"В воздухе - ’яки’" - читать интересную книгу автора (Пинчук Николай Григорьевич)

На подступах к Белоруссии

Заканчивалось третье военное лето. Войска Западного и Калининского фронтов готовились к Смоленской наступательной операции. Ее целью был разгром противостоящей группировки немцев и выход на рубеж Духовщина, Смоленск, Рославль. В составе Западного фронта продолжала вести боевые действия наша 303-я истребительная авиадивизия под командованием генерала Г. Н. Захарова.

В начале августа мы перебазировались ближе к линии фронта — на полевой аэродром Знаменка. В отличие от стационарных полевые аэродромы были менее благоустроены в техническом и бытовом отношении. Поэтому тут всегда хватало работы батальону аэродромного обслуживания. Да и от летчиков требовалось больше внимания и профессионального мастерства, потому что взлетать и садиться на луг или земляную полосу, хотя и укатанную, не то, что на бетонную дорожку.

По прибытии в Знаменку технический состав сразу же начал готовить машины к боевым полетам, а летчики подводили итоги воздушных боев, разбирали характерные тактические приемы врага.

— Учтите, долго скучать не придется, работенки хватит всем, предупредил нас комэск.

И он был прав. 7 августа после артиллерийской подготовки в воздухе начали появляться большие группы наших штурмовиков, бомбардировщиков и истребителей. Группы следовали одна за другой через небольшие промежутки времени.

Нам довелось снова сопровождать "ильюшины" и "петляковы", охранять их от атак вражеской авиации. Советские штурмовики и пикировщики, как правило, вылетали на задание в сопровождении "ястребков", которые их прикрывали. Если немцам сопутствовал успех, то с нас, истребителей сопровождения, строго спрашивали, почему но уберегли своих подопечных. И тогда на земле шел тщательный анализ и разбор неудач с тем, чтобы не повторить их в будущем.

В тот день мы сделали пять вылетов, во время которых бомбардировщики и штурмовики бомбили и обстреливали железнодорожные станции Павлиново и Гнездилово. Они нанесли сокрушительные удары по врагу. Пленные гитлеровцы признавались, что бомбежка с пикирования и штурмовка с малой высоты были для них невыносимым испытанием.

Во время одного из вылетов в районе Гнездилова и Красной Поляны на Илы напала восьмерка "фокке-вульфов". Шестерка наших истребителей сопровождения вынуждена была принять бой. Несмотря на все попытки врага, ему но удалось прорваться к штурмовикам и атаковать их. Схватка проходила на вертикальном маневре. Стремясь занять наивыгоднейшую позицию, мы то опускались вниз до 500–600 метров, то взмывали вверх километра на два. Яки были более маневренными, чем немецкие истребители. Используя эти качества, я на "косой петле" 4 зашел в хвост "фоккеру" и одной очередь" поджег его. Еще с одним фашистом расправился Владимир Запаскин. Все наши самолеты вернулись на аэродром.

Бои принимали затяжной характер — немецко-фашистские войска упорно сопротивлялись. Все чаще стали появляться их истребители бомбардировщики, в небе завязывались ожесточенные схватки.

Через несколько дней нас постигла неудача. Две девятки "пешек" (так мы называли пикирующие бомбардировщики конструкции Петлякова) снова нанесли удар по скоплением живой силы и техники врага на станции Павлиново. Отбомбившись, они вместе с истребителями сопровождения возвращались на свою базу. Мне казалось, что успех уже обеспечен. Вдруг мы увидели три четверки немецких истребителей "Фоке-Вульф-190". Они были выше метров на 600–800. Наших тоже 12 самолетов — 8 в группе непосредственного прикрытия бомбардировщиков и 4 в ударной группе. Враг оказался очень опытным. Мы же промедлили. 2 "фоккера" мгновенно отделились от своих, резко перешли в пикирование и на предельной скорости с принижением догнали вторую девятку "пешек". Затем немцы быстро перешли в rn6op высоты, сбили 2 наших бомбардировщика и скрылись в облаках. В воздухе распустилось 6 парашютных куполов. Хотя экипажи сбитых бомбардировщиков приземлились в расположении своих войск, нам пришлешь объясняться за допущенную оплошность, за то, что мы не упредили атаку немцев.

Как впоследствии донесла разведка, немецкое командование перебросило на этот участок фронта отборную истребительную эскадру "Мелъдерс". Она пополнялась наиболее подготовленными летчиками из специальной школы воздушного боя, которая находилась на аэродроме Виттенберг под Кенигсбергом. Там летчики под руководством опытных инструкторов отрабатывали высший пилотаж и различные тактические примы ведения боя с советскими самолетами.

Этот случай стал для нас серьезным уроком. В последующем мы такой оплошности не допускали.

303-я авиадивизия прикрывала наземные войска на направлении главного удара на пути наиболее вероятного пролета вражеских бомбардировщиков. По заранее составленному штабами дивизии и полков графику одна группа истребителей сменяла в воздухе другую. Мы делали по 3–5 вылетов в день.

19 августа наша эскадрилья вылетела в район Иловец, Церковщина, Починок. Примерно на высоте 3000 метров встретили большую группу бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Враг превосходил нас втрое. Мы знали, что немецкие летчики чувствуют себя уверенно, когда летят в четком строю, выдерживая боевой порядок, когда один страхует другого и есть ведущий командир. Но если расколоть, смешать строй, сбить или отсечь ведущего, немцы теряются, разлетаются в разные стороны или пускаются наутек. Оценив обстановку, командир эскадрильи Семен Сибирин по радио предупредил лейтенанта Лобашова:

— Я шестеркой иду в лобовую на "юнкерсы", а ты своим звеном свяжи боем "фоккеры"…

Враг, видимо, рассчитывал, что советские самолеты совершат маневр, а мы с ходу стремительно врезались в строй немцев. Они явно не ожидали такой смелости. Внезапность атаки принесла успех. Боевой порядок врага раскололся. "Юнкерсы" поспешили освободиться от груза. Бомбы посыпались куда попало. Три вражеских бомбардировщика стали нашей добычей. Их вогнали в землю Сибирин, Арсеньев и Запаскин. Два "фоккера" настиг меткий пушечно-пулеметный огонь Лобашова и Баландина.

Летом 1943 года французская эскадрилья "Нормандия" снова пополнилась летным составом за счет своих соотечественников и была реорганизована в 1-й отдельный истребительный авиационный полк под командованием майора Пьера Пуйяда. Его заместителем стал майор Луи Дельфино. Советское командование передало полку новые, только пошедшие в серию истребители. Механики раскрасили носовую часть каждой машины в три цвета французского национального флага — синий, белый, красный, а летчики нарисовали на фюзеляжах головы акул, львов, драконов, символизирующих военное счастье, боевую удачу.

По установившейся традиции французы стали именовать все 4 эскадрильи названиями своих городов — Руан, Гавр, Шербур, Кан. 1-ю эскадрилью возглавил старший лейтенант Марсель Альбер. До войны, работая на заводе "Рено", он на свои сбережения окончил частную школу пилотов. После гитлеровской оккупации Франции уехал в Англию, а затем с добровольцами прибыл в СССР. М. Альбер одним из первых начал перенимать боевой опыт наших летчиков. Он больше всех в эскадрилье сбил вражеских самолетов.

Командиром 3-й эскадрильи стал капитан Марсель Лефевр. Смелый, общительный и отменно вежливый, он был общим любимцем полка. Без его участия не проходил ни один бой. Особенно охотно он вылетал на задания с нашими гвардейцами. М. Лефевр носил летную форму советского офицера и очень гордился этим.

Под стать Альберу и Лефевру были и другие комэски и командиры звеньев, такие, как Ролан де ля Пуап, Жак Андре, Морис де Сейн, Леон Кюффо, Роже Марки.

Фронт постепенно перемещали все дальше на запад. Во второй половине августа 18-й авиаполк и "Нормандия" перебазировались на аэродром Гордечня. Французы вместе с нами продолжали вести жаркие бои на подступах к Смоленску.

После боевых полетов мы часто за ужином собирались вместе с французскими летчиками. Они уже немного научились говорить по- русски, а кое-кто из нас осваивал французский язык. За столами сидели вперемежку, поэтому слышалась смесь русско-французских слов, подкрепляемая энергичными выразительными жестами. Лучше и быстрее других овладел русским языком Жан Риссо — коренастый, веселый француз, один из первых добровольцев в полку. Во время немецкой оккупации Франции он оказался в Испании, откуда под видом грузчика торгового судна перебрался на Ближний Восток. После долгих мытарств попал в добровольческую группу соотечественников. Жан Риссо был большим весельчаком.

Искусным рассказчиком и ловим фокусником являлся Сэн-Марсо.

"Три мушкетера" — Так все звали никогда не унывавших отважных летчиков Марселя Альбера, Альбера Дюрана и Марселя Лефевра. Как истинные французы, они были немножко гурманами и шутя говорили, что лучше сидеть за хорошим обедом в полутемной столовой, чем драться с плохим фашистом в светлом небе.

Офицерской столовой летчиков заведовала пожилая, но весьма энергичная женщина, которую все звали Ольгой Афанасьевной. Она была общительна, обходительна и, что самое важное, — чудесная хозяйка Во время приема пищи в столовой играл баянист. На стенах всегда стояли цветы. А уж какая была выдумщица на закуски — любой ресторанный повар позавидовал бы! Для французов в столовой частенько готовили их любимые блюда и лакомства.

Одевалась Ольга Афанасьевна по-армейски — сапоги, галифе, гимнастерка и на ремне пистолет. Своими шутками, юмором она у всех поднимала настроение. Бывало, прохаживается Ольга Афанасьевна между столиками и присматривается, кто как ест.

— Зачем вам такие наблюдения? — спрашивали се. А она улыбнется и со смехом ответит:

— Да вот смотрю: кто как вилкой в тарелке ковыряет, тот, значит, так и летает. Придется командиру доложить.

Ребята рассмеются и с большим аппетитом примутся за еду.

После ужина мы обычно отодвигали в сторону столы, расставляли стулья, и начинался импровизированный концерт. Среди нас были и музыканты, и певцы, и рассказчики-юмористы. Хорошо играл на баяне командир 3-й эскадрильи Василий Серегин. Французы звали его "Капитан Татьяна". Прозвище это Серегин получил за особое пристрастие к популярному в то время танго "Татьяна". Только Василий возьмет в руки баян, как тут же запевает своим приятным голосом:

Где же ты теперь, моя Татьяна, — Моя любовь, мои прежние мечты?

Французы вместе с нами любили петь "Катюшу". Зачастую вечером из столовой далеко разносились сильные мужские голоса:

Выходила на берег Катюша, На высокий берег, на крутой…

He успеет затихнуть эта песня, как тут же кто-нибудь начнет другую. А потом Серегин заиграет вальс и закружатся пары. Во время танцев счастливчикам в партнерши доставались официантки. Но здесь всегда нас опережали французы.

Для перехвата вражеских бомбардировщиков на дальних подступах к объектам удара командование дивизии решило посадить на прифронтовые аэродромы по звену истребителей. 24 августа Семен Сибирин, Борис Арсеньев, Дмитрий Лобашов и я перелетели на подготовленную площадку вблизи деревни Пальково, в 4–5 километрах от линии фронта. На такую же площадку рядом с нашей приземлились французы Бегэн, Альбер, Лефевр и Дюран.

По вызову наземной радиостанции мы по нескольку раз в день вылетали на прикрытие наступавших советских войск. На радиостанции находился командир дивизии, который и наводил истребители на авиацию врага. Однако самолеты противника стали появляться в воздухе все реже и реже. Оказалось, что немецкое командование, с помощью радиолокационных средств обнаружив наши "ястребки" в воздухе, задерживало группы своих бомбардировщиков в зоне ожидания. А как только мы улетали домой, тут же направляло "юнкерсы" и "хейнкели" на цель. Этот прием врага у нас быстро разгадали.

В один из погожих августовских дней, когда, по данным разведки, ожидался массированный налет гитлеровской авиации, 16 Яков во главе с подполковником А. Е. Голубовым прикрывали наземные войска в районе Бывалки, Ельня. Время шло, а противник не показывался. Командир полка решил на хитрость врага ответить хитростью и как следует проучить немцев. По радио он подал команду: "Уходим домой". И развернулся в противоположную сторону от линии фронта. За ним последовали все. Однако через 5–6 минут полета командир резко развернул группу в обратном направлении. Со станции наведения передали: "Соколы! Соколы! К линии фронта подходит большая группа вражеских бомбардировщиков. Немедленно атаковать!"

Более 30 "хейнкелей" под прикрытием "фокке-вульфов" мы встретили на высоте 3000 метров. Группа Голубова вступила в бой с истребителями прикрытия, и сразу же два "фоккера" были уничтожены — один им самим, а другой его ведомым. Остальные Яки напали на бомбардировщики. После первой атаки 4 "хейнкеля" загорелись. Не ожидавшие такой встречи фашистские стервятники побросали бомбы, не дойдя до цели. Рассеянную группу немцев мы преследовали около трех минут и за это время сбили еще 3 самолета. У нас потерь не было.

Задуманная тактическая уловка удалась, фашисты попались на удочку.

Через несколько дней после этого две четверки — наша и французская были подняты в воздух для несения патрульной службы в районе Ельни. По радио нам передали: "Ожидаются немецкие бомбардировщики. Встретить их над территорией, занятой врагом!" Патрулировали мы на высоте 3–3,5 тысячи метров. Как ни вглядывались в бескрайнее небо, на этот раз враг так и не появился. Видимо, наш урок пошел немцам впрок.

Возвращаясь домой, встретили "раму" под прикрытием двух ФВ-190. Она корректировала огонь своей артиллерии, а "фоккеры" ее оберегали. Но не уберегли! Лобашов с первой атаки сбил "раму", я — один "фокке-вульф", а французы прикончили другой. Вся троица врезалась в землю неподалеку друг от друга.

— Туда им и дорога! — довольным топом сказал Дмитрий Лобашов.