"Улыбка ледяной царевны" - читать интересную книгу автора (Беленкова Ксения)

Глава четвертая Между двух семей

На следующий день, сразу же после школы, я отправилась в «Детский мир». Сегодня моему брату Антошке исполнялось два годика. И я обещала папе навестить малыша. Магазин разместился на четвертом этаже торгового центра «Щука», что был как раз недалеко от школы.

В «Детском мире» мои глаза сразу же разбежались, и очень хотелось скупить всех плюшевых медведей. Но сейчас я должна была выбрать подарок не себе, а братишке. И тут следовало твердо уяснить одно важное правило – у меня с ним совершенно разные интересы и вкусы. Так что от медведей я себя кое-как отлепила. Тем более что плюшевого косолапого уже дарила Антошке на годик, не сумев тогда устоять перед соблазном вынести из магазина меховое чудо.

Для начала я навострила стопы к машинкам, но там оказалось так скучно, что завидущие глаза тут же потянули меня все дальше и дальше от четырехколесных игрушек. Видимо, между моими пристрастиями и Антошкиными потребностями все же придется найти какой-то компромисс. На поиски этого компромисса у меня ушло не менее получаса. Я без стеснения озвучивала музыкальные игрушки, но, пожалев папу, клала их обратно на полки. Наконец мой выбор остановился на детской развивающей книжке, где каждая страничка была настоящим открытием. Мягкие игрушечки, двигающиеся детали, шелестелки и шумелки, даже зеркальце! Подарок был найден – пора топать на день рождения.

Несмотря на смену семьи, папа остался жить в нашем районе – так сложилось, что его новая жена имела квартиру по соседству. Хода от нашего дома до гнездышка новобрачных было всего-то минут двадцать, а «Щука» стояла как раз на полпути.

Март близился к концу, и казалось, будто чаша весны наконец перевесила чашу зимы. Сегодня было еще теплее, чем вчера. Я всерьез подумала, что пора доставать весеннее пальто и сапоги. Всюду звенела капель, а на деревьях уже становились очевидными почки. Но главное – воздух! Теперь он пах совсем иначе, чем еще несколько дней назад. Его хотелось вдыхать и вдыхать, такой он был ароматный и вкусный…

Но вот показался и папин новый дом. Сегодня я одна от нашей семьи шла к нему в гости. Мама, у которой все даты были записаны в маленькую зеленую книжку, конечно, уже позвонила и вежливо поздравила бывшего мужа с днем рождения сына. Лера же, хоть и знала об этом событии, постаралась его забыть, забив голову чем угодно – только бы не лезли туда мысли об отце.

Конечно же, мне, как и Лере, было очень жалко маму и саму себя. То, что папа оставил нас, – жутко несправедливо и больно! Но, наверное, мне не хватало Лериной принципиальности. Или же моя безоглядная любовь к папе оказалась превыше всего остального. Я простила его почти сразу – всего после нескольких слезных ночей. И дальше плакала уже оттого, что не могу больше обижаться на отца. И очень-очень-очень хочу его видеть… А встречаться нам никто не запрещал. Наоборот, после развода папа странным образом стал проводить со мной даже больше времени, чем раньше. Тогда он целыми днями пропадал на работе, а приходил всегда усталый и раздраженный. Теперь же папа каждый вечер был рад общаться со мной – всегда звал в гости. И звонил, если я вдруг несколько дней не появлялась у него. Мне было видно, как сильно папа переживает из-за Леры, ее ненависти и нежелания встречаться. А маму он всегда называл не иначе как «святой женщиной». И каждый раз брал с меня обещание беречь и не расстраивать ее. На вопросы о том, почему же он сам оставил эту «святую женщину», папа лишь пожимал плечами. «Она оказалась слишком хороша для меня», – отмазывался он.

Новая папина жена, конечно, не шла ни в какое сравнение с мамой. Мама всегда была яркой и умной красавицей, а тетя Нина оказалась лишь миленькой простушкой. К тому же она была очень молода – немногим старше Леры. Но чего никак не отнять: в общении тетя Нина показала себя очень милой и доброй женщиной. Простить ей это оказалось для меня самым сложным…

Каждый раз, оказываясь в гостях у папы, я ощущала исходящее от тети Нины искреннее тепло и заботу. А еще – сильнейшее желание понравиться, угодить мне. Добавь в это желание хоть каплю лжи или лицемерия – все доверие разом бы рухнуло. Но тетя Нина всегда старалась от души – это было видно по ее краснеющим щекам, по сбивающейся речи и неловким жестам. На нее просто невозможно было сердиться. Папа говорил, что тетя Нина всегда стояла против его развода с мамой и разрушения нашей семьи. Она отвергала отца и вовсе не желала общаться, пока он сам не пришел к ней под дверь с чемоданом и штампом о разводе в паспорте. Только тогда она дала волю своим чувствам и впустила его. А уж в том, как сильно тетя Нина любила папу, сомневаться было невозможно. Мама никогда так не смотрела на него. Мне кажется, даже Лера не смотрит так на Илью, а я – на Марка…

В наших отношениях с тетей Ниной многое изменил один пустяковый случай. В тот день я пришла к папе на ужин, и тетя Нина специально для нас налепила домашних пельменей. И вот в тот момент, когда она уже подавала дымящееся блюдо на стол, из-за стеснения оступилась и опрокинула все пельмени на пол. Они разлетелись по ламинату, скользя и забиваясь под стулья и шкафы.

– Да что ж такое! – не сдержал порыва папа, но тут же решил подбодрить жену и зачем-то ляпнул: – Ладно, не страшно. Сейчас мы что-нибудь другое сообразим, Вика все равно ела пельмени и получше…

А тетя Нина не разозлилась и, кажется, вовсе не обиделась, лишь взглянула на мужа, как бы извиняясь за свою косолапость.

– Сейчас пакет для мусора достану. – Папа выхватил из ее рук опустевшее блюдо и потащил к мойке.

Тогда тетя Нина присела на корточки, чтобы собрать склизкие куличики теста. И тут я заметила, как с ее носа упала слеза – прямо на паркет. В тот же миг, сама не зная зачем, я опустилась рядом с ней на колени и начала ползать, выуживая пельмени из самых дальних мест. А потом почему-то спросила:

– Хотите, я научу вас наши домашние пельмени лепить? Папа их очень любил…

Тетя Нина всхлипнула и обняла меня крепко-крепко. Мы так и сидели в обнимку на полу, а она все шептала мне на ухо: «Спасибо тебе, Вик, спасибо»… И ее слезы мочили мою щеку. Я же чувствовала себя ужасно неловко, будто в тот миг предавала свою маму, но и оттолкнуть тетю Нину никак не могла. Такая она была робкая и беззащитная со своими рассыпавшимися склизкими пельменями. Тогда папа бережно усадил нас на стулья, а сам стал собирать пельмени. И мне даже показалось, будто он специально слишком низко наклонял голову, чтобы никто не заметил, как увлажнились его глаза.

В тот день папа заказал на ужин суши в соседней «Якитории». И мы дружно щелкали палочками за столом. И уже смеялись, вспоминая кулинарную неудачу тети Нины. А потом она тихо спросила папу: «Можно я скажу ей?» И папа кивнул. А тетя Нина сказала, что у них будет малыш…

Я выполнила свое обещание, и к рождению Антошки тетя Нина умела готовить домашние пельмени не хуже маминых.

И вот братишке уже стукнуло два годика. Я встала у двери и не успела нажать на звонок, как из квартиры выскочил Антошка.

– Вики! Вики! – кричал он, хватая меня за подол шубы.

Я подхватила братишку на руки и начала целовать в щеки, носик, глазки.

– Опусти его, тяжелый уже стал, – улыбалась тетя Нина.

– А мы тебя в окно увидели, – папа загнал нас домой.

В квартире пахло сладостью и детством. Этот неповторимый запах выветривается из людей годам к четырем. Но до тех пор он такой сильный, что все вокруг пропитывается им. Так пахнет одежда и полотенца в доме, так пахнут руки родителей. Кажется, даже аромат цветов на подоконниках пышет детством. И я очень люблю этот запах. А еще – я очень люблю Антошку. И пусть папа уделяет ему куда больше времени, пусть он любимый и единственный сын. Слушая его ребячий смех, я не могу ревновать. И если Тошкина пухлая ладошка шлепает меня по лбу, а пальчики щиплют за нос, я по-настоящему счастлива. Без дураков.

– Немедленно мыть руки! – скомандовал папа. – Нинок, пора уже свечи зажигать!

Когда я зашла в украшенную разноцветными гелиевыми шарами комнату, тетя Нина как раз воткнула в домашний торт вторую свечу. Затем чиркнула спичкой, и над высоким кремовым чудом зажглись два огонька. Антошка восторженно наблюдал за пламенем и даже начал надувать щеки.

– Помнишь, как мы с тобой тренировались? – склонилась к нему тетя Нина.

– Дуть! – не раздумывая, выпалил Тошка, подбираясь все ближе и ближе к свечам.

А я все смотрела на эти два огонька, пытаясь вспомнить, когда же сама в последний раз задувала свечи в день рождения?

На десятилетие мама испекла мне чудесный слоеный торт, весь пышущий ароматами, как осенний сад. И я задула тогда все свечи сама, впервые без помощи Леры! А потом папа уплетал этот торт за обе щеки и говорил, что готов проглотить даже ложку. А мама смеялась. И смех ее был искренний и чистый. Сейчас она так уже не смеется. Когда мне исполнилось одиннадцать, мама забыла купить свечи. А папа так поздно вернулся с работы, что кусок торта дожидался его уже в холодильнике. Потом мы остались втроем – женское царство. С тех пор я не праздную день рождения дома. Мы ходим с друзьями в игровые центры или кафе, но все время почему-то обходимся без свечей…

– Вик, поможешь Тошке? – папа обнял меня за плечи. – Теперь и ты стала старшей сестрой…

Я закивала. И когда Антошка, раздувая щеки и брызжа слюной, подул на свечи, я тихонько помогла ему. Незаметно сложила губы трубочкой и пустила тонкую и точную струю воздуха – мастерство никуда не ушло. Пламя закачалось, задрожало, и вот уже тонкие палочки свечей остались без огненных шапок. Все захлопали в ладоши. Тошка заливисто смеялся. Тетя Нина взялась разрезать свой торт, укрытый сугробами взбитых сливок. А папа незаметно шепнул мне:

– Я никогда не забуду торты твоей мамы! Они неповторимы!

И я кивнула. И тоже заулыбалась. Только вот делиться рецептом маминого торта с тетей Ниной мне сейчас совсем не хотелось. Думаю, в каждой семье должны быть свои маленькие кулинарные секреты. И как ни крути, а семьи у нас были разные. Я же зависла где-то между двумя разведенными родителями, до сих пор не зная, как можно остаться верной и папе, и маме. Тогда я решила оставаться верной лишь себе – любя их обоих…

Уже вечером, когда я вернулась домой, позвонила Катя.

– Левицкая, ты помнишь, что завтра моя репетиция? – грозно спросила она. – Если не придешь, обижусь жутко!

– Приду, приду! – заверила я. – Обязательно!

В последние пару дней мы почти не общались с Катей: наверное, в ней скопилось множество застоявшейся информации. По правде говоря, мы и суток не могли прожить, от души не посплетничав. Точнее, я больше слушала, а Катя учила меня жить. Она всерьез желала мне добра. И я честно пыталась ценить все ее советы, но почему-то они лишь забавляли меня: как правильно одеться, что обязательно посмотреть из новых фильмов. Какую модную книгу прочесть, чтобы при случае не оказаться в дураках… При этом мы почти никогда не ссорились. Так как мне всегда легче было согласиться с Катей, признав ее несомненную правоту и дальновидность. А Катя без обид прощала мне то, что я все равно поступала по-своему. Читала старые, не модные, книжки, не видела киноновинок и с радостью при любом удобном случае выглядела глупо. По сути, мы любили друг друга такими, какие есть, – в том и была вся соль этой дружбы – в нашей разности.