"Путь к сердцу мужчины" - читать интересную книгу автора (Мартон Сандра)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Превращение из поварихи в стриптизерку обещало быть непростым, но она уже начала привыкать к трудностям.

Костюм был ужасен: какие-то клочки ткани, расшитые блестками.

Люсинда торжественно сняла с головы поварской колпак, расстегнула белоснежную куртку, сняла, снова застегнула и аккуратно сложила; за ней последовали брюки. Глубоко вздохнув, девушка взяла трусики-бикини и попыталась их натянуть. Малы! Этот крошечный кусочек ткани оказался ей не по размеру. Теплая волна надежды на спасение обдала девушку: не может же она, право слово, выпрыгнуть из торта в костюме повара. Если наряд стриптизерки ей не подходит…

Черт побери! Люсинда издала стон, посмотрев на себя в зеркало. Естественно, набедренная повязка не налезала — ведь она пыталась натянуть ее на белые хлопковые трусы.

Девушка едва не рассмеялась. Ну и вид! Очки в металлической оправе, бледное ненакрашенное лицо, волосы туго стянуты в пучок на затылке. Простенький хлопковый бюстгальтер и такие же трусы… а поверх них переливающийся лоскуток. Нечто среднее между Мэри Поппинс и певицей Мадонной.

Смеяться расхотелось. Люсинда стиснула зубы, стянула с себя трусы и надела набедренную повязку.

Мэри Поппинс, до свидания!

А что, смотрится совсем неплохо. Но и не хорошо. Впрочем, спереди все, что нужно, скрывает — и на том спасибо, — а вот сзади… Повернувшись к зеркалу спиной, Люсинда залилась краской: сзади присутствие трусиков практически не было заметно.

— Мисс Бэрри!

Дверь отскочила под ударом кулака Флоренцо. Девушка вздрогнула от неожиданности.

— Мисс Бэрри, вы что, не слышали меня?

Вас не услышишь! — с горечью подумала она. Такой крик поднял, даже ревущий в зале рок-н-ролл заглушил.

Нет, конечно, никто и не ожидал, что компания мужчин на мальчишнике станет слушать Моцарта, но неужели им нравятся эти песенки с примитивными текстами?

Неужели они не слышали про Шопена, например?

— У вас пять минут, мисс Бэрри! Пять минут!

Люсинда бросилась к зеркалу и пристально изучила свое отражение. Хлопковый бюстгальтер совсем не сочетался с набедренной повязкой. Или наоборот.

— Не время думать о глупостях, — отругала она себя.

Ей захотелось смеяться. Истерически. Такое уже было с ней — приступ безудержного хохота… на следующий день после похорон отца… когда его адвокат рассказал им с матерью правду…

Люсинда горделиво вскинула голову.

— Ты должна это сделать, — приказала она себе и сняла белый бюстгальтер, место которого заняли два блестящих кружочка, соединенные веревочками.

Теперь ей казалось, что ее отражение ухмыляется. Ты что, шутишь? — хотело спросить оно. Не стриптизерка, а огородное пугало. Любой уважающий себя мужчина при виде такой «красотки» немедленно попросит ее забраться обратно в торт и никогда больше не показываться ему на глаза.

Люсинда нахмурилась. И что дальше? Разве это должно ее беспокоить? Ее должно беспокоить совсем другое: как правильно выпрыгнуть из картонной конструкции. Тем более что последние два года научили ее, что отчаянье и безвыходное положение могут заставить человека сделать очень многое. Например, пойти работать официанткой и разносить клиентам гамбургеры. Или смириться с тем, что родной отец после смерти оставил заложенный-перезаложенный дом, ошарашенную жену и разочарованную любовницу.

Любовница нашла другого мужчину, жена — мать Люсинды — нового мужа. А сама Люсинда пустилась на поиски иной жизни.

Именно поэтому она уехала за тридевять земель от Бостона и поселилась в городе, где никто не станет притворно вскидывать брови, услышав ее фамилию: «Бэрри, вы сказали?»; никто не будет спрашивать, самодовольно ухмыляясь: «Люсинда, милочка, как твои дела?», подразумевая: «Люсинда, как приятно видеть, что и твою могущественную семейку постиг крах».

Девушка расправила плечи — нечего жалеть о прошлой жизни, глупой и бессмысленной. Театры, опера, благотворительные балы в пользу каких-то мифических нуждающихся. Теперь нуждающейся оказалась она сама, но это не надолго. Как только Флоренцо отдаст ей диплом, Люсинда станет полноправным членом общества, приносящим реальную пользу.

Завтра у нее будет работа.

Но без диплома никакой работы не видать.

Люсинда наклонилась вперед, упершись ладонями в мраморную крышку столика, и решительно посмотрела в зеркало. Да, подумала она с издевкой, в таком виде только на мальчишниках холостяков развлекать.

Девушка вытащила шпильки из пучка, белокурые волосы рассыпались по плечам. Так гораздо лучше.

Теперь очки. Обычно Люсинда носила контактные линзы, но днем, собираясь сюда, она уронила одну из них на пол, а искать времени не было. Без очков, конечно, видно гораздо хуже, но что там разглядывать? Торт? Или нетрезвого жениха?

Девушка глубоко вдохнула и положила очки на край раковины. Все вокруг стало слегка расплывчатым и нечетким. Чувствовала она себя приблизительно так же: живот свело спазмом, сердце билось где-то в горле.

Пожалуй, в родовитом семействе Бэрри еще никто не выпрыгивал голым из огромного торта.

Люсинда одернула себя.

— Торт будет картонный, — объяснил ей Флоренцо. — Не волнуйся, не испачкаешься.

Наверное, эта его невероятная убежденность в том, что она согласится, и заставила ее наконец задуматься над его, мягко говоря, странным предложением. Воображение бурно заработало. Девушка представляла, как выпрыгивает из картонного сооружения в диадеме, крошечных трусиках и слабом намеке на бюстгальтер, и непроизвольно хмыкнула — от изумления пополам с недоумением. Флоренцо воспринял это по-своему.

— Ага, — просиял он, — рад видеть, что наше маленькое задание доставит вам удовольствие, мисс Бэрри. Я сначала немного беспокоился, что вы, возможно, будете… то есть не будете рады…

— Рада? — повторила Люсинда, чувствуя подступающий приступ хохота и борясь с желанием хорошенько врезать чрезмерно активному шефу. — Рада, услышав, что вы предлагаете мне голой выйти к толпе воющих от голода диких гиен? — Она повертела в руках белую коробочку, в которой лежал костюм, и протянула ее Флоренцо. — Вы не в своем уме.

— Мисс Бэрри, я же объяснил вам, что произошло. Артистка, которую наняли…

— Артистка, — хмыкнула девушка.

— Она заболела. Вы должны заменить ее. Сколько можно повторять? Когда же вы поймете?

— А когда вы поймете, что я приехала сюда работать, а не… не развлекать сборище дегенератов.

Флоренцо насупился.

— Ничего себе дегенераты. Здесь присутствуют одни финансовые магнаты и индустриальные короли. Эти парни представляют лучшие семейства Сан-Франциско.

— Эти парни прежде всего пьяны, — в тон ему холодно ответила Люсинда.

— У них же праздник. А девушка, выпрыгивающая из торта, — традиционная часть любого мальчишника.

— Позвоните в модельное агентство. Или в ту фирму, в которой наняли эту вашу «артистку», и попросите другую. — Она скрестила руки на груди и пристально посмотрела в глаза шефу. — На меня не рассчитывайте.

Он махнул пухлой ручкой в сторону часов на стене.

— Какое агентство? Уже почти десять, все давно закрыто.

— Какая жалость!

— Помните наш урок кулинарии номер три? Что нужно делать, когда суфле опадает?

— При чем здесь это?

— Я импровизирую, мисс Бэрри. Пытаюсь обойтись тем, что есть под рукой.

— Я вам не яичный белок и не плитка горького шоколада, мистер Флоренцо!

— Оглянитесь, — улыбнулся он в ответ, — ну же. Что вы видите?

— Кухню, в которой я должна работать по полученной у вас профессии.

— Я не об этом, — нетерпеливо перебил шеф. — Вы видите шестерых учащихся. Трех женщин, включая вас, и троих мужчин.

— И что?

— А то, — замурлыкал Флоренцо, — что вы, полагаю, согласитесь со мной, что наши гости, скорее всего, не придут в восторг, увидев, как мистер Пурвис, мистер Ранд или мистер Дженсен выпрыгивает из торта. Я прав?

Люсинда промолчала.

— Вы, вероятно, не станете также спорить, что почтенная мисс Робинсон наверняка упадет, если попытается выбраться из картонной конструкции. Ну а миссис Селвин и вовсе не поместится в торте, если он уступает по размерам пирамиде Хеопса.

— Вы просите меня принять участие в варварском, отвратительном обряде, оскорбляющем женщину.

— То же самое можно сказать о половине всех деяний, совершаемых на нашей планете. Только мы-то с вами не людей изучаем, а кулинарию. — Флоренцо сделал шаг вперед. — В нашем договоре на сегодняшний вечер написано: ростбиф, жаренная на вертеле свинина, филе семги, разнообразные салаты, выпечка, кофе, напитки и — главное — огромный картонный торт, внутри которого прячется девушка. Ясно?

— Довольно странный договор для кулинарной фирмы, если, конечно, вам интересно мое мнение.

— Мне неинтересно ваше мнение, мисс Бэрри. Вы сейчас пойдете, наденете на себя этот костюм и сделаете то, что должны.

— Я платила вам за то, чтобы меня учили готовить еду.

Флоренцо ехидно ухмыльнулся, и Люсинда почувствовала, как земля начинает уходить у нее из-под ног.

— Но моя наука вам впрок не пошла.

Тут он, безусловно, прав, но при чем здесь это?

— Я не пропустила ни одного занятия, — холодно заметила девушка, — и сдала все надлежащие экзамены. Я честно заработала диплом.

Флоренцо расхохотался.

— Все, да не все. Остался последний, самый главный, — поправил он. — И никакого диплома тебе не видать, если ты не пройдешь сегодняшнее испытание.

Иными словами, подумала Люсинда, глядя на себя в зеркало, либо я выпрыгну из треклятого картонного сооружения, либо выйду из Школы кулинарных искусств без жизненно необходимого мне листочка.

А без него нельзя. Только с дипломом возьмут кухаркой в хороший дом; а потом, поднабравшись опыта, можно было бы перейти в ресторан на должность младшего повара, а там, глядишь, превратиться в настоящего шеф-повара и даже, может быть, открыть собственный ресторан или фирму для обслуживания банкетов и праздников…

А без него остается только вернуться к работе официанткой.

— Но ведь это шантаж!

Флоренцо оголил свои ровные, белые зубы и охотно закивал головой.

— Да, конечно. И вы даже можете подать на меня в суд, если сумеете доказать, что этот разговор имел место. Но мой вам совет: подумайте хорошенько. Посмотрите на ситуацию с другой стороны. Пятнадцать минут унижения — и прекрасное место под солнцем на всю жизнь…

— Обойдусь без советов. Давайте ваш дурацкий костюм, — невежливо прервала его Люсинда.

И вот теперь она стояла у двери, ожидая своего выхода, в наряде, состоявшем из двух полупрозрачных блестящих кружочков и мизерного лоскутка.

— Люсинда! — неожиданно забарабанили в дверь. — Сейчас же откройте!

Голос нельзя было не узнать — мисс Робинсон.

Боже правый, да ведь ей лет восемьдесят, не меньше. Миниатюрная, с серебристыми кудельками волос, пергаментной кожей и царственной осанкой, ходившая всегда в черном платье, застегнутом до самой шеи на все пуговки…

— Люсинда, да откройте же!

Девушка приоткрыла дверь, спрятавшись за ней.

— Мисс Робинсон, — вздохнула она, — я тут немного… занята. Если вам нужно в… если вы хотите воспользоваться дамской комнатой, то, боюсь, придется подождать…

— Мне нужно с вами поговорить. Перестаньте заикаться и впустите меня.

Люсинда схватила большое полотенце, обмоталась им и открыла дверь.

— Итак, — начала мисс Робинсон, — почему вы тут прячетесь? Что за глупости?

— Я очень ценю вашу заботу, — вежливо начала несколько удивленная девушка, — но данная… ситуация не имеет ничего общего с…

— Что вы все спотыкаетесь на словах, как хромой конь на проселочной дороге? И что вы вцепились в полотенце, словно это последний спасательный жилет на «Титанике»?

— Ну… потому что… под ним на мне… на мне… — Люсинда глубоко вздохнула и опустила полотенце. — Вот почему. Как видите, я не одета для дружеских бесед.

Женщина оглядела ее снизу вверх с совершенно бесстрастным лицом.

— Наряд не велик, — наконец резюмировала она.

— Совершенно верно, — согласилась девушка.

— Но на пляже встречаются еще более откровенные, — покачала головой мисс Робинсон. — В наши дни некоторые девушки носят такое…

— Я к ним не отношусь, — отрезала Люсинда, повернувшись к зеркалу. — Представляете, Флоренцо полагает, что я смогу показаться в этом на людях! Залезть в торт и… Да неважно, я все равно не стану участвовать в подобном фарсе.

— Не говорите глупостей! — раздраженно ответила мисс Робинсон. — Еще как станете.

— Мисс Робинсон, — терпеливо начала Люсинда, — вы даже не представляете, что заставляет меня сделать Флоренцо.

— Очень даже представляю: выпрыгнуть из картонного торта, чтобы эти несмышленыши в зале захлопали в ладоши, засвистели, заулюлюкали и тем самым продемонстрировали собственную дурость.

Люсинда с недоверием посмотрела на собеседницу.

— Это он вам сказал?

— И не только мне. Еще он сообщил, что вы заперлись здесь и отказываетесь лезть в торт.

— А он упомянул о шантаже? Если я не соглашусь, мерзавец не отдаст мне диплом. Но я не поддамся! Он не верит, что я пойду в суд. И зря. Я его засужу. Я подниму шум в газетах… Что?

— Этот «мерзавец» пошел еще дальше. Либо вы совершите то, что он требует, либо мы все останемся без дипломов.

— Но… но он не посмеет так поступить.

— Еще как посмеет. Флоренцо сделает все, что ему взбредет в голову. Вы, впрочем, тоже вольны поступать как хотите: судитесь с ним, позорьте в газетах… Но даже если из этого что-то и выйдет, дипломов своих нам все равно не видать.

— Ну почему же? — упрямилась Люсинда. — Ему придется отдать их, неважно — завтра, через неделю или месяц.

— Да. Но тогда мистеру Пурвису диплом вряд ли поможет — ведь он уже принят на работу в ресторан и должен предъявить документ завтра. И Ранду он нужен срочно. Вы разве не знаете, что парень взял заем, чтобы оплатить курсы? Я уж молчу про себя. В моем возрасте каждый день на счету.

— Не прибедняйтесь, вам на вид не дашь больше…

— Мне не нужны ваши комплименты.

— Да я не в этом смысле… я просто… — снова начала запинаться девушка. — Теперь вы пытаетесь меня шантажировать?

— Это не шантаж, а реальность. Неужели ваша гордость важнее всех нас?

— При чем здесь гордость? Это дело принципа.

Мисс Робинсон хмыкнула.

— Знаете, в жизни лучше всего придерживаться принципов, которые помогают оплачивать счета. Сколько этот проходимец обещал вам заплатить?

— Заплатить?

— Да. За выпрыгивание из торта.

— Ну… нисколько. Он обещал отдать мне диплом, если…

— Пойдите к нему и скажите, что согласитесь за двести долларов.

Люсинда с ужасом посмотрела на собеседницу.

— Ни за что на свете я не стану этого делать, даже за…

— Хорошо, пусть будет триста. Хотя, может, вам деньги вовсе не нужны, вы ведь нашли работу, к которой должны приступить завтра.

Девушка задумалась. Странно, пожилые люди обычно милы и приветливы, а эта старушка, скорее, походила на матерого аллигатора.

— Деньги мне, безусловно, нужны, — холодно ответила Люсинда. — Как и работа.

— Тогда расчеши волосы, сделай макияж — и вперед. — В глазах женщины мелькнул странный лукавый огонек. — У тебя по крайней мере есть бюстгальтер. А у меня не было. В молодости я выступала в варьете «Безумные пастушки».

Девушка открыла рот от изумления.

— Вы выступали…

— Да. И поверь, имела большой успех.

Мисс Робинсон подмигнула онемевшей Люсинде и вышла.

Люсинда снова повернулась к зеркалу. Ну, предположим, только предположим, она все же решится. Что ж, всех этих алчущих бабуинов ждет большое разочарование. Люсинда сделала шаг назад, надела очки и еще раз придирчиво себя оглядела: длинная шея, выпирающие ключицы, худые плечи, маленькая грудь.

Она повернулась к зеркалу боком. Да, маленькая, но круглая и высокая. Плоский живот, узкая талия. Уже неплохо. Бедра так себе, а вот попка очень даже ничего. Кажется, мужчинам нравятся именно такие. И еще длинные ноги. Действительно длинные. Всегда было проблемой подобрать в магазине брюки — не очень короткие и при этом не мешковатые в талии и бедрах…

О чем ты только думаешь, Люсинда? — отругала она себя. Ведь все равно ни за что не пойдешь в зал.

Тебе нужна эта работа?

Господи, да конечно, нужна! Люсинда ходила на собеседование к приятной старушке, миссис Романо, и, кажется, понравилась ей, несмотря на неопытность.

— Это неважно, — заверила миссис Романо, — мой внук не будет капризничать, Лучана.

— Люсинда, — поправила девушка. — Не будет?

— Не волнуйтесь. Вы то, что ему нужно.

— В каком смысле?

— Он крайне занятой человек, на месте не сидит. Molto importante[7], понимаете? Но ему в жизни кое-чего не хватает.

— Кухарки? — предположила Люсинда.

— Именно. Он неправильно питается. Овощи вообще не ест.

— Овощи? — Вот и замечательно, салаты она готовит неплохо.

— Вам понравится работать у него, Лучана.

— Люсинда.

— Да, да, Люсинда. Он очень легкий в общении человек. Очаровательный и мягкий. — Миссис Романо сложила руки и вздохнула. — Заботливый и нежный. Мой Джозеф самый нежный мужчина Сан-Франциско.

Иными словами, гомосексуалист. Люсинда прекрасно поняла скрытый намек, и предлагаемая работа еще больше заинтересовала ее. Богач с нетрадиционной ориентацией, который все время разъезжает по миру. Работать с ним будет легко. Гомосексуалистов в городе хватало. Те, которых она знала, были сдержанными, мягкими и добрыми людьми.

Интересно, а этому хватит доброты, чтобы принять ее на работу без диплома?

— Вряд ли, — ответила Люсинда самой себе и поняла, что время отговорок прошло.

Она расчесала волосы и слегка взлохматила их, как на фотографиях в модных журналах. Помады у нее не было, косметикой девушка не пользовалась, однако в коробке с костюмом отыскалась косметичка, в которой лежали тени для век и карандаш. Подкрасив глаза, Люсинда слегка покусала губы, чтобы придать им яркости. Последним штрихом была диадема. На этот раз отражение в зеркале ей понравилось.

Но чего-то не хватало. Волосы в порядке, очки сняты, наряд сидит как надо. Но нужно что-то еще. Что же?

Дверь снова содрогнулась от неистового стука.

— Ну, мисс Бэрри, — крикнул Флоренцо, — теперь вы соблаговолите осчастливить нас своим появлением?

Прижав руку к сердцу, Люсинда открыла дверь и вышла, не дав себе времени передумать.

— Весьма разумно с вашей стороны, мисс Бэрри, — елейно улыбнулся шеф.

— Триста баксов, или я с места не сдвинусь! — отрезала девушка.

— Что за вздор?!

— Три сотни!

Тонкие усики Флоренцо зашевелились.

— Двести.

— Двести пятьдесят.

— Вот что я вам скажу, милая девушка… — начал он, но, наткнувшись на ее холодный, уверенный взгляд, остановился. — Ладно, двести пятьдесят.

— Вот это выдержка, — восхитилась мисс Робинсон, наблюдая, как новоявленная стриптизерка идет уверенной походкой к торту и забирается в него.

Люсинда почувствовала спазм в желудке, услышав, как тронулась тележка с картонным исполином. Распахнутые двери стукнулись о стены. Послышались звуки музыки и раскатистый мужской смех, потом кто-то взял аккорд на пианино — до-мажор, отстраненно отметила она про себя.

— Джентльмены, — воскликнул низкий голос, — выпьем за пока еще свободного и беззаботного Арни!

— За Арни, — подхватили другие.

— Пора, мисс Бэрри, — прошептал Флоренцо.

Люсинда сделала глубокий вдох и подалась вверх, вытянув руки, как в старые добрые времена в Бостоне. Словно нырнула не в шумный, залитый светом зал, а в прозрачную глубину бассейна.

Но выпрыгнуть из торта полностью ей не удалось бедра застряли. И пока девушка отчаянно боролась с кольцом толстого картона, не дававшим ей выбраться, произошло два события.

Во-первых, она вспомнила, что забыла переобуться. У нее на ногах остались удобные белые туфли без каблуков.

Во-вторых, какой-то мускулистый голубоглазый брюнет решил помочь ей.

— Обними меня за шею, крошка, и держись покрепче.

— Я вам не крошка, — возмутилась Люсинда, — и в вашей помощи не нуждаюсь!

Она пыталась оттолкнуть его, но он сомкнул вокруг нее руки. Толпа одобрительно взревела.

— Давай, Джо! — крикнул кто-то.

Брюнет ухмыльнулся.

— Симпатичные туфельки, — заметил он и, услышав подбадривания приятелей, припал к ее губам.