"Гульчатай, закрой личико!" - читать интересную книгу автора (Боброва Ирина)

Глава 7 НАЦИОНАЛЬНАЯ КУХНЯ

Утром первой проснулась королева Марта, впрочем, так было всегда. Она разбудила кухарок, составила меню на завтрак, обед и ужин, отдала распоряжения и отправилась дальше. Хозяйство у Марты было крепким и налаженным. Все крутилось, словно шестеренки в часах. Но королева Марта знала, что такой порядок возможен лишь под ее неусыпным надзором и строгим контролем. После кухни королева отправилась в тронный зал – там ее ждал сюрприз. Она немного полюбовалась на статую Бенедикта и, подумав, решила поставить ее на главной площади города – для красоты. Что немедленно и привела в исполнение. Несколько крепких работников вынесли изваяние из тронного зала и понесли по улицам.

А в городе уже шла уборка – крепкие женщины в коричневых платьях мыли окна домов, натирали и без того сверкающие плиты дорожного покрытия, скребли и мели. Они здоровались с королевой и с любопытством глядели на статую. Площадь находилась недалеко от дворца. Марта отметила мелом место, где надо установить скульптуру, и удалилась, оставив рабочих орудовать мастерками и ломами. Очень скоро несколько каменных плит были вынуты из своих гнезд, памятник ангела водружен на место, а основание залито крепким цементирующим раствором.

Марта между тем уже отдавала приказы работникам на огороде. Она самолично проверила все капустные грядки, велела собрать кабачки, протереть тыквы, чтобы блестели, и начать сбор яблок. Яблоки потом предстояло рассортировать – какие на варенья и джемы, какие в опилки и в подвал – чтобы сохранились до зимы, а те, что совсем уж плохонькие, пустить на приготовление сидра.

В замке тем временем накрыли завтрак для королевской четы, и Марта, закончив огородные дела, снова отправилась в тронный зал – будить супруга.

Но оказалось, что король Полухайкин уже проснулся. Марта прошла в столовую – там за длинным крепким столом, за которым обедали еще ее деды и прадеды, сидела вся компания. Альберт Иванович блестел мокрым после купания торсом. Он восседал во главе стола. По правую руку от него стоял свободный стул – это было место его супруги. Марта чинно прошла и уселась, кивнув сидевшим напротив друзьям мужа. Бенедикт вежливо поздоровался, королева отметила, что ангел сегодня как-то необычно понур и бледен. А вот Гуча, напротив, в прекрасном настроении, взгляд острый, а синяки на лице почти пропали.

Утомленные после вчерашней переноски тяжестей на дальние расстояния мужчины буквально сметали все со стола. Огурцы и редиска только хрустели, перемалываемые крепкими челюстями. С невероятной скоростью исчезала капуста, тушенная с мясом, улетали с большого блюда пирожки с грибами. В огромные кружки слуги не успевали наливать сидр. И только Бенедикт вяло ковырял ложкой в тарелке с овсяной кашей. Он был несчастен, и еда не лезла в горло. Хотя вчера Альберт сообщил ему, что Медуза Горгона находится у Гризеллы и после направится в Рубельштадт, он все равно чувствовал смутное беспокойство.

Когда Марта, плотно позавтракав все той же капустой, правда, с сосисками, удалилась справлять хозяйственные дела, Полухайкин вытер начисто куском пирога остатки мясной подливки и подмигнул ангелу.

– Ангелок, ты это… типа не грузись. Мне кроты утром доложили, что твоя баба сейчас дрыхнет без задних ног. В спальне у Мексики. И там еще что-то случилось, не понял толком, но с глазами у нее все в порядке. – Он шумно отрыгнул, допил сидр и продолжил: – Прикинь, Гуча, наша старая кошелка Гризелла, в натуре, еще и окулистом подрабатывает!

– Я всегда говорил, что Гризелла клад… – черт выдержал паузу, – кладбище талантов.

Но ангел, услышав, что прекрасная Медуза Горгона во дворце, уже не слушал их. Он вскочил, опрокинув стул, и сломя голову понесся в спальню Мексики.

– Стой! – Полухайкин успел схватить ангела за рукав – под мощными пальцами затрещала рвущаяся ткань. – Не гони так, разбудишь.

Он встал и пошел в спальню маленькой принцессы Полухайкиной. Друзья последовали за ним.

Комната была светлой и уютной. На чистом, сверкающем полу – домотканый ковер. На полках, что тянулись вдоль стен, чинно сидели плюшевые медведи и куклы. Маленький столик с зеркалом расположился у окна. На нем – расчески, заколки, аккуратные рулончики атласных ленточек. У левой стены стояла широкая кровать под полупрозрачным балдахином – девочка ночью вертелась, и заботливый отец боялся, что она попросту свалится с узенькой детской кроватки. Там, на пышных перинах и мягких подушках, крепко обнявшись, спали два самых прелестных существа, какие доводилось видеть человеку, – малышка Мексика и хрупкая красавица Медуза. Ночные события так измотали их, что Мексика не проснулась, когда отец погладил ее по голове и снял туфельки с усталых ножек.

Ангел затаил дыхание, разглядывая свою нареченную. Губы девушки припухли во сне, лицо было безмятежно, как у ребенка. Ему снова захотелось поцеловать любимую, но он не решился сделать это при друзьях.

– И нет у нее никаких змей на голове, очень симпатичные… – Бенедикт задумался, какое определение можно дать прическе Медузы. То, что росло на ее голове, напоминало воронье гнездо, только сделанное не из веточек, а из пружинок.

– Где-то я видел эти симпатичные… – Гуча тоже осекся, не зная, как обозвать торчащие в разные стороны спиральки.

– Может, зря я паранджу достал? – вздохнул ангел – он с утра уже успел с попутным ковром-самолетом слетать во Фрезию и приобрести паранджу. – Она может и обидеться.

– Не переживай, ангелок, пригодится, – съехидничал черт. – Когда надоест смотреть на супругу, скажешь ей: «Гульчатай, закрой личико, глаза бы мои тебя не видели!»

– Не, этот… типа мешок ей на голову придется часто надевать, – тихо, чтобы не разбудить дочку, произнес Полухайкин.

– Зачем? – Ангел удивился, его глаза округлились, а брови поползли вверх по лбу, стараясь добраться до края волос.

– Затем, что конкурентов у тебя будет – не отстреляешься. Она хоть и Горгона, но хороша, хороша! – ответил Гуча.

И мужчины вышли из детской, аккуратно притворив за собой дверь.

Солнце как-то умудрилось просунуть яркий горячий лучик под полог и пощекотало Мексике носик. Девочка чихнула и проснулась. Она протерла кулачками сонные глазки, зевнула, и в голове озорницы сразу промелькнули вчерашние события. Мексика вздохнула и схватилась ладошками за щечки.

– Ой, что сейчас будет! – прошептала она.

– А что будет? – спросила Медуза и тоже открыла глаза, потянулась.

Она провела по лицу рукой, сгоняя остатки сна и, задев пальцами волосы, пулей вылетела из-под одеяла.

– Будет большой тарарам, – сказала Мексика, тоже выбираясь из постели. Она подошла к туалетному столику, за которым сидела ее гостья, огромными от удивления глазами разглядывавшая свое отражение. – Правда, я умница – хорошо придумала?

Медуза открыла рот, снова закрыла его и опять открыла. Она не смогла выговорить вертевшийся на языке вопрос.

– Правда, так лучше… – то ли спросила, то ли просто заключила девочка. Медуза слабо кивнула. Без змеек на голове было, конечно, непривычно, но новая прическа ей очень нравилась. – Я восстановила гармонию, – продолжила Мексика. – Теперь Гризелла вся будет гармоничная-прегармоничная! Гармоничней, по-моему, некуда. – Она вздохнула. – Только вот скандал она тоже гармоничный устроит. Послушай, Медуза, тебе нельзя попадаться ей на глаза. Ой, а если попадешься? Она же все назад переколдует! Нет, – девочка потрясла в воздухе кулачками, – я люблю бабу Гризли и не позволю ей испортить свою жизнь!

Медуза улыбнулась, взяла расческу и попыталась привести волосы в порядок. На пол полетели сломанные зубья, и скоро сама расческа переломилась пополам.

– Так, ты умывайся, а я на кухню сбегаю, принесу что-нибудь поесть. И заодно в дорогу тебе припасов соберу. Только не высовывайся, ладно?

– Ладно, – ответила Медуза.

– Точно? – Девочка прищурилась и добавила: – Смотри, не испорть Гризелле жизнь!

И она тихонько выскользнула за дверь. Медуза успела умыться и собрать пышную шевелюру синей атласной лентой. Потом посмотрела в зеркало – получилось очень даже ничего. Она немного покрутилась перед зеркалом, присела на маленький стульчик и, глядя на свое отражение, задумалась. Где же искать настоящего прекрасного юношу? Медуза этого не знала, но решила, что найдет его во что бы то ни стало. И всегда будет рядом с ним, даже если для этого придется всю жизнь не поднимать на него взгляд, не смотреть на него.

– Пойдем, пока никого нет, – раздался за спиной голос Мексики. Девочка не стала заходить в комнату, только просунула голову в приоткрытую дверь.

Медуза вышла, взяла у малышки небольшую корзинку с припасами. Мексика проводила гостью до черного хода, открыла дверь и сказала:

– Иди через огород – там тропинка до калитки приведет. Как выйдешь за забор, так прямо по улице и иди, никуда не сворачивай. Там и до городских ворот рукой подать. Ну, пусть будет так, что найдешь ты своего прекрасного юношу!

– Спасибо тебе, девочка, – прошептала Медуза.

Она присела, чмокнула малышку в щечку и вышла за дверь.

Мексика смотрела вслед Медузе, пока та не вышла за калитку, потом прислушалась. Где-то в глубине дворца слышались голоса служанок. Королева Марта отдавала распоряжения. Король Полухайкин беседовал с друзьями, и эта беседа перемежалась взрывами хохота. Голоса Гризеллы девочка не услышала. Она с облегчением вздохнула и, встряхнув косичками, побежала на кухню. Кухарки специально для нее пекли пирог с земляникой. Мексика облизнулась – что может быть вкуснее земляничного пирога с холодным молоком? Разве что капуста с сосисками, и то вряд ли! Хотя вкусы у всех разные – вон Кваква та вообще комаров ела. Правда, когда она лягушкой была. Мексика вспомнила, как она однажды тоже решила попробовать съесть комара, и большой неожиданностью для нее оказалось, что есть его надо живым. Вспомнив об этом, Мексика подумала, что обязательно надо будет выяснить, чем же Кваква, которая на самом деле оказалась вовсе не Кваквой, а Акавой – королевой оборотней, питается.

Если бы девочка могла заглянуть к Акаве, то она очень легко удовлетворила бы свое любопытство. В зеленом замке оборотней был поздний завтрак. На столе, что врос в пол и красовался покрытыми зелеными листьями ножками, стояло множество тарелок, тарелочек, мисочек. Все они выстроились хороводом вокруг большого серебряного блюда, на котором аппетитно дымилась зайчатина. Тут же стояли тарелки с грибочками всех цветов и размеров, с ягодами и еще какими-то лесными деликатесами, названия которым Самсон не знал. Сам он налегал на зайчатину, решив не рисковать здоровьем. Акава уговаривала его попробовать какой-то гриб, на взгляд Самсона, несъедобный. Грибок был ядовито-зеленый, с яркими синими точками на шляпке. Акава не стала настаивать и с удовольствием слизнула гриб с вилки. Она явно наслаждалась, а Самсона коробило.

Народу вокруг стола было много – оборотни подходили, брали тарелку или миску, накладывали сколько душе угодно и усаживались прямо на пол. Причем к столу запросто мог подойти огромный волчище, ухватить заячью тушку и улечься у ног похолодевшего от такой неожиданности вора. Стайки белок, стрекоча и опрокидывая берестяные кубки, проносились через стол к миске с орехами.

Внесли еще одно блюдо, в зале восторженно зашумели. Самсон посмотрел – и снова не понял, что вызвало такой восторг. Бледные, обвалянные в крошках кусочки дымились и издавали приятный пряный запах. Около стола сразу возникла толкотня. Каждый спешил наложить себе лакомства.

Самсон рискнул тоже попробовать – оказалось очень вкусно. Он с удовольствием налегал на еду, изредка отхлебывая освежающей жидкости из большого стакана. Надо заметить, что, как называется напиток, рыжий вор тоже не знал, но вкус ему понравился.

Наконец толпа в зале немного рассосалась. Сытый Самсон откинулся на спинку стула, ослабил пояс, выпустив наружу раздувшийся живот, и отрыгнул. Он решил, что в таком бедламе королевских манер не требуется. Вообще атмосфера в замке Акавы напоминала ему что-то среднее между воровской малиной и тюрьмой. Собственно, его никто не удерживал здесь, но Самсон не мог избавиться от ощущения, что находится под постоянным присмотром. Сам замок казался Самсону огромным муравейником, а он чувствовал себя чужим муравьем. Вор никак не мог сориентироваться в пространстве, блуждал в многочисленных коридорах, которые никуда не вели, и просто физически не мог заставить себя шагнуть в зеркало.

Возможно, будь рядом Акава, ему было бы легче, но королева оборотней была все время занята. Насидевшись в лягушачьей шкуре, Акава теперь сторицей возмещала былую неуклюжесть и носилась по замку и лесу как угорелая. Только что была здесь – и нет ее. Самсон попробовал поговорить с супругой серьезно – он привык к тому, что Акава, будучи лягушкой, не отходила от него ни на шаг. Но разговор не состоялся – жена опять куда-то спешила. Тогда рыжий вор схватил благоверную за плечи, останавливая, но все, что удалось удержать, – это горстка проскользнувшего меж пальцами песка. Песчинки посыпались на пол, собрались в кучку и превратились в зеленую лесную птаху. Птаха вылетела в окно, и следующие полчаса несчастный муж наблюдал за глупыми, на его взгляд, играми перед замком.

На следующий день вконец заскучавший Самсон решил заняться своим любимым делом, а именно воровством. Он прошелся по коридорам зеленого дворца и насобирал очень много любопытных вещиц. Будто специально для его удовольствия в этот день на каждом углу, на каждом выступе, в каждой выемке лежали сверкающие предметы роскоши. Чего только не было теперь в карманах рыжего пройдохи: и драгоценные камни, и перстни, рядом с которыми колечко отшельника Амината казалось дрянной подделкой, и браслеты с крупными самоцветами, и тяжелые золотые чаши для вина.

Когда же он, довольный, добрался до супружеской спальни и начал сортировать ворованное, то его ждал очень неприятный сюрприз. Браслет в его руке превратился в змею. Рыжий вор закричал и отбросил гада в сторону, но в карманах что-то зашевелилось. Одна за другой по его ногам и рукам поползли змеи всех цветов и размеров, и помертвевший Самсон застыл, боясь не то что пошевелиться, а даже дышать. Кровь отлила от его лица, но это длилось недолго – Самсону вдруг стало жарко, словно его окунули в кипяток. Когда последняя змейка присоединилась к своим товаркам, все они разом превратились в оборотней. Во главе этой хохочущей толпы была Акава. Она подошла к мужу и, нежно обняв его, заглянула в глаза.

– Я тебе говорила, милый, что отучу воровать раз и навсегда, – нежно прошептала она.

Самсон продолжал стоять столбом, когда оборотни превратились в птиц и вылетели в окно, а потом мешком осел на пол. Если бы он только смог заставить себя шагнуть в зеркало, то ни минуты не остался бы в этом кошмарном месте!

Сейчас, сидя за столом, сытый и разморенный после вкусной пищи, Самсон вдруг подумал, что здесь в общем-то не так плохо.

– Акава, а что это? – спросил он, взяв с блюда еще один кусочек. Акава подождала, пока он прожует, и только потом ответила:

– Это личинки древесного червя в обсыпке из яиц лесного восьмикрылого таракана.

Самсон поперхнулся. Древесный червь был отвратительным существом, скользким и мерзким на вид. А уж о лесном таракане и говорить нечего – кусачая ядовитая тварь была очень опасна. Любой нормальный человек никогда бы по доброй воле не прикоснулся к покрытому ядовитой серой слизью червю и, не думая, раздавил бы таракана.

Акава заботливо стукала мужа по спине, пока вся съеденная пиша не улеглась на пол. Самсон распрямился, схватил стакан и залпом осушил его.

– Странный ты. – Акава пожала плечиками и поверх головы супруга подмигнула вовсю веселящимся подданным.

– Странно такую гадость есть, вот что, – прохрипел Самсон и приложился к стакану.

– А пить бульон из проваренных в тине пиявок не странно? – Акава лукаво улыбнулась, глядя, как Самсон осторожно ставит стакан на стол.

Он посмотрел на хохочущую жену, на ее оборотней, потешающихся над ним, и вдруг понял, что больше он здесь не выдержит ни минуты. Рыжий вор вскочил и бросился бежать. Он даже не притормозил, когда увидел зеркало, – просто врезался в него, словно нож в масло. И оказался на лесной поляне, что окружала замок Акавы. Вряд ли ему дали бы далеко уйти, но рыжему повезло – ковер-самолет, нагруженный какими-то продуктами, готовился взлететь.

– Стой! – закричал Самсон и, забыв о своей нелюбви к полетам, вскочил на поднимающееся воздушное такси.

– Гони! – крикнул он, оглядываясь.

– Куда гонить, а? – спросил Хасан.

– Куда угодно, – прохрипел Самсон, вцепляясь пальцами в длинный ворс.

Ковер-самолет быстро набрал высоту и, перелетев через заколдованный лес, опустился в Забытых Землях.

– Мине тута надо еще один посылка забрать, – сказал Хасан. – Гоблин свой братишка-матишка письмо писаль. Вах, ти знаешь, какие они тяжелие письма пишють? – (Самсон отрицательно покачал головой.) – Неть? Ни знаешь? Они письма на большой камень пищуть, – пожаловался Хасан и принялся нагружать на ковер довольно большие глыбы. – Очень тяжелый письма, трудный…

Но Самсон уже не слушал его. Он бежал по гладкой дороге, что вела в Последний Приют.

Городок отщепенцев за прошедшие годы совсем не изменился, разве что появилась дорога, ровная, мощенная камнем, которую проложили совместными усилиями тролли, гномы, гоблины и великаны, чтобы попасть к Аминату. Дорога эта, новенькая и блестящая, диссонировала с убогими, покосившимися домишками. На ее фоне городок казался совсем развалившимся и как-то по-особенному нищим.

Самсон пробежал по единственной улице Последнего Приюта, притормаживая только за тем, чтобы поздороваться с кем-то из знакомых. Потом он появился в тоннеле гномов, сразу сделав подземных тружеников на много сольдиков беднее, пронесся мимо избушки отшельника Амината, на мгновение притормозив у ларька Джулиуса.

Неделю рыжий вихрь носился по Иномирью. Самсон побывал и в Крепости, и у прекрасной Гуль-Буль-Тамар, и в Талоне, и только потом помчался в Рубельштадт.