14. Испытания ведьмы

21 марта 1953 года

Уже Остара (праздник весеннего равноденствия). Я была так занята последние несколько месяцев, что еле заметила, как пролетело время с тех пор, как мы открывали деарк. Слава Богине, не было ни одного визита от Уны. Похоже, мы достигли абсолютного успеха.

В то же время маленький ребёнок внутри меня растёт. Это девочка, я в этом уверена. Я никогда не знала, что материнство — это такая чрезвычайная радость. Я стала еще более осведомлена о повороте колеса и фазах луны. Я чуствую её движение, когда луна полная. Она засыпает, когда луна исчезает.

Ивэн.

Салем находился в нескольких минутах езды на машине, и Сэм следовал живописным маршрутом вдоль воды. Небо наконец было ясное и свежее. За исключением некоторых болей, порезов и синяков, я была в порядке. Приятно было находиться один на один с Сэмом.

Въехав в город, я была поражена огромным количеством Виккан, которых увидела на улицах. Похоже, у всех на шее имелось ожерелье с пентаграммой или татуировка или еще что-нибудь от ведьмы. Фактически, каждый предмет выглядел смертельно опасным. Казалось, на всех магазинных витринах изображена маленькая черная фигурка в шляпе верхом на метле. Сэм припарковался у многолюдного центра посетителей.

"Пойдём," — сказал он. — "Я хочу тебе кое-что показать."

За зданиями прямо вплотную располагалось древнее кладбище с шаткими непрочными надгробными камнями, часть из которых наполовину провалилась в землю. За ними шла площадь, отгороженная низкой каменной стеной. Тяжелые каменные плиты выпирали из стены на равном расстоянии друг от друга, образуя скамьи.

"Это странный парк," — сказала я, когда мы вступили на площадь.

«Взгляни получше», — ответил мне Сэм, указывая на первую скамью. Я подошла к ней. На скамье была надпись. Она гласила: «Бриджит Бишоп, повешена, 1962». Я продолжила идти, разглядывая каждую скамью. Сэм шел рядом со мной. Сара Вайлдс, повешена. Элизабет Хоу, повешена. Сюзанна Мартин, Сара Гуд, Ребекка Нёрс, Джордж Барроус, Марта Кэрри — все повешены. Джайлс Кори, раздавлен до смерти. Безмолвные, их имена были грубо врезаны в камни. Так жестоко, так расстраивающе.

"Это — Мемориал Испытания Ведьмы," объяснил Сэм. "Вот имена тех людей, которые были казнены."

Я немного знала об испытаниях ведьм из школы и из того, что прочитала самостоятельно. Две молодые девочки заявили, что они были заколдованы. Отсюда посыпались обвинения, и начался суд. Людей заставляли давать свидетельские показания. А девочки, похоже, продолжали сходить с ума. Всё больше людей стало приходить и заявлять, что они тоже подверглись колдовским атакам. В конце концов, двадцать человек было казнено, а множество других осуждено и взято под стражу. Всё это длилось несколько месяцев; затем люди, которые инициировали суд, были вынуждены прекратить его и принести извинения за то, что натворили.

С содроганием я подумала о своем собственном поведении, когда хотела написать письмо в местную газету Видоус Вэйла и разоблачить Викка. И хотя никто не был бы подвержен пыткам или казнен, я могла вызвать большие проблемы для Морган, Хантера, мистера Найэлля… многих других. Слава Богу, Мэри Кей и я в действительности ничего не сделали.

"Ты знаешь, какая странная вещь?" — сказал Сэм, глядя на близлежащие плиты. — "Эти люди вообще не были ведьмами. Некоторые из них были аутсайдерами, которые немного странно выглядели в глазах общества. Некоторые были видными гражданами. Ни с того ни с сего."

"Тогда, что произошло?" — спросила я. — "Кто-нибудь понимает?"

«На самом деле, нет», — сказал он, осторожно сдвигая мертвые листья, загородившие имя, написанное на скамье перед нами. «Это была истерия. Люди указывали на любого, оказавшегося в их поле зрения, заявляя, что угодно, о чем попросит их судья — только бы им позволили выжить. Они признавались в том, чего не совершали. Если не сознаться, тебя казнят. Эти люди», — он указал на скамьи, окаймлявшие площадь, — «не признались в том, чего не делали. Им слишком не повезло, но они очень храбрые».

«Но сейчас город полон ведьм», — сказала я. «Зачем приезжать сюда, где люди, которых убили, даже не были Викканами?»

"Мировозрение по-прежнему осталось таким, что все считают колдовство злым и темным. Я думаю, мы почувствовали необходимость приехать сюда и внести ясность".

«Всё это», — сказала я, вздрагивая, глядя на унылые каменные скамьи, — «только потому, что две девочки сочинили историю о ведьмах».

«Всё гораздо сложнее», — ответил Сэм. «Люди были готовы броситься к судопроизводству, даже убивать, просто чтобы отогнать их собственные темные мысли и страхи. Сейчас каждый, оглядываясь в прошлое, не понимает, как такое могло произойти. Однако до сих пор люди преследуют и ранят друг друга за то, чего не могут понять».

«По-моему, похоже, тебе это знакомо», — сказала я.

Он кивнул, понимая, что я имею в виду. «Думаю, да. Я всегда был не таким, как все, являясь ведьмой, и также я был не таким как все из-за своей сексуальной сущности. Я отказываюсь притворяться».

"Моя мама никогда не упоминала, что ты гей. Она знала?"

«Ну», — он выдохнул и засунул руки в карманы своих джинсов, — «Я уехал, когда мне исполнилось восемнадцать, через несколько лет после твоей мамы. Но она всегда знала. Я уверен. Она была невероятно сопереживающей, умеющей поставить себя на место другого. Наверное, она не считала, что это что-то очень важное; думаю, поэтому она не упоминала об этом».

Моя мама была сопереживающей. Она могла чувствовать других людей, ощущать их эмоции — так же, как всё больше и больше могу я, с тех пор как приехала сюда. Мне нравилась это часть ведьминского существа. Однако упоминание о моей маме также вернуло мое внимание к кладбищу с гниющими могилами. В тишине мы уходили прочь от мемориала.

«Итак», — сказала я, «У тебя есть бой-френд, или…?»

«Был», — ответил Сэм. «Мы расстались примерно два месяца назад».

«О», — я ногой отпихнула листву. «Извини».

«Ничего страшного», — нежно сказал он. «Мы с Шоном решили, что нам следует временно пожить раздельно».

«Шон… ведьма?» — спросила я.

«Да», — кивнул Сэм, смотря вдаль. «Он живет в Хольоке. Это близко». Тут Сэм вернулся к своему нормальному, жизнерадостному поведению. «Что ж», — сказал он, — «мы углубились в слишком серьезные темы. Давай, я покажу тебе кое-что классное».

Я последовала за Сэмом, обращая внимание на местные рестораны, магазины и дома. Мы прошли «Колокол, Книгу и Свечу» — магазин, в котором работал Чарли. Мы зашли, но Чарли там не оказалось. Мне следовало скрыть мое чрезвычайное разочарование. Похоже, удары по голове не вызвали у меня амнезию. Случившееся в библиотеке не переставало вертеться в моем мозгу с того момента, как я проснулась. Я размышляла о том, что должно было произойти между Чарли и Бриджид. Уж точно не хорошее. Я думала, чувствуя укол вины, что, возможно… возможно, он расстается с ней как раз в этот самый момент. Может, именно поэтому его не было на работе.

Определенно, нет.

Уххх. Думать об этом — это чересчур. Я всё еще испытывала чувство вины. Возможно, это даже хорошо, что этой ночью из-за инцидента с тарелками я потеряла сознание. Иначе, я бы, наверное, превратилась в психа. После покупки подарка на день рождения для Рут Сэм отвез меня в старый отель на обед. Он рассказывал мне истории о моей маме, все из серии братски-сестринских веселий. В то время как мы болтали и наслаждались обществом друг друга, я поняла, как здорово, что у меня был Сэм. Он приютил меня и заботился обо мне, явившейся вообще без предупреждения. Он встал против своей семьи, чтобы защитить меня. Я была обязана быть с ним честной. Возникла подходящая пауза, пока Сэм ел, и я решила использовать ее.

«Мой папа не знает, где я», — сказала я, не поднимая глаз. «Я сбежала».

Сэм перестал есть, отложил вилку и подождал, когда я продолжу. Он совсем не выглядел удивленным. С этим ошеломляющим вступлением я приступила к повествованию ему всей истории — и я имею в виду, полностью всю историю. Всё, начиная от темной волны до Хилари в ту ночь, когда я убежала. Полнометражная мыльная опера Алисы Сото.

«Я звонила кое-кому из моего ковена», — сказала я, приближаясь к концу. «Она наложила на меня следящий знак, чтобы суметь найти, если бы я не вышла на связь».

«Думаю, это уже неплохо», — сказал он, переваривая информацию какое-то время. Затем он порылся в кармане своего коричневого замшевого пиджака, вынул миниатюрный сотовый телефон и выложил его на стол.

Намек понят.

Только услышав голос Хилари, я поймала себя на желании снова захлопнуть телефон, но затем одумалась. Сэм доверил мне позвонить моей семье — а Хилари, нравится мне это или нет, теперь была моей семьей.

«Привет, Хилари», — сказала я, пытаясь звучать радостно, словно это был самый нормальный звонок в мире.

«Алиса? Это ты?» — она говорило хрипло, по-настоящему встревоженно.

«Это я. Привет».

«Где ты?»

«В безопасности» — твердо ответила я. «Всё отлично. Остановилась в прекрасном теплом доме, ем три раза в день. Нет поводов для беспокойства».

«Нет поводов для беспокойства? Алиса, у твоего отца чуть не случился сердечный приступ, и…». Я слышала, как она прервалась, чтобы собраться с духом. Должно быть, знала, что меня можно спугнуть.

«Я просто позвонила, чтобы сообщить вам, ребята, что со мной всё в порядке», — сказала я. «Вот и всё. Папа рядом?»

«Нет, он на работе, милая — Алиса».

Она вымолвила это настолько неожиданно, что мне стало плохо от того, как я могла быть такой грубой к ней. Я знала, она не была совсем уж ужасной.

«Как ты себя чувствуешь?» — спросила я.

«Как я себя чувствую?» — она была удивлена. «О, я в порядке. Хорошо. Немного нестабильно последние несколько дней».

У нас по-настоящему получилась некая небольшая беседа в течение нескольких минут. Мне показалось, я даже смогла убедить ее, что у меня все хорошо. Я не разговаривала, как сумасшедшая или под кайфом. В действительности, я была где-то в миллион раз спокойнее, чем обычно дома. Она рассказала мне, что они перестали что-либо планировать или перемещать с тех пор, как я исчезла, правда, это она сказала особенным голосом. У меня будет маленький братик. Это новость не вызвала во мне тошноту, как я ранее себе представляла, и я даже поздравила ее с некоторым настоящим воодушевлением. Когда я попрощалась, то почувствовала, как изменилась. Хилари, наверное, посоветует моему папе позволять мне сбегать почаще.

Я спросила Сэма, можно ли мне сделать еще один быстрый звонок, и он согласился. Я набрала номер Хантера.

Я заметила, что Хантер звучал даже более взрослым и с более явным британским акцентом по телефону. Его голос казался глубже, и я чувствовала, как он расхаживает.

«Алиса!» — сказал он, громко выдохнув.

Я вводила его в курс дела, а он ахал и окал в типичной манере Хантера. Большую часть истории ему рассказала Морган, поэтому мне не пришлось начинать с самого начала.

«Ты поговорила со своим отцом?» — спросил он со слегка выраженной родительской ноткой в голосе. «Морган говорит мне, что он очень расстроен, понимаешь».

«Я только что разговаривала с Хилари в течение нескольких минут», — ответила я. «Всё нормально».

"Ну," — сказа он, неуверенный в моём заявлении, — "у меня есть некоторая информация, связаная с тем, что ты мне только что сказала. Я говорил и с Арданом Рурком и с Джоном Ворвалдом. Джон сказал, что вполне возможно, что у тебя есть элемент вызова, но ему нужно испытать тебя лично, чтобы выяснить, что это могло бы быть. Также он сказал, что слышал об одном случае, произошедешм в пятидесятых годах, о телекинетической силе, которая, казалось передалась через первенца женского пола."

"Первенец женского пола?" — нахмурилась я. В принципе, это объясняет, что моя мать и я владеем телекинезом, а Сэм и Рут нет. Но если это было передано моей матери … тогда Эвелин …

«Именно». Твердый голос Хантера прервал мои размышления. «Кстати, и это очень интересно, Ардан знал, по крайней мере, один случай с ведьмой в 1800-х годах, которая владела телекинезом. Поражает о ней тот факт, что когда она стала старше, возможно в возрасте лет шестьдесят — семьдесят, ее телекинетические инциденты стали сильнее, всё более сложными для контроля. Он думает, что, вероятно, когда ведьмы становятся старше, они теряют некоторые из сил подавления. Их эмоции становятся сильнее и ими все сложнее управлять».

"Я не понимаю," — сказала я. — "Какое это имеет отношение ко мне? Мне пятнадцать лет."

"Подумай об этом," — сказал он. — "Ты владеешь телекинезом. Твоя мать владела телекинезом. Вполне возможно, что твоя бабушка тоже им владеет. Ты сказала, что такие инциденты ухудшались со временем и что они также вспыхнули во время семейного скандала."

Эвелин. Я вдохнула. Это могла быть Эвелин. Для меня это очевидно — как ни крути. Когда Эвелин расстроена или в стрессе, именно тогда Уна творит наихудшие вещи. Но что мне было делать с этой информацией? Если сейчас Эвелин еще не ненавидела меня, то это бы точно произошло — приди я к ней и предположи, что это она ответственна за все ужасные вещи, что произошли с ее семьей. А ведь у меня не было достаточно подтверждений тому, что это правда.

"Алло?" — Хантер вернул меня к реальности. — "Алиса?"

«Всё еще на связи», — сказала я, хватаясь за стену. «Боже, Хантер. Что мне теперь делать?»

"Я бы ничего на твоём месте не стал делать. Мы не сможем быть уверены в том, что это на самом деле происходит. Это только теория. Ардан ещё изучает этот вопрос. Твой случай его очень заинтересовал, он хочет приехать и встретиться с тобой."

"Что я могу сказать?" — сказала я. — "Это кажется увлекательным."

"Таким образом," — сказал он. — "Когда мы сможем тебя увидеть?"

"Ээ.." — я переминалась с ноги на ногу. — "Скоро. Обещаю. Весенние каникулы подходят к концу. Мне просто нужно немного больше времени."

В конце концов, мне пришлось пообещать, что я позвоню следующим вечером после круга Ройсила. Под впечатлением того, что только что услышала, я вернулась в столовую. Должна ли я была рассказать Сэму? Нет. Хантер сказал подождать, пока он не добудет больше информации. Ждать. Не по моей части. Когда я вошла в столовую, появилась официантка за нашим столом с самым большим шоколадным мороженым с фруктами и орехами, которые я когда-либо видела. Сэм лучший.