"Псы войны" - читать интересную книгу автора (Стрельцов Иван Захарович)

Глава 4

Глеб посмотрел в окно, северная столица встречала его густым туманом, через который не могли пробиться лучи восходящего солнца. Асфальт был влажный от росы, и дворники в оранжевых жилетах вяло махали своими метлами. Редкие машины мчались по еще свободным дорогам.

«Надо собираться», — подумал Кольцов, складывая в полиэтиленовый пакет остатки поминального обеда.

За окном купе мелькали столбы электропередачи, жилые постройки и подсобные помещения железной дороги, поезд приближался к вокзалу.

Кольцов выглянул в коридор, там вновь слышался гул переговаривающихся пассажиров. Люди перед конечной целью своего путешествия всегда возбуждаются, словно снимая груз переживаний за время пути.

Пройдя по коридору, Глеб как бы между прочим взглянул на пассажиров. Ничего подозрительного, обычные граждане, несколько пожилых мужчин, дородная мамаша с выводком детей, молодая пара.

Бросив пакет в мусорный бак, Глеб вернулся в свое купе. С момента появления в его жизни Олега Донцова, принесшего весточку от уже покойного полковника Клочкова и рассказавшего о договоре с «дьяволом» в облике Логинова, он нигде не чувствовал себя в безопасности. Даже если Донцов искренен и на самом деле горит желанием посчитаться за унижение пленом, то наверняка мафиози тоже не доверяют оперативнику и пасут его. А через него могут выйти и на Глеба… Если уже не вышли.

Поезд медленно заходил в тень вокзальной громады, нетерпеливые пассажиры столпились в коридоре. Кольцов надел куртку, вытащил из спортивной сумки пистолет, сунул его за пояс. Теперь ему следовало быть не просто осторожным, а сверхбдительным. Сейчас на кон была поставлена не только его жизнь.

Поток пассажиров схлынул из чрева вагона, вылившись бурлящей массой на бетон перрона. Глеб покинул вагон последним.

Он еще раз осмотрелся на перроне, изображая растерянность, как будто ожидал, что его встретят. Ничего подозрительного Глеб не обнаружил.

Все еще не веря, что его не пасут, он час блуждал по городу, выполняя все маневры, которым его когда-то обучали в школе КГБ. Но так и не обнаружил слежки. И, как учили годы, проведенные на службе в разведке, это настораживало.

Спустившись в метро, Глеб стал в удалении от края перрона, возле одной из колонн. Ему были знакомы случаи, когда люди неожиданно падали под колеса приближающегося поезда. Давным-давно в такой операции и самому Глебу пришлось принимать участие. С горбачевской перестройкой усилился шпионаж против СССР и возросла волна предательства. Когда нельзя было действовать по закону, приходилось маскировать акцию под несчастный случай или самоубийство. Еще в начале горбачевских перемен был замечен в связях с турецкой разведкой армейский полковник из Южной группы войск. Все бы ничего, можно было бы передать собранные материалы в особый отдел Закавказского военного округа, и пусть бы военная контрразведка его потрошила. Но было несколько проблем. Полковник в прошлом сам служил в особом отделе и знал, как ведется следствие. Он запросто мог противостоять в единоборстве с дознавателями. Кроме того, полковник был начальником штаба ракетного дивизиона стратегического назначения, базирующегося на территории округа. В ближайшее время дивизион должен был получить новые ракеты. Эта информация была получена из Москвы, и полковник еще не успел ее передать. В день, когда должна была состояться встреча завербованного агента с резидентом, пришел неофициальный приказ на «закамуфлированную ликвидацию». Воскресным утром полковник в легком летнем костюме, с журналом «Огонек» под мышкой прогуливался по перрону бакинского вокзала. Вдалеке показалась угловатая морда электрички, и по мере ее приближения народу на перроне все прибывало.

Группа прикрытия, в которую входил Глеб, «спрессовав» нескольких человек из дачников, теснила их к полковнику, а электричка все ближе… Старший подал условный сигнал, давление на толпу усилилось. Среди скопления дачников, собравшихся за город, раздался ропот, кто-то с кем-то громко ругался. Глеб увидел, как полковника оттеснили к краю. Электричка уже бежала вдоль перрона, постепенно снижая скорость. Лейтенант Кольцов, одетый в поношенные джинсы, грузинскую кепку-«аэродром» и клетчатую рубашку с короткими рукавами, посмотрел на старшего, дескать, что дальше? И тут территорию вокзала огласил пронзительный женский крик. Толпа дачников загудела, зашевелилась, напоминая растревоженный пчелиный улей. Электропоезд пригородного сообщения замер, из открытых дверей высыпала толпа приезжих, народ на перроне смешался. От здания вокзала слышались трели милицейских свистков. Старший подал сигнал к отходу. Смешавшись с толпой приезжих, чекисты покинули перрон.

Через два дня лейтенант Кольцов уехал в отпуск к родителям. Через месяц получил досрочное звание старшего лейтенанта и новое назначение в кабульский «Каскад»…

Под сводами тоннеля метро загрохотало эхо приближающегося поезда подземки. Бледно-голубой состав с ярко освещенными вагонами замер на станции.

Глеб не спеша вошел в полупустой вагон, подозрительного он по-прежнему ничего не заметил.

Большой дачно-строительный кооператив «Жемчужина» раскинулся в сосновом бору на берегу Финского залива. На равном расстоянии между северной столицей бывшей Российской империи и небольшим городком со смешным названием Лисий Нос. Как и положено было в совдеповской табели о рангах, дачный поселок в столь живописном месте был предназначен тем, кто обеспечивал жизнь и работу советских граждан, а именно элите областного руководства, генералитету и, естественно, ветеранам партии. Полковник КГБ Кутепов тоже имел дачный участок в этом кооперативе. Хотя уже давно был бывшим полковником бывшего КГБ и занимался частным бизнесом, но все еще пользовался уважением среди элитарных дачников, поскольку почти всем было известно, что Николай Ильич Кутепов в свое время возглавлял отдел оперативных разработок Комитета государственной безопасности и по долгу службы знал все и обо всех, и даже сейчас многие из бывших партийцев, а ныне бодрые строители своего капиталистического будущего, с ужасом иногда думали, что Кутепов по-прежнему держит их за горло своими «чистыми руками», и если что-то придумает его «холодная голова», то он запросто получит. На блюдечке с голубой каемочкой притащит тот, на кого укажет экс-полковник. А расправиться со столь опасным соседом в духе времени никто не решался: ходили слухи, что новоявленный бизнесмен якшается с самыми крутыми авторитетами города и будто бы есть у него своя армия из бывших комитетовских ликвидаторов. Правда ли это, нет? Никто толком не знал.

Выйдя из маршрутного автобуса, Глеб нырнул в разросшийся молодой ельник, тянувшийся вдоль каменной ограды дачного кооператива «Жемчужина». Конечно же, он мог пойти и через центральный вход, о встрече с Кутеповым он договорился заранее и тот должен был его ждать. Но, заигравшись в «сыщиков и шпионов», Глеб продолжал следовать правилам этой игры.

Глеб достиг двухметровой стены с осколками бутылочных стекол, забетонированных в верхний край. Когда-то считалось, что подобное препятствие задержит воров, но уже давно все знали, что это не так.

Несколько секунд потребовалось Кольцову, чтобы перебросить свое натренированное тело через ограду.

Здесь начинался другой мир, утопический мир развитого социализма. Настоящий заповедник идей Маркса, Энгельса и Ленина, которые проповедовали братство и равенство.

Дачный кооператив состоял из одно-, двухэтажных домиков с ухоженными палисадниками. Все чинно и пристойно, никаких гигантских особняков с бассейнами и теннисными кортами. Хотя у многих членов кооператива были особняки и бассейны и даже собственные самолеты (как знал Глеб, у Кутепова была огромная трехэтажная вилла под Петродворцом со своим причалом и большущей яхтой). Но здесь собирались равные среди равных, в почти аскетической обстановке праздновали свои революционные праздники, где, напившись до поросячьего визга, падали друг другу на грудь, рыдая пьяными слезами и приговаривая, «какую страну просрали».

День был будний, а потому поселок почти пустовал. Глеб, помня местоположение дачи полковника Кутепова, быстрым шагом прошел по широкой асфальтированной улочке, свернул к виднеющемуся морю.

Дача Николая Ильича стояла в трех участках от берега Финского залива, это было небольшое здание обычной планировки. Кухня, санузел и две комнаты на первом этаже и жилой чердак.

За оградой из сетки рабицы сидела здоровенная овчарка, медно-рыжая с черными боками. Собака млела на весеннем солнышке, но, учуяв чужака, мгновенно навострила уши и уже через секунду с лаем бросилась на ограду.

— Кинг, место! — раздался повелительный голос. На крыльце стоял уже немолодой, но статный мужчина, одетый довольно просто — в темные брюки и голубую рубашку, а серый пуловер прекрасно гармонировал с сединой хозяина дачи.

Собака тут же успокоилась и вернулась на прежнее место. А владелец дачного домика, увидев гостя, широко улыбнулся, быстро спустился с крыльца и направился к калитке.

— Как ты здесь оказался, Глеб? Я ведь предупредил сторожа, чтобы он мне позвонил, когда ты приедешь.

— Работа у меня такая, — усмехнулся Глеб, — появляться неожиданно.

— Ты все тот же, болтун, — обнимая Кольцова за плечи, пробормотал Кутепов. — Ну, здравствуй, Каскадер.

Обменявшись наконец рукопожатиями, мужчины вошли во двор. Сидящий под крыльцом пес не сводил больших карих глаз с пришельца, но, не чувствуя с его стороны угрозы, не рычал и не скалился, только наблюдал.

В прихожей, отделанной под кирпичную кладку, вкусно пахло жареным мясом, сдобренным приличной порцией кавказских приправ. За долгие годы службы в том регионе Глеб приучился к острой кухне горцев и даже полюбил ее. С момента возвращения в Москву ему часто хотелось снова отведать суп-харчо, хашлому или настоящий шашлык, но, к сожалению, во множестве недавно появившихся кавказских ресторанов по-настоящему готовить не умели. Теперь старик, видно, решил побаловать редкого гостя.

— Проходи, проходи.

Кутепов слегка подтолкнул Глеба в спину. Из прихожей они попали в большую комнату, в центре которой стоял огромный камин, отделанный черным блестящим мрамором, он больше походил на кладбищенский мавзолей. Слева от камина раскинулся кожаный мягкий уголок. Черная кожа в сочетании с блестящими хромированными подлокотниками прекрасно гармонировала с мрамором камина. Напротив мягкого уголка, у противоположной стены, стоял метровый телевизор «Самсунг», огромный черный ящик. Два больших окна были прикрыты изумрудными жалюзи, под цвет обоев.

— Присаживайся, Глеб, — сказал Кутепов, указывая на кожаное кресло. Открыв дверцу бара, встроенного в стену, извлек оттуда большую бутылку, оформленную под хрусталь, и две пузатые рюмки. Сев напротив Глеба в кресло, Николай Ильич на треть наполнил рюмки янтарным напитком, бутылку поставил на столик, а одну из рюмок протянул гостю.

— Попробуй, — сказал старик, пригубив из своей рюмки и закатив от удовольствия глаза. — Настоящий «Арарат», пятьдесят лет выдержки. Мне его друзья из Еревана презентовали, жаль, заканчивается.

Глеб не стал спрашивать, за какие такие «добрые» дела бывшие союзные братья дарят столь драгоценный напиток отставному полковнику КГБ, хотя догадывался, к тому же и сам приехал с подобной просьбой. Кольцов пригубил коньяк.

— Божественный напиток, — прошептал частный детектив, держа рюмку перед лицом так, чтобы солнечные лучи, падающие сквозь жалюзи, играли на стекле. Янтарный цвет вспыхнул цветом жидкого золота.

— Все готово, Николай Ильич, — раздался мелодичный женский голос.

В дверях стояла девушка. Среднего роста блондинка. Длинные прямые волосы, большие глаза, прямой нос, полные чувственные губы, ямочка на подбородке. На девушке был джинсовый комбинезон и тонкий свитер.

— Очень хорошо, — кивнул Кутепов. — Знакомься, Глеб, это Алена, наш штатный массажист. Просто кудесница, а не массажист, безнадежных выхаживает. — И тут же, указав на Глеба, представил его: — Знакомься, Алена, — мой старый боевой друг Глеб Кольцов, романтик частного сыска.

Глеб залпом выпил свой коньяк и хотел что-то сказать, но Николай Ильич его опередил:

— Иди, Алена, мы сейчас.

Девушка скрылась за дверью, а Кутепов налил в рюмку еще коньяку и распорядился:

— Еще рюмочку — и дуй в сауну. После дороги надо попариться, отдохнуть, массаж тебе не повредит. Вот после этого пообедаем да заодно и покалякаем о делах.

— А вы что, в сауну не пойдете? — удивился Кольцов.

— Мне сауну врачи разрешили раз в месяц. В начале каждого месяца летаю в Финляндию и парюсь там у них. А ты, Глебушка, танцуй, пока молодой.

Еще совсем недавно никакой сауны у Кутепова не было, а был обычный сарай, где хранился садовый инвентарь. Теперь на месте сарая стоял глухой бревенчатый сруб, войти в него можно было только из дома. Изнутри сруб был отделан сосновой вагонкой и расписан в духе Хохломы.

В раздевалке стояли пара топчанов, большой, грубо сколоченный стол, но из красного дерева, и две длинные скамьи. Под потолком на цепях висела люстра, оформленная под старинный фонарь.

Алена встретила Глеба, что называется, во всеоружии, на ней был лишь бирюзовый просвечивающийся пеньюар.

— Температура в норме? — первое что нашелся спросить Кольцов.

— В норме, — улыбнулась Алена. Только сейчас детектив заметил, что у девушки глаза изумрудного цвета. Потом его взгляд сполз ниже, он увидел две небольшие груди с огромными, как синяки, темными пятнами сосков. Воронка пупка и узкая выстриженная дорожка в направлении лобка. Через прозрачный пеньюар четко просматривался рельеф фигуры. А фигура была классическая — «контур гитары». Массажистка по-своему поняла взгляд гостя. Сбросив с себя пеньюар, она повернулась к Глебу спинкой.

— Жду тебя в сауне, — сказала девушка, грациозно двигая упругими ягодицами.

Глеб снял свою одежду, развесил ее на вешалке, не забыв сунуть «ТТ» в карман брюк так, чтобы в любой момент можно было его вытащить.

В сауне было душно, пахло сосновой смолой и ячменным пивом. К потолку вели три деревянные ступеньки-лежанки. Закинув ногу на ногу, Алена сидела на средней полке. Ее тело было расслаблено, а глаза закрыты. Глеб пристроился на нижней полке, он всегда так делал, постепенно перемещаясь наверх.

— Бассейн в раздевалке, дверь налево, — не открывая глаз, промурлыкала Алена.

— Благодарю за информацию, — сказал Глеб.

Постепенно жар стал нарастать, тело покрылось липким потом. Глеб перебрался на вторую полку.

Неожиданно Алена открыла глаза и, взглянув на него, широко улыбнулась:

— Я в бассейн, составишь мне компанию?

— Почему бы нет?

Бассейном назывался бетонный куб, выложенный черной кафельной плиткой, отчего он казался бездонным. Алена первой сиганула в воду, увлекая за собой Кольцова. Вода в бассейне была ледяная и в разгоряченное тело впилась миллионами игл. От такого перепада температур аж дыхание сбилось.

Отдышавшись, Алена повернулась лицом к Глебу и спросила:

— Знаешь, как можно определить настоящего мужчину?

— Как?

Девушка приблизила свое лицо к лицу Кольцова, ее губы впились в губы частного детектива, левая рука обвила его шею, а правая скользнула к низу живота.

Глеб уже не чувствовал ледяного холода. Одной рукой он сжал грудь девушки, она была размером с большое яблоко, указательный палец вдавился в покрытый пупырышками замерзший сосок, а другой рукой впился в ягодицу.

Рывком выбросив девушку на край бассейна, Глеб последовал за ней, тело горело от холода. Кольцов снова привлек к себе массажистку, и опять они слились в долгом поцелуе. Схватив Алену за ягодицы, Глеб приподнял тело девушки, а она, обхватив своими ногами поясницу партнера, прижалась к нему…

Два с половиной часа они провели в сауне, совмещая жар парилки со страстным сексом, секс с массажем и снова парилкой.

Наконец Глеб начал одеваться, его тело и душа были опустошены. Он не ощущал усталости после бессонной ночи в поезде и петляний по городу, он уже не чувствовал тревоги за свою жизнь. Все отошло на задний план.

В большой комнате столик был заставлен все возможными яствами. Впрочем, почти все были растительного происхождения — свежие помидоры, огурцы, листья салата, соленые грибы, украшенные мелко нарезанным зеленым луком, маринованные початки молоденькой кукурузы. А в центре столика стояло большое серебряное блюдо с огромными кусками жареных отбивных на косточке. Рядом с блюдом — бутылка английской водки «Стеринг» и хрустальный кувшин с вином.

— Кушать подано, — улыбаясь, сказал Кутепов.

— Ну, ты кудесник, Ильич, — искренне восхитился Глеб.

Кутепов усмехнулся, но тут же лицо его стало сосредоточенным.

— Как я понял, разговор будет серьезным?

Кольцов только кивнул, садясь к столу, бывший полковник сел в кресло напротив.

— Ты будешь водку или вино? Рекомендую вино — великолепный сорт французского вина «Пинофран». Между прочим, его любит сама английская королева Елизавета.

— Ну, раз сама… то уж я тем более, — проговорил Глеб. Да и без этой рекламы он бы водку не пил, после сауны с массажем организм требовал легкого алкоголя.

Кутепов налил вино в два бокала, потом поднял свой и негромко сказал:

— Ну, помянем нашего боевого друга Володьку Клочкова. Пусть земля ему будет пухом.

— Вечная память и вечный покой, — глухо произнес Глеб и одним глотком осушил свой бокал. Вино было с легкой горчинкой и нежным вкусом виноградного сока.

Кутепов подцепил вилкой большой кусок хорошо прожаренного мяса, положив его на тарелку, взял нож в правую руку.

О похоронах Клочкова я узнал в Женеве, мой секретарь прислал факс. Но вырваться никак не получилось: переговоры.

— А ты все так же по заграницам? — жуя, спросил Глеб.

— У меня же российско-швейцарское предприятие, мы строим в России пищевые комбинаты по швейцарским технологиям.

— Ну и как?

— Пока работаем на прибыль, — снова разливая вино по бокалам, проговорил Кутепов. Поднял бокал: — Ну, вечная память тем, кого уже с нами не будет.

Они выпили, некоторое время молча ели, Глеб ножом старательно резал на куски жареное мясо.

Кутепов налил еще, потом, поставив на место кувшин, спросил:

— Ты ведь, Глеб, приехал не из праздного любопытства посмотреть, как живет старый боевой конь? По делу ведь приехал, а?

Глеб отложил вилку, нож, взялся за свой бокал и, глядя в глаза Кутепова, молча кивнул.

— Ну так рассказывай. — Бывший чекист уже забыл о еде, о вине. Он понял: произошло что-то из ряда вон выходящее, заставившее Каскадера в один день созвониться и приехать из Москвы в Питер.

— Я знаю, за что убили полковника ФСК Клочкова, — негромко сказал Кольцов, потом добавил: — И главное, я знаю, кто его убил.

— А ну говори, — сдерживая ярость, выдавил из себя Кутепов. — Я тоже хочу знать…

— Я думал, что захваченную «зелень» Константиныч поделит. Но он поступил по-другому. Все деньги вложил в коммерческий банк некоего Чибисова. Скользкий тип, но дело свое знает, они с Клочковым договорились, что доллары тот переведет в фунты и откроет совместный счет. То есть счет, которым могли пользоваться я и он. Дальше он выдал пятьсот миллионов российскими, как будто кредит моему агентству. Сетку координат закрыли в арендованном сейфе. Клочков, словно чувствуя скорую смерть, написал завещание, по которому ежемесячно будут выплачиваться деньги его семье, а потом еще и на учебу детей. Правда, не знаю, насколько порядочный тип этот Чибисов. Можно ему доверять? Мы ведь ему, в сущности, передали «черный нал», делай что хочешь. Особенно после смерти Клочкова.

— Ну, это ты зря, Глеб, — спокойно произнес Кутепов. — Андрей Андреевич Чибисов редкой порядочности человек. Он хранитель солидных сумм, которые принадлежат очень серьезным людям. И от его порядочности зависит не только его жизнь. А Володя Клочков, наверное, еще на чем-то поймал его, так что за деньги можешь не беспокоиться. Но я думаю, ты приехал не консультироваться по поводу ваших совместных вложений. Что еще?

— После того как все формальности были закончены, Владимир Константинович мне сказал: «Если что со мной случится, Глеб, поступай с этими деньгами как хочешь. Попорти им кровь, Каскадер». Вот такое мне досталось завещание, Николай Ильич.

— Да-с. Ничего не скажешь, завещание полковника. Всю жизнь шел по черте, называемой законом. Понимал, что ничего сделать не может, но против закона до конца пойти не мог. Вот он тебе, Каскадер, руки и развязал. Что решил делать?

— Думаю достать сетку корпорации, кину ее на карту. Да и пройдусь рейдом по местам боевой и революционной славы.

— Не боишься в глухой тайге сложить свою буйную головушку? — спросил Кутепов, постукивая пальцами по крышке стола.

— Что я теряю? — удивился Глеб. — Логинов и так объявил на меня охоту. Пускай они меня в Москве ищут, пока я буду им кровь пускать в тайге.

— Ясненько. Ну а что от меня требуется?

— Мне нужна команда настоящих профессионалов, оружие и экипировка, — одним духом выпалил Глеб.

— Понятно, — улыбнулся наконец Кутепов. — И до тебя дошли слухи о моей связи с наемниками. Хочу тебе сказать, дружище, что все это неправда.

Наступила минута тягостного молчания. Первым не выдержал Кутепов.

— Ладно, говори, чем смогу — помогу.

Утром следующего дня Глеб был уже в Москве, времени было в обрез… Прямо с вокзала он позвонил Донцову.

— Слушаю, — ответил сонный голос сыщика.

— Встречаемся завтра в полдень, — произнес Кольцов и тут же повесил трубку. В прошлый раз они договорились о месте встречи, оставалось уточнить день и час.

До офиса Глеб решил пройтись пешком. Москва еще только просыпалась, по пустынным улицам чередой шли подметальные и поливальные машины. Дворники поливали из шлангов клумбы. Дышалось легко, и на душе почему-то было весело. Глеб не думал о «быках» Логинова (это неизбежно, как сама смерть, раз мафия начала за ним охоту). Сейчас его занимали дела текущие: чем сможет помочь Кутепов, прав ли он, беря на дело Донцова, он ведь почти не знает этого милиционера, как все обставить в Москве?

Войдя в свой офис, Глеб увидел Наталью. Девушка только пришла и стояла к нему спиной, вешая плащ. Глеб бесшумно подошел к ней сзади и обнял за грудь, шепнув на ухо:

— Доброе утро.

— Привет, — ответила Наташа. Посмотрев на ладони, сжимавшие ее бюст, спросила: — Это что, новая форма приветствия?

— Да, — подтвердил Кольцов. — По новому закону руководители так здороваются со своими лучшими работницами.

— А работниками? — Девушка освободилась от объятий.

— Вот на работников этот закон не распространяется.

Наташа села за свой стол, включила компьютер и, насмешливо глядя на его небритую физиономию, спросила:

— Где шатался? Ни дома, ни в клубе тебя вчера не было. Опять романтический загул?

— Вот тут ты ошибаешься, моя дорогая. Отсутствовал я сугубо по работе.

— А вчера, между прочим, был «жирный» клиент, — произнесла секретарша таким тоном, что чувствовалось: она не очень-то верит своему шефу. — Ему надо…

Глеб ее оборвал:

— Подожди, Натали, отмени все заказы. У меня сейчас другая работа, крупная и надолго.

— Ты что, серьезно?

— Да уж куда серьезней, — буркнул Кольцов. — Помнишь банковский кредит на отделку офиса?

— Ну. — Наташа все еще не очень верила в грандиозный заказ.

— Так вот этот банк предложил мне работу. Они хотят приобрести недвижимость в Западной Африке, по-моему, какой-то курорт. Я должен сопровождать их экспертов и проконтролировать, чтобы не было подвоха. — Глеб сознательно вешал лапшу на уши своей секретарше. Девушка Ничего не должна знать о цели предстоящей поездки ее шефа на Дальний Восток. От этого может зависеть не только его, но и ее жизнь.

— А что, в банке нет своей службы безопасности, этих бугаев?

— Есть, — подтвердил Кольцов, — но бугаи, как ты выразилась, должны выполнять функции физической защиты. А я, в отличие от них, должен буду проводить независимое расследование. Руководство банка боится, что африканцы могут экспертов запугать или купить. А сделка замыслена на десятки миллионов, и никто не хочет выбрасывать их на ветер.

— Так что делать с клиентом? — упавшим голосом спросила Наташа.

— Я же сказал, все отменить. Меня не будет три, от силы четыре месяца. Жалованье я тебе выплачу за полгода. Ты должна присматривать за офисом, следить за бухгалтерией (то, что меня не будет несколько месяцев, налоговую полицию мало волнует). И главное, следи за перспективами нашего бизнеса. Поняла?

Девушка кивнула. А Глеб продолжал:

— Если через полгода я не объявлюсь, тогда смотри сама. Можешь офис вернуть в жэк или у кого мы его арендуем, мебель со всеми наворотами продашь, деньги оставишь себе. А можешь нанять пару сыскарей и продолжить работу нашего агентства.

— Не каркай, дурак, — она обиженно надула губы.

— Я, конечно, шучу, — улыбнулся Кольцов, — но если честно, то поговаривают, что в этом районе очень прожорливые людоеды. И надо быть готовым ко всему. Ну, Натаха, мне пора.

— Мы даже не попрощаемся? — спросила девушка, глядя снизу вверх на своего шефа.

Почему нет? — удивился Глеб. Достав из кармана связку ключей, он положил их на стол перед Наташей и приказал ей: — Заканчивай работу, поезжай ко мне, готовь обед, я через несколько часов освобожусь, вместе пообедаем и попрощаемся. Идет?

— Идет, — согласилась девушка.

День был заполнен до предела: встреча с потенциальными клиентами, переговоры с партнером, не вылезающим из Швейцарии, обсуждение текущих дел с менеджером (тьфу ты, басурманское слово). Вечером совещание в мэрии по поводу меценатства.

Николай Ильич приехал домой далеко за полночь. Домашние, привыкшие к такому распорядку дня главы семьи, как правило, ложились спать, не дожидаясь его.

Оставив плащ в прихожей, Николай Ильич прошел в рабочий кабинет. Пятикомнатная квартира, купленная год назад, была выбрана специально из-за кабинета. Кутепову всегда хотелось иметь кабинет с видом на Неву. Бывший чекист зажег настольную лампу, сел к письменному столу, включил компьютер. Когда загорелся экран монитора, он быстро выбрал нужный файл, затем набрал на клавиатуре пароль — «Атака». Полковник не любил защищаться, он всегда атаковал…

Глядя на темный экран загружающегося компьютера, Кутепов неожиданно, как в кино, увидел былое. Тридцать лет было отдано Комитету госбезопасности. Тридцать лет службы, начиная с лейтенанта в националистическом Вильнюсе, а затем чего только не было. И особый отдел Западной группы войск, и командировка в Чехословакию перед вторжением советских войск. Потом были Куба, Ангола, должность начальника службы безопасности советского посольства. Но из-за неуживчивого характера там не задержался, перевели в Крым преподавать молодым бойцам из Африки и Латинской Америки методы западных спецслужб. После Крыма — Афганистан, сперва должность заместителя начальника особого отдела сороковой армии. Но из-за того, что рьяный подполковник хотел пересажать высших командных чинов армии, замеченных в злоупотреблениях своим положением, его перевели непосредственно в КГБ, назначив начальником оперативного отдела координационного центра подразделений «Каскад».

Вот здесь и было его место, разработка операций, фильтрация разведданных, анализ их, «игра» с разведслужбами Запада. Это то, что он умел и любил. Четыре года в Афганистане, звание полковника и два ордена боевого Красного Знамени и афганский орден Героя Революции были благодарностью за эту службу. Возвращение в Союз было горьким, огромная страна выглядела униженной и обворованной. Горбачевское бессилие перерастало в повсеместный беспредел.

Должность начальника оперативного отдела КГБ по Ленинградской области давала большие возможности для наведения порядка, хотя бы на определенном конкретном участке государства. Но не тут-то было. Все разработки оперативного отдела резались, что называется, на корню. Шеф каждый раз указывал на прессу, общественное мнение и уже потом кивал на Москву: «Не одобрят».

Огромная страна, некогда бывшая монолитом, трещала по швам. Мятеж в Вильнюсе только подтвердил мнение полковника Кутепова, что нужно срочное хирургическое вмешательство, а иначе будет поздно…

Девятнадцатого августа девяносто первого года полковник Кутепов прорвался с докладом к шефу. Положив на стол раскрытую папку, Николай Ильич указал пальцем на машинописный текст:

— Здесь список на двести семьдесят три человека. Я требую, чтобы они были арестованы.

— Прокурор должен подписать ордера на арест, — вяло пробормотал шеф. Он находился в сомнамбулическом состоянии, ожидая команды из Москвы.

— Прокурор ссылается на вашу резолюцию. После нее он выпишет ордера, — глядя перед собой, отчеканил полковник Кутепов.

— Да вы что! — взвился генерал, поняв, что от надоедливого служаки так не избавиться. — Не терпится тридцать седьмой год повторить?

— В этом списке нет ни одного диссидента, — парировал полковник, — или, как сейчас говорят, оппозиционера. В списке лишь преступники, воры в законе, создающие группировки бандитского толка и привлекающие в них сотрудников милиции, прокуратуры, чиновников из госаппарата. И к тому же в списке крупные чины МВД, прокуратуры и власти, замешанные во взятках и преступлениях. Уже началось сращивание преступного капитала с исполнительной властью, пока на ее нижних ступенях. Но это пока. Если сейчас не принять меры, через пару лет мы превратимся в Чикаго двадцатых годов.

— У вас есть доказательства? — спросил генерал.

— Да сколько угодно, а когда с ними начнут работу наши следователи, всплывет еще много нового. Поставьте свою резолюцию, — попросил Кутепов.

— Не время еще, — буркнул генерал. — Не было еще из Москвы приказа на репрессии. — На последнем слове он сделал особое ударение, чтобы подчеркнуть свою лояльность горбачевской идее.

Полковник Кутепов молча вышел из кабинета шефа, понимая, что вирус «перестроевщины» поразил все слои общества: верхи, оглядываясь друг на друга, не хотят править, а низы, чувствуя вседозволенность, хотят крови, хотят все крушить.

— Упустим пару дней, пиши пропало, — бросил в сердцах полковник генеральскому адъютанту, выходя из приемной.

И он оказался прав, уже на следующий день не получавшие никаких приказов войска стали брататься с полупьяными народными массами. А потом как снежный ком покатило, понесло, поехало. Возвращение из Фороса и реанимация политического трупа Горбачева, арест участников ГКЧП, новый руководитель КГБ Бакатин с его безмозгло знаменитой чисткой. Первым из Ленинградского КГБ был уволен полковник Кутепов, многие из «перевертышей» тогда шептались: «Ярый гэкачепист еще легко отделался».

Свое увольнение Николай Ильич переживал не так болезненно, как то, что творилось со страной. Супердержава крошилась на куски, и уже ничто не могло удержать страну от развала. Горбачев был похож на рыбу, выброшенную на сушу: вроде и открывает рот, но ничего не слышно.

Беловежская Пуща поставила заключительную точку в агонии организма, еще недавно носившего гордое название Советский Союз.

Тогда пенсионер Николай Ильич Кутепов ушел из дома, жил на даче в «Жемчужине». Пил в одиночестве и по миниатюрному экрану «Электроники» смотрел «Новости».

В пьяном, воспаленном мозгу чекиста роились мысли одна позорнее другой. «Разрушим до основания а затем… Что затем? Господами решили стать, но уж если пятки в навозе, а из пасти разит перегаром, как из винной бочки… Как ни называй, а жлоба по морде видно… Тысячи лучших чекистов разогнали, верных псов-волкодавов поменяли на сладкоголосых петухов. Ну-ну, они вам защитят страну. Сохранят государственное добро, как же, нее пойдет с молотка». Потом он забылся глубоким пьяным сном.

Утром бывший полковник КГБ проснулся с ясной головой и четким планом действий. Вылив в раковину оставшуюся водку, он подумал со злорадством: «Я вам больше не нужен, ну и х… с вами, сам проживу».

В тот же день, приехав в Питер, он разыскал своего старого друга профессора Мамаева, бывшего агента-нелегала, в свое время успешно работавшего в Швейцарии. Сейчас профессор преподавал политэкономию, живя на полунищенскую зарплату. Кутепов предложил Мамаеву создать фирму, а уж чем она будет заниматься — это его, профессора, дело, ведь он экономист. После недолгих раздумий Матвей Александрович Мамаев остановился на совместном предприятии по монтажу пищевых линий западного производства. Ударили по рукам. Мамаев занялся регистрацией новой фирмы и налаживанием старых швейцарских связей. Кутепов же набрал большую команду из высококлассных специалистов: инженеров-монтажников, инженеров-наладчиков. Ездил по области в поисках заказчиков. Наконец поступил заказ на строительство колбасного цеха и сыроварни. Колесо бизнеса закрутилось. Кроме швейцарских поставщиков продовольственных технологий, в новую фирму вросли две кондитерские фабрики Югославии, у Мамаева там были большие связи. Так появилось новое совместное предприятие «РЮШ» (Россия, Югославия, Швейцария), первоначальной задачей которого было строительство новых или переоборудование старых мясомолочных и кондитерских предприятий в западных областях России.

Все изменилось, когда неожиданно в Югославии вспыхнула гражданская война. Экспорт кондитерских технологий сразу же был Похерен, воюющей стране нужны были сотни единиц боевой техники, тысячи единиц оружия, боеприпасы к ним. Но главное — нужны профессионалы, настоящие солдаты, которые смогут использовать это оружие, чтобы воевать, а не быть пушечным мясом.

Об этом Кутепову сказал югославский друг, сербский компаньон. Аналитический мозг бывшего оперативника сразу же ухватился за главную мысль. За годы службы в госбезопасности он обрел множество знакомых среди офицеров КГБ и армии. Многие из них были выброшены на обочину жизни и не представляли, как жить дальше. Им только нужно предложить стать наемниками, то есть вернуться в привычную для военных среду. А вооружение? Развал огромной державы, переход частей под командование самостийных правительств или вывод их в Россию привели к тому, что большое количество оружия было неучтенным и лежало как бы на личных складах начальников тыла частей и соединений. Оружие ждало своих покупателей. Вернувшись в Петербург, Кутепов навел кое-какие справки, и уже через месяц в Сербию выехала первая сотня наемников — офицеры и прапорщики из бывшей Западной группы войск. Затем была отправлена первая партия стрелкового оружия, приобретенная Кутеповым за гроши в одной из дивизий, выведенной в Ленинградский округ из Чехословакии.

После этого пошло и поехало, оружие скупалось большими партиями — как правило, цены снижались до смехотворных — и свозилось на арендуемые (естественно, фиктивными фирмами) склады, где ждало своего покупателя. А на карте бывшего Советского Союза вспыхнуло множество «горячих точек», требовавших оружия и наемников. Повальное взяточничество позволяло провозить все необходимое без особого труда.

За год войны фирма «РЮШ» по-настоящему расцвела, доходы (правильно оформленные юридически) увеличились в десятки раз. Теперь Мамаев мог осуществить свою давнюю мечту и вернуться в Швейцарию, где был полномочным представителем фирмы и членом совета директоров. У Кутепова же было множество агентов, занимающихся поиском и скупкой оружия, а также вербовкой бывших офицеров армии и флота по странам СНГ и Балтии. Несколько агентов из бывших разведчиков в Западной и Южной Европе приобретали вооружение и «зондировали почву» для расширения военного бизнеса.

Деятельность фирмы «РЮШ» не могла пройти незамеченной для криминального мира. Однажды в офис фирмы явился нагловатый молодой человек в дорогом костюме и, направившись прямиком в кабинет Кутепова, с порога заявил:

— Я от Щербатого, он обратил внимание, что вы тут жируете, значит, требуется охрана. За безопасность будешь отстегивать Щербатому пока десять процентов. А потом посмотрим.

Наглец ушел, Кутепов, естественно, платить не собирался.

Через месяц в офисе опять возник юноша в дорогом костюме, за ним следовали двое, каждый размером с двустворчатый шкаф.

И опять с порога наглец зашипел:

— Шо, сильно независимый, крутой? Ну, дядя, тебе не повезло, Щербатый забил «стрелку» на завтра на Ладоге у сорок третьего километра. Усек?

Кутепов снова ничего не ответил, но, едва ушли делегаты преступного мира, снял трубку телефона и набрал номер своего менеджера, бывшего офицера КГБ, бойца диверсионного подразделения «Вымпел».

— Кирилл, зайди ко мне, — приказал шеф.

На следующий день бригада Щербатого отдыхала перед будущей «стрелкой» в загородном ресторане «Лукерьино подворье». Никто из обслуживающего персонала, не говоря о боевиках Щербатого, не заметил, как все выходы из ресторана были заняты людьми в черном. В зале полыхнула яркая вспышка со странным грохотом, взрыв светошумовой гранаты оглушил и ослепил бандитов, а заодно послужил сигналом для нападавших…

Через час милиция констатировала очередную бандитскую разборку. Следователей и экспертов поразило, сколь профессионально была проведена операция. Среди трупов бандитов не было только Щербатого. Его нашли через сутки, лежащего между рельсов железной дороги. Грузовой поезд, следующий из Санкт-Петербурга в Финляндию, переехал его от копчика до плеч.

Хоронили Щербатого в закрытом гробу, людей было не много, только несколько родственников и авторитеты из других группировок.

После похорон авторитеты собрались на квартире помянуть усопшего. Но вскоре поминки превратились в толковище. Паханы решали, что произошло и что с этим делать.

Долго они выясняли, но сразу ничего не выявили. Через несколько дней все-таки удалось узнать, что незадолго до своей кончины Щербатый (царство ему небесное) решил наехать на хозяина «РЮШа», дескать, зажрался. Стали выяснять, чем на самом деле занимается «РЮШ», а когда выяснили, единогласно решили не связываться. Силу надо уважать.

С тех пор у Кутепова бизнес разросся, он поставлял оружие и наемников не только в Югославию, Карабах, но теперь уже и в Африку. Вспыхивающие там один за другим конфликты требовали высококлассных спецов — летчиков, авиационных техников, специалистов по рейдам.

Торгуя оружием и военными профессионалами, бывший полковник Кутепов оставался патриотом государства, которое его выгнало на пенсию. Ни один патрон не был продан Чечне, ни одного наемника туда не отправила фирма «РЮШ». Николай Ильич читал репортажи о провалившемся штурме Грозного оппозицией и о пленении офицеров-танкистов Таманской дивизии, завербованных ФСК, — после плена от них отреклись и армия, и контрразведка.

«Мы так не работали, — с горечью думал полковник КГБ, — впрочем, чему удивляться, если контрразведкой руководит замполит-пожарник».

Вступление федеральных войск на территорию мятежного субъекта Кутепов одобрял, понимая, что чеченский сепаратизм — первый клин, вбитый в целостность Российской Федерации. Дай этим волю, вскоре весь Кавказ взбрыкнет. Не понимал он одного: как можно воевать так бездарно, где опыт почти десятилетней войны в Афганистане, где бойцы, закаленные той войной? Ничего этого не было, мальчишки-срочники воевали против матерых мужиков.

Иногда по ночам Николай Ильич просыпался и думал: «Правильно ли я поступаю, что торгую смертью, отправляю людей на войну, оторвав их от семей и бросая в мясорубку? — Но тут же сам себе отвечал: — Я не разжигаю костер войны, он уже был зажжен до меня. А вербовка наемников? Тоже вроде гуманитарной миссии: люди, обученные воевать, другого ничего не умеют, а им семьи надо кормить. Если я их не найму, не дам денег, которые они оставляют своим родным и близким, то и без денег они отправились бы воевать добровольцами, потому что выдрессированы».

От этих оправданий легче не становилось, душу по-прежнему точил призрак грехопадения.

Сейчас, сидя перед зажегшимся экраном монитора, Николай Ильич вдруг подумал: «Если помогу Глебу общипать перья с этого гада Логинова, то и мне часть грехов зачтется…»

Кольцов на такси доехал до Серебряного Бора. Здесь и было условленное место встречи. В полдень народу немного, Глеб еще раз прошелся по зеленым аллеям, проверяя, нет ли «хвоста». Нет, за ним никто не следил.

Частный детектив направился к месту рандеву, Олег Донцов сидел на скамейке с видом на Москву-реку и прямо из горлышка пил чешское пиво «Золотой фазан», рядом стояла длинная красная спортивная сумка. Сыщик был одет в потертый джинсовый костюм, на ногах белые кроссовки, солнцезащитные очки в роговой оправе.

Увидев Олега издалека, Глеб решил подойти к нему незаметно сзади. Бесшумно ступая, он медленно приближался к широкой спине, обтянутой джинсовой тканью. Но едва Глеб подошел на десять метров, как Донцов, не поворачиваясь, спросил:

— Пива хочешь, Каскадер?

Глеб сплюнул с досадой.

— Как ты меня учуял?

— Да не учуял я тебя, — сказал Олег, снимая очки. — Увидел.

Стекла очков были слегка удлинены и загнуты, позволяя видеть, что происходит позади.

— Подарок из Сингапура, — пояснил Донцов. — Вещь очень полезная, особенно в такой работе, как у нас с тобой.

— Ты что-то про пиво говорил, — напомнил Кольцов.

Олег запустил руку в нутро своей сумки и извлек темно-коричневую бутылку с золотой этикеткой, протянул ее Глебу. Тот ударом о край скамейки сбил пробку с горлышка и с жадностью приложил бутылку к губам.

— Ты звал меня, — проговорил Донцов, — чего тебе надобно, старче?

— Ты еще не передумал отправляться со мной в преисподнюю? — оторвался от бутылки Глеб.

— Нет, все решено, — спокойно ответил Олег, потом спросил: — Когда?

— Сегодня вечером.