"Торквемада" - читать интересную книгу автора (Фаст Говард Мелвин)

2

Чтобы добраться от дома Альваро до большой дороги, идущей на юг от Сеговии к Севилье, нужно было пересечь весь город и подняться на гору, которая в то время звалась Иудейской. Когда Альваро, Хуан Помас и Хулио проезжали через Сеговию, направляясь к большой дороге, дело шло к вечеру. Оба дона сидели на великолепных арабских скакунах: Альваро на белом, без единого пятнышка, чистокровном жеребце, а Хуан на молодой вороной кобыле, изящной, нервной и выносливой. За ними ехал Хулио верхом на неуклюжем кобе, ведя за собой нагруженного мула. Кобами, на английский манер, назывались коротконогие, приземистые лошади, предки которых много лет назад были завезены из далекой Британии.

Альваро шагом провел свой маленький отряд по городу, чтобы не будить детей — иначе их матери послали бы им вдогонку проклятия. На окраине города юный влюбленный, привалившись к воротам, распевал серенаду невидимой в сумерках девушке. Альваро остановился послушать, Хуан и Хулио последовали его примеру. Чистый юношеский тенор выводил:

— Это кастильская песня, — сказал Альваро. — В дни моей юности все молодые испанцы пели кастильские песни. А что поют сейчас, Хуан?

— Сейчас мало поют. — Голос Хуана звучал хмуро.

У него было плохое настроение. Мысль о поездке в Севилью в обществе приора Томаса де Торквемады отнюдь не радовала его, однако у него не хватило духу отказаться. Хуан побаивался Альваро, но еще больше он боялся Торквемаду, и этот страх Альваро понимал. Ему часто приходило в голову, что в этой непонятной стране, какой теперь стала Испания, не слишком понятна и его дружба с инквизитором, Томасом де Торквемадой. Но дружба сильнее страха. Иначе и быть не может, думал он. Он был испанским рыцарем и к страху относился с презрением. В глубине души он подозревал, что Хуан Помас трус, но это было лишь подозрение, ничем пока не подтвержденное. Он старался даже не думать об этом, потому что догадывался о том, что жизнь слишком сложна и в простые законы рыцарства не совсем укладывается. Альваро полагал, что сложность жизни открывается с возрастом. Чем старше он становился, тем более сложные ответы давал он в сложных ситуациях, которые, в свою очередь, все более усложнялись.

Город остался позади, и, въезжая по пыльной тропе в гору, Альваро увидел поджидавшего их Торквемаду. Верхом на могучем коне, он, в своем монашеском одеянии, казался мрачной неподвижной тенью на фоне жемчужно-серого сумеречного неба. Вот он — суровый и непреклонный служитель Божий, и Альваро было отчего-то приятно смотреть на него при таком свете. Настроение сгущавшихся сумерек окутывало Альваро подобно плащу и грело его испанскую душу.

Съехавшись, они постояли немного на дороге, поглядели на раскинувшуюся внизу Сеговию, на старый римский акведук, смутно вырисовывавшийся на фоне города и уходивший в вечернюю мглу; но вот в городе, словно одинокая свеча, вспыхнул и взметнулся ввысь огонь. Альваро взглянул на Торквемаду, и тот кивнул.

— Аутодафе — акт веры, — произнес он. — Женщину сжигают на костре. Я как раз думал об этом, когда шел сегодня утром по улицам Сеговии. Люди смотрели на меня и говорили друг другу: вот идет Торквемада, который сжигает мужчин и женщин на кострах. С Божьей помощью я сжигаю их тела, чтобы возродить в чистоте их души.

— Я бы солгал тебе, — проговорил Альваро, — если бы сказал, что испытываю радость при виде того, что ты называешь «актом веры».

— Думаешь, я радуюсь? Но скажи, друг мой, как можно назвать это иначе?

Альваро покачал головой и, пришпорив коня, поскакал по дороге. Хуан и Хулио последовали за ним, замыкал маленький отряд Торквемада.

Час спустя они остановились на постоялом дворе. Хозяин, с которым Альваро был знаком не один год, узнал Торквемаду и сразу стал сдержанным и отчужденным. Они ели в общем зале, но глухая стена отделяла их от остальных гостей — те с их появлением заговорили шепотом. Альваро подумал, что впервые путешествует с Торквемадой с тех пор, как тот стал инквизитором. Он почувствовал непонятную жалость к приору — Торквемада ел мало и почти все время молчал.

На следующий день в голубом небе сияло солнце, легкий ветерок навевал прохладу. Настроение у Альваро поднялось, и они с Хуаном, сидя в седлах, распевали песни. Торквемада слушал и улыбался. Они остановились перекусить у обочины; их трапеза состояла из купленных на постоялом дворе вина и мяса. Затем они продолжили путь. В те времена на этой дороге из Севильи в Сеговию жизнь кипела. Тянулись длинные караваны навьюченных лошадей, при торговцах была вооруженная охрана — пятеро людей в легких доспехах охраняли каждое животное с поклажей. Встречались также и монахи, в том числе нищенствующих орденов, священники и даже один епископ — он путешествовал с великой пышностью в окружении тридцати слуг на конях, ослах и мулах. Попадались на этой дороге акробаты и фокусники, а однажды повстречался отряд из двухсот королевских солдат, направлявшихся охранять границу от мавров.

За время путешествия они привыкли друг к другу, стали непринужденнее, свободнее разговаривать, даже суровая маска Торквемады понемногу разгладилась. Он сидел с ними, когда они готовили еду на костре у обочины. Разминал ноги на постоялых дворах, прислушиваясь к разговорам и историям, и чем дальше они отъезжали от Сеговии, тем меньше встречалось людей, которые узнавали его. Они с Альваро предавались воспоминаниям о прошедших днях, и Хуан почтительно внимал им.

Но вот наконец, преодолев очередной подъем, они увидели перед собой стены Севильи.

На следующий день Альваро и Хуан, надев лучшие свои одежды, проследовали по улицам Севильи во дворец Фердинанда и Изабеллы. В рейтузах и камзолах, легких доспехах из полированной стали с позолоченным орнаментом — ими можно было залюбоваться. Настоящие высокородные испанцы. Во дворце их сразу узнал и тепло приветствовал дон Луис Альвадан, личный секретарь королевы Изабеллы. Он лично встречал гостей из Сеговии, чтобы они не затерялись в суете и суматохе дворцовой жизни. Хуан никогда прежде не был при дворе и теперь взволнованно и восхищенно взирал на толпящихся тут рыцарей, дам, посланников, купцов, герцогов и графов.

По пути к покоям Изабеллы дон Луис сказал Альваро, что их приезд пришелся как нельзя более кстати. Королева, по словам дона Луиса, обсуждает одно важное дело с генуэзским мореплавателем по имени Христофор Колумб. Он намерен открыть новые торговые пути, которые, возможно, принесут Испании большую выгоду. Одни поддерживают его затею, другие считают его план сущим безумием. Подходя к комнатам Изабеллы, дон Луис понизил голос, затем резко оборвал свой рассказ. Он остановился на пороге королевских покоев и застыл в ожидании, Альваро и Хуан стояли рядом.

Альваро, с любопытством оглядев комнату, перевел взгляд на королеву. Дворец перешел к испанцам совсем недавно, и они только осваивались здесь — почти как люди на постоялом дворе. В комнате Изабеллы были высокие сводчатые потолки в мавританском стиле, мавританские колонны и арки. Знамена и ковры Кастильской династии украшали каменные стены, на полу был сооружен деревянный помост — так, чтобы кресло королевы находилось на возвышении. На помосте стояли два кресла и стол — сейчас над ним склонилась королева, она всматривалась в карту. Рядом с ней, очевидно, стоял Колумб. Это был высокий изможденный человек лет под сорок, его осунувшееся лицо казалось вдохновенным. Даже в присутствии королевы он не мог ни таить, ни сдерживать свою увлеченность.

Последний раз Альваро видел королеву два года назад. Этой необычной, сдержанной, деспотачной и на удивление неженственной женщине, умевшей, однако, быть нежной и очаровательной, исполнилось к этому времени тридцать четыре года. Альваро понял, что она их заметила. Тем не менее она не подняла глаз, а ее властный голос звучал нетерпеливо и раздраженно:

— Ну зачем мне она, сеньор Колумб? Это какое-то наваждение. Ваш голос и во сне не дает мне покоя. Ну зачем, зачем мне империя? Испания и так большая страна, к тому же часть нашей священной земли до сих пор в руках мавров.

— Виноват, Ваше Величество, — отвечал Колумб, — я ненавижу себя за то, что не могу согласиться с вами. И все же, моя королева, разве можно заключить в темницу человеческие мечты?

— А я запрещаю вам мечтать?

— Мечта — ничто, Ваше Величество, ее воплощение — все. Вы королева великой страны. Я предлагаю вам целый мир, империю, где вы будете императрицей.

— Я обсуждала ваш план с учеными людьми, со многими учеными людьми, и вы это знаете.

— Ученые люди! — вскричал Колумб. — Бог мой, что могут знать ученые люди? А с моряками, рыбаками вы говорили? Ваше Величество, я ничтожнейший из смертных и все же осмелюсь сказать вам, что морякам давным-давно известно, что Земля круглая. В этом нет ничего нового. Слышали вы когда-нибудь выражение — уходит за горизонт? Так говорят про корабль, у которого видны только мачты и паруса, а корпуса не видно из-за того, что Земля круглая. Слышали ли вы об этом? Я склоняю голову перед вами, вы — королева Испании, а я никто. И все же…

Изабелла не спеша подняла глаза — решила наконец заметить Альваро. Она захлопала в ладоши от удовольствия:

— Альваро, мой дорогой друг! Вы приехали издалека и так быстро ради женщины, которая не знает, чего хочет! Альваро, идите же сюда и спасите меня. Этот человек меня погубит. Его зовут Колумб. Он сумасшедший. Идите же сюда, Альваро.

Альваро направился к помосту, но, не дойдя до него, остановился и преклонил колена. Его поза говорила о глубоком смирении. То была их с Изабеллой обычная игра, но он ничего не имел против. Между ними установились странные отношения. Изабелла подошла к Альваро, сделала знак подняться и протянула руку, которую тот почтительно поцеловал; затем, понизив голос, королева справилась о Хуане:

— Кто это, мой дорогой Альваро? Хорош собой, но характера, похоже, у него нет.

— Жених моей дочери.

— Мне кажется, ваша дочь могла бы сделать лучший выбор. Она красива?

— Очень, Ваше Величество.

— Тогда она, несомненно, могла бы найти кого-нибудь получше. Но как бы то ни было, представьте его мне. Подойдите, молодой человек, — обратилась королева к Хуану и поманила его пальцем. — Да не стойте же там — вот глупец, — идите сюда. Приблизьтесь и преклоните колена, как сделал ваш тесть. — Она снова переключилась на Альваро: — Альваро, боюсь, что он глуп.

Хуан поспешил к королеве и опустился на колени у края помоста так же, как до него Альваро, но королева уже утратила к нему интерес и, протянув Альваро руку, повела его на помост и представила Колумбу. Альваро с удовольствием отметил, что, если Христофор Колумб из Генуи и был сумасшедшим, то не без чувства юмора. Колумб крепко пожал Альваро руку; губы его подрагивали: он едва сдерживал смех. Они понравились друг другу, и оба это поняли. Изабелла снова принялась жаловаться, как ее измучил этот Христофор Колумб из итальянского города Генуи. Довел до того, что ей тяжело переносить не только его присутствие, но и отсутствие.

— Он хочет стать хорошим испанцем, но ему, видите ли, мало принести клятву верности королеве… ему, Альваро, обязательно нужно сделать нас императрицей и отыскать нам могущественную империю в Индиях.

— Не знаю другой женщины, которой больше бы пристало быть императрицей, — начал Альваро.

— Вы заслуживаете хорошей трепки, глупый вы человек! — возмутилась Изабелла. — Вы хотите польстить мне? Любой спесивый и надутый испанский дворянин распинается перед своей королевой. Но вам это не идет, дон Альваро. Вы должны говорить то, что думаете. Вы купец, и, мне кажется, самый толковый купец в Испании. Поэтому я и послала за вами. Он просит у меня флот! Где нам взять столько кораблей или денег, чтобы их купить?

— Кораблей, Ваше Величество? Но морского пути в Индию нет.

— Восточного нет, тут вы правы, — произнес Колумб, — но, я, дон Альваро, предлагаю отправиться на запад и обогнуть землю.

И Колумб, и Изабелла ждали, что скажет Альваро. Он же пристально смотрел на Колумба, не столько удивленный, сколько заинтригованный его замыслом. Он, конечно же, был далеко не новым. Колумб говорил дело: многие люди на практике убедились, что Земля круглая. Изабелла пояснила, что у Колумба это навязчивая идея.

— Он настаивает на том, что Земля — шар, — сказала она. — Поэтому я и призвала вас, самого мудрого человека в Испании.

— Вы согласны со мной, дон Альваро? — спросил Колумб.

— Отвечайте же, Альваро, — велела Изабелла. — Что же, значит, в Индии люди ходят вверх ногами?

— Нет, Ваше Величество, они ходят как все, — медленно произнес Альваро. — И все же Земля — шар. Путешественникам это давно известно.

Во время их разговора в покои вошел дон Луис. Он приниженно сновал от одного края платформы к другому, пока Изабелла не взорвалась:

— Я просила не мешать нам, дон Луис!

— Король устал ждать.

— Ничего, пусть еще немного подождет. И его инквизиция, и Торквемада могут потерпеть. У меня нет желания видеть этого Торквемаду.

— Вы же обещали Его Величеству.

— Я проучу вас, так и знайте! — вскричала Изабелла. — Вы глупец! Я прикажу вас высечь, вздернуть на дыбу и четвертовать! — И повернувшись к Альваро: — Не смотрите на меня так. Я это не всерьез. Просто он бестолковый. — И сказала со вздохом: — Так и быть, зовите их сюда.

Дон Луис вышел, а Изабелла потребовала, чтобы ей рассказали, что за человек Торквемада. Альваро был очарован. Королева изменилась со времени их последней встречи. И менялась каждый миг, перепады настроения следовали один за другим: то она властно приказывала, то ныла, то раздражалась, то умоляла. Альваро недоумевал: как можно жить с такой женщиной, как постоянно находиться рядом с ней, и тем не менее жизнь двора сосредотачивалась вокруг королевы, а не вокруг ее супруга. Альваро начал рассказывать о Торквемаде, но королева тут же перебила его, чтобы отпустить Колумба. Мановением руки она повелела ему удалиться.

— Уйдите с наших глаз, итальянец, — произнесла Изабелла. — Мы сыты вами по горло. Оставьте нас!

Колумб, пятясь, покинул комнату. Заметив, что Хуан все еще стоит на коленях, Изабелла поразилась.

— Да встаньте же, глупый вы человек, — сказала она.

Хуан встал. Повернувшись к Альваро, Изабелла заметила, что, очевидно, Хуан простоял бы так весь день, если б ему не приказали подняться.

— Разве такое могло быть во времена нашей молодости, Альваро? Я имею в виду вас и ваших друзей. Нет, не отвечайте. Мы говорили о Торквемаде. Так что он за человек?

— Я знаю его всю жизнь, — ответил Альваро.

— Он ваш друг?

— Да, друг, — подтвердил Альваро.

— В таком случае как вы можете судить о нем? — сказала королева. — Вам известно, что король хочет сделать его главным инквизитором? Главой инквизиции всей Испании?

— Помоги ему Бог, — вырвалось у Альваро.

В этот момент в комнату вошел король Фердинанд, за ним следовал Торквемада.

Король, худосочный, нервный, тщедушный, был ниже своей жены; он был неизлечимо болен, и болезнь все сильнее подтачивала его силы. Настороженный, чуткий, как птица, он постоянно покашливал. Людей он боялся, жену ревновал. Альваро стоял рядом с ней, и одно это служило поводом для ревности. Хуан был молод, и это тоже вызывало ревность короля. Его беспокойная ревность постоянно находила себе объекты. Он боялся, он завидовал, он ненавидел. Вспрыгнув на деревянный помост, он стал рассматривать карты, а потом — ни к кому не обращаясь — громко выкрикнул: «И вовсе Земля не круглая!» Он знал Альваро, но у него недостало учтивости поздороваться с ним, вместо этого пустился разглагольствовать о форме Земли. Он ненавидел Колумба. Плюнув и перекрестившись — он был суеверен, — Фердинанд принялся долго и бессвязно объяснять Торквемаде, кто такой Колумб, каковы его воззрения и намерения. Как и его жена Изабелла, он любил поныть.

— Все это ересь, приор, ересь, ересь! Разве вы не согласны со мной? Ну конечно же, согласны.

— Сир, супруг мой, — возмутилась Изабелла. — Вы ведете себя как свинья. Слышите? Как свинья! У нас в гостях Альваро де Рафаэль, а вы даже кивком не поздоровались с ним. Где наше королевское достоинство? Что о нас подумают?

Фердинанд плюнул на карту, лежавшую перед ней. Растер плевок пальцами и вновь потребовал от Торквемады ответа: можно ли считать ересью утверждение, что Земля круглая?

Торквемада ответил, что такое утверждение — разумеется, сущая глупость, но не всякую глупость можно считать ересью. Альваро почувствовал, что Торквемада просит его одобрения, дружбы, возможно даже — подать ему надежду. «Он уже стал великим инквизитором», — сказал себе Альваро. Торквемада был сдержан и очень напряжен, и Альваро чувствовал, как он страдает. «Как, должно быть, ему тяжело», — подумал он.

Фердинанд, с силой ударив по карте кулаком, выкрикнул:

— Он еврей!

— Кто, сир? — спросил Торквемада.

— Этот итальянец, Колумб.

— Я слышал, он стал христианином, — тихо сказал Торквемада.

— Стал христианином! — взорвался Фердинанд. — Стал христианином! И такие слова я слышу от человека, которого только что назначил великим инквизитором! В нем иудей и христианин сплетены в неразрывный узел, а великий инквизитор вздумал спорить со мной!

Торквемада без промедления, мягко и убедительно возразил королю:

— Если он придерживается иудейской веры, мы можем принять меры. Но нужны доказательства, веские доказательства. Или по меньшей мере, нужно, чтобы кто-то обвинил его…

— Да все они исповедуют иудаизм! — воскликнул Фердинанд. — Включая и его! — И он указал на дона Альваро.

Спокойно, не повышая голоса, Торквемада произнес:

— Он не еврей, сир, он даже не выкрест.

— Там, в Сеговии, все евреи! — вопил Фердинанд. — В каждом есть примесь этой ублюдочной крови! В каждом, в каждом!..

Изабелла взяла Альваро за руку и увела с помоста.

— Пойдемте отсюда, друг мой, — шепнула она ему.

Альваро кивнул Хуану. В дверях они задержались. Изабелла заплакала. Альваро ничем не мог помочь ей и думал, что за странное это зрелище — королева в слезах. И тут его осенило: а ведь Изабелла не только королева, но и женщина. Дело в том, что никто и никогда не думал о королеве как о женщине.

Когда они вышли из дворца, Хуан сказал Альваро:

— Она вдруг превратилась в обыкновенную женщину.

Альваро ничего ему не ответил и только подумал: «Помоги ей Бог!»