"«Если», 2001 № 04" - читать интересную книгу автора («Если» Журнал, Ривер Анкл, Флинн Майкл,...)

Грей Роллинс Звёздная болезнь

Теперь-то я понимаю, что у меня был классический, старомодный случай навязчивой идеи. В общем, ничего особо интересного, но вот чем все закончилось — иная статья. А началось с того, что я влюбился в изображение на серебристом экране. Стояла ранняя весна, слишком прохладная, чтобы ходить в легкой одежде. Солнце уже коснулось горизонта, и настал час вечернего сеанса. Вся наша компания собралась в доме Эдварда, чтобы посмотреть новенький фильм, с пылу с жару.

Учтите, это была не просто какая-то киношка. Это была последняя работа Марка Макклюра, а тот отнюдь не пек картины, как блины. Да, так поступали Пол, или Морин, или кто угодно, но только не Марк. Он буквально выписывал свои работы, бесконечно корректируя свет, цвет, сюжет, ракурс и структуру кадра, вопросительно поднятую бровь героя, улыбку героини… словом, миллионы крупных и крошечных деталей, из которых в итоге и составляется кино.

Уже тогда творения Марка отличались замечательной плотностью фактуры, удивительной достоверностью и почти неприличной избыточностью подтекста; такими они остаются и сейчас. Уже тогда его фильмы технически выглядели ничуть не хуже тех, что производились в Голливуде, где уж точно хватает денег, чтобы заказать у настоящих профи уникальные сверхмодные софты, имитирующие человеческую мимику в мельчайших подробностях.

Когда-то давным-давно все роли в фильмах исполняли натуральные актеры, но со временем эти люди сделались настолько алчными и неуживчивыми, что гораздо удобнее стало просто писать программы, порождающие актеров из набора мерцающих пикселей. Когда дошло до того, что всю картину целиком можно было синтезировать в нереальном мире битов и байтов, производство кинофильмов заметно удешевилось. Оно стало еще дешевле, когда софтверные фирмы выбросили на рынок упрощенные версии гигантских программных пакетов, созданных по заказу крупных киностудий. А потом еще и еще дешевле, так как цены на железо, то есть комплектующие для компьютеров, все падали, падали и падали… И вот тогда наконец настала эра любительского кинопроизводства в домашних условиях.

Наш местный киномагазинчик под названием «Взгляд через объектив» предлагал очень недурной выбор софтов и даже кое-что из самого лучшего железа. Каждую неделю по четвергам там непременно проводили вечерние консультации, и кто-нибудь из продавцов помогал профанам управиться со световыми рефлексами, обучал спецэффектам и приемам программирования. Там наглядно показывали, как следует ломать коды готовых коммерческих программ, чтобы придать им какую-никакую индивидуальность.

Думаю, понятно без объяснений, что эти консультанты были всего лишь техническими специалистами, совершенно не способными создать настоящую картину. Точно так же продавец музыкального магазина чистенько сыграет две-три бравурных вещицы, демонстрируя покупателю инструмент. Он даже может успешно давать уроки, но стоит вывести его на сцену — и сразу становится ясно, что тут недостает какой-то неуловимой малости, превращающей последовательность извлеченных звуков в истинную музыку.

Наш местный киноклуб — это уже совсем другая история. Из шестнадцати или восемнадцати его постоянных членов четверо более или менее регулярно выдавали на-гора вполне оригинальные произведения. Двое были очень недурны, одна без лести хороша, ну а четвертым, разумеется, был Марк.

В нашем городке проживало ничуть не меньше рьяных кинофанатов с глазами-плошками, чем в любом другом с той же численностью населения. И часть из них, уж никак не меньше среднестатистической, пыталась набить руку на создании собственных фильмов. Любитель покупал железо и софты, учился пользоваться ими, затем лепил нечто вроде картины и созывал родственников, друзей и знакомых полюбоваться на свой magnum opus. Затем, в случае удачного стечения обстоятельств, он устраивал публичный показ в одном из больших кинозалов нашего артистического квартала. Иногда на таких сеансах появлялись рыщущие в поисках талантов агенты Голливуда, которые исправно рапортовали о перспективных находках гигантским киностудиям вроде «Би-Энтертейнмент» или МГМ.

Представитель «Уорнер Бразерс» однажды заинтересовался картиной Пола, но из этого ничего не вышло. На мой взгляд, у Пола были работы и получше, и я все уговаривал его показать агенту «Из тройки получается пара»… Эта вещь очень нравилась нам всем. Однако с ее демонстрацией вышла досадная проволочка, уж не помню почему, и на этом многообещающий эпизод был исчерпан.

Что касается Морин, то одно из ее творений все-таки добралось до общенационального экрана. По сравнению с традиционной Морин, это и впрямь была великолепная картина. Я до сих не понимаю, как ей удалось извлечь этакого кролика из своей обычной шляпы с фокусами. Помню, после премьеры я всю ночь поглощал пиво в компании приятелей, и мы задумчиво размышляли вслух, уж не стянула ли Морин у кого-нибудь эту невероятную штучку. Абсолютно не в ее стиле!

Обычно она предпочитала темную, постепенно сгущающуюся атмосферу с великим множеством эмоциональных завихрений, бурлящих под обманчиво гладкой обыденностью. Один-единственный фильм, весь залитый светом и на редкость динамичный, принес Морин вполне достаточно для того, чтобы несколько лет прожить припеваючи, не отказывая себе ни в чем.

Но фильмы Марка Макклюра… это нечто иное! Из всей нашей компании лишь Марк обладал той странной, трудноопределимой особенностью, которая неминуемо должна была вознести его на вершину успеха. Правда, для начала следовало прорваться на общенациональный экран. Но я с уверенностью предвидел тот день, когда Марк наконец упакует свои чемоданы, чтобы отправиться в Калифорнию. Там он будет жить на огромной вилле с окнами на океан и кучей прислуги, и у него будет очень, очень много работы.

Морин уже использовала свой шанс, но Марку все как-то не везло. А между тем его творения были неизменно хороши. Да что там, гораздо больше, чем просто хороши. Вот почему мы все с нетерпением предвкушали первый показ его новой картины.

У Эдварда была лучшая в округе проекционная аппаратура. Он вбухал в нее бездну денег, и это сразу было видно. Специально обустроенная комната, внушительного размера экран, безупречная акустическая система. Все самого высшего класса. Нам предстоял замечательный вечер: отличное кино, превосходное качество, старые добрые друзья.

Если можно описать суть трехчасового действа в нескольких словах, то была история сельской девушки, которая переехала в мегаполис и с трудом приноравливается к бешеному ритму новой жизни. Ну да, я знаю, фабула отнюдь не нова. Но то же самое можно сказать о любовных треугольниках, загадочных убийствах, приключенческих боевиках и научно-фантастических эпопеях. Не стоит впадать в заблуждение, прочитав эту краткую аннотацию, лучше посмотрите картину сами. Лично я смеялся, как дитя, и замирал от внезапного ужаса; мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы не хлюпать носом слишком громко, когда умирала собака героини. О да, это была потрясающая картина, она пробрала меня до самых костей.

После сеанса я удачно оттеснил Марка на кухню, чтобы в спокойной обстановке от души поздравить его. Он присел на кухонный стол Эдварда, держа в руке почти нетронутый коктейль, пьяный от нашего всеобщего восхищения. Я с чувством пожал его свободную руку.

— Чертовски хорошо, Марк. Чертовски! Если эта штука не пройдет по крайней мере с недельным аншлагом в самом большом зале города, то в мире просто нет справедливости.

Он выразительно взглянул на меня.

— Ты ведь можешь замолвить словечко?

Я усмехнулся. Когда-то у меня случился быстролетный роман с кинообозревательницей из местных новостей. Поскольку мы ухитрились остаться в приязненных отношениях, вся наша компания полагала, что эта дама по-прежнему от меня без ума.

— Ради твоей картины, Марк, я готов на что угодно! Даже пожертвовать собой и позвонить Эллен. Если, конечно, никто меня не опередит… Видишь ли, — сказал я, махнув рукой в сторону переполненной гостиной, — к завтрашнему вечеру о твоем фильме будет говорить полгорода.

— Возможно, но поверит Эллен только тебе.

Я с сомнением хмыкнул.

— Думаю, твое кино само скажет за себя. Нам просто нужно договориться о прокате и… ах да… и еще побольше бумажных салфеток… Зачем ты прикончил бедную собаку, негодяй?!

Наш гений самодовольно ухмыльнулся:

— Ну признайся, ты плакал?

— Глупости! — открестился я чересчур поспешно.

Марк встал, продолжая глядеть на меня с той же ухмылкой на губах.

— Ладно, ты прав, — признался я. — Немножко.

— Я тоже, — совершенно серьезно кивнул он. — Когда я делал эту сцену, мне казалось, что иначе просто быть не может. Позднее я едва не передумал, но все-таки решил оставить все как есть, чтобы осчастливить дам.

— Осчастливить?! Господи, Анну едва не хватил удар!

Марк пожал плечами.

— По каким-то причинам, которых я никогда не мог постичь, женщины обожают промывать свои слезоточники. Дай им немного поплакать, и они будут счастливы.

— Так или иначе, но все дамы без ума от этой картины.

— Выходит, я добился, чего хотел, ведь правда?

— Но мне-то она понравилась невзирая на шмыганье носом!

— Невзирая? — он бросил на меня испытующий взгляд. — Или именно потому?

— Я мужчина, не так ли? — твердо парировал я. Тут в кухню вошел Пол, и я, не желая монополизировать время Марка, поспешно добавил: — Последний вопрос… Ты не мог бы подарить мне стоп-кадр Дебби? Эта девушка просто прелесть.

— Да, — подхватил Пол, — превосходная кодировка! Кстати, Марк… Ты не думал о том, чтобы продать копию своих программных модификаций? Я бы дал тебе хорошую цену. Мне позарез нужна ведущая женская программа, а твоя, как я вижу, отлажена надежно.

Марк еще не успел раскрыть рот, чтобы ответить Полу, как объявилась Энджи и засыпала его вопросами касательно диалогов. Еще через минуту вся толпа из гостиной перекочевала на кухню в поисках картофельных чипсов, спиртного и Марка Макклюра. Обнаружив все три компонента в одном месте, народ сгрудился вокруг кухонного стола, кто сидя, кто стоя, лишь бы побыть какое-то время со своим кумиром.

Вернувшись домой далеко за полночь, я сообразил, что Марк так ничего и не сказал мне в ответ на просьбу о стоп-кадре. Ладно, подумал я, невелика беда. Всего лишь хорошенькая мордашка. Неповторимое очарование персонажа по имени Дебби проистекает скорее из обстоятельств сюжета, чем из чего-либо другого.

Но тут я ошибся. Беда оказалась слишком велика.

На следующее же утро я поймал себя на странном образе мыслей. Я все время думал о том, куда бы повел ее обедать, о чем бы мы с Дебби говорили… И да, черт побери, я жаждал ее поцеловать!

Промучившись несколько дней, я вспомнил наконец, что должен позвонить Эллен и сыграть свою роль в раздувании шумихи вокруг Марка, дабы его шедевр попал на городской экран и принес какой-нибудь доход. У Марка, как и у всех нас, было полно неоплаченных счетов.

Беседа с Эллен странным образом всколыхнула мою одержимость Дебби. Я пытался бороться с собой, но тщетно. В конце концов я сдался и позвонил Марку, поведав ему о состоявшемся разговоре и о том, что Эллен, по-видимому, свяжется с ним в ближайшие дни, чтобы договориться о просмотре фильма. Затем я небрежным тоном напомнил о стоп-кадре.

— За каким чертом тебе это понадобилось? — осведомился он.

— Собственно… Да просто она красива, и не как топ-модель, а как соседская девчонка, и на нее приятно посмотреть, и она… Ну да, твоя Дебби — само очарование. Хотя в общем-то ничего особенного.

Марк фыркнул.

— Звучит так, словно ты влюбился!

— Ага, — сказал я. — С тех пор как я порвал со своей последней подружкой, в доме как-то одиноко. И мне будет очень приятно время от времени смотреть на Дебби.

— Что ж, я действительно горжусь этой ролью, и мне не хотелось бы вот так просто выпустить Дебби из рук. Нечто вроде отцовских чувств, знаешь ли.

— Но я ведь не прошу у тебя коды или что-нибудь в том же духе. Самый обычный стоп-кадр. О кодах договаривайся с Полом, если возникнет желание.

— Конечно. Но если я дам тебе картинку, желание возникнет у тебя. Тебе захочется поговорить с Дебби, и ты придешь ко мне выклянчивать коды, чтобы создать в своем компьютере ее личностный модуль. Короче говоря, я не уверен, что смогу контролировать подобную ситуацию.

В его голосе явственно прорезался неприятный холодок, и я поспешно отступил.

— Извини. Забудем об этом, ладно?

Шумиха вокруг картины Марка набирала обороты с ужасающей быстротой, и через две недели состоялась ее общегородская премьера. Не знаю, что именно сыграло решающую роль — то ли восторги прессы, то ли действительно настал Марков час, но уже в конце осени фильм с триумфом прошел на общенациональном экране.

С тех пор застать Марка дома стало абсолютно невозможно. Его по большей части вообще не было в городе. И наконец настал тот неизбежный день, когда его дом был выставлен на продажу, а сам Марк уехал в Голливуд.

У него, конечно, не нашлось времени, чтобы попрощаться с нами, мелкой сошкой. Пол припомнил, что, когда он в последний раз разговаривал с Марком, тот повел себя как законченный эгоист.

Я знаю, такое случается сплошь и рядом. Сказать по чести, я никогда и не думал, что Марк каким-то образом у нас в моральном долгу. Но я всегда непоколебимо верил, что Марк не забудет о нас, когда достигнет вершины успеха.

А он забыл. Ну и ладно, проехали.

На том бы и закончилась эта история, однако…

Голливудские шишки придумали собрать все ранние вещи Марка и разом выбросить их в национальный прокат во всех второразрядных кинотеатрах. А нация на какое-то время словно сошла с ума и в буквальном смысле сохла по Макклюру. На фоне этакого ажиотажа ни один секрет Марка не имел шансов навсегда остаться секретом, тайное неизбежно сделалось явным.

Оказывается, Дебби вовсе не была программой.

Это была самая настоящая девушка!

Все эти мелкие, очаровательные подробности, сделавшие ее такой милой и близкой моему сердцу, магически воздействовали и на других. В наш мир, давно привыкший к синтетическим актерам, Дебби ворвалась как глоток свежего воздуха, радуя и удивляя глаз живыми, бесконечно изменяющимися вариациями мимики и жестов, не подвластными никакому генератору случайных чисел.

Вот так, благодаря Марку и Дебби (как ни странно, ее действительно звали Дебби!), в киномире начался бурный ренессанс живой актерской игры. Как только секрет перестал быть секретом, все произошло столь быстро, что телекомментаторы еще мучительно подыскивали умные слова, а натуральные актеры уже заполонили Голливуд. О прежних астрономических гонорарах, разумеется, не было и речи, но все же… Впрочем, лучше почитайте таблоиды, и вы узнаете о жизни и причудах кинозвезд абсолютно все, что вам хотелось знать, и даже намного больше.

А что Дебби?

Нет, она не поселилась в Голливуде. Я хочу сказать, не осталась там навсегда. Дебби вошла в историю кино как уникальный катализатор, однако роль типичного реагента в кинопроцессе оказалась ей не по силам. Как она попала в фильм Марка? О, эта история — сплошное стечение случайностей.

У Марка возникли проблемы с главной ролью. Он никак не мог добиться чего хотел, сколько ни возился с программами. Модификация за модификацией — и никакого толку. Тогда Марк решил обратиться к какой-нибудь знакомой девушке, и вышло так, что он уговорил Дебби. Он дал ей задание: читать вслух сценарий, импровизируя кое-где по ходу дела, ну просто первое, что придет в голову.

Дебби оказалась прилежной ученицей. Раз за разом проходя по сценарию, они вдвоем выстроили рисунок роли именно так, как он виделся Марку. Затем он стал подгонять свои программы под готовый рисунок, но тут его ожидал неприятный сюрприз. Довольно быстро выяснилось, что никакие, даже самые изощренные коды не в силах уловить ту малую чуточку избыточности, которую называют индивидуальностью. В конце концов, изрядно помучившись и попотев, Марк плюнул на все коды и программы. Он отснял роль обычной видеокамерой и вмонтировал живую героиню в синтезированный компьютером материал.

Все дальнейшее — уже достояние истории, как и сама Дебби. Работа была закончена, и выяснилось, что никакие другие интересы их не объединяют. И когда Марка вызвали в Голливуд, он тут же повернулся к Дебби спиной, во всех смыслах этого обиходного выражения.

Впрочем, Дебби вовсе не была такой разнесчастной, как можно подумать. Она никогда и не мечтала стать актрисой, просто так получилось. Несколько голливудских знаменитостей подкатывались к ней с предложением сняться в новом фильме, но это всегда был пустой номер. Во-первых, Дебби была ужасно робкой и обычно даже не соглашалась на пробы. А во-вторых, если соглашалась, режиссеры видели перед собой только то, что и так все видели: настоящую Дебби, а не вымышленный персонаж.

Успешные актерские карьеры, впрочем, делались и на худшем «материале». Сценаристы написали несколько ролей специально для Дебби, но они не затронули ни ее ума, ни сердца. Ей было скучно. Она тихо собрала вещички и уехала домой.

А что же я?

Когда Дебби вернулась домой, я решил познакомиться с ней. Трудно ли это было? Не то слово. Она окружила себя непроницаемой стеной, ведь многие бесчестные люди уже пытались завоевать ее доверие, чтобы использовать в собственных интересах. Был ли я безмерно терпелив и настойчив? Еще как! Я перестал бы себя уважать, будь это иначе.

Добился ли я того, чего желал всей душой?..

Лил дождь, когда я зашел за ней, чтобы повести в ресторан. В глубине души я уже смирился с тем, что это, скорее всего, наше последнее свидание. Мне никак не удавалось пробиться сквозь стену, которой она отгородила себя от мира, и было бы нечестно дальше мучить и ее, и себя. Но пока мы рядом, я просто обязан был совершить еще одну попытку.

Я привел ее в маленький итальянский ресторанчик неподалеку от артистического квартала; он и сейчас процветает. Еда там превосходная, цены разумные, а уж вино… Скажу только, что здесь подают настоящее кьянти, а не прокисшую бурду в пузатых, оплетенных соломкой бутылях. Мы с Дебби сели за столик друг против друга. Нас разделяли три или четыре фута столешницы, но с тем же успехом это мог быть целый континент.

Вместо того, чтобы постараться разговорить ее, как я делал обычно, я сам начал рассказывать: о том, о сем и каким-то образом добрался до фильма Марка. Та сцена, где умирает собака, она меня потрясла, признался я. Словно бы вернулось то время, когда умирал мой собственный пес.

Глаза мои невольно увлажнились, и я порадовался, что мы в отдельной кабинке, а не в общем зале. Потупив глаза, я рассказал ей, как горевал после смерти своей собаки, и…

И тут я взглянул на Дебби и увидел, что она молча плачет. Вся ее боль, все обиды, ужасное напряжение, скопившееся за год, — все наконец прорвалось и вытекало слезами.

Я сделал единственное, что мог: потянулся через стол, взял ее за руку, поднес к своим губам и нежно поцеловал.

Я продолжал держать ее руку, пока она плакала. Через какое-то время я снова потянулся через стол и бережно вытер ей глаза салфеткой. Я сказал Дебби, что всегда буду рядом, если ей захочется поплакать, и после этих слов, уж не знаю почему, слезы полились в три ручья. Но потом она улыбнулась, и не думаю, чтобы солнце когда-нибудь выглядело краше после дождя.

И тогда я рассказал ей дурацкую историю о том, как догонял свою собаку и при полном параде шлепнулся в грязь.

Дебби смеялась от души. Должно быть, мне никогда не понять, как это у женщин получается: из глубины отчаяния — к радостному смеху, и все за пять минут. У мужчины от таких пертурбаций может поехать крыша, но женщинам, я думаю, это только на пользу.

Мы с Дебби вышли из ресторана немножечко пьяные и весело зашлепали по лужам под дождем. Ночные улицы были совершенно пусты. Промчался запоздалый грузовик и щедро окатил нас грязью. Захлебываясь от хохота, мы долго махали ему вслед.

В общем, если я еще когда-нибудь увижу Марка Макклюра, то непременно поблагодарю его за три очень важных вещи. Во-первых, за все его картины, что Марка, разумеется, ничуть не удивит. Во-вторых, за то, что он однажды рассказал мне о женщинах; скорее всего, и это его не удивит. А в-третьих…

Третья вещь, за которую я обязан его поблагодарить, — моя жена. И вот этого Марк уж точно не ожидает.