"История одного имени" - читать интересную книгу автора (Бэд Кристиан)

ЛАНС ЛАЙТМЕН. 5 ЛЕТ

Джон Ф. Сигби, не отрывая взгляда от монитора, нервно шарил рукой по пульту в поисках пепельницы. Минут 10 назад она точно была здесь. Больше 10 минут Сигби вряд ли мог обойтись без сигареты, особенно, когда атмосфера в лаборатории накалялась, и от вперившихся в экраны лаборантов, казалось, исходил сизый дым. «Дым дымом?» «Линда! Проклятие!»

— Мисс Ливингстон, куда вы дели пепельницу? — услышал Сигби собственный сиплый голос. Дым отделился от склоненных голов и завис в воздухе.

Чтобы понимать нечленораздельное шипение доктора Джона Фаррела Сигби, следовало проработать с ним не один год и не два… Однако интонации не допускали сомнений: Сигби вскипал, как плотно закрытый чайник, и готов был взорваться.

«Пропади она пропадом! Завтра же в отпуск! Переводом! К чертовой матери!» — думал Сигби, не отдавая себе, впрочем, отчета, чего бы он хотел больше: выгнать Линду, убить её на месте или сбежать от нее самому. Ему так хотелось курить, что он убил бы лаборантку, имей возможность хоть на минуту отвести взгляд от монитора. Но отвести взгляд он не мог. То, что происходило на экране компьютера, и было для него настоящей, кипящей адреналином жизнью. Всё же остальное — коллег, кофе, и даже сигареты он воспринимал всего лишь как досадную физиологическую помеху.

Сигби покосился на второй монитор, он только что затребовал проверку канала.

— Линда!

— Вы отлично знаете, что я уже полчаса стою за вашей спиной, — Линда Ливингстон намеренно медленно и демонстративно подсунула пепельницу под его горячую сухую ладонь. Оказалось, он почти нашарил эту чертову стекляшку. Сигби щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. Вся нелепость ситуации заключалась в том, что он не мог просто так взять и вышвырнуть Линду из лаборатории: она не входила в число его сотрудников. Линда относилась к спецперсоналу СКР, и поговаривали даже, что эта мисс тащит на хвосте начальнику внешнего отдела лично. Хотя, при чем тут внешний отдел?

Сигби поддал пепельнице щелчка, и она заскользила, натыкаясь на кнопки и тумблеры. «Черт возьми, — думал он, — ведь даже если ее заменят, дублер будет заниматься тем же самым — шпионить, а значит, и красть его, Сигби, сигареты, и разбавлять его кофе. Можно подумать! Как беспокоится отдел внешней разведки о глупом заведующем, не следящем за своим ценным для страны здоровьем!», — Губы Сигби скривились в злой усмешке. Он машинально протянул руку и снова ничего не обнаружил.

— Линда, черт возьми!

На этот раз лаборантка безропотно подсунула ему пепельницу, и Сигби тут же забыл о ее существовании. Худой, остроносый, сжатый в комок, как гриф, он пожирал информацию, погрузившись в нее до последнего нерва.

— Мистер Сигби, он прошел 11-й тест, — прервал зависшее молчание неуверенный голос лаборанта.

— Вижу, — коротко выдохнул Сигби, — запросите видеопленку, я хочу посмотреть, КАК он это сделал.

Строчки продолжали ползти снизу вверх, чем дальше, тем нереальнее. Сигби прикурил от зажигалки и еще раз послал запрос о достоверности информации.

Ответ засветился почти тут же: «Искажения в передаче информации отсутствуют».

Загудел зуммер, и пневмопочта выплюнула пакет с видеокассетами. Сигби быстро промотал начало. Ассистент вывел изображение на большой монитор.

— С 13-й минуты!

Сигби обнаружил, что сосет давно погасшую сигарету и, выплюнув измусоленный окурок, прикурил новую. На экране видеомонитора 5-летний малыш, очень милый, пухлый и глуповатый на вид, возился с тестами 8-й степени сложности, рассчитанными на лысых академиков.

Окретиненные происходящим ассистенты подсовывали ему одну задачу за другой. Изредка их действия корректировал дежурный оператор центра, судя по голосу (в кадр он, разумеется, не попадал), это был Лесли Хиггинс.

— Попробуйте 48 дробь 6, - это Лесли.

Малыш смотрел, сморщив лобик, в разложенные перед ним таблицы. Ему давно пора было бы заскучать и захныкать, но он почему-то радовался тестам, словно комиксам.

— Джеф, меня пугает такой показатель интеллекта. Может, он- псих?

— Попробуй Роршаха.

Ассистент достал пачку карточек с бесформенными парными чернильными пятнами. Лаборанты называли этот тест «кому что померещится».

— Малыш, что тебе это напоминает? — Хиггинс выбрал самые бесформенные пятна. Кроме того, что фигура симметрична, о них вообще мало, что можно было сказать.

— Космическую станцию.

Сигби нажал на стопкадр, заставив ребенка замереть на экране с открытым ртом. Почему он сказал «станцию»? Космический корабль — куда ни шло, но «станция»?

Какое-то не определившееся еще предчувствие заставило заведующего лабораторией обратить внимание именно на эту фразу. «Почему СТАНЦИЯ»? Он снова нажал на PLAY.

— А ты когда-нибудь видел космическую станцию? — спросил Лесли.

— Да, во сне, — мальчишка задрал голову, чтобы видеть оператора.

— Может быть, по телевизору? — пошутил Хиггинс.

— Что ты, — серьезно сказал малыш, — мама и папа почти не разрешают мне смотреть телик. Они говорят — «телевизор развращает детей».

— А что еще тебе напоминает пятно?

— О, много разных вещей. Только я не знаю, как они называются.

Лесли, наконец, дал на экран увеличенное изображение чернильного пятна. Если бы Сигби не был зациклен сейчас на слове «станция», эта ассоциация никогда не пришла бы ему в голову. Но! Пятно действительно напоминало станцию! Лет 6 назад Сигби имел неудовольствие принимать участие в операции «Анаконда»: какая-то дрянь бухнулась в Амазонку, квадрат оцепили ребята из безопасности… В общем, все было как обычно, разве что штука эта сохранилась на удивление хорошо. Мало того, она работала, пока полностью не сел блок питания. Восстановить его так и не смогли.

В лаборатории эту штуку потом определили как отстреливающийся модуль более крупного объекта, возможно, космической станции. Потому что в памяти компьютера модуля было изображение станции-матки. Вот это-то изображение и увидел сейчас Сигби в неверных очертаниях чернильного пятна.

«Стоп, — подумал он, — когда из Амазонки подняли модуль, он был не просто пуст, он был покинут. Не означает ли это… Ребенок? Невозможно. Хотя по сроком очень близко. Неужели?…»

Сигби снова остановил видеофильм и наклонился к микрофону селекторной связи.

— Лабораторные анализы по форме р-73. Объект Б-28/8.

— Минуточку, сэр, — буркнул динамик, и тут же по дисплею побежали строчки, напоминающие бред сумасшедшего генетика.

— Прокомментируйте, пожалуйста, — бесстрастно сказал Сигби.

— Красные кровяные тельца видоизменены, подвижность 175 % от исходной, способность к регенерации 584 % от исходной, потребность в кислороде 63 % от исходной, содержание в тканях миоглобина 224 % от исходной… Организм приспособлен к более агрессивной среде со средней температурой 7 градусов по Цельсию, силой тяжести в 11,6 g и наличием кислорода в атмосфере 13 %.

— Документы в порядке? — спросил Сигби.

— Чьи, мальчика? — удивился лаборант.

— Ну не мои же! Кто его родители? — Сигби вспыхнул, как спичка: уши его запылали, нос посинел, а ярость в долю секунды заняла все существо.

— Но сэр, у меня нет допуска такой степени секретности, — прошептал дежурный, растерянно глядя на заведующего и думая только о том, как бы теперь не потерять работу, а заодно и голову. Работу в Мутационном центре обычно так и теряли — вместе с головой. И он потерял бы то и другое, но Сигби не захотел тратить время на процедуру разжатия сведенных судорогой ярости губ и отдачу приказа. Игнорируя шарахающихся от него лаборантов, он подскочил к личному сейфу, сунул палец в опознавательно-отмыкающее устройство и уже через пару секунд пихал в компьютер карточку личного доступа.

Увидев, что дело принимает такой непредсказуемый оборот, лаборанты во главе с дежурным поспешили ретироваться, им вовсе не улыбалось проходить внеплановую промывку мозгов из-за очередной глупости шефа.

Только Линда невозмутимо стояла за спиной Сигби, когда он рассекречивал файлы ограниченного доступа.

Последние полгода Лайтмен всё чаще думал о родителях. Если бы они остались в живых? Может, тогда и его жизнь сложилась бы совсем иначе — он не стал бы психом и супергероем… «Психом!» — в мозгу Ланса вдруг произошла немотивированная смена электрического напряжения, и флайер камнем понесся вниз. Лайтмен выровнял его легким усилием воли, но не стал переходить с биоуправления на ручное. Подумаешь, сбился с ритма. Воспоминания о Мутационном центре того стоили… Ему вдруг стало грустно, и он понял, что день был испорчен еще с утра напоминанием о Сигби.

Сигби… Ланс помнил этого дохлого грифа чуть ли не с первой встречи, с той, где ему едва исполнилось 5, и ему пообещали летающую машинку, а подсунули этого напыщенного тупого болвана, не понимающего самых простых, даже для ребенка, вещей. А потом…

В списке ненавистных Лайтмену людей Джон Фаррел Сигби (царство ему подземное) до сегодняшнего дня стоял на первом месте. Да, на первом, хоть Тимоти Шерман, куратор группы, и дышал ему в спину.

Саму встречу с заведующим лабораторией Продуктивных мутаций Лайтмен помнил очень смутно, вернее, он прекрасно помнил, как его посадили в огромное холодное белое кресло, пристегнули к подлокотникам руки, на голову надели большой железный шлем… А вот дальше шли только и исключительно кошмары… Что с ним тогда сделали в Мутационном центре? Этого Ланс не знал. Он не знал даже, сколько проспал после того «научного эксперимента». Но он проснулся, и окружали его уже навсегда лишь стены спецшколы.

Лайтмену было тогда так плохо, мутило и болела голова, что он даже не очень скучал по родителям. Позже ему показали газеты — самолет с ними разбился, и он теперь целиком принадлежал школе СКР, куда брали либо детей исключительно лояльных предков, либо сирот. Вернее, преимущественно сирот.

Лайт прикусил нижнюю губу, привычно теребя ошейник. Может, действительно, развлечься? Минут через 10–15 он будет над Панамским перешейком, а там, поди, полно грязных партизан. Или еще каких-нибудь «красных». «Заодно проведем отвлекающий маневр от собственно цели нашей миссии. Надо бы проверить и камеры — эти кадры пригодятся Лэйрду», — подумал он.

Лайтмен быстро переодевается, потому что в его парадной куртке все-таки слишком мало оружия….

Пора. Он включает биоискатель — где-то в джунглях прячутся красномордые узкоглазые партизаны, и он обязательно их найдет!

Руки в черных перчатках едва касаются штурвала. Ланс больше надеется на биоуправление, но Лэйрд не знаком с такими сложными штуками, и на деле выходит, будто Лаэйрд ведет флайер как бы под фонограмму.

На всякий случай Лэйрд проверяет комплектность снарядов (Лайтмену это не нужно — он и флайер практически одно целое) — все в норме — ракеты с разноцветными головками лежат, как дыни в лотке торговца — одна к одной. А вот и подходящий объект внизу. О, он, конечно, знает, что это не партизаны, но не видит принципиальной разницы. Тем более для Лэйрда. Лайт замечает деревню аборигенов и пикирует, но в 3-х метрах от земли делает петлю и уходит вверх. Это его коронный номер — 3 метра чуть ли не меньше длины флайера!

Какое несчастье! Одна из камер погибла — флайер догоняет пламя! Это на унавоженной деревенской почве расцветают красные цветы. Лайтмен врубает на полную громкость музыку и делает еще один заход — специально для съемок. Коричневые человечки-палочки резво убегают в джунгли. Ай-ай, какие невезучие палочки. Прямо-таки палочки-цветочки.

Потом Лайтмен отдыхает и, не торопясь, изучает показания компьютера в поисках новых заказов на «горячие экзотические растения». На этот раз ему везет, и он находит плантацию индийской конопли. О! Богоугодное дело! Лэйрд борется с торговцами наркотиками!

Ланс уже развлекался когда-то в Панаме и знает, что вид серебряного флайера-убийцы может распугать его «смуглых друзей», а ему нужны эффектные кадры. Он прячет машину в зарослях и, подкравшись, устраивает маленький фейерверк из скорострельного автомата. Полторы тысячи выстрелов в минуту — вот это темп! Слава богу, не запредельно жарко. Влажность он кое-как переносит, жару — нет.

— Это Черная Молния! — вопят в суеверном страхе туземцы. «Черная Молния» — один из «псевдонимов» Лэйрда. «А еще говорят, что в джунглях мало телевизоров», — веселится Ланс.

— Ангел Смерти!!

«Это уже про меня. Фи, как пошло! Надо бы записать эти крики», — Ланс посылает одну из камер в джунгли за удирающими конопляниками, а сам режиссирует сцену уничтожения наркотика «на корню». Он забыл собрать волосы в хвост, и ветер осторожно заигрывает с ними, опасаясь заглянуть в глаза супергероя — в зеркальные очки, где солнце и кровь.

Но глупые деревенские жители надоели Лансу быстро, тем более что массовых сцен он снял предостаточно. Теперь для развития сюжета нужны настоящие свирепые партизаны. Лайтмен не торопится; он голоден, пальцы его непроизвольно сжимаются на ошейнике. Хороший кусок сырого мяса — вот что ему нужно, — решает Ланс и, установив вокруг флайера силовое поле, исчезает в зарослях. Какая-то мысль, нет, чувство, бьется где-то в подсознании, беспокоит его, но он уже столько раз подвергался процедуре стирания памяти, что привык не обращать внимания на осторожное поскребывание прошлого.