"Черный ирис. Белая сирень" - читать интересную книгу автора (Тэффи Надежда Александровна)Козьма ПрутковОтпраздновали юбилей Кузьмы Пруткова. Ни в одном из этих празднеств я участия не принимала: во мне слишком живы воспоминания о неприятностях, которые когда-то, в дни самой ранней молодости, претерпела я из-за него. Мне лет пять-шесть, не больше. Сегодня меня обещали повести в гости к соседям-помещикам, и потому я принаряжена. На мне белое платье с клетчатым бантом и белые туфли. Я только что сошла с террасы, шагая по ступенькам, как очень маленькие дети и старухи, все одной ногой вперед, и остановилась у фонтана. Прежде там жили золотые рыбки, — теперь пусто. Только по краюшку бегают задумчивые букашки, да над самой водой танцует длинноногий комар. Я беру прутик и осторожно, чтобы не забрызгать парадного платья, пошлепываю по воде. В это время сходит с террасы старший брат, большой длинноногий кадет.* — Ты здесь что делаешь? — спрашивает он. — Ты бы лучше фонтан заткнула. Если у тебя есть фонтан, заткни его: дай отдохнуть и фонтану. Так сказал великий философ Кузьма Прутков. — Кто? — Философ Кузьма Прутков. Поняла? — Поняла. Кузьма Прутков. Брат пошел дальше, а я вздохнула и полезла в фонтан. Встала на край бассейна, потянулась, — не достала. Тогда я смело шагнула в воду. Думала, что совсем мелко, а оказалось выше колен. Потянулась и зажала ладонью узенькую трубочку, из которой брызгала струйка воды. Вода ударила мне прямо в лицо и мгновенно окатила меня всю с головы до ног. Из окошка детской видно, как сестры с гувернанткой усаживаются в коляску. На них белые платья с клетчатыми бантами, они едут в гости к соседям-помещикам. Им будет весело, их угостят черешнями и огурцами с медом. Я сижу в халатике с головой, повязанной полотенцем, а рядом, на стуле, висит мое мокрое платье, на котором клетчатый бант оставил цветные разводы. Вот коляска уехала. Подпрыгнули в воротах на ухабе сначала шляпки сестер, потом шляпа гувернантки. Уехали. Чтобы заглушить печаль, я дрыгаю из всех сил ногами. — Кузьма Прутков! Кузьма Прутков! Зареветь во все горло или уж не стоит? Вот я в гимназии на уроке русского языка. Урок был интересный, — все время по крыше соседнего дома гуляла кошка. Теперь кошка ушла за трубу и не вылезает. А учительница стала придираться. — Я вам вчера называла самого знаменитого философа. Ну-с? Кто же из вас помнит? Повторите! Но знаменитого философа не помнит никто. Вчера Александрова 2-я принесла в класс жеванную резинку и позволила всем по очереди щелкнуть по четыре раза. Под шумок этого бурного и радостного события имя философа проскользнуло совсем незамеченным. — Так что же? Значит, никто из вас не знает имени великого философа, которое я вам называла вчера? — Философа? Великого философа? Я вспомнила лето, фонтан, мокрое платье с клетчатыми разводами. — Я знаю! Я знаю имя великого философа! Учительница удивилась, потом обрадовалась и сказала, обращаясь к двум первым ученицам, сидевши рядом в одинаковых передничках, с одинаковыми туго заплетенными косичками. — Стыдно вам! Вот посмотрите: Л-цкая, которая учится гораздо хуже вас, которая считается и лентяйкой, и рассеянной, запомнила мои слова, а вы нет! Косички задрожали от огорчения. — Подойдите сюда Л-цкая. Встаньте к доске, пусть они все вас слышат. Скажите теперь, как зовут самого великого философа. Я повернулась лицом к классу, стараясь не смотреть на первых учениц, — так они мне были жалки в их унижении, — скромно опустила глаза, чтобы не показать перед всеми своей гордой радости, и сказала отчетливо и громко: — Самый великий философ на свете назывался Кузьма Прутков. Юбилей Кузьмы Пруткова отпразднован. Ни в одном из этих празднеств я участия не принимала. |
||
|