"Дерево, увитое плющом" - читать интересную книгу автора (Стюарт Мэри)Глава втораяКогда раздался стук в дверь, я поняла, кто это, еще до того, как подняла глаза от чемодана. Хозяйки, миссис Смитсон, не было дома, но даже не зная этого, я бы не перепутала неуверенный, почти нервный стук с ее мощными ударами. Совершенно ясно, будто мощная полированная дверь превратилась в стеклянную, я представляла, кто за ней стоит — крепкая, одетая в коричневое женщина, которая последние три вечера сделала пребывание в кофейне Касбаха почти невыносимым. Она изучала мое лицо так внимательно, будто вся ее жизнь зависела от того, запомнит ли она меня в малейших подробностях. Одна из девушек у прилавка Эспрессо сказала: «…как кинорежиссер в поисках новой звезды». А я предположила: «Она думает, что знает меня, и собирается с силами, чтобы заговорить». Недавняя встреча у римской Стены еще не выветрилась из памяти. Я понимала, что судьба в лице этой женщины преподносит продолжение той истории, и заранее устала. Хотя я никогда не видела ее раньше, в ней было что-то слабо знакомое. И еще она, неизвестно почему, действовала на нервы. В общем-то, ничто в ее внешности не могло бы кого-то насторожить. Возраст — от тридцати пяти до сорока. Хорошего качества, но безвкусная одежда, минимум косметики — пудра и немного помады. Это слабо оживляло скучные, тяжелые черты. Общее впечатление занудства усугубляли коричневые и желтые оттенки цветовой гаммы, которую она предпочитала. Из-под слегка старомодной шляпы выбился пучок темных волос. Густые брови хорошей формы выглядели неаккуратно над некрасиво расположенными глазами. Внешние уголки карих глаз и рта немного опускались вниз, создавая тяжелое, неудовлетворенное выражение. Возникало странное впечатление, что если чуть-чуть изменить эту женщину, она была бы xоpoшенькой. Черты ее лица будто тщательно прорисовал хороший художник, а потом ему неожиданно надоело собственное творение и он размазал его рукой. Все как бы не в фокусе. Как плохая копия известного портрета, плохая фотография хорошего рисунка. Как я ни пыталась выразить ощущения словами, они ускользали. Все-таки я никогда ее не видела. А если бы и увидела, то вряд ли заметила бы. На женщин такого типа обычно второй раз не смотрят, с первого раза понимая, что все положительные качества, составляющие очарование, здесь отсутствуют. Очарование предполагает живость и сверкание, какое-то движение в сторону всего живого. Эта женщина просто сидела, тяжелая и неподвижная, а жизнь текла мимо. Вот только настойчивый взгляд светло-карих глаз… Она покинула кафе, не сказав ни слова, и я забыла о ней, мысленно пожав плечами. Но на следующий день, во вторник, она вернулась. И на следующий, и все так же смотрела из-под полей коричневой шляпы, пока, в конце концов, совершенно замученная, я не направилась к ее столу, чтобы выяснить, в чем дело. Она смотрела, как я иду, не шевелясь. Но тяжелое лицо неожиданно оживилось, осветило простые черты… И я поняла, что меня смущает. Она оказалась бледной копией потрясающе красивого лица, коричнево-белым отпечатком восхитительного цветного Коннора Винслоу. Он говорил про полусестру, которая ведет хозяйство, про то, что с Лизой не нужна жена… Она, должно быть, лет на шесть его старше. Цвет волос и глаз, вероятно, получила от отца-ирландца. Никакой красоты, которую кровь Винслоу дала Коннору, но сходство, бледный отблеск его живого очарования, присутствовало, несомненно. Я, не останавливаясь, прошла мимо ее стола через вертящуюся дверь на кухню кафе и немедленно уволилась. И вот теперь, в тот же самый вечер, она оказалась у двери. Больше некому. Как она меня нашла, зачем преследовала, можно было только догадываться. Я не слышала, как она поднималась по лестнице, хотя обычно два покрытых линолеумом пролета отзывались эхом на любые шаги и предупреждали о визитах лучше любого дворецкого. Очень она, должно быть, осторожно шла. Я задумалась. Скорее всего, она знает, что я дома. И вроде нет причин не отвечать, и свет, небось, пробивается из-под двери. Новый тихий настойчивый стук. Я огляделась. Почти полная пепельница. Неубранная кровать свидетельствует о часах, проведенных лежа, глядя в потолок и размышляя о приступе паники, который заставил уволиться, и о том, не стоит ли поменять квартиру. Посередине комнаты — почти собранные чемоданы. Ну что же, делать с ними что-нибудь уже поздно. Но на столе у окна лежало неоспоримое свидетельство сильного воздействия на меня от встречи с Коннором Винслоу — телефонный справочник, открытый на странице «Вилсон — Винторп». Я тихо пересекла комнату и закрыла книгу. Потом подошла к шкафу, выдвинула ящик и сказала: «Да? Войдите. — Когда дверь отворилась, я стояла к ней спиной и вытаскивала наружу вещи. — Миссис Смитсон…» — начала я и повернулась. И тут же застыла, подняв брови, постаралась выразить лицом безмерное удивление. Она спросила от порога: «Мисс Грей?» «Да. Боюсь что… — Я изобразила, что пытаюсь ее узнать, а потом спросила заинтересованно: — Подождите минуточку. Мне, кажется, знакомо ваше лицо. Не были днем в кофейне Касбаха, где я работаю? Кажется, я вас заметила в углу». «Правильно. Меня зовут Дэрмотт, Лиза Дэрмотт. — Она произнесла свое имя на континентальный лад, как Коннор, — Лиза, а не Лайза по-американски. Замолчала, чтобы я усвоила информацию, и добавила: — Из Вайтскара». Я произнесла, все еще удивленно и с интересом: «Как поживаете, мисс или миссис Дэрмотт? Могу что-то для вас сделать?» Женщина вошла в комнату без приглашения, внимательно глядя на мое лицо. Закрыла за собой дверь и принялась стаскивать перчатки из свиной кожи. Я стояла не двигаясь, руки заняты одеждой, и очень старалась не предложить ей сесть. Гостья села и приступила к делу. «Брат встретил вас у римской Стены в воскресенье». «Ури… Да, помню. Со мной говорил мужчина по фамилии Винслоу откуда-то из района Беллинджема. — (Я сказала себе: «Осторожно, Мери Грей, не переигрывай, она понимает, что ты не могла забыть такую историю»). — Вайтскар, да. Он сказал, что он оттуда. У нас была… довольно странная беседа. — Я положила одежду обратно в ящик и повернулась к гостье лицом. Вытащила сигарету из сумочки. — Курите?» «Нет, спасибо». «Не возражаете, если я закурю?» «Это ваша собственная комната?» «Да». Если она и заметила иронию, то не показала этого. Сидела на единственном кресле, положила сумочку на стол и не сводила с меня глаз. «Я мисс Дэрмотт, — сказала она. — Я не замужем. Кон Винслоу — наполовину мой брат». «Да, кажется, он о вас говорил, я теперь припоминаю. «Он рассказал о вас все. Я не поверила, но он прав. Это поразительно. Даже через восемь лет. Я бы сразу вас узнала». Я сказала осторожно: «Он мне сообщил, что я очень похожа на его кузину, которая покинула дом примерно восемь лет назад. У нее было странное имя — Аннабел. Я не ошиблась?» «Совершенно верно». «И вы тоже видите это сходство?» «Определенно. Я не видела Аннабел лично, приехала в Вайтскар после ее исчезновения. Но старик держал ее фотографии в комнате, целую галерею, и я каждый день вытирала с них пыль, пока не изучила каждое выражение. Уверена, каждый ее знакомый ошибся бы, как Кон. Это сверхъестественно, поверьте». «Похоже, приходится поверить. — Я глубоко затянулась. — Старик, о котором вы говорите… Это отец мистера Винслоу?» «Дядя его отца, он был дедушкой Аннабел». Я стояла у стола, теперь села на его край. Смотрела не на незваную гостью, а на огонек сигареты, а потом спросила так неожиданно, что это прозвучало грубо: «Ну и что, мисс Дэрмотт?» «Извините?» «Так выражаются на том берегу Атлантики. Значит это вот что: хорошо, вы сделали заявление, теперь к чему, по-вашему, следует перейти? Говорите, я копия этой вашей Аннабел. Хорошо, принято. Вы с мистером Винслоу взяли на себя массу хлопот, чтобы сообщить мне об этом. Повторяю — ну и что?» «Вы должны признать, — похоже, она старательно выбирала слова, — что естественна наша заинтересованность, наша глубокая заинтересованность». «Вы зашли несколько дальше «интереса», не так ли? Если, конечно, не придаете этому слову другого значения». «Я не понимаю». «Нет? Думаю, да. Ответьте, пожалуйста, откровенно. Ваш брат по-прежнему настаивает, что я на самом деле Аннабел Винслоу?» «Нет. О нет». «Очень хорошо. Значит, вы должны признать, что этот «интерес» далеко выходит за рамки обычного любопытства. Он, должно быть, прислал вас на меня, двойника Аннабел, посмотреть, но не более чем… — Я себя вовремя остановила. — Но просто посмотреть. Вряд ли он просил выслеживать, где я живу. В каком-то странном смысле вы «заинтересованы», не так ли? — Я остановилась, стряхнула пепел в урну и продолжила. — Назовем вас «заинтересованная сторона». Другими словами, у вас есть что-то за пазухой». Ее тон ничуть не изменился. «Полагаю, ваша враждебность естественна. — На ее лице появилась тень улыбки. Не то, чтобы она действительно улыбнулась, просто смягчилось выражение. — Не думаю, чтобы Кон был особенно тактичен… Он огорчил вас, не так ли?» «Напугал почти до сумасшествия, — ответила я честно, встала и переместилась к окну. Занавески раздвинуты. Огни и шумы улицы двумя этажами ниже казались отдаленными, так виден прибрежный город с проходящего теплохода. Я повернулась к миру спиной. — Послушайте, мисс Дэрмотт, разрешите говорить прямо. Некоторые вещи очевидны, и я не имею никаких оснований изображать из себя дурочку по этому поводу. Во-первых, не хотелось бы затягивать этот разговор. Как видите, я занята. Итак, ваш брат заинтересовался моим сходством с Аннабел Винслоу. Он рассказал вам о нем. Прекрасно. Совершенно естественно. Но никакое совпадение не могло привести вас к Касбаху, а я прекрасно знаю, что не говорила, где работаю. Невозможно не сообразить, что он следил за мной в воскресенье и или узнал у кого-то, где я работаю, или проследил, как я выхожу в вечернюю смену, а потом рассказал вам. И вы появились на следующий день, чтобы смотреть на меня… Да, признаю, видела вас раньше. Как могла я вас не заметить, если вы так на меня уставились? Несомненно, вы с ним договорились об этом, а сегодня пришли ко мне домой. Я права?» «Более-менее». «Скажу откровенно. Мне это не нравится. Мне не понравилось, как ваш брат разговаривал в воскресенье, не доставляет удовольствия, когда за мной следят, и черт меня побери, если меня не раздражает преследование». Она кивнула, будто я произнесла что-то по-детски глупое, но, впрочем, разумное. «Естественно, не нравится. Но проявите немного терпения и объясню. Уверена, заинтересуетесь». Мисс Дэрмотт не отводила глаз, и чего-то я в ее взгляде не понимала. От этого было неудобно и хотелось спрятаться. Кон Винслоу смотрел так же, но там присутствовала мужская похвала, это понятнее и легче для общения. В конце концов, женщина отвернулась. Принялась изучать маленькую облезлую комнату, железную кровать, линолеум на полу, поддельный камин с уродливой полкой, газовые горелки. Поворачивала голову, будто разыскивала что-нибудь личное, что изменило бы уродливость обстановки. Но фотографии отсутствовали, книги я уже убрала. Вопросительный взгляд замер на одежде, свисающей из ящика, потом на сумке, раскрытой, чтобы достать сигареты. Там виднелись губная помада, расческа и маленькая золотая зажигалка с совершенно четко выгравированными инициалами — «М.Г.» Ее взгляд вернулся к моему лицу. Я с трудом удержалась, чтобы не поинтересоваться удовлетворена ли она, а вместо этого спросила: «Уверены, что не хотите курить?» Сама я в это время уже прикуривала. «Пожалуй, все же закурю». Она приняла сигарету и огонь немного странным жестом, так что сразу стала ясна ее неопытность в этом деле. Лихорадочно затянулась, посмотрела на сигарету, будто не понимала, что это такое и как попало ей в руки, а потом сказала, как всегда невыразительно: «Сначала я изложу основной пункт, а объясню потом. Вы совершенно правы, наша заинтересованность выходит за пределы обычного любопытства, которое могло бы вызвать такое сходство. Вы даже были правы, ужасно правы, когда сказали, что у нас «есть что-то за пазухой». — Она аккуратно положила сигарету в пепельницу, пристроила руки на колени и слегка наклонилась вперед. — Мы хотим, чтобы Аннабел снова жила в Вайтскаре. Это важно. Не могу сказать, как важно. Она должна вернуться». Голос был совершенно спокойным, несмотря на нелепость слов. От возбуждения сердце мое забилось быстрее. Хотя я ожидала какого-то вздора в этом роде, да это и было вздором, все равно кровь быстрее побежала по венам. Я промолчала. Карие глаза смотрели на меня. Похоже, женщина действительно имела в виду все, что сказала. Я подумала с искренней злобой, почему, если у людей серьезные проблемы, им кажется, что все другие должны чувствовать это на кончиках собственных нервов? Из вредности я тупо заявила: «Но Аннабел умерла». Что-то сверкнуло в глазах мисс Дэрмотт. «Да, умерла. Не оживет, но может испортить все, мисс Грей. Для вас и для нас». Пепел моей сигареты медленно планировал в мусорную корзину. После паузы я заговорила: «Вы хотите, чтобы я пришла в Вайтскар. Как Аннабел Винслоу». Она откинулась назад. Плетеное кресло заскрипело, будто облегченно вздохнуло. Очевидно, женщина приняла мое спокойствие за согласие. «Да, — сказала она, — это так. Мы хотим, чтобы ты пришла в Винслоу… Аннабел». И тут я рассмеялась. Не смогла сдержаться. Возможно, это было результатом нервного перенапряжения или очевидной абсурдности предложения, но, если там и присутствовали элементы истерии, гостья этого не заметила. Сидела совершенно спокойно и смотрела с неожиданно знакомым выражением. Взгляд стороннего зрителя, который холодно присутствует на театральном представлении. Все это время она оценивала мою внешность, голос, движения, реакции, сравнивала с Аннабел Винслоу, о которой знала так много и которую они с братом последние три дня, видимо, беспрерывно обсуждали. Я почувствовала внутреннее напряжение и постаралась расслабиться. Мой смех замер. Я сказала: «Простите. Зачем, ради Бога, Аннабел возвращаться? Это… так театрально, романтично и невозможно. Самозванство уже устарело. Послушайте, мисс Дэрмотт, я прошу прощения, но это безумие! Не может быть, чтобы вы говорили серьезно!» Она сказала мягко: «Такое уже случалось». «Ну да, в романах. Раньше это было модно, «Комедию ошибок» все читали. И есть тут одно замечание — в книгах все нормально, но даже на сцене, где можно это увидеть и предполагается, что зритель обманут, получается ерунда. Если только действительно есть одинаковые близнецы… Или один человек играет обе роли». «В этом-то все и дело, не так ли? Есть у нас одинаковые близнецы. И это можно сделать». «Посмотрите на это с другой стороны, — сказала я. — Вы говорите, что-то в этом роде делалось. Но в те времена все было намного проще. Подумайте о юристах, почерке, записях, фотографиях и, в конце концов, даже о полиции… Нет, они сейчас слишком эффективны. Риск слишком велик. Нет, это все-таки для романов, и даже сомневаюсь, что для современных. Требуется слишком много совпадений и удачи». Она кивнула. Спор с ней ничуть не отличался от битвы с пуховой подушкой. Устаешь, а с подушкой ничего не происходит, «Да, конечно, нужна удача, определенно, и еще расчет. Но это похоже на убийство, не так ли?» Я уставилась на нее: «Убийство?» «Да. Узнают ведь только про те, которые раскрыты. Никто не слышал о тех, которые сошли с рук. А их гораздо больше». «Можно предположить. Но…» «Главное то, что ты не будешь ничего ни у кого отнимать, никто не будет с тобой бороться. Единственный человек, который потеряет от твоего появления — Юлия, но ей и своего хватает. Кроме того, она обожала Аннабел. Ей будет так приятно тебя видеть, что она вряд ли даже задумается, что это значит в денежном выражении…» «Юлия?» «Кузина Аннабел, она моложе. Сейчас ее нет в Вайтскаре, но летом она появится. Не стоит о ней беспокоиться. Ей было десять или одиннадцать, когда исчезла Аннабел, и вряд ли она помнит достаточно, чтобы тебя подозревать. Кроме того, с какой стати? Это не риск, а определенность. Поверь, мы с Коном рисковать бы не стали. Многое можем потерять. Это даже не будет щекотать нервы. Кроме прислуги и наемных работников, которых видеть и не обязательно, ты будешь общаться большей частью с Коном и мной, а мы поможем по мере возможности». «Не понимаю. Если Юлии нет, кого вы пытаетесь…» «А со стариком главное то, что он никогда не верил в смерть Аннабел. Просто не принимал этого. Он тебе ни вопроса не задаст, ты можешь просто войти». Я опять уставилась на нее, сигарета застыла на полпути к губам. «Старик? Какой? О ком вы говорите?» «Старый мистер Винслоу, ее дедушка. Я говорила о нем раньше. Он прекрасно к ней относился. Держал полдюжины ее фотографий в своей комнате…» «Но, насколько я поняла, он умер…» Она взглянула на меня удивленно. «Откуда вы это взяли? Нет, очень даже жив. — Ее рот неожиданно дернулся, изобразил бледное подобие не слишком приятной улыбки Кона. — Можно сказать, что он — основная причина этой… ситуации. Что заставило вас подумать, что он мертв?» «Даже не знаю. Но как-то возникло впечатление… Говоря о нем, вы использовали прошедшее время. Вы сказали, что он был дедушкой Аннабел». «Правда? Возможно. Но прошедшее время, конечно, относилось к Аннабел». «Теперь понимаю. Да. Но это добавилось к моему воскресному впечатлению… Ваш брат сказал что-то, забыла что… Да, точно, он сказал, вернее, утверждал, что он — владелец фермы. Да, уверена, он это подчеркивал». Она неожиданно улыбнулась от души, и я впервые увидела на ее лице настоящее чувство. Так мать может смотреть на проделки вредного, но любимого своего дитяти. «Да, я не удивлена. Бедный Кон. — Она не стала развивать эту тему, просто добавила: — Нет, он не хозяин Вайтскара. Он управляющий старого мистера Винслоу. Он… даже не наследник». «Понимаю. О господи, теперь понимаю». Я резко вскочила и подошла к окну. Напротив в высоком облезлом здании кто-то вошел в спальню и включил свет. Желтые обои с зелеными и коричневыми бледными рисунками, розовый пластмассовый абажур, полированное радио… Занавески задернуты. Включили радио, и голос какого-то комика заполнил ночь. Вяло заплакал ребенок. На улице женщина громко выкрикивала имя с типичными северными переливами голоса. «Что ты понимаешь?» Я ответила медленно, все еще глядя в темноту: «Не много, естественно. Просто, что мистеру Винслоу, Кону, нужен Вайтскар. Почему-то он думает, что получит его, если я вернусь туда как Аннабел. Очевидно, сейчас наследница — Юлия. Но как, ради Бога, Кону поможет возвращение Аннабел? Вместо одного человека получится два… Нет, это фантастично. Не могу понять, зачем я все это слушала. И, пожалуйста, на вы!» «Необычно, но вовсе не фантастично. — Голос был так бесцветен,"будто она обсуждала образец вязания. Я не оборачивалась, прижалась лбом к стеклу и невнимательно смотрела на огни внизу. — Но все семьи по-своему необычны, вам не кажется? И при всех своих недостатках Винслоу никогда не были скучны… Послушайте еще некоторое время и поймете, к чему ведем мы с Коном». Я разрешила ей говорить. Просто прислонилась к стеклу, наблюдала за машинами и позволила тихому нудному голосу летать вокруг. Слишком устала, чтобы ее останавливать. Она кратко пересказала новейшую историю семьи. У старого Мэтью Винслоу было два сына. Дочь старшего, Аннабел, жила с родителями в Вайтскаре. Когда ей было четырнадцать, ее отец погиб в несчастном случае с трактором, а мать не позже, чем через год, умерла от воспаления легких. Сирота осталась на попечении дедушки. Последнему было чуть побольше пятидесяти лет, но он страдал артритом, и ему трудно было поддерживать ферму в рабочем состоянии. Его младший сын за несколько лет до этого погиб за Британию. Остались вдова и месячная дочь Юлия. Мэтью Винслоу немедленно пригласил их в Вайтскар, но вдова решила остаться в Лондоне. Вскоре она снова вышла замуж и уехала с маленькой дочерью в Кению. Позже, когда Юлии исполнилось семь, ее прислали в Англию учиться. Зимние каникулы она проводила в Африке, но весенние и летние — с дедушкой в Вайтскаре, который считала своим английским домом. Через какое-то время после смерти старшего сына мистер Винслоу предложил кров и работу Коннору Винслоу, единственному живому родственнику мужского пола. Когда-то племянник старика уехал в Ирландию работать на большом конном заводе в Голвее, там встретил молодую вдову ирландку миссис Дэрмотт и женился на ней. У нее была пятилетняя дочь Лиза. Годом позже родился Коннор и стал балованным любимчиком родителей и, как ни странно, сводной сестры, которая его обожала и ничуть не ревновала, хотя мать явно предпочитала красивого единственного сына. Безопасная и счастливая жизнь неожиданно закончилась, когда Коннору исполнилось тринадцать. Отец сломал шею на скачках, а ровно через десять месяцев безутешная вдова жизнерадостно вышла замуж в третий раз. Молодой Коннор немедленно был отброшен на задворки жизни матери. Отец Кона денег не оставил, а отчим и мать не собирались уделять сыну от предыдущего брака ни времени, ни материальной помощи. Поэтому, когда полузабытый дедушка Винслоу неожиданно пригласил девятнадцатилетнего Коннора жить в Вайтскаре и учиться управлять фермой, мальчик, не задумываясь, полетел стрелой. Бели Лиза и плакала после его отъезда, никто об этом не знал, в любом случае у нее и дома было много работы… Неудивительно, что Кон прибыл в Вайтскар с твердым намерением обосноваться там навсегда, которое очень скоро превратилось в страсть. Безопасность. Собственность Винслоу. Сам Вайтскар. На пути стояла только Аннабел, и Кон понял, что должен сам влиять на ход событий. Он выяснил, что поместье, поддерживаемое не слишком большим доходом Мэтью Винслоу, будет завещано так, как захочет старик. Итак, Коннор Винслоу приступил к работе. Он изучил новую профессию, быстро сделался незаменимым, работал как вол и решал все проблемы, заслужил уважение и даже обожание туповатых консервативных местных фермеров. Сначала они считали красавчика ирландца экстравагантной прихотью старика Мэтью, из которой никакого толку не будет. Кон доказал, что они не правы. Сам Мэтью, хотя никогда и не говорил об этом, тоже сомневался, но Кон сначала победил его предрассудки, а потом начал очаровывать двоюродного дедушку, «как птицу сманивать с дерева», так удивительно сказала Лиза. Но в этом он оказался не так умен. Никогда не мог выманить себе Вайтскар, перейти дорогу Аннабел. «Кон пытался, он признает это, — сказала Лиза. — Старик хорошо о нем думает, но он такой же, как остальные английские Винслоу. Упрям, как дьявол, и привязчив, как рыба-прилипала. За все свое он держится крепко. Решил, что она получит поместье после его смерти, и менять решение не хочет. Факт, что она умерла, ничего не меняет. Если старик сказал, что черное это белое, то и будет верить, что это правда. Он, видите ли, не может ошибиться, однажды сказал, что она вернется, и не передумает. Он скоро умрет. А по завещанию все останется Аннабел, придется годы разбираться, а наследник всего остального — Юлия. Точнее, мы не знаем. Он не говорит ни слова. А это нечестно». Женщина замолчала. Я почти отвернулась от окна и стояла, прислонившись к раме. Но я не смотрела на гостью и ничего не комментировала. Я чувствовала ее взгляд. Вскоре она заговорила снова. Следующее действие Кона очевидно. Раз Аннабел и Вайтскар нераздельны, он попробует получить их вместе. Он действительно в нее влюбился, и понимание между ними, было настолько очевидным, что старик, хорошо относившийся к обоим, был восхищен. «Но, — продолжала Лиза уже не так уверенно и подбирая слова, — что-то пошло не так. Не буду углубляться в детали… В любом случае, я многого не знаю, потому что меня здесь не было, а Кон подробно не рассказывал. Они часто ссорились, она пыталась заставить его ревновать, а от Кона этого легко Добиться, у него буйный темперамент. Однажды вечером была жуткая ссора. Не знаю, что случилось, но думаю, Кон хотел ее напугать, а она сразу и навсегда его бросила. Сказала, что не останется в Вайтскаре, пока он там и тому подобное. Потом она побежала к дедушке. Кон не знает, о чем они беседовали, а если и знает, то не говорит. Но, конечно, старик пришел в ярость и разочарование, а он тоже не слишком сдержан. Результат — еще один скандал, и она уехала той же ночью, не сказав никому ни слова. Была записка для дедушки, вот и все. Для Кона ничего. Она просто сообщила, что не вернется. Конечно, старик слишком упрям, чтобы искать ее и убеждать вернуться, и он запретил Кону это делать. Кон делал, что мог, по-тихому, но следов не нашел». «Через месяц ее дедушка получил письмо из Нью-Йорка. В нем говорилось, что она в безопасности, нашла работу у друзей и никогда не вернется в Англию. После этого долго ничего не было, только через три года кто-то прислал вырезку из Лос-анджелесской газеты. Там описывалось дорожное происшествие. Поезд врезался в автобус на загородном переезде, погибло много народу, в их числе «мисс Анна Винслоу» без указания адреса, которая проживала в какой-то гостинице в городе. Предполагалось, что она англичанка. Мы навели справки, но все они дали отрицательные результаты. Скорее всего, это была Аннабел. Этого определенно достаточно, чтобы признать ее мертвой после такого длительного отсутствия. Видимо, это так и есть. Или она действительно не собирается возвращаться, что, в общем-то, то же самое. Это все». Я повернула голову. «А вы? Вы какую играете роль?» «Когда она исчезла, Кон вспомнил обо мне». Она ответила очень просто, без малейшего намека на жалость или обвинения в тихом невыразительном голосе. Я посмотрела, как она сидит, приличная и непривлекательная в старом плетеном кресле, и осторожно спросила: «Он послал за вами?» Она кивнула. «Кто-то должен вести домашнее хозяйство, и это был слишком хороший шанс, чтобы его упускать. Но даже то, что мы вдвоем выполняем массу работы, ничего не меняет». На меня накатила жалость, но тут же заглохла, не оставив следа. Я неожиданно живо представила, как они обосновались лагерем в Вайтскаре и притязают, жаждут. Кон с очарованием и предприимчивостью, Лиза с полиролыо и яблочными пирогами… Она сказала «нечестно», может, и так. Приходится признать, что у них есть основания так думать. Но и у Мэтью Винслоу… «Видите, — сказала она, — как все несправедливо? Вы понимаете, правда?» «Да. Но так и не поняла, что, по-вашему, я-то могу здесь сделать! Вы хотите, чтобы я приехала в Вайтскар, и каким-то образом это должно помочь Кону стать наследником. Как?» Говоря, я приблизилась к столу. Гостья наклонилась навстречу, смотрела из-под полей коричневой шляпы. В глазах появилось что-то очень похожее на возбуждение. «Заинтересовались, правда? Я была уверена, что так и произойдет, когда вы услышите побольше». «Вовсе нет. Вы поняли неправильно. История действительно меня заинтересовала, признаю, но по другой причине. Думаю, ваш брат мог быть прав, когда говорил, что мои предки — какая-то ветвь этой же семьи. Но я не говорила, что меня заинтересовало предложение. Ни в малейшей мере! Я сказала, как я это оцениваю! Безумная идея из романтической драмы девятнадцатого века. Пропавшие наследники, утерянные завещания и… все мотивы! — Я обнаружила, что говорю грубо и слишком громко. Постаралась улыбнуться и добавила, достаточно спокойно: — Через секунду вы скажете, что у Аннабел была родинка…» Я замолчала. Ее рука быстро двинулась к телефонному справочнику на столе, и я увидела, что оставила между страницами карандаш. Она распахнула книгу на странице «Вилсон — Винторп» и посмотрела на нее, безо всякого выражения. Ухоженный палец двинулся в низ второй колонки и остановился там. «Винслоу, Мэтью. Фермерское хозяйство. Вайтскар… Беллинджем, 248». Строчка слабо отмечена карандашом. Попытка говорить спокойно сделала мой голос смущенным: «Да, я. посмотрела в справочнике. Это меня удивило, потому что ваш брат сказал, что он владелец фермы. Это старый справочник, поэтому, когда вы начали говорить о старике, я решила, что он недавно умер. — Она не ответила, закрыла книгу, наклонилась вперед и подняла ко мне глаза. Я уже начинала защищаться. — Хорошо, я заинтересовалась раньше. А с кем бы этого не случилось? После воскресенья… Но не важно. Назовите это любопытством, если хотите. Я всего лишь человек. Но, ради Бога, нет причины, чтобы это заходило дальше любопытства! Это предложение… у меня от него дыхание перехватывает. Нет, больше не хочу слушать, даже не верю, что вы это все серьезно. Вы серьезно?» «Абсолютно». «Очень хорошо. Можете привести существенную причину, по которой должна быть заинтересована я?» Она посмотрела почти тупо. Опять проявилась безжалостная сосредоточенность на собственных проблемах. «Не понимаю». Я обнаружила, что автоматически хватаюсь за следующую сигарету, и засунула ее обратно в пачку. И так уже слишком много курила, глаза и горло заболели, и снизилась способность рассуждать. «Послушайте. Вы свалились на меня из неизвестности с историей своей семьи, которая очень остросюжетна, но для меня значит очень мало. Вы предлагаете, чтобы каким-то способом я помогла совершить подлог. Для вас это значит очень много, хотя я и не понимаю, чего вы добьетесь, но примем это для легкости обсуждения. Но почему это должно что-то значить для меня? Говорите, это «легко». А мне какое дело? Почему я должна на это соглашаться? Говоря прямо, с какой стати мне делать хоть шаг в сторону, чтобы помочь вам и вашему братику Кону?» Я не сказала, что сама она мне не нравится, а Кону я не доверяю, но, к моему ужасу, слова все равно как бы прозвучали, физически ощущались в комнате. Не знаю, заметила ли она это или просто решила не противоречить. И уж точно она не приняла в расчет изреченные мною грубости, просто ответила: «Как, ради денег, естественно. Какая еще может быть причина?» «Ради денег?» Лиза Дэрмотт оценивающе оглядела комнату. «Вы уж простите, но, похоже, они вам пригодятся. В сущности, вы об этом сказали брату, это одна из причин, по которой мы рискнули к вам обратиться. Вы приобретете очень многое. Разрешите говорить прямо после столь короткого знакомства?» “Давайте», — сказала я иронически. «Вы интеллигентная женщина, — нелепое заявление прозвучало у мисс Дэрмотт совершенно естественно. — Эта комната… работа в ужасном кафе… Давно приехали из Канады?» «Всего несколько дней назад». «И это все, что вы нашли?» «Не слишком искала. Почти все средства ушли на переезд. С нетерпением жду момента, когда придут вещи. Я просто сняла первую попавшуюся комнату. Не стоит беспокоиться, мисс Дэрмотт, я разберусь. Мне не придется работать у Касбаха всю жизнь». «Все равно, стоит послушать. Говоря прямо, я предлагаю хорошую работу — вернуться в Вайтскар как Аннабел Винслоу и убедить старика в том, что это она и есть. У вас будут дом, комфорт, положение, а со временем — гарантированный доход на всю жизнь. Можете называть это подлогом, это и есть подлог, но не жестокий. Старик хочет видеть внучку, и ваш приезд сделает его очень счастливым». «Почему он убрал фотографии?» «Извините?» «Раньше вы сказали, что у него в комнате была «целая галерея» фотографий девушки. А сейчас?» «Очень быстро соображаете. — В ее голосе звучала похвала, будто любимая лошадь быстро набрала скорость. — Он их не выбросил, не беспокойтесь. Держит в ящике стола в конторе, и одна осталась в спальне. Остальные снял в прошлом году, когда получил фотографию Юлии. — Несколько секунд она с намеком смотрела на меня. — Она скоро приедет на летние каникулы. Понимаете?» «Почему вы с братом хотите все сделать быстро — да». «Конечно. Вы должны появиться до того, как Юлия убедит его внять голосу рассудка, поверить в смерть Аннабел… И поставить Юлию на это место. Что бы ни произошло, это будет скоро. Сомневаюсь, чтобы старик дожил до конца года, и, думаю, он начал это понимать». Я резко подняла голову. «Он болен?» «У него был легкий удар три месяца назад, и он отказывается придавать этому большое значение. Всегда был сильным и сейчас, несмотря на артрит, очень активен и отклоняет малейшие намеки, что лучше бы немного расслабиться. Воспринимает это как вмешательство в личные дела… — Она сжала губы, а потом добавила: — Доктор его предупреждал. Старик может прожить какое-то время, но, если сглупит, в любой момент произойдет удар, а на этот раз он может оказаться смертельным. Понимаете, почему все срочно? И почему Кону показалось, что встреча с вами — подарок судьбы?» Я ответила не сразу. «А когда его не будет?» Женщина сказала терпеливо. «Мы все обдумали, в детали можно углубиться позже. Коротко, вам нужно поселиться в Вайтскаре, стать Аннабел Винслоу и унаследовать собственность и ее долю капитала, когда старик умрет. Уверяю, не возникнет никаких вопросов. Вы не будете ни на что претендовать, просто приедете домой жить. Если повезет, сможете устроиться задолго до кризиса, а когда старик умрет, вас примут без удивления. Потом, через приличный отрезок времени, когда все устоится, передадите все Кону. Получите часть, не волнуйтесь. Мать Аннабел оставила ей деньги, на которые она могла претендовать с двадцати одного года, они обеспечивают маленький, но очень приличный независимый доход. Это у вас будет в любом случае, абсурдом выглядела бы попытка передать и это. Что касается основной передачи, оформления владения Вайтскаром, и это можно организовать достаточно прилично. Вы скажете, что хотите жить где-то еще… Возможно, за границей… Сами сможете планировать. В сущности, опять будете вести собственную жизнь, но с постоянным доходом. А если «Аннабел» решит, что не хочет жить в Вайтскаре, и оставит все кузену, который управлял поместьем много лет, нет никаких причин, чтобы кто-то задавал вопросы». «А младшая кузина? Юлия?» «Поверьте, не стоит бояться. У ее отчима есть деньги, там нет других детей, и Юлия определенно получит долю капитала Винслоу. Вы лишите ее Вайтскара, да, но она ни разу даже не намекала, что он имеет для нее какое-то значение, кроме как место, где можно провести каникулы. В прошлом году она закончила школу и работает в Лондоне в театральном отделе «Би-Би-Си». С тех пор была здесь только раз и всего две недели. Если поместье будет принадлежать ей, она его просто продаст или будет платить Кону, чтобы он им управлял. Не стоит переживать из-за Юлии». «Но, наверняка… — Нелепо, но я чувствовала себя прижатой к стене под неослабевающим давлением ее воли. — Но, наверняка, если старик понимает, что болен, а Аннабел так и не вернется, он все-таки оставит все Кону? Или оставит поместье Юлии, но поставит условие, чтобы Кон был управляющим? Тогда разве не будет все в порядке?» Ее губы вытянулись в тонкую упрямую линию. «Это не ответ. Разве не видите, что невозможно… В общем, поверьте, так дело не пойдет. Нет, дорогая, я предлагаю наилучший вариант, а ты послана Богами. Кон не верит, что получит Вайтскар и контроль над капиталом каким-нибудь другим способом. Когда согласишься помочь, я объясню подробнее и увидишь, какой это шанс для всех нас. И никому никакого вреда, а меньше всех — упрямому старику, который сидит и ждет, когда она вернется…» Совершенно не желая того, я все-таки вытащила сигарету и зажигалку. Она говорила, я рассматривала комнату через голубоватый пахучий дым… Проваленная кровать, красноватые обои, желтые гардероб и тумбочка, скатерть с геометрическими карминно-голубыми цветами, подтек на потолке в форме карты Ирландии. Я подумала о высоких, заросших вереском равнинах, крике кроншнепов, о том, как затихают листья буков, когда кончается ветер. О том, как колли виляет хвостом, а Коннор Винслоу смотрит в упор голубыми глазами… Странно ощущать, как по коже пробегают импульсы нервного возбуждения, быстрее стучит сердце, сбивается дыхание. Безусловно, все это — сумасшествие. Опасно, безумно и невозможно. Эта глупая серьезная женщина, похожая на пудинг, просто не понимает, насколько это нелепо… Я думала: «Нет. Нет. Иди, пока хорошо идется. Не буди спящих собак». «Ну?» — спросила Лиза Дэрмотт. Я подошла к окну и закрыла занавески. Резко повернулась к гостье. Символическое действие — оно соединило, нас в замкнутом пространстве, конспираторов из романа на прокуренном почти чердаке. «Ну? — отозвалась я эхом. — Хорошо. Заинтересована. И перееду, если убедите, что это сработает… Продолжайте. Теперь действительно буду слушать». |
||
|