"Разум Вселенной" - читать интересную книгу автора (Студитский Александр Николаевич)

Глава первая Первые успехи

Был ранний ноябрьский вечер. В лаборатории горели только две лампы: одна на столике с журналами, а другая у рабочего места Ярослава. Юрий молча листал страницы, рассеянно разглядывал иллюстрации. Журналы были знакомые: онкология, гематология, цитология, радиобиология, — все научные дисциплины, в которых скрещивались интересы сотен ученых, занимающихся проблемой опухолевого роста, вызываемого лучевым поражением. К этой области относились и те вопросы, над которыми работали Юрий, Ярослав, Майя, Тоня и еще трое студентов с кафедры космической биохимии: Алла Гречихина, Вадим Балясин, Коля Трапезников.

Журналы все читали по очереди, только Ярослав любил читать подряд десятки статей, сопоставляя, сравнивая, оценивая их, приходя к самым неожиданным выводам, о которых и не помышляли авторы. Масштаб работы студентов оказался до смешного скромным. Собственно говоря, только Ярослав и Вадим Балясин получили достаточное количество подопытных животных, да и то только потому, что это были мыши, которых удалось отправить в космический полет большой партией. Остальные ставили опыты на крысах, причем каждый из студентов получил не больше трех-четырех. Эти крысы относились к уникальной группе живых существ: они перенесли воздействие не существующих на Земле условий. Вот почему с каждым из студентов работал сотрудник кафедры и каждое подопытное животное находилось под наблюдением всего-научного коллектива профессора Брандта.

Ярослав молча, автоматическими движениями поднял объектив микроскопа, снял препарат, положил в лежащую на столе папку, взял следующий, перенес на предметный столик, опустил объектив и снова самозабвенно погрузился в наблюдения.

У него была самая ответственная тема — исследование изменений крови и кроветворных органов у мышей после космического поражения. Над той же темой, пользуясь большим количеством подопытных животных, работало еще несколько человек на кафедре и в лаборатории космической биологии, под непосредственным руководством самого Всеволода Александровича. Ярослав изучал изменения в крови и кроветворных органах с помощью метода тканевых культур — содержания и разведения клеток в искусственной питательной среде.

— Есть, — облегченно вздохнул он, отрываясь от микроскопа. — Ф-фу! — Он шумно выдохнул воздух и надел очки.

— Что есть? — негромко спросил Юрий, не подымая головы.

— Думаю, что в культуре началось опухолевое перерождение. Посмотри.

Он встал со своего места и взволнованно зашагал по комнате. Юрий подсел к микроскопу. Покрутил микрометрическим винтом.

В светлом круге, из тумана, постепенно входя в фокус, выплыли лиловые пятна клеток причудливых форм, тесно примыкающих друг к другу. Ярко светились крупные розовые ядрышки, окруженные синей россыпью хроматиновых зерен и тонким ободком ядерной оболочки

— Азур-эозин? — спросил Юрий.

— Да, покрашено азур-эозином. Ты смотри на митоз в центре.

Делящаяся клетка находилась в центре поля зрения — огромный, по сравнению с другими, распластавшийся на стекле комок живого вещества, убитый и окрашенный специальными красками, выявляющими клеточную структуру. Клетка была застигнута в момент деления. Резко окрашенные хромосомы лепестками какого-то странного цветка распластались в одной плоскости перед тем, как разойтись в дочерние клетки. Юрий осторожно крутил микрометрический винт, рассматривая причудливое переплетение хромосом. От каждого скопления палочек и зернышек отходили светлые, розоватые нити, сходящиеся к четырем ярко-розовым точкам, намечающим неправильный четырехугольник.

— Четырехполюсный?

— Да. И вся механика разлажена. Ты посмотри, что творится с хромосомами.

Действительно, хромосомы были необычны. Вместо ровных, отчетливо очерченных палочек, зернышек и нитей Юрий видел вздутые на концах и разделенные перемычкой или изогнувшиеся петлей причудливой формы тельца. Наличие четырех центров, к которым от хромосом отходили нити, означало, что клетка должна была разделиться не надвое, как подобает нормальной клетке, а начетверо, что в большинстве случаев происходит в ткани, пораженной опухолевым перерождением. Клетка становилась злокачественной.

Юрий неоднократно видел окрашенные микроскопические препараты опухолевых тканей и привык к виду злокачественного перерождения, но каждый раз зрелище одичавшей, взбесившейся клетки с огромным красным ядрышком посреди светлого, раздувшегося ядра, чем-то напоминающее свирепый, налитый кровью глаз, вызывало в нем содрогание.

— Какой срок? — спросил Юрий.

— Пятый пересев. Одиннадцать недель.

— Ткань была трипсинизирована?

— Да, перед посевом в культуру ткань была обработана трипсином.

— Опухолевое перерождение несомненное, — сказал Юрий. — Вопрос заключается только в том, отчего оно произошло. Трипсинизированные культуры перерождаются и без всякого космического поражения.

— В контроле — пока нормальный рост, — возразил Ярослав.

— И второй вопрос: как произошло перерождение? Хромосомные аберрации несомненны — в этом митозе не найдешь ни одной нормальной хромосомы. Но что это такое — причина злокачественного перерождения или его результат, сказать по нашим данным нельзя.

— Ну, ты опять за свое! — перестал ходить по комнате Ярослав и остановился около микроскопа. Он наклонился через плечо Юрия, посмотрел в окуляр, не снимая очков, покрутил микрометрический винт и снова выпрямился. — Факт изменения хромосом ты не отрицаешь?

— Нет.

— Факт перерождения ясен?

— Во всяком случае, очень вероятен.

— И то, что исходная ткань подверглась космическому поражению, не подлежит сомнению. Я прочитал уже больше сотни статей, — Ярослав махнул рукой в сторону разбросанных на столе журналов, — и все они свидетельствуют о том, что как лучевое поражение, так и опухолевый рост связаны с нарушением в строении хромосом. Мы имеем опухолевое перерождение клеток, подвергнувшихся поражению космическими лучами. В клетках находим хромосомные аберрации. Что же можно возразить против того, что космическое поражение вызывает хромосомные аберрации, вследствие чего начинаются нарушения развития, в частности злокачественный рост?

Только одно, но, с моей точки зрения, чрезвычайно существенное: последовательный ход процессов не всегда означает причинной связи. Ведь мы принимаем во внимание только учитываемые нами явления — космическое поражение, хромосомные аберрации и опухолевое перерождение — и ставим их в причинную связь. А она, может быть, заключена в том, чего мы пока что не обнаруживаем.

— Например?

— Ну в первую очередь изменения обмена веществ, подавление синтеза белков, падение активности ферментов...

— Пустые слова, в которых не заключено никакой рабочей гипотезы. Не понимаю я этого дешевого скепсиса, — вдруг рассердился Ярослав. — А ты сам на крысах разве не видишь хромосомных аберраций? Ты же мне показывал — хромосомные аберрации в роговичном эпителии.

— Но они не мешают регенерации роговичного эпителия, даже если ободрать весь глаз, — возразил Юрий.

— Значит, они не участвуют в регенерации.

— Однако скорость регенерации уменьшается, следовательно, с клетками под влиянием космического поражения что-то случилось, независимо от хромосомных аберраций.

— А кто говорит, что космическое поражение ограничено хромосомными аберрациями?

Оба встали.

Они выдвигали все новые и новые доводы в защиту своих точек зрения. Ярослав яростно ерошил волосы, поправлял очки, хватал собеседника за лацканы пиджака.

— Надо, милый мой, исходить не только из результатов конкретного опыта, но из всех данных, относящихся к этой области исследования! — кричал он, наскакивая на Юрия.

— А я считаю, что если один точный факт противоречит всей совокупности данных, относящихся к определенной области явлений, значит нужно пересматривать все эти данные, — упрямо твердил Юрий.

— Интересно, — раздался вдруг знакомый голос. — Какие данные собираются пересматривать молодые исследователи?

С этими словами профессор Брандт вошел в комнату.

Его гладкие седые волосы над удлиненным овалом смуглого бритого лица казались светящимися в полумраке. Он был высок и худ, с длинными жилистыми руками. Когда он сел на стул перед микроскопом, лампа осветила его светлые глаза с морщинками, расходящимися от углов, и глубокие складки у губ.

— Надеюсь, молодые друзья, я не очень помешал вашему спору? — улыбнулся он.

— Показываю Юрию последние препараты, — коротко сказал Ярослав.

— И что же в них вызвало спор?

— Не стоит об этом, — смутился Юрий. — Ярослав получил замечательный результат. В культуре явное опухолевое перерождение.

— Интересно. Покажите. — Лицо Брандта выразило глубокую заинтересованность.

Ярослав, не присаживаясь, посмотрел в окуляр.

— Вот, пожалуйста, — сказал он отрывисто, плохо скрывая свое волнение.

Брандт наклонился над микроскопом, привычно положил на винты длинные крепкие пальцы. Студенты молча смотрели, как он крутит винты, медленно передвигая предметный столик. Его белые мохнатые брови плотно прижимались к окулярам. Наконец он оторвался от микроскопа.

— Вполне возможно, — сказал он. — Похоже на опухолевую ткань. Какой срок?

— Одиннадцать недель. Пятый пассаж.

— Теперь можно попытаться привить эту ткань здоровой мыши и вызвать опухолевый рост.

— Пересадить под кожу?

— Нет, давайте попробуем ввести ее в место естественного кроветворения — в костномозговую полость. — Брандт поднялся с табурета. — О чем же все-таки шел спор? — обратился он к Юрию.

Его приятное, умное лицо выражало такой живой интерес, что Юрию стало неловко за свои, в общем мало вразумительные возражения, которые он только что высказывал Ярославу.

— Мне кажется, — он запинался от смущения, — что не нужно с такой... категоричностью связывать эффект малигнизации только с поражением хромосомного аппарата космическими лучами.

— Вот как! — протянул Брандт с выражением снисходительного удивления. — Но ведь перед нами факт — изменение хромосомного аппарата. Остается только показать, что измененные клетки при пересадке здоровому животному дадут опухолевое разрастание. Если это удастся, какие же останутся сомнения в том, что космическое поражение приводит клетку к опухолевому превращению в результате изменения хромосом, то есть аппарата наследственности клетки?

— Я не знаю... Но можно допустить, что космическое поражение изменяет клетку в целом. А хромосомы изменяются вторично... В результате глубоких нарушений обмена веществ клетки.

Брандт нахмурился.

— Ах, этот обмен веществ! — В тоне его зазвучало раздражение. — Сколько болтовни ведется вокруг этих слов. А ведь их надо наполнять конкретным содержанием. Да, конечно, в клетке под влиянием космического поражения изменяется обмен веществ. Но каков механизм этого процесса?

— Может быть, прежде всего механизм синтеза белков... — смущенно пробормотал Юрий. — Отсюда и появление злокачественных белков... И малигнизация клеток.

Брандт с улыбкой, свидетельствующей о том, что ему все стало ясно, ласково потрепал Юрия по плечу.

— Да, да, меняется механизм синтеза белка, нарушается его регуляция... А что это за механизм, если речь идет об изменении наследственности? Современная наука, — сказал он тоном глубокой убежденности, — знает только один механизм, ответственный за изменения наследственности, — нуклеиновые кислоты, составляющие материальную основу хромосом. И к нашему великому счастью, мой друг, — тон Брандта превратился в ласково-назидательный, — этот механизм несокрушим для действия факторов обмена. Во что бы мы превратились, если бы это было не так?

Он снял руку с плеча Юрия и направился к двери.