"Король-Беда и Красная Ведьма" - читать интересную книгу автора (Ипатова Наталия)

12. На кой она сдалась?

Было, откровенно говоря, непонятно, какие улучшения в судьбе из этого воспоследуют, но Аранта не задумывалась ни о чем, пребывая в том счастливом, слегка возбужденном состоянии, которое большинством женщин именуется «а зато я сказала им все, что я про них думаю». Дю Гран весь источал опасливую недоброжелательность, всеми силами норовящую себя скрыть, но ни он, ни остальные понятия не имели, зачем королю понадобилась взятая из грязи уличная девка и надолго ли ее фавор. Во всяком случае, на лице дворянина, когда он передавал ее замковой прислуге «вымыть, одеть, накормить», читалось явное облегчение.

Те тоже на свой лад выразили изумление: видно, содержание разговора на улице, когда Хаф сватал Аранту как ведьму для нужд государя, еще не стало общим достоянием. Краем уха она услыхала, как кухарка недоумевала вслух: ежели это новая шалава, так Шанталь и почище была, и поглаже, и господскую душеньку потешить обучена, и тело повеселить, что любо-дорого. «Да слава Каменщику, избавились от нее! — с сердцем огрызнулся на ее слова водонос. — Нешто забыли, как с нею намучились?» «Типун тебе, — испуганно отмахнулась женщина. — Знакомое зло, поди, и неизбежное, когда в доме молодой господин».

Отставка неведомой Шантали, по-видимому, занимала умы куда больше, нежели новая королевская пассия. Аранта слушала во все уши, стремясь овладеть как можно большим знанием за как можно более короткий срок из как можно большего числа источников. Несмотря на неопределенность, она наслаждалась. Пузырь-то, оказывается, держал ее в плену. Она и припомнить не могла, сколько, оказывается, в мире нюансов, красок, запахов, интонаций и как он разноголос. Ее восхищало все. Ее пронзил трепет, когда она прикоснулась к шершавой «плачущей» каменной стене. Она, скажем, в жизни не бывала в доме, целиком сложенном из камня, да еще в таком большом, и теперь диву давалась, как здесь можно жить. Первым и основным ее впечатлением от замка была чудовищная скученность и бестолковость постройки. Коридоры виляли как хотели, по ним все время шли, бежали, торопились вперемешку челядинцы и дворяне, и двое встречных едва-едва могли разойтись. Она не смогла бы выйти без посторонней помощи. Разумеется, заняв Бык, Рэндалл Баккара определил своих солдат на постой в городские семьи, а сам вторгся в замок местного сеньора, и вся куча его обслуги вкупе с теми кто искал для себя солнца королевской милости, постаралась втиснуться сюда же. Аранта предположила про себя, что молодые дворяне, сопровождавшие короля, готовы были зимовать хоть на дворе, хоть в курятнике, но не далее окрика от сюзерена. Впрочем, таково, видимо, свойство всех монархий.

Вымытая, накормленная и одетая чуточку благопристойнее, чем была, она следовала за посланным за нею стражником, то и дело прижимаясь спиной к стене, чтобы пропустить встречных. Другой стражник, тащивший в обеих руках тюки с вещами, едва разминулся с ее вожатым. Он сопровождал молодую женщину, каштановолосую, по мужскому военному обычаю остриженную «под шлем», свежую, кровь с молоком, с глазами голубиного цвета, но отнюдь не кроткими, с телом, привыкшим к атлетическим упражнениям, и одетую в мужской полувоенный костюм. Она, проходя, обдала Аранту презрительным взглядом:

— Это она, что ли? Я бы сказала, ни кожи ни рожи.

— Ладно-ладно, Шанталь, голубушка, — поддел ее тот, кто ей служил. — Жаловаться не на что, отставка тебе вышла почетная, с пенсионом, а при твоем послужном списке не у дел не останешься. Мало ли на свете господ. К тому же тебе так и так со дня на день вещички собирать. Королеву ждем. Государь не стал бы ей тобою глаза мозолить. У него такая жена….

— Как будто ты знаешь, какая у него жена!

— Да он, может, и сам не знает…

— Болван, — беззлобно сказала Шанталь и следом за ним скрылась за ближайшим поворотом.

Остановившись перед дверью, окованной железом с заклепками и открывавшейся наружу, чтобы ее труднее было высадить, вожатый подмигнул Аранте:

— Не дрейфь. Король девчонок не обижает.

Итак, Рэндалл Баккара был любим народом. Это до определенной степени ободряло. До тех пор, пока она не оказалась с ним наедине, стоящей, когда он сидел.

Королевские покои, точнее комнаты, временно возведенные в сей высокий ранг, выглядели как просторный кабинет, смежный с крохотной спальней. Комната была натоплена сверх всякой меры, и это расслабляющее блаженство насторожило ее. Она не привыкла к блаженству. Что-то пугающее было в нем, какая-то угроза. Что-то обезличивающее. Как будто сама собой она была только в лишениях.

К тому же, войдя в комнату, она тут же сделалась неловкой. Чувствовалось приближение проклятого идиотского ступора, наступавшего всегда, как только в жизни ее свершалось что-то новое. Она мучительно не знала, как ей стоять, как говорить, куда девать глаза и руки.

Глаза, впрочем, нашли свою цель, и в голове мелькнула мысль, что человеку непозволительно быть столь красивым: это нечестно ни по отношению к мужчинам, которые не могут с тобой равняться, ни по отношению к женщинам, которые перед тобой беззащитны. Проблему отсутствия манер, как ей показалось, можно было решить, сложив руки на животе и не шевелясь.

— Перестань изображать из себя дерево, — посоветовал Рэндалл. — Все равно облажаешься. Представь, что меня твое воспитание нисколько не волнует, а прочие… прочие подавятся. Меж собой нам следует обращать внимание на существенное. Мысли я читать не умею, — добавил он, помедлив, — но станешь врать — увижу. Не вижу смысла, зачем бы тебе врать.

— Спрашивайте, — ответила она, — мило… государь.

— Рэндалл, — оборвал он. — Нас, таких, всего двое. Ты — Аранта, я — Рэндалл. Я у тебя, может, еще учиться буду. Ну на что? Заклята на что? — уточнил он свой вопрос, видя ее явное замешательство.

В эту минуту Аранта от души помянула черным словом благие намерения своей матери.

— Мне лучше бы знать, — заметил Рэндалл, обнаружив ее колебания. — Я, видишь ли, второй раз в жизни встречаю равное мне существо. В моих интересах знать, купит оно или продаст. Первое мне пришлось убить. В связи с этим я испытал паршивейшие в жизни чувства. В этот раз я предпочитаю выяснить, могу ли я как-то тебя использовать. От покойников проку нет. Вреда, правда, тоже.

— Это… женщина была?

— Это была бешеная собака. Кобель, если тебя волнуют подробности. И он мне дорого обошелся. Так на что? Если ты не скажешь, я не смогу тебе доверять.

Кровь бросилась ей в лицо.

— На девственность, — чуть слышно пробормотала она. Рэндалл заставил ее повторить и присвистнул:

— Условьице, однако. Без обратного хода. Нарушишь — не встанешь. Это у кого ж такое чувство юмора?

— У матери моей. Родами померла.

— Роды кто принимал? — спросил Рэндалл настолько быстро, что Аранта поглядела вопросительно.

— Женщина одна в деревне. Я от нее только и узнала, что заклята.

— Ну понятно, — сказал он скорее сам себе, — по женской линии это должно передаваться в любом случае. Кроме разумеется, того, когда назначено такое монструозное условие. А ты должна его любить, — неожиданно заключил он, учитывая, что отдаешь ему все, сама оставаясь ни с чем. Дело-то кровавое.

— Или ненавидеть, — удивляясь себе, поправила его Аранта. С каждым новым живым словом становилось как будто легче.

— Ты, стало быть, обладаешь магией с самого рождения. Ты никогда, ни на минуту ее не утрачивала? И что же, ты всегда ее в себе ощущаешь?

Его любопытство, казалось, было неутолимо, сильнее сексуального любопытства подростка.

— Всегда, — призналась она. — Но, бывает, сильнее.

— Что ты делаешь с лошадьми, я видел. А с людьми ты пробовала?

— Н-нет, — неуверенно отозвалась она. Мало ли что крылось за его вопросом, в то время как отрицательный ответ ничем ей не грозил. Он поглядел на нее так, словно она солгала, но уличать не стал. Похоже, они были просто обречены на взаимопонимание.

— Я опытнее тебя. И чтобы из тебя вышел толк, мне придется тебя поучить. Твой дар, как я понял, направляется ненавистью?

— Чаще всего, — вынуждена была признать Аранта. — Но я по-иному не пробовала. А как это делаешь ты?

Она долго колебалась, прежде чем задать ему этот вопрос, надеясь, что не только он имеет право на откровенность.

— Я предпочитаю пробуждать в людях их лучшие чувства, — хмыкнул Рэндалл. — А потом собираю плоды. Вот так…

В мозгу ее мгновенно развернулась картина: мужчина и женщина, стоящие лицом к лицу и окруженные огнем. Что символизировал здесь огонь, угрозу или защиту, она не поняла. Может, он был и тем, и другим, но он определенно отгораживал их обоих от тьмы и обращал друг к другу. Глянув Мельком, она узнала себя и короля.

— Итак, Аранта, я беру тебя на службу. На всех твоих условиях. Для моих людей ты будешь миледи, а выиграем королевство — я тебе графство подарю.

— Подарите тому, кто знает, что с ним делать, — предложила Аранта. Рэндалл кивнул. Почему-то предполагалось, что они могут сказать друг другу многое. Она бы на него не обиделась, да и он вроде бы намерен был спускать ей дерзости. — Что я делать-то должна?

— Пока только быть рядом со мной. Постоянно. Сыщется дело для тебя — выполнишь. Хочешь — в красном платье, хочешь — совсем без него. Никто тебя пальцем не тронет. Никогда больше не станешь думать о пропитании и крыше над головой. Только о том, как лучше сделать свою работу. Я тебя выжму до капли, — предупредил он. — Когда доходит до дела, я не щажу своих людей.

Было видно, что он и себя не щадил.

— Спать будешь в комнате рядом с моей. На марше — в отдельной палатке.

— Своя комната? — вслух не поверила Аранта.

— Разумеется. Верхом ездить умеешь? Зря, наверное, спрашиваю, после того, что тЫ с лошадьми творила.

— Я научусь.

— Славно. Вопросы есть?

— Да, — осмелилась она. — Тогда, на улице, как ты меня увидел?

Рэндалл смешливо сощурился.

— Я увидел нечесаную девку с разбитыми коленями, такую страшную, что кони перепугались. Ты держала огонь прямо в ладонях, а прочие жались к стенам и старались укрыться в тени. И вот еще. Окажешь мне большую любезность, если сбережешь мне для дела свою великую волшебную силу!

Он нуждался в ней. Это тешило ее самолюбие. Он предлагал ей службу, достойную в любых глазах. Он возвышал ее.

Понимал ли он, что дал ей все, ради чего следовало жить? Безусловно. Понимала ли она, что он купил ее душу? Ее это в любом случае устраивало. В сущности, всего этого было достаточно, чтобы она пожелала за него умереть. Потом она размышляла на редком досуге, когда именно полюбила Рэндалла Баккара, и пришла к выводу, что это случилось в тот момент, когда встретились их глаза и он в кровавые дребезги разнес ее камуфляжный пузырь.

Рэндалл еще не отдышался, когда в его покои буквально ворвался сэр Эверард.

— Зачем вам это надо? — воскликнул он с порога. — Замок и город полны слухами, будто вы подобрали с улицы какую-то девку, про которую кричат, будто она ведьма, прилюдно назвали ее своей, и сейчас ей освобождают комнату этой вашей последней… Шанталь. И это не нравится никому. То есть — абсолютно!

— Сэр Эверард, — с притворным смирением, глядя на него из кресла снизу вверх, поинтересовался Рэндалл, — как часто я до сих пор делал то, что никому не нравилось? Вы могли бы вспомнить случай, когда бы я не был просто душкой? Разве я оспаривал необходимость политического брака? Что мне с того, если Дю Гран в шоке? Таких, как мы, нельзя бить хлыстом.

— Значит, это правда?

— Чистейшая. Эта девчонка заклята на кровь точно таким же образом, как ваш покорный слуга — король.

Он шутовски поклонился. Сэр Эверард сел и поглядел на него внимательно. Не было ни малейшего сомнения в том, что он искренне радеет о благе Рэндалла. Он любил его как как внука. Он хорошо знал Рэндалла. Лучще, чем кто бы то ни было иной. Он не мог не узнать это лихорадочное возбуждение, охватившее короля подобно тому как огонь охватывает нераскаянного еретика.

— Опять бросили себя в костер? — шепотом спросил он. — Ради нее? Ради деревенской, грязной, дурно пахнущей девки?

— Шанталь, пока вы ее не одобрили, была всего лишь полковой шлюхой и звалась, если мне не, изменяет память Агатой, — безмятежно вставил Рэндалл. — Но девочка приложила усилия.

— …то, в чем вы отказали даже Веноне Сариане, вы, не задумавшись ни на секунду, сделали ради какой-то девки? Думаю, да, думаю, что это и мне не нравится.

— Сэр Эверард, — мягко ответил ему Рэндалл. Во всяком случае, начал отвечать достаточно мягко. — Я знаю, вы верный рыцарь королевы и доблестный защитник ее интересов. Я не обладаю и сотой долей ваших совершенств. Во мне — порченая кровь, от которой бесятся собаки. Мне нужна эта женщина. Мне необходима заключенная в ней сила, мне она нужна вся, с потрохами, я не знаю, что еще мне от нее нужно, я это выясню в процессе, но с этого дня, милорд де Камбри, она будет со мною рядом постоянно, наравне с вами, где бы я ни был, и тем, кому это не нравится, придется с этим смириться.

— Вы собираетесь с ней спать?

— Мне кажется, до сих пор в этих вопросах я вел себя достаточно аккуратно. Если понадобится как-то оправдывать ее присутствие, пустим и такую сплетню.

— Но каким образом вы собираетесь держать в руках магию, как я понял, не менее могущественную, чем ваша собственная? — рискнул спросить сэр Эверард, как обычно, понижая голос, когда вел речь о вещах на грани дозволенного.

Рэндалл долго молчал.

— Для человека, который имеет столь отдаленное отношение к магии, вы задаете слишком хорошие вопросы, — наконец признался он. — А как мужчина держит женщину? Я дам ей все. Я ее ошеломлю. Я свяжу ее с моим делом, с моим царствованием таким количеством нитей, что она будет еще менее отделима от него, чем я сам. Она точно так же не сможет бросить меня, как не сможет выйти из собственного тела, отказаться от собственной души. Не спрашивайте меня, магия ли это. Я и сам не знаю.