"Любовный спектакль" - читать интересную книгу автора (Морган Сара)

Глава первая

— Ангелос, я нашел ее. Она… гм… Да чего уж там, она — богиня! — раздались радостные возгласы отца.

Ангелосу Зувелекису пришлось поспешно извиниться и прервать беседу с греческим послом во Франции.

Удивляясь собственному терпению, он подошел к отцу и подчеркнуто мягко спросил:

— Кого ты нашел, пап? Какую богиню?

Хотя ответ на вопрос не имел для него никакого значения. Следовало порадоваться уже тому, что у отца оказалось достаточно моральных и физических сил появиться этим вечером в обществе. Еще несколько месяцев назад он жаловался на то, что чувствует себя совершенно разбитым и подавленным, и наотрез отказывался покидать пределы своей виллы, чем немало тревожил сына, а все из-за последствий своего уже второго скандального развода, процедура которого растянулась на долгих шесть лет, совершенно истощив старика.

— Сынок, я нашел, да-да, не смейся, нашел идеальную женщину… для тебя, — подойдя вплотную к Ангелосу, полушепотом поделился он сокровенными сведениями и хитро улыбнулся уголками губ и глаз. — Уже несколько лет я был занят тем, что присматривал для тебя подходящую женщину, и вот оно, наконец, свершилось. Я нашел ее! — торжественно возвысил голос пожилой грек. — Поверь, она не просто красавица. Красавиц много… Она сама грация. Совершенное подобие Афродиты… Идем же со мной, сынок, брось эту скуку!

Ангелос не пошевелился и лишь досадливо скривил рот.

— Папа…

— В чем дело, Ангелос? Или ты не мой сын?

— Отец, при всем моем уважении, я не могу с тобой согласиться. То, что ты зовешь скукой, чрезвычайно важно для моего бизнеса. Не могу я оставить этих людей и бежать с тобой разглядывать длинноногих милашек. Со многими из здесь присутствующих я обязан обстоятельно переговорить, такой удобный шанс выдается не так уж часто. У меня сегодня в доме ежегодный благотворительный прием, и если я пропущу собственное мероприятие, вряд ли это встретит понимание среди приглашенных… Ты же прекрасно знаешь: мне предстоит вытянуть как можно больше денег из кошельков собравшихся здесь бизнесменов и всяких знаменитостей, — доверительно шепнул Ангелос пожилому мужчине на ухо.

— Бизнес, бизнес, бизнес… — недовольно пробурчал старый грек. — Куда, спрашивается, подевались приличные люди с нормальными потребностями? Все, о чем должен думать состоятельный молодой человек и к чему устремлять все свои помышления, — дом, семья, дети. А этому не бывать без жены. Не бывать! Ты меня слышишь?! Или ты не мужчина?! Ангелос, к чему тебе такое состояние, если ты ни с кем не делишься радостью от своих удач? Неужели все, что тебе требуется, — это занудные партнеры и их капиталы? А я, например, абсолютно уверен в том, что моему сыну необходима жена. И именно такое сокровище я для тебя и нашел.

Ангелос беспомощно опустил руки и невольно огляделся: несколько любопытных физиономий украдкой поглядывали на их эмоциональную парочку. Некоторые ухмылялись, видимо услышав рассуждения старика.

— Сегодня вечером я делаю деньги, — тоном, не терпящим возражений, процедил Ангелос Зувелекис, склонившись к отцовскому уху. — Оставайся и наслаждайся праздником, отец, но я с тобой никуда не пойду. И у меня к тебе огромная просьба, причем я очень рассчитываю на понимание с твоей стороны: позволь мне самому разобраться с личной жизнью. Не ищи мне жену, а уж тем более — идеальную.

— Я мог бы согласиться с твоими словами, если бы ты сам занимался устройством своей личной жизни. Но нет же, тебе лень палец о палец ударить, а мне стыдно за собственного сына, который пренебрегает единственно важным делом — созданием семьи. И хочешь ли знать мое мнение, сынок?

— Нет, не хочу, — Ангелос попытался пресечь поток взволнованного отцовского красноречия, но тщетно.

— Так вот, если ты так жаждешь знать мое мнение, то пожалуйста: никогда, да-да, никогда ты не найдешь себе стоящую спутницу жизни, потому что представления не имеешь, что такое настоящая женщина. Каким чистым, величественным и волнующим созданием она может и должна быть, — энергично жестикулируя, заключил пожилой грек.

— Я не собираюсь спорить с тобой, отец. Сейчас не самое подходящее для этого время, но, поверь, женщины, с которыми я имею дело, вполне отвечают мировым стандартам и каждая по-своему хороша.

— Ха! Не смеши меня! — резко произнес старик, чем привлек к их разговору еще несколько пар заинтересованных глаз и навостренных ушей. — Знаю я твоих избранниц. Я даже не рискну назвать их приличными дамами!

— Поосторожнее, пожалуйста! Мы не одни, отец, — раздраженно предостерег своего собеседника Ангелос, сильно сдавив отцовское предплечье.

Костас Зувелекис нахмурился, сурово взглянув на сына.

— Ты не будешь счастлив ни с одной из них, сын! Такие никогда не станут вкусно готовить и холить тебя, не станут кормить грудью твоих детей. Женщины, которых ты привечаешь, — жадные и склочные создания, занятые собой, и только собой. Они щеголяют длинными ногами и выбеленными волосами, а нутро их черно, и нет в нем любви. И ты будешь конченым человеком, если свяжешься с какой-нибудь из них узами брака.

— Моя жена не будет для меня готовить, на это у меня есть кухарка. Холить меня тоже не надо. Я не конь. Что касается детей, то ты забегаешь вперед, собственно как и в отношении брака. Этот разговор не актуален, отец. И давай прекратим его или хотя бы отложим. Сейчас не время, да и не место. Ты понимаешь…

— Ну да, ну да, — перебил сына Костас. — Понимаю, ты уже взрослый человек и можешь сам разобраться в собственных проблемах. Однако я хочу, чтобы это все же произошло при моей жизни. Тебя тридцать четыре, а мне и вовсе — страшно сказать! — семьдесят пять. И я был трижды женат. Трижды! Но что с того, я помру в одиночестве… если ты не подаришь мне внуков!

— Отец, ты напрасно разыгрываешь эту трагедию передо мной, ведь мы оба прекрасно знаем, что Ариадна уже дважды сделала тебя дедушкой, — внезапно развеселившись, произнес Ангелос.

— Не путай, сын. Дети дочери совсем не то же самое, что дети сына.

— Слышала бы сейчас тебя Ариадна, пап. Наверняка не порадовалась бы такому противопоставлению.

— Нет, послушай. Я хочу застать первенца своего сына. Запомни это и поспеши.

— Отец, — строго произнес младший Зувелекис. — Я женюсь только тогда, когда сочту нужным, на той, которую сам определю себе в жены. И ни о какой спешке в таком серьезном деле не может быть и речи.

Он решительно взял отца под локоть и повел его через весь зал в направлении балкона.

— Твоему выбору я отказываюсь доверять, Ангелос. Ты не способен отличить дурную женщину от достойной, ты покупаешься на внешний лоск, но все это слишком далеко от требований, которым должна соответствовать хозяйка дома Зувелекисов. И почему ты все больше и больше времени стал проводить в Париже? Почему не мог устроить благотворительный бал в Афинах? Чем тебе плохи Афины, Ангелос?

— Мир не ограничивается пределами Греции, отец. Дела требуют моего постоянного присутствия в Париже. И именно из этих соображений в Париже дается бал. Но мои деловые интересы простираются намного дальше матушки-Европы. Таков нынешний мир, отец. Тот, кто не осваивает континенты, обрекает себя на неуспех.

— Ты мне лекций не читай! — раздраженно бросил Костас Зувелекис. — Я знаю множество людей, что делают миллионы, не выходя из своих кабинетов.

— Ну, это другая специфика… — хотел было пуститься в рассуждения Ангелос, но отец прервал его:

— Молчи! Ты просто ее не видел!

— Кого?

— Эту богиню. Совершенство. Прекраснейшую из женщин, которая должна стать твоей женой. Уж я об этом позабочусь. Ты женишься на ней, Ангелос! Или ты мне не сын! — запальчиво подытожил Костас.

— Я и впрямь заинтригован, отец. Теряюсь в догадках, кто мог привести тебя в такое волнение, с легкой иронией отозвался младший Зувелекис.

— Потому и настаиваю, чтобы ты шел со мной и убедился лично. Нежнейшее из созданий. Она неизъяснимо мила, а ее юное тело безупречно. Поверь моему опыту: эта девочка станет славной матерью. Какая грудь! Да и не в одной груди дело, сын. Там все! Идем, сам увидишь… Я уже представляю ее с младенцем на руках у очага…

— У очага?!

— Фигурально…

— Но нынешние женщины не стремятся обречь себя на домашние тяготы, с детьми ли, у плиты ли, — возразил сын.

— Те женщины, которых выбираешь ты, — ввернул отец. — Поверь мне, эта крошка — существо иного порядка, чем те, к которым ты привык.

— Вот как? Ты это понял, лишь раз взглянув на нее… вернее, на ее грудь кормилицы? — ухмыльнулся Ангелос.

— Не дерзи.

— Ну, коль она пришлась тебе по нраву, то и возьми ее себе. Но настоятельно прошу тебя, отец, ограничь общение спальней, не веди ее к алтарю, как делал это всякий раз прежде. Еще одного развода тебе не пережить.

— Ты все о сексе! Стыдно! Я с тобой серьезен. И не пристало мне вязаться к такой девушке… Она сама любовь и нежность.

— Отец, ты неисправим, — обреченно констатировал Ангелос.

— Нет, сын, я учусь на своих ошибках. Оба моих последних неудачных брака преподали мне хороший урок. Я понял, в чем была причина неудач. Те женщины не были довольны собой и вряд ли когда-нибудь будут. Вечно они-то на диету садятся, то в салоны красоты бегут… Меняют облик как хамелеоны. Когда я вновь… то есть если вновь соберусь жениться, то выберу себе женщину тихую и кроткую и с хорошими формами, а не полупрозрачную красотку.

— И где же тут хоть слово про любовь? Или ты сам разуверился в реальности такого чувства? — поддел отца Ангелос.

— Конечно, в любовь я верю. Верю, несмотря ни на что.

— Люби, пожалуйста, папа. Но не женись, — просительно проговорил младший Зувелекис.

— Мои матримониальные планы касаются только меня одного, — пресек разговор Костас.

— Равно как и мои не должны касаться тебя. Тем более что у меня уже есть подруга, — парировал Ангелос.

— Ты должен был меня с ней познакомить, сын. Кто она?

— Ее зовут Николь. Здесь, в Париже, она директорствует в отделе по связям с общественностью. И в унисон твоей теории Николь вполне довольна собой, на диетах не сидит, а, наоборот, любит поесть.

Улыбка, спокойно, улыбка, без паники…

Наверное, так себя чувствует человек, понимающий, что находится на мушке у снайпера. Хотя откуда ей знать, каково это? Но сравнение напрашивалось само собой.

И потом эти то и дело всплывающие привязчивые, пугающие своими не потускневшими подробностями воспоминания, а ведь столько лет прошло, а все по-прежнему живо и глубоко ранит. Ее прошлое всегда неотступно было с ней.

Не следовало надевать красное, винила себя Шанталь, яркое всегда вызывает нездоровое любопытство.

Уверенность — это когда подбородок выше, взгляд бесстрастен и походка летящая? Или когда ничего внутри не трепещет, не ноет, не съеживается от ужаса? Конечно, последнее, но окружающим невдомек, каково там у нее внутри, и, да будет так! Никто о ней ничего не знает. Пока не знает. Сама она себя не выдаст. Высокая, стройная, миловидная, собранная, добросовестная официантка и горничная, просто женщина. Это все, что доступно их пониманию. Главное — ни на ком не задерживать взгляд, чтобы потом не вздрагивать испуганно.

Она сама диктует себе, какую роль играть. Почему бы, например, не представить себя обедневшей баронессой… Нет, лучше оклеветанной и отлученной от наследования короны принцессой, для которой однажды настанет день торжества справедливости. Вот только нужно этого дня дождаться. Ничего, она сможет. Терпения у нее хватит!

— Шампанского? — раздался рядом басовитый голос, мигом развеявший все ее фантазии. Видимо, прочитав удивление и вопрос в ее глазах, мужчина сразу добавил: — Я думал, что знаю в лицо всех приглашенных на бал.

— Вы полагаете, что это возможно — знать всех? Или вы особо оговариваете, с кем придет каждый из ваших гостей? — спросила девушка.

— Не всегда получается, но в основном да, — небрежно бросил мужчина.

— Не любите неожиданностей?

— Стараюсь оставлять для них поменьше места… Так будете пить шампанское?

Шанталь утвердительно кивнула и взяла с ближайшего подноса бокал.

— Порой неожиданности оказываются приятными, — заметила она, пригубив.

— Я предполагал, что вы это скажете, видимо, и себя, отнеся к числу приятных неожиданностей… Но я все, же люблю знать хоть что-то о человеке, с которым общаюсь.

— Сытый голодного не разумеет, — игриво проговорила девушка.

— А вы голодны, значит?! Хм… Не удивлен. У нас есть канапе. Хотите?

— Выбирать не приходится.

Он подвел ее к высокой стойке с огромным выбором холодных закусок.

— К ним, похоже, никто не притронулся. Может быть, все это бутафория? Уж очень красиво выложено! — пошутила Шанталь.

— Все съедобно. Это уже далеко не первый поднос, предыдущие все опустошили. Отведайте, хотелось бы услышать ваше мнение.

— Благодарю, — кивнула девушка и взяла маленькую шпажку с блюда. — На вкус не хуже, чем на вид. Сказочно, — сказала она через несколько секунд. — Такое объедение, что еще возьму.

— Ни в чем себя не ограничивайте, — тоном хозяина отозвался мужчина. — Пожалуй, я тоже отведаю. Еще не притрагивался… О да, вы совершенно правы, — заметил он. — Гармония формы и содержания. Ну, вот теперь, когда вы уже не умираете от голода, может быть, расскажете о себе?

— Не самая захватывающая тема, — скромно заметила девушка.

— И все же хоть что-нибудь, хоть полунамеком, — попросил он, не отказываясь от игры. — Начните с имени.

— Представимся друг другу?

— Будучи гостьей на этом балу, вам бы следовало знать мое имя, — насмешливо проговорил высокий брюнет.

— Увы, но это не мой случай, — отозвалась девушка.

— Так, значит, я для вас загадка?

— Да, можно и так сказать, — согласилась Шанталь, слегка насторожившись. Разговор явно затягивался.

— Отлично. Обойдемся без имен. Так даже интереснее. Я не прочь поиграть в таинственную принцессу.

— Как странно, — чуть слышно пробормотала она, поднося бокал с шампанским к губам. Только недавно представила себя принцессой, и вот — пожалуйста!

— Оставим имена. Скажите только, кто вы? — спросил мужчина.

— А это важно?

— Княжна, богатая наследница, директор корпорации, светская львица? Здесь в основном такие.

— Я просто женщина, — смущенно произнесла Шанталь. — Из тех, что не приемлют ярлыков и стереотипов. Надеюсь, вы знаете, что есть и такие.

— Тогда к чему все эти игры в духе соблазнительниц полусвета? — прямо спросил он.

Шанталь чуть заметно нахмурилась и промолчала.

— Вы обязаны рассказать мне о себе! — настаивал собеседник.

— Неужели? А с какой стати? — высоко приподняв красивую бровь, удивилась девушка. В ее голосе прозвенел металл.

— А мне интересно. Начните с малого. Вы богаты?

— Богата? Это понятие может наполняться разным смыслом, — витиевато отговорилась девушка. — Признаться, моя жизнь весьма богата событиями. Скучать не приходится. А что до прочих богатств, то меня это мало волнует, — сказала девушка, понимая, что она все-таки кривит душой.

— Я имел в виду всего лишь презренный металл… И большинство людей меня именно так бы и поняли, — с широкой улыбкой заметил он.

— Вот опять мы вернулись к проблеме стереотипов и неожиданностей, — пожала плечами Шанталь. — Как-то это все удручает, вы не находите? — спросила она.

— Мне так не кажется, — сухо ответил мужчина, ему не понравилось, что кто-то осмеливается давать ему оценку.

— Возможно, вы вращаетесь не в тех кругах? — нахально предположила собеседница, рассердив его этим еще больше. — Или отбираете себе друзей по толщине бумажника?

— Скорее это они выбирают меня, а не я их, — резко ответил он.

— И есть за что?

— А вы-то как думаете? — раздраженно спросил собеседник.

Разговор постепенно начал его затягивать, по всему было видно, что незнакомка определенно выбивалась из блистательного ряда знакомых представительниц прекрасного пола.

— Почему все так пристально смотрят на нас? — доверительно приблизившись к нему, шепотом спросила женщина.

— Потому что вы со мной, — тоже вкрадчиво ответил он.

— А, понятно… — глубокомысленно протянула Шанталь. — Значит, вы не так просты, как кажетесь, — добавила она.

— А я кажусь вам простым? — чуть не с обидой спросил хозяин бала.

— Я просто подумала, что всему виной мое платье. Оно слишком броско, вот люди и смотрят.

— Оно вам идет, — ответил он.

— Ничего удивительного… Сшито специально для меня, и учтены все нюансы моего тела, — фривольно отозвалась она.

— Ваши нюансы с каждой минутой нравятся мне все больше.

— Вот поэтому я и решила, что смотрят на меня, а не на вас.

— Смотрят на нас… Повторяю: на нас, — прошептал, еще немного приблизившись, мужчина. — Хотя… я не уверен в этом. Кажется, мужская половина гостей мне просто завидует, а женская… та завидует вашей беззастенчивой красоте.

— Моей беззастенчивой красоте? — залилась серебристым смехом девушка. — Всегда забавно наблюдать за людьми, которые уверены, что не могут ошибаться. Они мне кажутся по-детски трогательными.

— Полагаю, вы сказали это обо мне?

— Хм…

— Музыка…

— Слышу, — отозвалась Шанталь и тут же испуганно вскричала: — Что? Что это вы делаете?!

Рука мужчины легла ей на бедро.

— Ничего особенно, собираюсь танцевать с вами вальс, — ответил он, как ни в чем не бывало, ведя ее к центру зала.

— Но вы даже не спросили, хочу ли я! — упрекнула его собеседница.

— Обмен любезностями пора закончить. Наступила новая стадия наших с вами отношений. Многообещающая… И советую запомнить, своих женщин я редко о чем-либо прошу.

— Ужасная фраза! Вы себя ведете просто возмутительно, — фыркнула девушка.

— Ну что поделаешь, если я таков. И правила жизни не изменить, — усмехнулся мужчина.

Оба оказались достойными друг друга партнерами. Но вот музыка закончилась, и Шанталь сделала движение в сторону.

Мужчина удержал ее.

— Вы всегда должны носить красное, — шепнул он ей на ухо, уводя с танцпола. — Подождите меня здесь, только не уходите, пожалуйста. Я принесу нам что-нибудь выпить.

И быстрым шагом удалился. Через несколько секунд к ней подошла какая-то дама.

— Простите, но не могли ли мы с вами прежде где-нибудь встречаться? Зовут меня Марианна Киллингтон-Форбс. Ваше лицо мне кажется знакомым, — произнесла она с ленивым аристократическим выговором.

Шанталь бросила на нее быстрый взгляд и сразу поняла: виделись, вне всяких сомнений, и не раз.

— Я… — неуверенно начала, было, девушка, приготовившись к неминуемому разоблачению. Впрочем, вряд ли дама высшего света станет запоминать лица официанток и горничных. Так, лишь смутное чувство чего-то знакомого.

К ее счастью, именно в эту минуту к ней пришел на помощь мужчина, вернувшийся с двумя бокалами вина. Он извинился перед навязчивой дамой и быстро увел Шанталь в сторону.

Девушка заметно расстроилась после этой встречи. Разумеется, она с самого начала допускала возможность разоблачения, но вечер длился так гладко, что невольно забыла об осторожности, как вдруг…

— Что с вами? — спросил внимательно наблюдавший за ней мужчина.

— Со мной все в порядке… — поспешила сказать Шанталь, натужно улыбнувшись, — разве только тут немного зябко… — Она хотела привести еще несколько доводов оправдания своей бледности, но ничего не придумала, а потому откровенно и с признательностью спросила: — Почему вы это сделали?

— Я заметил, что вам неуютно. Не знаю, по какой именно причине. Но я счел нужным спасти вас.

— Уверяю, это только от неожиданности. Я здесь никого не знаю, а эта женщина… она обратилась ко мне так, словно мы знакомы… В любом случае я признательна вам за чуткость.

— Но пора бы вам уже оправиться, — покровительственно проговорил мужчина, — вы все еще бледны.

— Ну… быть может, это лишь эффект освещения, — широко улыбнувшись, предположила Шанталь.

— Не думаю, — строго сказал он, проницательно взглянув на нее, но в следующее мгновение небрежно махнул рукой: — Но, да бог с этим!

— И мне, пожалуй, время уходить, — тихо произнесла девушка.

— Я только что спас вас, поэтому рассчитываю на ответную благодарность. Останьтесь ненадолго, составьте компанию вон тому пожилому господину, — небрежно попросил он, указав в сторону отца, который постоянно поглядывал в их сторону.

— Но почему? — удивленно спросила она.

— Потому что это мой отец, ему будет очень приятно. Вы ведь самая красивая женщина на балу… Только не нужно скромничать! Будто вы сами этого не знаете, — воскликнул он, увидев ее протестующий жест.

Имен так и не было произнесено. Он лишь подвел ее к пожилому господину, смотревшему на девушку с нескрываемым восторгом, вручил каждому по бокалу вина и, не говоря ни слова, удалился.

— Ужасное сборище. Вы тут единственная отрада для глаз, — проговорил пожилой мужчина.

— Но почему тогда вы здесь? — спросила его Шанталь.

— Ради сына, — коротко ответил тот. — Он волновался, что я давно не бывал в приличном обществе… Смешно, он называет это сборище скучных толстосумов приличным обществом, — съязвил он, обведя рукой зал, не отрывая взгляда от девушки. — Я любовался вами. Вами обоими… Вы прекрасно танцевали вальс. Так могут танцевать только любовники, которых многое связывает, не только хорошее, но и дурное.

— Но мы едва знакомы, — возразила слегка шокированная Шанталь. — Мы даже не сочли нужным представиться друг другу.

— Почему?

— Это излишне. Мы сейчас расстанемся и, скорее всего, никогда больше не увидимся.

— «Никогда» — это слово не для такой юной особы, как вы, дорогая, — назидательным тоном заметил мужчина. — Вы так рассеянны, что я нисколько не сомневаюсь: вы только и думаете, что о вашем новом знакомом.

— Не понимаю, о чем вы… — проговорила Шанталь, подавив смущение.

— Я старый человек. Меня не так-то просто обмануть, милая леди… И то, что вы ссылаетесь на недолгое знакомство, совершенно ни о чем не говорит. Для ослепительной вспышки чувств много времени не требуется. Достаточно одного мгновения. А вы определенно ошеломляюще подействовали друг на друга.

— Даже не знаю, что сказать на это, — заметила Шанталь, начиная серьезно прислушиваться к тому, что говорил ей пожилой господин.

— Конечно, вы можете еще этого не осознавать. На постижение подобных истин требуется время. Но событие уже состоялось, и этого не изменишь. Запомните этот день, милое создание. Ведь он окажется самым важным в вашей жизни, — проникновенно проговорил он.

Шанталь изумленно посмотрела на человека, который показался ей полубезумным стариком в своей восторженной убежденности, и не смогла сдержать снисходительной улыбки. А он явно заметил это, поскольку его глаза плутовато сощурились.

— Вы ведь уже чувствуете к моему сыну что-то? — прямо спросил он.

Шанталь решила быть предельно откровенной, ей показалось, что так будет легче защищаться.

— Ваш сын, безусловно, привлекательный мужчина и умеет привлечь к себе внимание женщин. Кроме того, он показался мне весьма обходительным, хотя и не лишенным самонадеянности.

— Вы ощущаете некоторое возбуждение? — неожиданно спросил старик, заставив Шанталь нахмуриться.

— То есть?

— Вы считаете, моего сына сексуально привлекательным? — подсказал тот.

— Странный разговор у нас с вами, однако, получается, — недовольно заметила девушка. — Но я, тем не менее, отвечу на ваш вопрос, раз вы по какой-то причине докапываетесь до истины: скорее да, чем нет. Но, мне кажется, точно так, же чувствовала бы себя и любая другая женщина в этом зале.

— Не скажите! То, что произошло сейчас между вами, весьма необычно! Поэтому не следует ждать дни, месяцы и годы. Раздумья и колебания способны разрушить любое волшебство. В некоторых вопросах промедление опасней спешки.

— Вы подталкиваете меня к беспутству? — с улыбкой спросила девушка.

— Вы улыбаетесь и отшучиваетесь, — покачал головой мужчина. — А это означает, что вы сердитесь. Мне нравится, что вы не впадаете в гнев оскорбленной невинности. Это говорит о том, что у вас есть вкус.

— Вы не ответили на мой вопрос, — холодно констатировала Шанталь.

— Мужчина вроде моего сына никогда — ни самому себе, ни тем более другому — не признается, что влюбился как юнец с первого взгляда. Так и со мной было, когда я встретил его мать. И я как никто другой знаю, насколько это редкостное везение, потому что все мои последующие попытки оказывались грубым суррогатом, как бы ни старался я выдавать желаемое за действительность… Но когда я встретил любовь всей своей жизни, свою единственную, я боролся с собой долгие недели. Мне казалось в ту пору, что мужчина добровольно оглупляет себя влюбленностью. Я демонстративно игнорировал избранную моим сердцем девушку, хотя в то же время привечал дамочек совершенно мне безразличных. А все потому, что в них не содержалось для меня никакой опасности. Но от судьбы не убежишь. И я сдался. И мы жили вместе сорок лет, а пятнадцать лет назад я овдовел.

— Мне очень жаль…

— Я наивно надеялся найти свою вторую половинку вновь. Поймите, милая леди, я — человек, привыкший к женской нежности и заботе, к домашнему уюту, к тихим разговорам. Я дважды пытался обрести семейное счастье, но эти отношения, несмотря на стремительное и многообещающее начало, очень скоро превращались в постыдный фарс, в насмешку над истинной любовью. А потом и вовсе становились для меня разорительными… Вы догадываетесь, что я имею в виду, не так ли?

— Полагаю, что да, — отозвалась Шанталь, которая заметила, что стала очень чутко прислушиваться к словам своего старшего и опытного собеседника, увидев, что тот делился с ней самым сокровенным, а она всегда это ценила.

— Надеюсь, вы не откажете старику в медленном танце? — неожиданно спросил он ее.

— Если вы будете вести так же умело, как и ваш сын, то с удовольствием, — в тон ему отозвалась девушка.

— Вы смелое и дерзкое создание, дорогая. И вы мне нравитесь, — проговорил он, взяв ее за руку.