"Образец женской логики" - читать интересную книгу автора (Мерканто Лина)

3

Самолет задерживался. Георгий совершенно извелся в ожидании. Его даже начали обуревать сомнения. Стоило ли вообще все это затевать? Ломать привычный жизненный уклад, менять всю жизнь. Ради чего? Ради совершенно незнакомого ему человека.

Наконец объявили о посадке. Георгий внимательно вглядывался в лица выходящих пассажиров. Ничего примечательного. Обыкновенная разношерстная толпа. Неужели он не узнает ее?

Вдруг сердце екнуло и бешено заколотилось, как пойманная в силок птица. В проходе стояла Регина. Тоненькая фигурка, гордо посаженная голова на изящной шее, длинные, стройные ноги. Вот только волосы совсем другие, золотистыми волнами падают на спину. У Регины тоже были длинные волосы, но темные и прямые. Господи, о чем я думаю, мелькнуло в голове Георгия. Она же ждет меня.

Он бросился к ней, расталкивая попадающихся на пути людей. Остановился, тяжело дыша, и обомлел. Из-под темных ресниц на него глядели глаза цвета лесных фиалок. Тонкие брови причудливо изогнулись, нежные губы, такие знакомые, дрогнули и чуть слышно выдохнули неуверенное: «Джи-Джи?» Большая дорожная сумка соскользнула с ее плеча и с глухим стуком упала на пол. Все вокруг с любопытством смотрели на них, но Георгий уже ничего не замечал. Он подхватил девушку на руки, прижал к груди и понес к выходу. Она обхватила его руками за шею и шептала что-то на ухо по-итальянски. Он не понял ни слова, но она говорила ему «Джи-Джи» и «папа», и это было счастье.

Он сразу же нанял для нее учителя болгарского языка. Оказалось, что она начала изучать болгарский еще в Италии, когда год назад после смерти матери осталась одна и решила во что бы то ни стало разыскать отца. Они с Региной были очень близки, как только могут быть близки мать и дочь. В последние годы Регина много рассказывала ей об отце, о Болгарии, о том сказочном лете на Золотых Песках, закончившемся столь трагично. Об их короткой любви и неожиданном разрыве.

Ее родители пришли в ужас, когда узнали, что Регина беременна неизвестно от кого и твердо решила сохранить ребенка. Что они только ни делали, чтобы заставить ее изменить свое решение, но Регина была непоколебима.

Они были очень счастливы вдвоем. Регина так и не вышла замуж, хотя возможностей было предостаточно. Всю свою короткую жизнь она любила Георгия, и ни один мужчина так и не смог вытеснить его из ее сердца. А сердце у нее было такое слабое, и в конце концов врачи оказались бессильны. Она тихо угасла в одной из миланских клиник. Виолетта была с ней до конца.

— Она держала меня за руку, — рассказывала Виолетта, глотая слезы. — Рука у нее была такая тоненькая, как у ребенка. И голубые тени под глазами. Она была в беспамятстве. Не узнавала никого, даже меня. Вдруг она открыла глаза и, глядя прямо перед собой, еле слышно произнесла: «Почему, Джи-Джи, почему?» Сжала мою руку и… и умерла.

Виолетта разрыдалась. Георгий стиснул зубы. Как чудовищно сыграла с ними судьба. Две искалеченные жизни, две неприкаянные души. Он обнял Виолетту. Она положила голову ему на плечо.

Рубашка сразу же стала мокрой от слез. Он нежно гладил ее по волосам и радовался ее способности плакать. У него слез не было. Одна горечь, испепеляющая горечь.

Виолетта подняла на него мокрые глаза.

— Почему, папа? — спросила она тихо.

Он ждал и боялся этого вопроса. Как объяснить ей, такой юной и неопытной, в каком страшном мире он жил тогда?

— Такое было время, маленькая, — ответил он устало. — Мы были скованы по рукам и ногам. Твоя мама тоже этого не понимала. Она считала, что все люди свободны и вольны устраивать свою жизнь, как им заблагорассудится. Может быть, где-нибудь это было и так, но не здесь. Я даже не смог бы уехать с ней. Куда уедешь без паспорта? Ей тоже нельзя было здесь оставаться. Как-нибудь я расскажу тебе об этом подробнее. Знай одно, Тиминушка, я очень любил твою маму и очень страдал.

Виолетта улыбнулась сквозь слезы. Она никак не могла привыкнуть к этому имени. «Тиминушка» по-болгарски значит «фиалка». Виолетта. Тиминушка. Странно.

Виолетте в ее новой жизни многое казалось странным. Огромный дом за высоким глухим забором очень напоминал крепость. Плечистые неулыбчивые охранники называли ее отца не иначе как хозяин. Она никуда не могла ходить одна, повсюду ее сопровождал один из них. Ее это стесняло, и в конце концов она почти перестала выходить за пределы виллы. Виолетта не привыкла к роскоши и чувствовала себя неуютно в новых условиях. Она сразу же решительно отказалась от услуг горничной, к большому неудовольствию отца. Роскошные туалеты и драгоценности, которые покупал ей отец, оставались ненадеванными. Она предпочитала джинсы, футболки и простые платья.

На все ее просьбы позволить ей пойти учиться отец отвечал уклончиво. Когда он спросил ее, кем она хотела бы стать, Виолетта без колебаний ответила: «Художницей!» Рисовать она любила с детства. Лучше всего ей удавались портреты. Всего за несколько минут она могла сделать карандашный набросок, который поражал своим сходством с оригиналом. Учитель рисования в школе говорил ей, что у нее редкий талант художника-моменталиста. Когда Георгий впервые увидел ее работы, он только присвистнул, покачал головой и тут же нашел для нее учителя рисования.

Иван Маринов в свои неполные сорок лет был уже довольно известным в Болгарии художником. Когда они познакомились поближе и Виолетта узнала, что у него недавно была персональная выставка в картинной галерее в Варне, а от заказчиков отбоя нет, она прямо спросила у него, почему он согласился заниматься с ней. Он характерным для него жестом взъерошил свои длинные черные волосы, дернул плечом и, помолчав, ответил:

— О такой ученице, как ты, можно только мечтать. Ты еще прославишь мое имя. — Подмигнул заговорщически и добавил — А кроме того, таким людям, как твой отец, не отказывают.

И все. Больше она ничего не смогла от него добиться.

Но что беспокоило ее больше всего, так это человек по имени Атанас. Он был правой рукой ее отца, пользовался его безграничным доверием и, судя по всему, был посвящен во все его дела. Это был огромный детина, косая сажень в плечах, с грубым лицом и кудлатыми черными волосами. Глубоко посаженные глаза под густыми бровями и покатый лоб делали его похожим на гориллу. Сходство довершали перебитый, как у боксера, нос и длинные руки с пудовыми кулаками. Очень впечатляющий типаж. Она как-то набросала его портрет, показала Ивану. Тот долго смеялся, похвалил, а потом посоветовал выбросить. И она почему-то послушалась.

Поначалу Атанас был подчеркнуто любезен с ней, насколько он вообще мог быть любезен, но со временем становился все более фамильярным, и это не нравилось ей. В его присутствии она почему-то не чувствовала себя в безопасности и старалась не оставаться с ним наедине.

Вообще, ее новый жизненный уклад все сильнее тяготил ее. У нее не было друзей, она нигде не бывала. Единственным человеком из внешнего мира был Иван, и она каждый раз ждала его прихода, как особенного подарка. Люди, постоянно присутствовавшие в доме, не нравились ей, И она инстинктивно сторонилась их.

Ее любимым временем стали часы раннего утра, когда солнце только-только встает, а жемчужное небо сливается с морем, и невозможно отличить одно от другого. Тихо, чтобы никого не потревожить, она выскальзывает из дома и идет по дорожке к пляжу. Гларусы, пернатые хозяева побережья, как будто только и ждут ее прихода, чтобы вылететь на утреннюю охоту. Они снимаются с пирса огромной бело-розовой стаей, медленно описывают круг над ее головой и исчезают в искрящейся дали.

Виолетта на пирсе совсем одна. Она раздевается и, описав изящную дугу, уходит под воду. Прохладные струи ласкают ее обнаженное тело, оно сливается с морем. Теперь они одно целое. Неописуемое ощущение! Стоило пересечь половину Европы, чтобы понять, какое это наслаждение — купаться голой. Виолетта была воспитана в достаточно строгих правилах, чтобы не посещать нудистские пляжи у себя на родине, да она и не знала, были ли они там. Даже новая мода на купание «топлесс» — «без верха» — оставила ее равнодушной. Она не любила обнажаться при посторонних. И только уединение частного пляжа и ранние утренние часы позволили ей испытать это невиданное доселе удовольствие.

Однажды утром Виолетта по своему обыкновению беззаботно плескалась в волнах. Море слегка штормило. Она легко подныривала под волны, кувыркалась, штопором уходила на дно, наслаждаясь невесомостью своего тела. Вода была хороша, но прохладнее, чем обычно. Виолетта скоро замерзла и поплыла к пирсу. Вдруг она увидела, что на пирсе стоит какой-то человек. К своему ужасу, она узнала Атанаса. Он стоял, широко расставив ноги, и внимательно наблюдал за ней. Виолетта подплыла ближе и остановилась, не зная, что ей делать дальше. Атанас молчал, насмешливо глядя на нее, и уходить вроде не собирался. Она подплыла к лесенке, ведущей из воды, ухватилась за поручень и замерла. Все удовольствие куда-то улетучилось. Ее колотило от холода, зубы стучали, руки онемели.

Атанас подошел к лесенке, присел на корточки и протянул ей руку.

— Вылезай! Ты уже синяя вся.

— Уходи, — еле выговорила Виолетта.

Внезапно накатившая волна предательски накрыла ее с головой. Она вынырнула, кашляя и отплевываясь. Волосы залепили глаза. Она попыталась откинуть их назад, на мгновение отцепилась от лестницы и вновь ушла под воду.

Когда она вынырнула, Атанас уже стоял на лесенке по колено в воде. Он поймал ее за руку и потянул на пирс. Она вдруг почувствовала, что совсем выбилась из сил. В изнеможении опустилась на дощатый настил, подтянула колени к груди и обхватила их руками. С нее лило в три ручья. Атанас принес полотенце, набросил на нее и принялся вытирать. Его огромные ручищи будто невзначай касались ее тела, гладили через полотенце грудь, становясь все настойчивее. От него исходила мощная волна грубой силы. Виолетта чувствовала себя совершенно беспомощной в его руках. Теперь она поняла, почему при встрече с ним ее охватывало необъяснимое ощущение опасности.

Улучив мгновение, она вывернулась из его рук и бросилась к своей одежде, бесформенным комочком брошенной на краю пирса. Он вскочил и устремился к ней. Виолетта в смятении обернулась, туго стягивая полотенце на груди.

— Брось эту тряпку, — скомандовал Атанас. — Без нее ты выглядишь гораздо лучше. Грешно прятать такую красоту.

Он быстро шагнул к ней. Виолетта не успела сообразить, как все это получилось. Одним прыжком она обошла его сбоку, сделала подножку и, роняя полотенце, обеими руками изо всех сил толкнула в плечо. Атанас потерял равновесие и полетел в воду. Виолетта подхватила свои вещи, быстро натянула джинсы и майку и бросилась бежать к берегу.

У калитки она столкнулась лицом к лицу с одним из охранников. Судя по насмешливым искоркам в его глазах, он все видел. Виолетта кивнула ему на бегу и скрылась в доме.

Ее первым побуждением было рассказать обо всем отцу. Уж он-то сможет защитить ее и поставить наглеца на место. Но, поразмыслив, она решила не торопиться. Если Атанас смеет так вести себя с дочерью хозяина, значит, здесь что-то кроется. Ей надо сначала самой во всем разобраться.

Георгий неподвижно сидел в темноте, погруженный в воспоминания. Вся жизнь прошла перед глазами, пустая в сущности жизнь. Он вдруг почувствовал, что смертельно устал. Старею, с горечью подумал Георгий. Пора сбавлять обороты.

Потрясенное лицо дочери. Или Регины? Нет, дочери, его Тиминушки. Он должен немедленно с ней объясниться. Нельзя откладывать до завтра. Он не может допустить, чтобы она пережила такую же страшную ночь, как когда-то ее мать.

Резкий стук в дверь вывел его из задумчивости.

— Кто там? Войдите! — крикнул Георгий.

— Вот вы где, хозяин! А я уже весь дом обошел, — сказал входя Атанас. — Что вы тут сидите в темноте?

Он щелкнул выключателем. Комнату залил яркий свет. Георгий зажмурился.

— Выключи. Хватит и настольной лампы. Что там?

Атанас тяжело опустился в кресло напротив.

— Я выпроводил девиц. Заплатил им по двойному тарифу. Должны быть довольны, сучки дешевые.

Георгий поморщился.

— Что Тиминушка?

— А что Тиминушка? Не маленькая уже. Пора и повзрослеть.

Георгия покоробил его развязный тон, но он смолчал. Сейчас не время выяснять отношения.

— Когда ты встречаешься с человеком Дончева?

— Завтра утром. На дороге в Софию. Придется встать ни свет ни заря.

— Кого возьмешь с собой?

— Станчо. Он проверенный парень и умеет держать язык за зубами.

— Хорошо. Ты должен обговорить условия моей встречи с Дончевым. И все. Будь с ним потверже, но не перегибай палку. Встреча должна состояться на моих условиях. Сам знаешь на каких. Но если он заартачится, можешь немного уступить.

— Что-то вы слишком миндальничаете с ним, хозяин. Дончев совсем обнаглел. По моим сведениям, он замахивается на весь район от Бургаса до турецкой границы. Слишком жирный кусок. Ему не по зубам. Они уже наезжали на наших людей в Созополе. Нарываются, хозяин. Надо их успокоить раз и навсегда.

— Притормози. Сам знаешь, война нам сейчас не по силам. А худой мир всегда лучше доброй ссоры. Потом разберемся.

— Потом поздно будет.

— Чего ты добиваешься? Хочешь нас всех подставить?

— Э-э, нет, хозяин. Вы мне передали десять процентов бизнеса, и я за них кому угодно горло перегрызу. И никакому Дончеву своего не уступлю. Послушайте, если я нейтрализую его, что вы скажете?

— Скажу, что ты молодец и заслуживаешь награды.

— Какой?

— Если все будет сделано чисто, любой.

— Тиминушка. Другой награды мне не надо.

— Что ты имеешь в виду?

— Не прикидывайтесь, хозяин. Здесь кроме нас никого нет. Так не будем валять дурака. Я уже намекал вам на это, и вы обещали подумать. Так подумайте сейчас.

Атанас криво усмехнулся. Его глаза угрожающе поблескивали из-под нависших бровей. Георгий задумался. Если Атанасу удастся исполнить обещанное, это надолго успокоит всех, кто замахивается на его бизнес. Значит, победа. А Тиминушка, его нежная девочка? Отдать ее Атанасу — значит погубить ее. Он не сможет этого сделать. Но нажить себе врага в лице Атанаса опасно. Он слишком много знает о его делах. Да что там слишком, он знает все.

Атанас внимательно наблюдал за Столаровым. Он колеблется, это ясно. Атанас ринулся в наступление.

— Решайтесь, хозяин, — потребовал он. — В сущности, у вас нет выбора.

А ведь он прав, стиснув зубы, подумал Георгий. Выбора у меня действительно нет. Сейчас нет. А потом, как знать.

— Действуй, — коротко бросил он. — Но берегись, если ошибешься. Ошибки я тебе не прощу.