Карин Матч Рай для Евы

Глава 1

Ева нетерпеливо захлопнула за собой дверь.

Сумерки уже сгустились, и в доме было довольно темно. Тем не менее она не стала зажигать свет, а, быстрыми шагами миновав прихожую, вышла на веранду.

— Ты сегодня поздно, — заметил отец. Устроившись в своем любимом кресле, он лениво попыхивал трубкой, наслаждаясь закатом.

— Проклятая собака! — взорвалась Ева и тяжело вздохнула. Плюхнувшись на верхнюю ступеньку лестницы, она удобно вытянула ноги и устроилась в привычной для нее позе.

— Снова Кинг?

— Да! Ну, скажу тебе, он будет сам виноват, если в ближайшее время кто-нибудь всадит в него пулю! Кинг просто напрашивается на это!

Джо Мэннеринг расхохотался:

— Как бы не так! Пройдоха для этого слишком хитер!

— Да что ты? Ну, как бы там ни было, пусть это остается на его совести. Представляешь, я уже загнала коров, собиралась уходить, посвистела собакам, так Джош примчался тут же! А этот негодник Кинг принялся скакать взад-вперед по коровнику, заливаясь бешеным лаем, да так, что до смерти перепугал всех животных. Я пыталась его унять и, пока гонялась за этим поганцем, споткнулась о кусок оголенного провода, ну, тот самый, которым ты пытаешься отучить коров топтать свеклу…

— Понятно, — сухо протянул отец и с досадой подумал, что было совсем нетрудно догадаться, чем все кончится. Он уже давно убедился, что у его дочери настоящий талант вечно попадать в какие-нибудь передряги. А кто не знает: стоит лишь единожды споткнуться, как неприятности хлынут с быстротой снежной лавины.

— У меня совсем вылетело из головы, что он валяется на земле, — словно оправдываясь, пробормотала Ева. — Мало того что этот проклятый провод тряхнул меня током, так я еще до смерти перепугалась! А когда немного пришла в себя, увидела, что Кинг удирает во все лопатки. Секунды не прошло, как его след простыл! Вот я и решила: черт с ним! Нарвется на пулю — пусть пеняет на себя!

Джо покачал головой:

— Не волнуйся, это ему не грозит.

— Думаешь? Он же постоянно носится, где ему хочется. Забежит на чужое ранчо — и конец! Вспомни Бена, только в эту зиму у бедняги пристрелили двух собак. И кто? Соседи! А ты сам? Помнишь, как ты прикончил двух страусов, которые гоняли коров на пастбище? А для Кинга бегать за коровами — самое милое дело! О, да ты, я вижу, и обед уже приготовил! Вот спасибо!

Мэннеринг, оторвавшись от созерцания заката, перевел взгляд на дочь. Поджав под себя ноги, она сидела, обхватив их руками. Ее глаза, скрытые большими круглыми стеклами очков, лениво скользили по раскинувшейся перед нею долине.

Джо знал, что она без памяти влюблена в каждый дюйм этой земли. В ее красоту и царившее вокруг идиллическое спокойствие, в дикую прелесть окружающей природы и непередаваемое ощущение отрезанности от всего остального мира — во все то, что называлось коротким словом «Мангунгу». Здесь Ева появилась на свет, здесь выросла и никогда бы не согласилась по доброй воле отсюда уехать.

Будь она мальчиком, ее страстная привязанность к родным местам Джо не тревожила бы так сильно. Да что там кривить душой, будь у него сын, он считал бы, что ему повезло! Но теперь уже в который раз горько посетовал, что Ева ничуть не похожа на свою сестру.

— Наша Лорел такая красавица! — воскликнула Ева с саркастическим смешком, который, как подозревал отец, она переняла от сестры, стараясь хоть немного на нее походить. — Ну ладно, папочка, не хмурься! — насмешливо продолжала Ева. — Уж такой я уродилась! И что толку корить себя в том, что я пошла в тебя? Ведь с лица воду не пить, верно?

Все это было так, да не совсем. Отца беспокоила вовсе не внешность дочери, а ее — как бы это сказать? — восприятие жизни. Восприятие! Да, похоже, он подобрал подходящее слово. Ему не так уж хотелось, чтобы в этом Ева походила на Лорел, но было бы гораздо спокойнее, если бы ее интересовало в жизни что-нибудь еще, кроме их ранчо.

Мысли Мэннеринга перенеслись на старшую дочь. Сколько он ее помнил, она мечтала при первой же возможности упорхнуть из родного дома. Еще девочкой Лорел горела желанием уехать из Мангунгу и с головой окунуться в жизнь большого города. Она не была, да и никогда не станет, домоседкой, которая согласилась бы прожить всю жизнь на ферме, тем более на такой, затерянной среди бескрайних Северных территорий, словно необитаемый остров посреди Мирового океана, как Мангунгу.

Даже Вангарей — столица Северных территорий, — по мнению Лорел, был недостаточно большим и цивилизованным городом, чтобы удовлетворить ее амбиции. По словам старшей дочери, ей подходил только Окленд.

Да, вздохнул отец, Лорел с самого раннего детства строила планы, как выбраться отсюда. К тому же, надо признать, она обладала упорством и настойчивостью, которые и помогли ей привести их в исполнение. Возможно, именно благодаря этим качествам дочери удалось добиться всего, чего она так хотела. Впереди ее ждала прекрасная карьера. Прошло уже почти четыре года с тех пор, как Лорел уехала, теперь лишь изредка появляясь в родном доме, и Джо не мог не заметить, что каждый ее новый визит был чуточку короче предыдущего.

На этот раз Лорел ждали послезавтра. Она заранее дала знать, что приедет с друзьями. Джо с добродушным любопытством гадал, сколько на этот раз потребуется времени, чтобы дочка соскучилась и — превратилась в вялую, безучастную гостью, считающую дни до отъезда. Пусть даже привезет с собой большую компанию — все равно, думал он, ничто не помешает ей чувствовать себя здесь чужой. На ранчо, как по волшебству, куда-то пропадала переполнявшая ее радость жизни — Лорел казалась ему птичкой, посаженной в клетку, которая только и думает, как бы вырваться на свободу. Казалось, лишь в городе, где кипит жизнь и сверкают огни, в шумном людском муравейнике, переполненном смехом и гомоном, его старшая дочь могла быть счастлива. Такой уж она уродилась — беспокойной, с неуемной жаждой жизни.

А Ева… Такой непохожей на нее Еве никогда не бывает скучно! Вот она сидит на ступеньках, удобно обхватив себя руками, и будет так сидеть не шелохнувшись, пока темнота не окутает землю черным бархатным покрывалом. Джо тяжело вздохнул и нахмурился. Его трубка давно погасла, но он, казалось, этого даже не заметил.

Ах, если бы только Ева не любила так самозабвенно эту землю! Насколько было бы ему проще завести с нею важный разговор, время для которого давно пришло! Сколько раз он уже открывал рот, чтобы сказать: «Ева, девочка моя, послушай, я собираюсь продать Мангунгу», — и не мог. Вот и теперь живо представил себе, как она встретит это известие. Скандала не миновать. Однако сообщить об этом решении, так или иначе, все равно придется, дольше откладывать нельзя, будет только хуже. Джо тяжело вздохнул.

Ева всегда открыто издевалась над любыми проявлениями слабости и сентиментальности, намеренно давая всем и каждому понять, как она полностью соответствует ею же созданному имиджу «крутой девчонки». Впрочем, надо признаться, такой она была и на самом деле — ни малейшего намека на мягкость и женственность! Джо не раз жалел, что она не родилась мальчиком. Можно было поклясться, что у нее вообще нет слабостей… если бы не Мангунгу. Достаточно только увидеть, как светится ее лицо, когда речь заходит о ранчо. Джо опять вздохнул. За темными стеклами очков он не видел ее глаз, к тому же дочь сидела к нему вполоборота. Но отцу и без того было известно, что они излучают такое сияние, какого он никогда не видел у Лорел, — так сияют глаза человека, умеющего наслаждаться всеми радостями жизни.

Да, несмотря на то, что Ева обычно играла роль особы, не подверженной никаким переживаниям, для Мангунгу она делала исключение, ничуть не стесняясь своей яростной, сентиментальной и даже болезненной любви к родному гнезду, которая порой ставила в тупик людей, считавших ее склонной относиться к жизни спокойно и созерцательно.

Если бы она чуть больше была похожа на Лорел, наверное, в сотый раз тоскливо подумал Джо, более беззаботной, более общительной, тогда ей было бы значительно легче привыкнуть, приспособиться к другой жизни, свыкнуться с мыслью, что Мангунгу больше нет. Может, потом даже порадовалась бы этому. Но что толку размышлять о том, чего никогда не будет? Он опять горестно вздохнул. К чему злиться? Ева не была, да и никогда не станет, такой, как Лорел. Даже внешне она ничуть не напоминает сестру. Лорел очаровательна: живая, веселая блондинка, неизменно уверенная в себе, потому что все вокруг наперебой твердят ей, как она хороша, давно привыкшая к тому, что ее красота обеспечивает ей успех в любом обществе. Где бы Лорел ни появлялась, повсюду взгляды собравшихся с восхищением выделяют ее из толпы. А во внешности Евы нет ничего выдающегося — нескладная, угловатая. Сколько она прилагала усилий, чтобы держаться уверенно и непринужденно, но все напрасно, потому в отличие от сестры вечно замкнутая, скованная. Однако стоит ей увлечься, как она забывает о собственной непривлекательности. Ее речь начинает литься легко и свободно, она загорается и становится совсем другим человеком. Сестры схожи лишь в одном — обе обладают неукротимым нравом. Вот только Ева зачем-то окружила себя невидимой стеной, проникнуть за которую способен далеко не каждый.

Впрочем, Джо хорошо знал, что на самом деле под этой грубой оболочкой скрывается одинокая, чуткая юная девушка, легко ранимая, чрезвычайно уязвимая и настолько неуверенная в самой себе, что она может испуганно шарахаться от незнакомых ей людей.

Отца частенько ставило в тупик ее упорное нежелание с кем-нибудь встречаться, всегда держаться на заднем плане. И наконец, к его огромному огорчению, дочь превратилась в настоящую маленькую дикарку, скорее напоминающую мальчишку-сорванца, чем молодую девушку, и окончательно утратила уверенность в себе. Порой он вздыхал, сознавая, как нелегко ей дались годы, проведенные в школе, а иногда подозревал, что именно школьное окружение и заставило Еву стать такой.

Он знал, какими жестокими бывают дети. И если, не дай Бог, на их пути встречается белая ворона, то ее жизнь очень скоро становится адом. Словно одержимые злым духом, дети начинают гнать ее от себя. Ева с детства была на редкость простодушной. Возможно, поэтому вскоре и стала всеобщим посмешищем. А может, причиной тому послужила ее поистине удивительная способность постоянно влипать в разные истории? И все-таки, скорее всего, потому, что она имела несчастье унаследовать внешность Мэннерингов. Ева выросла высокой и тоненькой, густые каштановые волосы она укладывала в пучок, который закалывала низко, у самого основания шеи. Эта прическа еще больше подчеркивала угловатые черты ее лица: слегка выдающиеся скулы, упрямый, решительный подбородок. На носу у нее красовались большие круглые очки, которые были ей давным-давно не нужны — она нуждалась в них, только когда читала, но почему-то предпочитала носить постоянно. Создавалось такое впечатление, что Ева попросту привыкла к ним, как и к своим немного грубоватым манерам сорванца, это было своего рода камуфляжем, скрывающим ее чуткую, ранимую душу и в какой-то степени придающим ей уверенность.

Несмотря на гложущую его тревогу, Джо неожиданно усмехнулся. Должно быть, школьным приятелям Ева казалась туповатой и нескладной, легкой мишенью для злых насмешек, на которые так скоры бывают дети. Но он отдал бы многое, чтобы своими глазами увидеть драку, которую она учинила в школе. Учительница позвонила ему тотчас же, как только драчунов развели по углам, однако что-то в ее тоне заставило Джо заподозрить, что Еве удалось одержать победу. Когда позднее, рассчитывая найти подтверждение этой догадке, он попытался расспросить дочь, та заявила, что не желает разговаривать на эту тему, и замкнулась, будто устрица, захлопнувшая створки раковины. Джо так ничего и не добился. Он утешил себя мыслью, что по крайней мере Еве удалось постоять за себя, что уже было неплохо, учитывая суровую жизнь в их краю. Ни о каком этикете тут никто не задумывался. Дети росли, как сорная трава, были дикими и свободными, подобно земле, на которой они родились.

Ева вдруг вздрогнула и, обернувшись к отцу, взволнованно махнула рукой куда-то в сторону:

— Пап, посмотри! Вон туда, где солнце освещает тополя вдоль дороги. Красиво, правда?

Джо машинально кивнул:

— Проклятье! Скоро эти тополя так разрастутся, что по дороге нельзя будет проехать!

— Великолепно! — восторженно прошептала Ева. — А я люблю гулять под ними, слушать, как над головой о чем-то шепчутся листья. Осень — самое чудесное время года… все вокруг сразу становится таким ярким, столько красок…

Джо снова принялся набивать трубку.

— Ты ведь любишь все это, верно, дорогая?

— Люблю — не то слово, папа! — Она звонко рассмеялась.

Отец обожал ее смех, который напоминал ему звон серебряных колокольчиков. И голос ее ему очень нравился — чуть хрипловатый, глубокий, волнующий. Он с удовольствием прислушивался к его приятным интонациям.

— Я обожаю Мангунгу, папа. Ей-богу, если нам когда-нибудь придется отсюда уехать, я умру!

— Прекрати, Ева! Это смешно, честное слово! — раздраженно буркнул Джо и так сжал зубы, что хрустнул черенок трубки. Потом чиркнул спичкой и в сердцах выругался, когда она сломалась. Еще раз чертыхнувшись, он отшвырнул ее в сторону и уже спокойнее зажег следующую.

— Да я бы рада!

— Ты приготовила комнаты для Лорел и ее друзей? — сделал попытку сменить тему отец.

Она покачала головой и вздохнула:

— Еще полно времени. Знаешь, я так рада, что Лорел решила приехать! Ведь уже прошло полгода, как она в последний раз была дома, но…

— Но?

— Сколько друзей с ней приедет?

— Хм-м… Думаю, человек девять. Вместе с ней.

Ева скорчила гримаску:

— Я так и думала! Парочка туристов еще так-сяк, но столько!

Джо неловко поежился, но заставил себя рассмеяться:

— Эй, это не туристы! Да и тебе станет повеселее, когда такая компания прикатит сюда! Лорел не для одной себя старается!

Ева хорошо понимала, что отцу в общем-то все равно, сколько народу приедет на ранчо вместе с Лорел. Он всегда советовал ей приезжать с друзьями, большой шумной компанией. «У нас полно места», — обычно добавлял отец, сам любитель повеселиться. Порой одиночество ему было в тягость. Что же касается Евы…

— Ненавижу всех этих людей! — с ожесточением буркнула она. — Мне тошно от одной мысли, что кто-то чужой будет бродить по Мангунгу! Лично мне вся эта компания даром не нужна!

Джо перестал смеяться, глубокая морщина залегла между его бровей.

— Нельзя же так, Ева! Ты не должна к Ним относиться подобным образом. В конце концов, тебе нужно больше бывать на людях, завести друзей — это просто необходимо в твоем возрасте. Конечно, я заметил, ты не любишь развлекать гостей, но почему бы не придумать что-нибудь интересное? Например, взять машину и махнуть на танцы в Окаихау? В конце концов, двадцатилетней девушке должно быть свойственно желание принарядиться, потанцевать в компании молодых людей. Познакомишься с кем-нибудь…

— Познакомишься? — Она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. — Тогда, может, заодно скажешь с кем? Будто от желающих отбою нет, честное слово! Я ведь не Лорел, папочка, меня внешностью, как говорится, Бог обидел. А если честно, я вообще не представляю, о чем с ними можно говорить. И у меня нет ни малейшей потребности принарядиться, потанцевать с молодыми людьми! Я совершенно счастлива, а значит, не о чем и говорить!

В который раз Джо пожалел, что дочь так беспощадна к своей внешности. Да еще эта ее постоянная готовность добродушно поиздеваться над тем, как ее обделила природа! Сколько же можно, в сердцах подумал Джо. Такое поведение Евы его уже давно тревожило, но теперь, он чувствовал, начинало действовать на нервы. Однако сейчас он решил не обращать на это внимания, чтобы не потерять нить разговора. Сделав вид, что ее слова его не тронули, Джо упрямо продолжал:

— Может, ты и счастлива, но все равно, я считаю, что для девушки твоих лет противоестественно вести такой образ жизни, да из года в год много лет подряд. Не можешь же ты прожить так всю жизнь, верно? Ева, девочка, ты ведь и сама это понимаешь!

— А почему не могу?

Джо с трудом перевел дыхание. Вот и представился подходящий случай, подумал он, объяснить этой глупышке то, что давно не давало ему покоя. Он насупился:

— Да просто потому, радость моя, что я, видишь ли, не вечен. Так что в один прекрасный день ты останешься одна и тебе придется позаботиться о себе! Но не можешь же ты здесь остаться совсем одна! Иначе… — Он прикусил язык.

Ева простодушно смотрела на отца. Джо понял — она пока не догадалась, о чем он хотел сказать.

— Иначе что? — полюбопытствовала дочь.

Джо промолчал. Повисла напряженная тишина.

— Папа! Нет, ты не можешь! Неужели ты собираешься продать Мангунгу?!

Отец упорно продолжал молчать, глядя пустыми глазами в темноту, где на горизонте угрюмо высились черные силуэты гор.

— Папа! — Ева повернулась к нему. В ее голосе был страх, и тот же страх Джо увидел на лице дочери.

— Ева, я старый человек. Больше того, я старик, хотя ты, возможно, так не считаешь. Только мне уже не по силам тащить на себе этот воз.

— Но… но ведь Мангунгу принадлежит нашей семье добрых две сотни лет, с тех еще времен, когда здесь появились первые переселенцы! Когда в Новой Зеландии основали первую методистскую общину! — Ева подбежала к отцу, опустилась возле его ног на колени. — Вспомни, ведь даже знаменитый Договор Вайнтанги был подписан именно здесь, в Мангунгу, на нашем ранчо! Папа, ты не можешь продать его! Ты не можешь, не можешь этого сделать!

Джо тяжело вздохнул:

— Я знаю, как ты его любишь, Ева! Знаю, как гордишься, что оно принадлежит нам, но, пойми, у нас нет другого выхода! Наследника-сына у меня нет, только вы с Лорел. В один прекрасный день ты поймешь это, как понял я, и тоже смиришься. Поверь, мне нелегко говорить о продаже ранчо, но мы не в силах сохранить Мангунгу. Я и так слишком долго за него цеплялся. Но чтобы жить тут дальше, необходимо осуществить чертову пропасть всяких дел: провести большой ремонт, купить новое, усовершенствованное оборудование. Все это накапливалось уже давно, пока наконец не рухнуло на меня, как снежная лавина. Я просто не могу… мне не по силам. Но одно могу тебе обещать: я не продам Мангунгу, пока за него не дадут настоящую цену.

Столкнувшись с жестокой правдой жизни, Ева, пожалуй, не нашлась что ответить. Почему-то мысль о том, что в один прекрасный день придется расстаться с ранчо, никогда, даже мимоходом, не приходила ей в голову. Продать Мангунгу?! Нет, ей этого не перенести! Увидеть, как ее родной дом перейдет в руки другой семьи, каких-то чужих людей!

— Не стоит так убиваться, милая, — мягко сказал отец. — Все не так плохо, как кажется, уверяю тебя. И потом, если представится возможность как-то этого избежать, клянусь, я все сделаю, чтобы сохранить Мангунгу. — Однако он сам понимал, что его слова прозвучали неубедительно.

— Я могу работать на ранчо, папа. Я же знаю его так же, как ты! Я могла бы…

— Не болтай ерунды, Ева. Это не жизнь для молодой девушки.

— Папа, для меня это единственно возможная жизнь. Другой я не хочу.

— Но не можешь же ты работать, как мужчина, в самом-то деле! Ты ведь и так сейчас надрываешься из последних сил! Так что лучше выкини все это из головы, хорошо?

— Но как мы будем жить в городе?! Черт возьми, что мы там будем делать?!

— Пока что все это дело далекого будущего, Ева. А сказал я тебе об этом сейчас только потому, что ты имеешь право знать. И еще я хочу, чтобы ты была готова к такому повороту событий. Хотя кто знает? Жизнь — штука сложная. Может, все еще изменится…