"Посвящение в рыцари" - читать интересную книгу автора (Нуйкин Андрей Александрович)

Странное появление Карлы

Появился Карла действительно очень странно. Возвращался как-то папа вечером с работы и видит: валяется у наших дверей большущая картонная коробка, а в ней что-то ворчит и шевелится.

— Эй, — крикнул папа, заходя на кухню, — тут нам какого-то зверя подбросили!

Открываем мы коробку, а из нее вылезает горбатенькое существо в грязновато-коричневом вытертом мундирчике, лысенькое, с бесцветными, быстрыми глазками, а по кухне распространяется удивительно противный запах. Будто протухло что-то.

— Спасибо. Большое спасибо, что вы меня… к себе… в дом… Я приложу усилия и оправдаю… Вы будете мной довольны… Большое спасибо… — залопотал карлик, вытягиваясь по стойке «смирно».

— Откуда у тебя это? — недоумевает мама.

— Возле дверей нашел. Ну-ка, доложи, раз ты такой бравый: кто тебя выбросил и вообще зачем ты?

— Я буду стараться… Я добросовестный… Вы не пожалеете… Я…

— А записки в коробке нет? — спросил отец. — Когда ребенка подбрасывают, всегда записку кладут.

Записки не было, была загадочная типографская этикетка: «Эдик, говорящий мальчик со съемными лицами. 3-й сорт. Цена 1 руб. 21 коп.»

— Нес кто-нибудь по лестнице и выронил, — предположил папа. — Повесим утром на дверях объявление, может, и отыщется хозяин. Чего только этот Эдик так противно пахнет?

— Выкупаемся — и не хуже других будем, — вступилась за карлика мама, не терпевшая, чтобы при ней кого-то обижали.

Так у нас поселился Карла. Позже я понял, что не случайно, но и тогда кое-что в появлении столь странного существа столь странным способом нас насторожило.

И насчет «сменных лиц» мы долго ничего понять не могли. У Эдика (скоро все стали его звать Карлой) было постоянно одно лицо, исполненное уважительности, предупредительности, даже угодливости.

— Ваши туфли, Мария Игоревна, несколько запылились. Я взял на себя смелость протереть их мягкой тряпочкой с последующим намазыванием кремом и доведением до блеска посредством щетки…

Так вот витиевато он выражался.

— Спасибо, Карлушенька, — отвечала растроганная мама. — Напомни, будь добр, вечером, чтобы я тебя еще раз зеленым мылом помыла, а то бедная Мурка просто в истерике колотится от твоего аромата. Прямо хоть валерьянкой ее отпаивай.

— Может, его в керосине лучше вымочить? Право слово, приятнее будет возле него находиться, — морщился папа. Он сразу невзлюбил Эдика и, наверное, не только из-за запаха. Карла на него не обижался.

— Извините, Анатолий Александрович, что я вас отвлекаю по пустякам, но эта припадочная Мурка сегодня снова таскала по полу ваш галстук. Я его почистил и повесил в гардероб. Кошке же сделал замечание…

— Ну и дружка нашли мы сыну! — вздыхал отец. — Мало того, что подхалим, еще и доносчик!

Один только Научный Мальчик никак не реагировал на Карлу, он его просто не замечал.

Научного Мальчика сделал у себя в лаборатории папа из всяких ненужных для работы материалов. Наверное, при этом не хватило каких-нибудь деталей, потому что Научного Мальчика обычно ничто, кроме цифр, формул и теорем, не интересовало. Он тоже был очень вежливым, но его вежливость была исполнена чувства достоинства. Не случайно порой мы уважительно величали его господином Профессором (друг мой Задира чаще — «Профессором кислых щей», но от Задиры деликатности разве дождешься!).

И все же однажды мне довелось увидеть второе лицо Карлы. Как-то днем сидел я и готовил уроки. Дома — никого, тишина… Только вдруг слышу, что в кладовке, где у нас хранятся ненужные вещи (в том числе и мои старые игрушки), кто-то кого-то вроде бы отчитывает. Да еще таким противным, скрипучим голосом! Подкрадываюсь, заглядываю в дверь… Бог ты мой, что за картина! Посреди кладовки, развалившись в старом кресле, восседает… наш смиренник Карла.

Но какое там «смиренник»! Сидит барин, хан, властелин! В позе утомленной добродетели; лицо — надменное, брезгливое; тон — холодный, начальственный. А по углам испуганно жмутся бедные игрушки: Мишка, Бесхвостая лошадь, Чебурашка, несколько ветеранов-солдатиков. С верхней полки выглядывает взъерошенная от страха Мурка. Им-то и читал нравоучение Карла.

— Сколько раз объяснять вам, тупицам, что при моем появлении надо замирать, склонив голову и дожидаясь в данной уставной позе моих указаний? Вам что, в мусоропровод захотелось? Или мне надо опилки из ваших голов повытряхнуть, чтобы вы обрели то, без чего человек — не человек, животное же вообще становится черт знает чем. Я говорю о трепете перед вышестоящими лицами. А тебе, кошка, следующий раз я не просто прищемлю хвост дверью, но совсем перешибу и сделаю из него помазок для ваксы. Ты меня хорошо поняла, кошка?

Бедная Мурка еще больше взъерошила шерсть и затряслась на своей полке.

— Что тут за митинг? — спросил я, распахивая дверь.

Видели бы вы, как тотчас преобразились лицо и поза Эдика. Только что сидел, барски развалясь, и вот он уже передо мной в той самой уставной позе, которой добивался от аудитории.

Но у Эдика-Карлы было в запасе еще одно лицо. Очень скоро мы выявили его загадочную слабость, и к чему бы вы думали? Никогда не отгадаете. К… чернилам! Стоило кому-нибудь оставить на столе пузырек с этим невинным напитком, как он исчезал бесследно. Долго ломали мы голову над столь непонятным явлением, пока не поймали воришку с поличным. Поймать-то поймали, но поделать с ним ничего не могли — порок был явно сильнее Карлы. Схватит он бутылочку и бегом в какое-нибудь укромное место. Выцедит ее медленно, закрыв глаза, заест промокашкой и застынет с блаженством на лице. Добрых полдня после сидит, как мышка, лишь изредка привставая, чтобы обратиться к окружающим предметам с речью взволнованной, но смутной, вроде: «В соответствии и согласно Инструкции 39227–«А» от 30 февраля 1339 года вышеследующие входящие впредь надлежит считать нижеследующими исходящими…»

Произнося подобное таинственное заклинание, Карла обводил стены значительным взглядом и вновь погружался в нирвану.

— Вот погоди, расскажу Анатолию про твои художества, запрет он тебя в кладовку, узнаешь тогда нижеследующее вышеследующее! — грозила мама. Грозила, но не рассказывала — жалела.