– Я же обещала: вечером позвоню.

– А мне вот что интересно, – сказал Оскэ, – Нам обещали пиво и подвижные игры на свежем воздухе. Ничего, кроме свежего воздуха, я пока не наблюдаю.

– На кухонной вахте – Чап, – проинформировала Упу, – когда девчонки притащат ему овощи с фермы, он, видимо, начнет готовить. Но я бы его потормошила, чтобы он не забыл. Чап почему-то считает, что никто не может проголодаться раньше него.

– Пива это тоже касается? – встревожился Оскэ.

– Нет, – успокоил Дв, – стратегический запас пива вон там…

И предводитель агрессивных папуасов махнул рукой в сторону северной пристани, находящейся метрах в трехстах от них.

– Подвижные игры там же? – спросила Флер.

– Да. Но сначала традиционный обряд часового стрелочного пива.

– Чего?

– Пьют по часовой стрелке, – объяснил он, – Все садятся в круг, а емкость с пивом…

– Ясно, – перебила она, – хороший обычай. Давайте, пошли уже!

…

У северной пристани островка Жако находилось нечто наподобие античной агоры с домом народных собраний, роль которого играл плотный солнце-дожде-защитный камуфляжный навес, косо натянутый на пяти алюминиевых штангах разной высоты. Пространства под навесом вполне хватало для ритуального круга. Дв, с должной торжественностью, наполнил флорелловым пивом из бочки полусферическую чашу емкостью примерно четверть ведра, и передал ее Оскэ. Тот сделал пробный глоток и, цокнув языком на центрально-африканский манер, не менее торжественно объявил:

– Великая вещь генный дизайн!

– На вкус, как молодое пальмовое вино, – сообщила Флер, тоже сняв пробу.

– Нет, это гораздо круче! – воскликнул Омлет, которому она передала чашу, – это вкус новой эры. Или даже сверхновой, провалиться мне сквозь небо!

– Тебя опять пробило на патетику, – заметила Юкон.

– Ты девушка скептическая и циничная, – сказал он, делая глоток. – Ты видишь в пиве только пиво, а в той выращенной лодке – только лодку. А это реальные приметы…!

– А ты пижон. Давай сюда пиво.

– Пожалуйста, – фыркнул Омлет, – И, кстати, я не пижон, а артист. Я народный поэт. Орфей нешгаизма. А ты могла бы быть моей Эвридикой…

– Согласна, – ответила она, делая глоток, – Но вечером, когда будет не так жарко.

– Что такое нешгаизм? – спросила Стэли, принимая от нее чашу.

– Нешгаизм – сообщила Упу, – это примерно то же, что и ТРТ, транс-робототехника.

Стэли, отхлебнула пива, передала чашу Эсао, и сказала.

– Знаешь, подруга, тут только что говорили на счет пижонства, так вот….

– …Ладно-ладно, – перебила Упу, – объясняю без пижонства. Был такой футуролог Филипп Фармер. В 1970-м он написал НФ-новеллу «Пробуждение каменного бога», откуда и пошла тема. Сюжет: далекое будущее. Людям стало скучно на Земле, и они смылись куда-то на другие планеты, а может, вообще в другую галактику. А Землю подарили домашним животным. Их домашние животные уже более толковые, чем те, которые сейчас, и даже говорящие. Среди них были нешгаи, домашние декоративные слоники. Им по какой-то причине достались семена всяких технических устройств. Моторов, электрогенераторов, тачек, флаек, радиоэлектроники…

– А я всегда думала, – перебила Флер, – что нешгаизм это в честь Джона Нэша, того, который изобрел математическую социальную экономику.

Упу, в свою очередь, получила чашу, сделала пару глотков и кивнула.

– Многие так думают. Нэш был великий человек, но нешгаизм пошел не от него.

– Упу большой знаток НФ, – с гордостью сообщил Дв, – Она столько всего прочла!

– Мне тичер в колледже посоветовал, – пояснила папуаска, – Типа как стимулятор к дистанционному обучению. И реально помогло. Потому что появился интерес.

– Классный метод, – поддержал Оскэ, – У нас тоже так делают.

– Эй, а про нешгаев? – напомнила Стэли.

– Ну, вот, – продолжила Упу, – им достались семена этих устройств, и они построили вторичную машинную цивилизацию, и у них даже начался технический прогресс.

– Семена устройств это мини-диски с учебными пособиями? – уточнил Эсао.

– Нет! Это именно семена. Посадил семечко в огороде – выросло устройство. Нешгаи слабо понимали, как все это работает. В смысле, понимали только функционально. Например: тачка ездит, потому что у нее сила в аккумуляторе, и этой силой надо его заряжать от генератора. Знания по физике, химии, и прочим наукам, кроме простой механики, у них были практически на нуле. 

Эсао тряхнул головой и почесал в затылке.

– Значит, у них на грядке вырастали готовые электромобили?

– Почти готовые, – поправила Упу, – У них вырастали крупные модули. Ну, как для отверточной сборки. Корпус, аккумулятор, движок, трансмиссия, колеса…

– А откуда прогресс, если они не понимали, как это работает?

– Оттуда, откуда прогресс культурных растений, – ответила она, – Тысячи лет назад, фермеры не знали ничего про генетику, а просто скрещивали растения, и оставляли хорошие результаты. Селекция вслепую. Это работает, хотя и довольно медленно.

– Ерунда какая-то, – растерянно сказала Стэли, – Как можно скрестить две машины?

– Легко. Если машины растут, как тыквы, то их можно и скрещивать, как тыквы.

– Кроме того, это же все-таки фантастика, прикинь? – добавил Гаучо.

– Фантастика, – повторила тиморка, – А что тогда такое нешгаизм?

– Это общее представление о нешгайских семечках, которые еще называются транс-роботами, – пояснила Упу, – У Фармера – фантастика, а тут уже практика. Например, лодка, которая вырастает из губко-бальсы, и всякое такое.      

– Микропроцессоры еще с прошлого века выращивают, – добавил Оскэ, – Раньше из расплава кремния, а сейчас из раствора фосфатов азотистой органики, но главное – выращивают, а не делают молотком и напильником. В этом суть постиндастриала. 

Молодой тиморец снова тряхнул головой.

– Как-то это не по-человечески. Посадили – выросло. Собрали – работает. Ничего не поняли – да и черт с ним. Так и отупеть недолго.

– Если изобретаешь новые семечки, то не отупеешь, – заметила Флер.

– Ну, может быть, – неохотно признал он, – А чем это лучше просто робототехники?

– Тем, – сказала она, – Что на какую-нибудь далекую планету ты не притащишь всех нужных роботов, а семечки – легко. Нешгаизм – это ключ к колонизации космоса.

Что-то жалобно пискнуло. Дв извлек woki-toki из кармашка на поясе и поднес к уху. Выслушав некую реплику, он произнес что-то наподобие «вргхр», убрал аппаратик и сообщил.

– Чап информирует о начале приготовления еды.   

– Только о начале? – переспросила Упу – я возмущена! Я начинаю буянить!

В руках у молодой папуаски, как по волшебству, возник полутораметровый лук из стеклопластика с колчаном, укрепленным на корпусе. С быстротой, указывающей на значительную практику, она пустила в разных направлениях три стрелы. Они точно поразили круги на трех дощатых поддонах, поставленных в полста шагах от навеса.

– Внушает, – лаконично оценил Оскэ.

– Да, – согласилась Флер, – А я-то думала: зачем тут эти доски…

Упу церемонно поклонилась и объявила:

– Если через час не будет жратвы, то четвертая стрела воткнется Чапу в задницу.

– Это сурово, но справедливо, – согласился Гаучо, и резко взмахнул рукой. Рядом со стрелой в средний поддон воткнулась четырехконечная метательная звездочка.

– Это мы помогаем кэпу Хэнку Худу в туристическом бизнесе, – спокойно пояснил Алибаба, – Типа, здесь экстремальные джунгли с агрессивными туземцами.

– А туристы уже есть? – спросил Оскэ.

– Еще нет. Проект в стадии тестирования. Тестировать пока будем на гостях.

– Эй, чур в меня не стрелять! – воскликнула Флер, – Я на такое не подписывалась!

– Все наоборот, – пояснил Омлет, – стрелять будете вы. У нас уже собрано разное метательное холодное оружие народов мира. Ты же сама хотела подвижных игр.

– Ну, это меняет дело… Только я бы сначала сожрала что-нибудь.

– Скоро будет, – пообещала Упу, – Прикинь: Чап догадывается про четвертую стрелу.

Эсао переглянулся со Стэли и обменялся с ней несколькими фразами на языке тетум.

– Что-то не так? – спросил Дв.

– Нет, – Стэли качнула головой, – Мы про нешгаизм, и про ключ к колонизации…

– Это не догма, – сказал Оскэ, – если есть другие мнения, то можно поспорить.

– Мнение есть, – ответила она, – Вы тут говорите про растения и технику, а как быть с человеком? По-вашему, он и так достаточно хорош, чтобы продвигаться в космос?

– Резонный вопрос, – согласилась Флер, – Человек слегка не тянет. Док Мак Лоу даже рассказывал об этом на Rokki-TV. Мак Лоу экспериментирует с тупайями. Ежик, ты можешь толком рассказать, что там за фокус с их сексом и возрастом?      

– Ну… – он вытащил сигарету и задумчиво покрутил в пальцах, – …Главный фокус состоит в том, что тупайя это общий предок всех приматов, и человека тоже, и у нее довольно-таки человеческое поведение. Коммуникация, собственность, семья… Но жизненный цикл по нашим понятиям – стремительный. В 4 месяца тупайя уже готова размножаться, а в 2 – 3 года обычно отправляется на поля Иалу… Некоторые живут в несколько раз дольше, но это редкость… Опять же, как у людей. Док Мак что-то там сделал с их генами, и сейчас у него есть популяция двухгодовалых тупайй, которые выглядят восьмимесячными. Это как если бы человек в 60 лет выглядел на 20.       

Оскэ замолчал и прикурил сигарету.

– Круто!.. – протянул Алибаба, – Значит, человек может лет в полтораста быть как в полста? Кстати, моей маме полста, а она только так снимает мужиков в клубе.

– У меня был один капитан, слегка за пятьдесят, – сообщила Юкон, – Это вообще не передать, как мы зажигали! Потом, правда, разбежались, но это уже другая тема.

– А с людьми этот фокус получается? – напрямик спросил Омлет.

– Там пока кое-какие неясности, – ответил Оскэ, – У Мак Лоу на сайте  все подробно.

– А мамонтовое дерево вообще живет 3000 лет, – проинформировал Гаучо.

– На то оно и дерево, – заметил Дв, – а человека задолбит столько жить.

– Если не сидеть на одном месте, как мидия, то ни фига не задолбит, – возразила Упу.

– При условии, что не болеешь, – уточнил Омлет.

– Регенерация, – сказала Флер, – Я вспомнила: там было про регенерацию тканей. Это связано: долгая активная жизнь, и быстрая регенерация после почти любых ранений, кроме смертельных. Это замыкается на поддержание потенциала стволовых клеток.   

Дв повернул голову и скосил глаза на свое правое плечо, пересеченное жутковатым и довольно свежим шрамом от осколка реактивного снаряда.

– Регенерация это да! – произнес он, – Док-Мак великий человек!

– Вообще-то, – сказал Эсао, – дело не только в физическом здоровье. Есть еще важные качества, которые… Ну, в литературе пишут «духовные», хотя, правильно, наверное, говорить «психические». В смысле, то, что закладывается воспитанием.

– Это как раз не проблема, – сказала Флер, – Если человеку с детства не морочить мозг всякой фигней, а учить практически полезным вещам, то все будет ОК.

Тиморец отрицательно покачал головой.

– Если бы все было так просто, то все люди бы давно были правильно воспитаны.

– Ты про исторический материализм не забывай, – ответил ему Оскэ, – Там все четко: эксплуататорский класс, или оффи, как у нас говорят, проводит воспитание в своих интересах, чтобы общество плодило послушных уродов с перекошенными мозгами.

– Вот-вот, – согласился Эсао, – у Ефремова это называется «Инферно». 

– Инферно – не инферно… – Оскэ махнул рукой, – Назови как угодно. Тут главное – понимать, что проблема только в оффи и в интеллигенции, которая им служит. Если провести универсальный культуроцид, и дать людям понятно сделанные пособия по практической психологии, то, как правило, в семье будет нормальное воспитание.   

– Ты уж так-то не упрощай, – вмешалась Флер, – универсальный культуроцид это не прополка огорода, это сложная процедура. Мне мама рассказывала, так что…

– Крошка Ру, – перебил он, – Я не говорю, что это просто. Люстрации редко бывают простыми. Я говорю: это необходимая первая фаза. Могу добавить: не простая.

Стэли громко похлопала ладонями по коленям.

– Ребята! Я не понимаю, про что вы говорите! 

– Про ликвидацию универсальной оффи-культуры, – пояснила Флер, – Прикинь: оффи через интеллигенцию внедряют универсальное нравственное воспитание в полицию, армию, школу, в законы, в масс-медиа, литературу и кино, в сексуальные и семейные отношения, и даже в обиходный язык. Это как инфекция. Ее надо уничтожить, иначе  будут рецидивы. Задача: обойтись минимально-необходимым уровнем люстраций.

– Уничтожить интеллигенцию и нравственное воспитание? – удивился Эсао.

– Ага, – Флер кивнула, – Иначе, чуть ты зазеваешься, они всадят тебе гарпун в спину.

– Но общество без интеллигенции и нравственности это дикость! – возразил он.

Флер вздохнула, вытащила из кармана у Оскэ сигарету и закурила.

– Рассказываю по школьному. Любая микро-группа – семья, компактное племя или коллектив – имеет свой этос, сумму нравов и обычаев, которые отличают эту микро-группу от других. Если несколько этосов оказались похожими в главных чертах, то микро-группы образуют более крупное сообщество. У сообщества будет мета-этос, объединяющий только те нравы и обычаи, которые есть у всех этих микро-групп. В фольк-истории это часто остается, как миф о культурном герое. У китайцев – Фу Си, создатель И Цзин, Книги Перемен. У янки – Томас Джефферсон, который написал Декларацию Независимости. У канаков – Мауна-Оро, он увидел на панцире морской черепахи Paruu-i-Hoe, Закон Весла, или Kvad-Vik, как говорит моя мама. 

– Kvad-Vik? – переспросил Алибаба, – Это на каком языке?

– На старо-норвежском, – ответила Флер, – Мама родилась в Скандинавии.

– А! Точно! Дядя Микки мне говорил!

Она улыбнулась, кивнула, выпустила изо рта колечко дыма и продолжила.

– … Мета-этос всегда намного меньше, чем любой из частных этосов, потому что он наследует только их общие элементы. В этологии человека, или, сокращенно – этике, такой вариант называют гуманным, человеческим. А бывает еще так: какая-то микро-группа подчиняет себе все окружающие племена, становится кланом оффи и силой навязывает свой этос, к которому добавлено правило, что все люди должны служить клану оффи. Этот вариант называют сервильным, рабским. Клан оффи объявляет это  общественной нравственностью, или моральной ценностью универсальной духовной культуры. Интеллигенция вдалбливает это людям, чтобы они оставались рабами. О!

Гаучо похлопал в ладоши и протянул Флер чашу, где еще оставалось пиво.

– Промочи горло, гло! Это было круто! Я тебя слушал и вспомнил нашего тичера по экоистории в школе! Но у тебя получилось лаконичнее, а краткость – сестра музы. 

– Сестра таланта, так в оригинале, – поправил Гаучо.

– А талант в оригинале это тридцать семь с третью фунтов золота, – сообщил Омлет.

– Сорок четыре тысячи наших алюминиевых фунтов, – сразу прикинула в уме Юкон.

– Но нельзя же уничтожать, ничего не создавая взамен! – воскликнула Стэли.

– Если речь идет об инфекционной болезни, то можно и нужно, – отрезала Флер.

– Ну, ты сказала! – возмутилась тиморка, – А как воспитывать без нравственности?

– Этос, – напомнила меганезийка, выпустив очередное колечко дыма, – или мета-этос.

– Мало ли какие бывают обычаи, – возразил ей Эсао, – Могут быть и неправильные. А нравственность, если она коммунистическая, а не буржуазная, это точно правильно.

– Стоп! – вмешался Оскэ, – Коммунистическая нравственность – это политика общей собственности на ресурсы, средства производства и результаты труда. Ну, и как ты применишь это к отношениям с домашними и с соседями? К дружбе, сексу, детям? 

– Простой вопрос, – добавила Флер, – сколько у человека может быть параллельных постоянных сексуальных партнеров, и могут ли быть партнеры по случаю, на час?

Эсао глубоко задумался, а затем неуверенно ответил:

– Понимаешь, Флер, я и Стэли, мы отчасти католики. Мы не догматики, нет, но…

– …В католицизме лучше, когда один мужчина и одна женщина, – договорила за него Стэли, – Иногда можно на стороне, но это у нас считается не очень правильным.

– Таков ваш местный католический этос, – констатировала Флер, – а я спрашиваю про коммунистическую нравственность. Что там на эту тему, а?

– Ну… – Стэли задумалась,  – …По-моему, там тоже один мужчина и одна женщина.

– Где это у классиков? – быстро спросил Оскэ.

– В «Утопии» Томаса Мора! – мгновенно ответил Эсао.

– Ага, – Оскэ кивнул, – Томас Мор тоже был католиком. Он выступил против короля Генриха VIII, когда тот порвал с католицизмом. За это Мору отрубили голову. Упс!

– Ну, и что! Разве католиком быть плохо? Мы здесь воевали за коммунизм…

– А я не сказал, что плохо, – перебил его Оскэ, – Я сказал: это позиция католического этоса. Кстати, в «Утопии» Мора, женщину, достигшую половой зрелости, отдают в собственность какому-нибудь мужчине. Женщина – единственный вид имущества, на который Томас Мор сохранил частную собственность в своей Утопии, но… 

– Каждый может ошибиться! – эмоционально перебил Эсао.

Оскэ утвердительно покивал головой и продолжил.

– … Но, в классике коммунизма есть и противоположное мнение: «Город Солнца». Томмазо Кампанелла. Он ушел из католицизма в какой-то тайный орден, поэтому в Городе Солнца вообще нет семей, а секс организован так. В процессе обязательных коллективных занятий физкультурой, местные эксперты по селекции наблюдают за особями и выбирают пары для вязки. Дальше – как у собачек. Раз – два и готово. А бесплодные особи женского пола поступают в общее пользование мужских особей.

– Это же свинство! – воскликнула Стэли.

– Мне данный этос тоже не симпатичен, – ответил Оскэ, – Но, коммунистическим принципам это никак не противоречит, в отличие от той частной собственности на женщин, которая описана в Утопии Мора.

– Нет, противоречит! При коммунизме нельзя поступать с женщиной, как с вещью!

– Я тоже так считаю, – сказал он, – Но мы же о коммунистической нравственности…

– У Ефремова женщина равноправна с мужчиной! – перебила она.

– А Ефремов классик коммунизма или нет? – поинтересовалась Флер.

– Это спорный вопрос, – Оскэ пожал плечами, – Есть разные мнения…

Упу взмахнула рукой и отправила в полет томагавк. Тихий свист, тупой звук удара – топорик вонзился на дюйм в доску, радом со стрелой и метательной звездочкой.

– Ефремов – признанный классик коммунистической футурологии, – объявила она.

– Значит, классик! – обрадовалась Стэли.

– …Но у него тоже все какое-то подозрительное, – добавила папуаска.

– Почему?! – почти хором возмутились Стэли и Эсао.

– Ну, в начале, про детей, – сказала она, наблюдая, как Юкон взводит рычагом тетиву небольшого арбалета, – Вот, я решаю родить ребенка. Я прикидываю и выбираю, кто будет био-папой, соблюдаю режим, хожу с пузом, потом рожаю, кормлю, опять же, соблюдая режим, а потом приходит какой-то полицай и говорит: отдавай киндера.

– Самоубийца, – фыркнул Дв.

– Допустим, они втроем и в экипировке, – уточнила Упу, – Броники, скорострелки…    

– Ну… – лидер папуасов почесал широкую грудь, – Если у тебя хорошая позиция…

– … И вообще, мы про принцип говорим, – добавила она, – Так у Ефремова.

Раздался звонкий щелчок и глухой удар. Арбалетная стрела пробила доску насквозь.

– Эту штуку туристам давать нельзя, – твердо сказал Алибаба.

– Пожалуй, – согласилась Юкон, убирая арбалет в ящик, – А что за тема с детьми? 

– Там нет про полицая! – возразил Эсао, – Там женщины сознательно отдают детей профессиональным педагогам для воспитания.

– Бро, – вздохнула Упу, похлопав его по спине, – Покажи мне нормальную женщину, которая так сделает, и я пойму, что ни хрена не видела в этой жизни.

Эсао быстро повернулся к Стэли, но она как-то внезапно засмотрелась на небо.

– М-м… – растерянно произнес он, – …А как же на Элаусестере?

– На Элаусетсере, – ответила Флер, рассматривая содержимое одного из ящиков с «туристическим» оружием, – Нет чужих. Упу! Ты ведь запросто подбросишь своего киндера на два-три месяца своей маме, тетке или сестре, ага?

– Ага, – папуаска без колебаний, кивнула, – Или маме Чапа, как сейчас. Мы из одной деревни, а это типа как родичи. И что здесь такого?   

– Ничего такого, – согласилась Флер, взвешивая в руке боевой бумеранг.

– Упу, а если при коммунизме вообще все люди, как родичи? – спросил Эсао.

– Сомнительно, – ответила она, – Если я знаю человека, тогда еще можно. Если бы ты спросил про ребят из команды Кайемао Хаамеа – то да, мы с ними были в ситуациях, поэтому я знаю: они надежные. А там, у Ефремова, все люди какие-то беспомощные.   

– Беспомощные? – переспросил тиморец.

– Просто, они слишком нерешительные! – сказала Флер и метнула бумеранг.

Снаряд, казалось, был слишком тяжел для такой легковесной 17-летней девушки, как Флер. По сравнению с атлетически сложенной Упу или с рослой, крепкой Юкон, она выглядела худеньким подростком. В первую секунду после ее броска казалось, что медленно планирующий бумеранг вообще не долетит до цели, однако он, продолжая мерно вращаться, преодолел полсотни шагов и ударил по мишени с такой силой, что создал хорошо заметную вмятину на одной из досок.   

– Ни хрена себе… – произнес Гаучо.

– Бумеранг это папино хобби, – пояснила Флер, – Он и меня научил. Прикольно! Сила почти не нужна. Главное, правильное движение.

– Потом покажешь, как это делать? – спросил Дв.

– Aita pe-a, – она игриво хлопнула лидера папуасов по каменно-твердому животу. 

– Ребята, объясните, что не так в людях у Ефремова! – сказала Стэли, – У меня такое чувство, что вы что-то перепутали. Там замечательные люди!..

– Жратва!!!– завопила Упу.

По широкой тропинке (или узкой грунтовой дорожке) из густых зарослей пандануса выкатился порядком перегруженный семиместный трицикл «Jibo». За рулем сидел молодой папуас, телосложением лишь немного уступавший Дву. На втором сидении каким-то образом помещались пятеро девчонок – тетум, примерно ровесниц Флер.  Хвостовое сидение было переоборудовано в багажник, и в нем находились четыре внушительных алюминиевых котла – по всей видимости, с долгожданной едой…      

…

Хороший фермер и хороший солдат способны активно питаться, не преставая болтать языком. Упу была и хорошим фермером, и хорошим солдатом. Наворачивая из миски нечто вроде рагу из тушеных батмитов с тунцом, кальмаром и специями она, в то же время, излагала свои взгляды на классику коммунистической футурологии.

– Тичер в колледже сказал: «знаешь, попробуй-ка ты сделать интегральную курсовую работу на научной фантастике». А что? Интересно. Тему, кстати я сама придумала: «Технология робинзонады в НФ – эра I Холодной Войны». Прикиньте: люди впервые полетели в космос, и выполнили несколько экспедиций на Луну. Ужас, на чем тогда летали, но энтузиазм же! Мы первые! А в НФ уже межзвездные перелеты, все дела… Короче, я взяла четыре робинзонады: Фрэнсиса Корсака (Франция), Артура Кларка (Англия – Шри-Ланка), Роберта Хайнлайна (США) и Ивана Ефремова (СССР).   

– Кто круче всех? – спросил Алибаба.

– Артур Кларк, конечно! Во-первых, у него «Космическая Одиссея», а во-вторых – «Немезида». Вернее, она во-первых. Потому что там обитаемый Ктулху, хотя сама Немезида совсем иная, чем в реальности. А у Ефремова в «Туманности Андромеды» описана Железная Звезда. Она типа реальной Немезиды: излучает в инфракрасном диапазоне, и на одной из ее планет есть приспособившаяся к этому жизнь. Что-то наподобие летающих медуз. Короче, лучше почитать. Но я сейчас про другое. Про встречи с Пятницами. В смысле, с цивилизациями аборигенов, идентичных людям.

– И этот туда же, – вздохнула Флер, – Он же, вроде, был ученый. Вероятность…

– У него все четко, – перебила Упу, – аборигены это потерявшиеся земляне, которые полетели за счастьем несколько веков назад, и колонизировали вполне приличную планету, которую назвали Торманс. Вещь, кстати, называется «Час быка».   

– И построили там коммунизм? – попробовал угадать Гаучо.

Упу облизала и отложила ложку, а затем очень выразительно ударила ребром ладони левой руки по сгибу локтя правой.

– Они построили какую-то феодальную херню. Есть один великий вождь, трое менее великих, и некоторое количество крепостных спецов, которые поддерживают технику примерно на уровне I мировой войны. Остальные – крепостные рабочие. Подростков после базовой школы отнимают у родителей и выбирают из них немногих будущих спецов. Остальных – обучают по-быстрому, и в работу на конвейер. В 25 лет рабочий считается устаревшим и  отправляется в крематорий, чтобы не было перенаселения и социальных проблем. Их учат, что крематорий – это лекарство против морщин.

– Готично, – оценила Юкон.

– Ага, – папуаска кивнула, – А дальше, в эту сральню прилетают хорошие ребята.

– Типа, как мы на Замбези? – спросил Чап.

Папуаска вторично отмерила ребром ладони фут на своей правой руке и пояснила:

– Эти ребята с Земли просто никакие. Я даже не знала, что про это писать.

– Даже со мной советовалась, – сказал Дв, – Но я тоже ни фига не понял.

– Они замечательные! – возмущенно возразила Стэли.

– Смотря для чего, – отрезала Упу, – На Тормансе они были не пришей скату хвост.

– Ты такая умная, да? Критиковать легко! А какие, по-твоему, там были нужны?

– А вот у нас спец по таким делам, – Упу хлопнула Флер по плечу.

– Я-то что? – удивилась она, – Это мама спец по тем делам, а я по строительству.

Алибаба покачал в воздухе указательным пальцем.

– Гло, купи селедку и люби ей мозги, а не нам.

– Ты офигел! – возразила Флер, – У меня нет даже дескрипта оперативной зоны!

– Вот это уже конструктивно, – сказала Упу, вынимая из чехла ноутбук, – сейчас я обеспечу тебе info, как положено. Тут в энциклопедии НФ есть short-scenario…   

– А я тебе налью какао и вообще буду за тобой ухаживать, – добавил Оскэ.

– Щас, размечтался, – фыркнула она, – Ты будешь ассистировать.

– Я-то за что?! Я потомственное гражданское лицо!

– Ежик, милый, тут уже звучало про селедку. К тебе это тоже относится.

Упу торжественно положила ноутбук между ними. Флер пробежала глазами первую страницу описания, негромко выругалась в пять этажей, и пояснила свою реакцию:

– Ну, на хрен, и штаб у товарища Ефремова. В этот звездный рейдер влезает всего 13 человек. А у оппонента целая Африка людей! Joder! Как я люблю эту работу!

– У оппонента нет армии, – заметил Оскэ, – Вооруженные силы – чисто полиция. Как выражается твоя мама: стадо баранов, видевших войну только по TV. У нас четкое доминирование в воздухе. Их авиация и ракетные ПВО – это летучий металлолом.   

– У нас всего один полувзвод, – напомнила Флер, – Мы не можем вести масштабную кампанию, поэтому надо использовать их централизацию. Все их управление идет из одного мегаполиса, а точнее… Ага. Из одной правительственной резиденции. Она расположена на вершине холме и обнесена глухой стеной. Как «Запретный город» в императорском Китае до II мировой войны. Просто праздник какой-то…

– У Зиджинченг, Пурпурного Запретного Города, диаметр всего километр, – сообщил Оскэ, – В Японии дворцовый комплекс больше, его диаметр около двух с четвертью километров. Думаю, можно ориентироваться на эту, вторую цифру.

– ОК, – согласилась Флер, – Периметр семь километров, Надо найти все кабели связи, определить все точки радиообмена и… Больше никакой коммуникации?

– По ходу, никакой.

– Ага, – она кивнула, – А защищенные изолирующие помещения есть?

– Типа, да, – ответил он, – Какие-то бункеры в минусовых этажах.

– Ситуация… – задумчиво произнесла она, – А еще есть коды и личные контакты…

Через полчаса, несмотря на ряд технических проблем, план был готов. Гости с Земли проводили внезапный ночной рейд, перехватывали каналы связи правительственной резиденции, а ее территорию подвергали тихой, но тотальной зачистке нейтронным облучением. Все утренние визитеры из второго эшелона власти, захватывались и им «делалось предложение, от которого они не могли отказаться». Далее, используя их «искреннее желание сотрудничать с новой властью», предполагалось распространить контроль на все ключевые мегаполисы, причем таким образом, что никто не замечал ничего подозрительного. Из подходящих местных выпускников школ формировалась профессиональная армия (простой трехмесячный курс резервиста), и через сто дней спокойно брала власть, подвергая чиновников старого режима, опять-таки, зачистке. Остальные жители продолжали думать, что планетой управляют те же лица, что и до визита землян – просто у правителей сменилась концепция…      

– Это, – сказала Флер в заключение доклада, – Только проект учебно-штабной игры.

– Толковый проект, – согласился Дв, – А как проверить, что армия тебе лояльна?

– Aita pe-a, – ответила она, – По сценарию, у нас есть детекторы лжи и настроения.

– А молодежные крематории? – поинтересовался Чап.

– Элементарно, – Флер махнула рукой, – персонал зачистить, а 25-летних клиентов отправить на объекты муниципального хозяйства. Типа, концепция сменилась.

– А администрации провинциальных городов? – спросил Алибаба.

Флер снова махнула рукой.

– К стенке. На их место – военную комендатуру из молодых кадров. Временно.

– По условиям игры, мы только оккупируем планету, – сказал Оскэ, – а потом штаб присылает нам смену в виде белых и пушистых строителей коммунизма. Социальная машинка налажена еще при старом режиме, и повезет любого, кто возьмет штурвал.

– …Туда, куда он будет рулить, – добавила Флер, – Надо в коммунизм? Крути бублик согласно указателям на карте, и приедешь. Надо во что-нибудь другое? Тоже легко.

– Если мне не изменяет память, – заметила Упу, – задача ставилась не оккупировать планету, а подобрать оккупационный контингент… В смысле, экипаж звездолета.

– Да? – Флер помассировала ладонями уши, – Ну, как бы, я рассчитывала на типовую комплектацию звена аэромобильной пехоты. Это 12 человек. 13-е место – лингвист, гражданский, только чтобы с крепкими нервами. С учетом специфики операции.

– Послушайте! – воскликнула Стэли, – Вы придумали план завоевателей! Вы даже не попытались ни с кем поговорить, объяснить свои цели, предложить дружбу…

– Кому предложить? – перебил Оскэ.

– Народу! 

Оскэ сделал удрученное лицо и развел руками

– Извини, гло, но в сценарии игры не было парня по имени народ. Была банда оффи, обнаглевшая от бесконтрольности, и толпа людей, опущенных ниже ватерлинии.

– С упертыми оффи не договариваются, – добавила Флер, – их уничтожают наиболее эффективным методом, по возможности, безопасным для гражданских хабитантов.

– Это точно, – подтвердила Упу, – А ребята, которые у Ефремова, выдумали ерунду: убеждать оффи в преимуществах гуманизма. Типа: ваши граждане тоже люди, они в униженном положении, бла-бла-бла. А то, оффи сам этого не знает, если специально создал такое положение, потому что только так и держится вся его система!   

– Ладно, – со вздохом, согласился Эсао, – с эксплуататорами они зря разговаривали. Однако, Стэли права в том, что надо было объяснить простым людям.

– Объяснили, – фыркнула Флер, – легче им от этого стало? По ходу, потеря времени.

– Простым людям объяснит вторая смена, – вмешался Оскэ, – Те белые и пушистые, которые в другой серии штабной игры, когда поляна уже зачищена от лишних. Они расскажут про Утопию или про Город Солнца – смотря, что решили там строить.

– Кто решил? – не понял Эсао.

– Оккупационная администрация, – Оскэ пожал плечами, – Кто же еще? Ясно, что она будет строить там коммунизм, но какой именно – про это в первой серии не сказано.

Тиморцы в полном недоумении переглянулись.

– Подожди, – сказала Стэли, – получается, ты захватил власть, а потом силой заставил людей жить при коммунизме? Это неправильно! Нужно воспитание, которое…

– Других людей, по сценарию, там нет, – перебил Оскэ, – значит, работаем с этими.

– Но эти люди пока не готовы к коммунизму! Они эгоистичны, отталкивают слабых, гонятся за наживой и за грубыми животными удовольствиями. Их надо еще убедить подняться выше своих темных животных инстинктов, к настоящей человечности…

– Ну, не знаю, – он снова пожал плечами, – Если их убедили добровольно сдаваться в крематорий в 25 лет, то, значит, их можно убедить в чем угодно. Ты только поставь конкретную задачу: в чем именно их надо убедить? И мы нарисуем вторую серию.

– Подожди! Я не поняла! Ты готов убеждать людей в том, во что сам не веришь?!

– Это же игра, – напомнил он, – У нас в школе она идет, как обучающая, на компе. Называется «X-fenua». У меня было второе место на окружном конкурсе. Я построил такую классную жреческую олигархию! Она держалась 4100 условных лет. Правда, у девчонки, которая на первом месте, модель держалась на двести лет дольше. Но, моя модель по-любому была стабильнее, чем Древний Египет, который, как бы эталон!   

– У меня было всего 2 тысячи лет, – вздохнула Флер, – Жаль, я не знала про Торманс Ефремова. При таком педагогизме, я бы вышла на 5 тысяч лет, как не фиг делать! 

– Педагогизме? – переспросил Эсао.

Флер утвердительно кивнула и пояснила.

– Типа того, что излагала Стэли на счет темных животных инстинктов. Это если…

– Давай покажем ребятам на компе? – перебил Оскэ.

– О! – согласилась она, – Это мысль! Но давай вечером, ОК? А то, я по глазам хозяев фермы вижу, что пришло время подвижных игр типа «агротехнические работы». 

– Ну, как бы, да, – не очень охотно признал Дв, видимо  разрываясь между законами гостеприимства и производственным графиком.

– Помочь чего? – спросил Оскэ.

– Ну, как бы… – лидер папуасов почесал пятерней грудь, – … Если ты когда-нибудь монтировал модульные подвесные кюветы для гидропоники…

– Уже поляны не хватает? – удивилась Флер, – Тут же примерно тысяча гектаров!

– У нас специальные планы на счет ландшафта, – туманно пояснил Дв.

– Ну, если так… – Оскэ кивнул, – короче: подвесными модульными конструкциями я занимался, правда, другими. Но, по ходу, принцип один и тот же. Пошли, посмотрим.

– Если нам найдется дело, то мы бы тоже… – заметил Эсао.

– …Пошли, – перебила Упу, хлопнув его по плечу, – Сейчас устроим вам каторгу, а то негры-рабы уже вымерли от непосильного труда, а новых мы еще не успели купить. 

…