"Волшебный дар цыганки" - читать интересную книгу автора (Конрад Линда)

Глава вторая

После ужина Энни положила тарелки в раковину и пустила воду.

— Хочешь кофе к десерту?

— Да, спасибо, — ответил Ник, встав из-за стола. — Могу я чем-нибудь помочь? — Ему надо поскорее покончить с этим чертовым ужином, чтобы остаться одному.

Веселый смех Энни, похожий на заливистый перезвон колокольчика, мгновенно взбудоражил ему кровь.

— Ты вызываешься помыть посуду, Ник? Хотела бы я на это посмотреть. Это будет почти так же необычно, как видеть тебя на кухне ужинающим вместе со мной.

— Ну, быть может, моим пальцам немного недостает ловкости, чтобы мыть посуду, но я чувствую, что вполне мог бы вытирать ее.

Ему, действительно, понравилось ужинать на кухне за одним столом с ней. Это вызывало какое-то странное ощущение уюта и тепла.

Тыльной стороной мокрой руки Энни откинула волосы со лба.

— Пусть посуда немного отмокнет. До того как ты… уйдешь к себе на время урагана. А я пока подам кофе, достану из холодильника лимонный торт с заварным кремом и обожгу меренги.

— Ты знаешь, как это делать?

— Я брала кулинарные уроки у твоего французского шеф-повара.

— Не могу представить, зачем тебе понадобились уроки по кулинарии, — неосмотрительно заметил Ник. — Разве ты не говорила мне, что происходишь из большой ирландской семьи? Я думал…

— Что? — прервала она его, наградив при этом сердитым взглядом. — Что детям из небогатых семей надо уметь прокормить себя? Или, может, что все ирландцы не едят ничего, кроме вареной картошки, и французская кулинария им ни к чему?

— Нет, вовсе нет. Я не имел в виду…

Энни покачала головой и улыбнулась.

— Неважно. Я переборщила. Извини. Садись, а я займусь делом.

Она зажгла небольшой пропановый фитиль, прошлась пламенем по белой воздушной поверхности торта, и запах жженого сахара наполнил воздух.

— Господи ты боже мой, до чего же мне нравится этот запах! — простонала она, и от звука ее чувственного голоса мурашки побежали по его телу.

Ник нахмурился. Ему необходимо, просто отчаянно необходимо прекратить слушать Энни, любоваться ею… прекратить все, что связано с ней. Поощрять их зарождающуюся дружбу было бы бесчестно и непорядочно.

Его чувства по отношению к ней становились слишком сильными. Жизненный опыт научил Ника печальной истине: дружба не длится вечно. А когда она уходит, то огромная часть твоей души уходит вместе с ней.

Нет, дружба и любовь — это всего лишь иллюзии. Ник ни разу в своей жизни не любил, а единственным человеком, с кем он дружил, была Кристина, и эта дружба обернулась самым худшим.

Поэтому Ник твердо намеревался держаться подальше от Энни. Он даже пришел к выводу, что после урагана ему придется ее отпустить. Пока не стало слишком поздно.

Когда десерт идеально подрумянился, Энни налила кофе и села за стол напротив Ника. Затем поддела вилкой кусочек горячего сахара и холодного крема и поднесла ко рту. Глаза ее заискрились от удовольствия.

— Какое блаженство! Моя мама назвала бы подобное сочетание вкусов грехом.

О да! — подумал Ник. Сидя так близко и наблюдая, как она слизывает сахар с губ, он медленно, но верно направлялся прямиком в ад.

— Расскажи мне о своей матери, — попросил Ник, отодвигая недоеденный десерт, — расскажи обо всей своей семье.

Она взглянула на него широко открытыми глазами.

— Да их же тьма-тьмущая! Это займет кучу времени.

— Тьма-тьмущая? — переспросил он со смешком. — А сколько конкретно?

— У меня три брата и три сестры… все старшие. Моя мать одна из десяти детей, а мой отец младший из тринадцати. На данный момент у меня девять племянниц и племянников и шестьдесят кузин и кузенов.

— Полагаю, про такое количество действительно можно сказать «тьма-тьмущая». Я был единственный ребенком. У меня есть пара кузенов, которые живут в Соединенных Штатах, но я даже представить не могу такую огромную семью, как у тебя. Вы все живете близко друг от друга, в Бостоне?

— В большинстве своем, — подтвердила она, делая глоток кофе. — Двое моих кузенов служили в армии, но когда их контракты закончились, они вернулись домой и поселились там. Правда, один мой дядюшка увез свою семью на родину предков. Утверждал, что может дышать только ирландским воздухом.

— Интересно, а ты сама никогда не думала о том, чтобы переехать в Ирландию?

— Я? Нет. Это было бы совсем как дома — все друг друга знают и суют нос в чужие дела.

— Твои родные любят посплетничать?

— Скорее, им просто не нравится то, что они видят, и они настойчиво пытаются исправить недостатки другого. Хуже всех в этом отношении моя мамочка.

— Моя мать тоже бывает довольно навязчивой.

— Твоя мать! Да она просто святая! Ты и представления не имеешь, какой может быть профессиональная назойливая кумушка.

Ник расхохотался. Он уже сто лет так не смеялся. Возможно, никогда. Энни настоящее сокровище. Бриллиант самой чистой воды!

— Расскажи мне, что значит расти с кучей братьев и сестер, — поспешно попросил он, когда его мысли вновь отклонились от темы.

Энни пожала плечами и вздохнула.

— В этом есть и хорошее, и плохое.

— Расскажи что-нибудь хорошее.

— Ты никогда не бываешь один.

— Что ж, звучит убедительно. Теперь что-нибудь плохое.

— Ты никогда не бываешь один, — сказала она с озорной усмешкой.

Ник улыбался, но Энни заметила, как погрустнели его глаза. Она знала, что он запер себя здесь, на острове, после смерти своей жены. Даже удивительно, как он вообще не разучился разговаривать.

Хотя с ней он все-таки общался — словами или без слов. Сейчас она чувствовала в своем сердце его боль.

Но Энни понимала: она не та, кто разрушит чары, окутывающие Ника. Ему нужна утонченная белокурая принцесса, а не тощая рыжая ирландка из бедной семьи.

— Почему ты проводишь все свое время в одиночестве, Ник? — набравшись смелости, спросила она. — Ты похож на заколдованного принца. Тебе надо иметь друзей… и подруг. Не могу понять, почему у тебя их нет.

— Единственная женщина, которая была моей подругой и женой, умерла, — тихо проговорил он. — Это осквернит ее память, если я…

— Тебе нет необходимости исповедоваться передо мной, Ник. Это твоя жизнь. Но на случай, если ты захочешь выговориться, знай: я умею слушать.

Он опустил голову и молча уставился в свою кофейную чашку.

— Моя бабушка — замечательная женщина, — торопливо продолжала Энни. — И очень старая. Она утверждает, что беседы о людях, которые ушли на небеса раньше нас, помогают нам воскрешать их в своих умах и сердцах.

Ник покачал головой, но не издал ни звука.

— Разумеется, бабушка не просто рассказывает истории о родственниках и друзьях, — добавила Энни. — Начав с одной, она переходит к тем, которые услышала еще в детстве, в Ирландии. Это чудесные истории о чудесах и волшебстве, об эльфах и колдуньях…

— Я встречал одну колдунью, — прервал ее Ник, подняв наконец голову. — Это было в Новом Орлеане шесть месяцев назад, как раз перед тем, как я нанял тебя.

Энни испустила тихий вздох облегчения. Он снова заговорил. Слава богу.

— Это была старая цыганка, и она дала мне книгу.

— Книгу?

Ник кивнул, и его глаза покрылись поволокой.

— Все было так странно… Она вручила мне старинную книгу и сказала, что это моя судьба. А потом исчезла, прежде чем я успел спросить почему.

— Что за книга?

— Судя по обложке, первое издание братьев Гримм.

— Сказки? Ты открывал ее?

— Нет. Я не думаю, что чтение сказок — подходящее для меня занятие.

В Энни пробудилось любопытство, глаза ее вспыхнули изумрудным огнем.

— А как ты узнал, что старая женщина владеет магией?

— Я просто почувствовал это. Мне кажется, книга тоже волшебная. Можешь прочесть ее, если хочешь. Как-нибудь я тебе ее покажу.

Магия почему-то вызывает у него беспокойство, внезапно догадалась Энни. Но сама она не боится цыган и колдовства. Очень любопытно.

Ник рассказал ей о чем-то важном, и это в некотором роде достижение. Энни постаралась ненавязчиво, в дружеской манере, подтолкнуть его к дальнейшему разговору:

— Мне бы больше хотелось послушать тебя, чем читать что-то. Расскажи мне о Кристине. Как вы познакомились?

Энни положила ладонь на его предплечье, чтобы дать ему почувствовать свою заинтересованность, но электрический шок, который она испытала, соприкоснувшись с его кожей, заставил ее поспешно убрать руку.

Девушка встала и начала небрежно очищать десертные тарелки с деланным безразличием. Ей не хотелось, чтобы их беседа выглядела как допрос. Но ему необходимо выговориться.

А ей необходимо покончить с этими странными чувствами к нему.

— Э… ну, в общем, наши отцы были старыми приятелями — больше деловыми партнерами, чем друзьями, полагаю. Мой отец не водит дружбу с людьми, которые для него бесполезны.

Ник сказал это каким-то странно сдавленным голосом, но Энни занялась мытьем посуды, поэтому стояла спиной к нему и не видела выражения его лица.

— Мы с Кристиной знали друг друга всю нашу жизнь, — тихо продолжил Ник. — Когда я достаточно вырос, чтобы уехать в Соединенные Штаты поступать в университетский подготовительный колледж, мой отец сказал, что мы сослужим нашим семьям хорошую службу, если поженимся. Хорошо зная свой долг, я поговорил с Кристиной о нашем будущем, чтобы достигнуть взаимопонимания до того, как я уеду из Альсаки.

Тут уж Энни не выдержала и повернулась к нему.

— Так вы обручились еще подростками?

— Ну да, разумеется. Я знаю, в Соединенных Штатах так не принято, но в Европе вполне обычное дело для двух видных семей объединяться таким образом.

— А как же любовь?

— Мы с Кристиной были очень близкими друзьями. Это было вполне естественно.

Может, и естественно, подумала Энни, но ни капельки не романтично. Где же волшебство?

Ник поднялся и, подойдя к раковине, встал с ней рядом, взяв полотенце.

— Я тебе помогу. Время идет быстрее, когда ты чем-то занят.

— А сколько вы были женаты? — поинтересовалась Энни, подавая ему тарелку.

— Мы отпраздновали четвертую годовщину свадьбы как раз перед тем, как…

— Четыре года? Это же так мало. А детей у вас не было?

— Нет, — мрачно произнес Ник.

Энни догадалась, что снова умудрилась ляпнуть что-то не то. Но теперь уж ничего не поделаешь, придется продолжать.

— Держу пари, вы были так поглощены друг другом, что не желали, чтобы дети вторгались в ваше счастье.

— Наоборот. Кристина… мы очень хотели ребенка, но доктора сказали, что ни у одного из нас не может быть детей. — Ник закончил вытирать тарелку и осторожно отставил ее в сторону. — Я предлагал усыновить ребенка, однако Кристина не решилась… Она очень переживала. Но все то, что случилось с нами, подтолкнуло ее к планированию создания этого научно-исследовательского центра.

— Этот остров давно принадлежит твоей семье?

— Несколько поколений. Но мой дедушка передал городок местным жителям около пятидесяти лет назад. Почти все жители острова работали на мою семью в течение многих лет, и дедушка захотел отблагодарить их за преданность.

Должно быть, приятно быть настолько богатым, чтобы дарить города. Семья Энни не могла позволить себе подарить даже ракушку…

— Ты создал исследовательский центр уже после того, как твоя жена утонула, верно? Я имею в виду, может, это была и ее идея, но именно ты воплотил ее в жизнь.

— Я не мог дать ей ребенка, зато мог позаботиться о том, чтобы исполнить ее мечту.

— Но ты и сам получил тогда сильную травму. Ты, должно быть, очень сильно ее любил. — Энни почувствовала, как одинокая слезинка выкатилась из глаза, и, чтобы окончательно не расплакаться, отвернулась.

Вместо ответа Ник повернулся к Энни и приподнял ее голову за подбородок так, что она вынуждена была посмотреть ему в глаза. Он ласково стер слезинку, затем заправил выбившуюся прядь ей за ухо.

— Думаю, сейчас мне, пожалуй, лучше уйти к себе в кабинет. Спасибо за чудесный ужин. Уверен, что ураган не причинит тебе слишком много беспокойства.

— О, со мной будет все хорошо, — быстро сказала Энни. Его прикосновение потрясло ее настолько, что теперь ей самой захотелось побыть одной.

Ник опустил руку и направился к двери.

— Спокойной ночи, Энни.

— Не забудь дать мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, — крикнула она ему вслед.

Но он уже ушел. А она сразу же ощутила холод от его отсутствия, словно острые ледяные пальцы одиночества коснулись ее сердца.